Выигрыш на бесконечность

Дождь окончательно перестал бить своими жгучими каплями по лицу, лишь тогда, когда мы свернули в предпоследний поворот. Но на замену им выглянули яркие лучи солнца, которые как ни крути, ослепляли лица, тем самым координально меняя черты лица на более нахмуревшиеся и зажмурившиеся. Последний поворот - место, которое уже стало по-свойски своим - родным. Слезы мамы не давали мне покоя. Некое беспокойство за девочку было в ее душе. Никогда она так не была обеспокоена, даже в те моменты, когда я чуть ли не помирал от сильного жара. Она махом вылезла из машины и помчалась в сторону больницы. Тогда, резко схватив мать за руку и развернув ее в пол оборота к себе, я остановил ее быстрый шаг по ступенькам к двери. – Мама, - в ее глубоких голубых глазах можно было рассмотреть всю ее испуганность, казалось бы за совершенно незнакомого ей человека. Мои дрожащие руки, медленно накрыли ее, такие же, до жути дрожащие, только в несколько раз ледянее. Ее ладони были мокрыми, от недавно стертых от истерики слез. Она смотрела мне в глаза с неуверенной растерянностью. То, как я её сейчас назвал, перекрыло и сдвинуло на нет все необдуманные на данный момент действия. Она будто бы внутренне сбросила с себя все переживания, лишь тогда, когда за столь долгий промежуток времени, она услышала от меня, того, чего никак не ожидала, тем более, после того, когда я узнал кто я и откуда я вовсе... – Послушай, всё будет хорошо. С Сашей тоже сейчас всё хорошо, помнишь Юрия Александровича? Он сейчас с ней, всё в порядке, мамуль. Ее тоненькие руки, что несколько секунд назад были в моих ладонях, вмиг обхватили мое тело. Слезы не давали себе спуску.Казалось, секунда, и из моих глаз, польется очередной ретроград слез. "Мамуль" - я впервые ее так назвал. Никогда она от меня подобного не слышала. Любовь меняет людей. И та самая любовь, совершенно не та, любовь, о которой твердят многие, напротив по-своему редкостная - семейная, как бы это не звучало в моей ситуации. – Юрий Александрович? Юра? Андрей, он до сих пор тут работает? Она на момент отстранилась, вникая в мои слова. Ее звонкий голос на секунду стал грубее и серьёзнее. Она всхлипывала, вытирая последнюю слезу со своего лица. Не желая слушать больше моих слов, дождавшись моего одобрительного кивка головой, она побежала к дверям больницы. Не удержав ее руки, я усмехнувшись метнулся за ней. Вся взволнованная она, пыталась найти нынешний кабинет ее старинного знакомого. Но за столько лет здесь поменялось многое. Но лицо отца, который встал, словно вкопанный у ближайшего подоконника , не меняется никогда. Хотелось бы, мне увидеть, хоть какое-то изменение в его лице, но увы, единственное - сегодняшняя улыбка в машине. – Мам, а ты к Саше первым делом зайти не хочешь? - выкрикиваю я, с другого конца коридора. Легкая улыбка промелькнула на моем лице, когда я заметил маму, бегающую от одного цветка к другому и она нежно разглядывала каждый. Не думал, что когда-то присвою себе, такой непривычный для меня термин - сентиментальности. За время отсутствия родителей многое изменилось здесь. Сменилось множество врачей, персонала, работников, но лишь Юрий Александрович был и будет здесь. Мама находилась уже на другом конце коридора, разглядывая недавно поставленный фикус. Услышав мой голос, она запыхавшись побежала в нашу сторону. Отец стоял в  "постойке смирно" тихо мирно наблюдая за всем этим. Та самая дверь, в которую я стучу чуть ли не ежедневно, но каждый раз окутывает мелкая дрожь по телу. Слишком шумное волнующееся дыхание матери заглушало стук моего обеспокоенного сердца. Рука сама по себе наносит несколько тихих ударов по двери. "Да" - по прежнему хриплый ее голос был слышен по ту сторону двери. Договорившись с родителями, я первый вошёл в палату. Вижу беспомощную фигуру, которая пытается сама по себе подняться с лежачего положения... В момент, мои руки оказываются на ее плечах, пытаясь оказать хоть какое-то влияние на ее в совершенстве необдуманное действие. «Спасибо» вымолвила еле еле, она поправляя упавшую прядь волос с её лица. – Как ты, солнце? Я присел, всё на то же место, куда садился на протяжении всего ее нахождения здесь Не давало покоя ее еле державшееся на своем месте, одеяло, что вот вот упадет на пол. Мои руки сами того не замечая потянулись за ним направляя его в сторону Саши. – Нормально всё... Андрей, - резко, будто, что-то вспомнив, она схватила мою руку, которая только что оставила в покое её одеяло. – Операция через пять, шесть дней... Небольшое облако влаги на секунду появилось на ее лице, но вмиг исчезло - под настойчивым влиянием ладоней Александры. Ей было страшно. Страшно думать о смерти. Что любой промах,  любой лишний скачок - и всё, вот она - смерть... – Солнце ты моё, всё будет лучше всех! Она плакала, снова, в сотый раз. Не выдержав ее переживаний за саму себя, я непринуждённо поменял своё прежнее местоположение, на укромный уголок рядом с ней на кровати. Наши тела оказались в самом близком расстоянии друг от друга. Она лежала на моем плече, посекундно успокаиваясь. Моя рука медленно поглаживала ее плечо. От чего возможно ей становилось легче. В некой степени, ятоже должен переживать за свою жизнь, но черт бы его побрал, плевать! Она должна жить! В глубине души я понимал, что огромный риск на смерть не пройдёт мимо меня. Но сердце говорило о жизни. Что она будет, и будет долгой, вместе с этой сумасшедшей девчонкой. И не было никакого страха, будь что будет. За такое короткое время, я выучил её буквально до ниточки. Ее предпочтения, ее привычки, даже некоторые перенял. И даже, сейчас, когда она заливалась слезами, я мысленно считывал секунды, через которые, слезы сойдут на "нет". – Саш, мои родители, они за дверью. Ее хрупкая голова резко поднимается на меня и своими глубокими, полными слез глазами устремляется прямиком туда - в сердце. Удивленный взгляд одарил полностью ее лицо. С таким же лицом, она проводила взглядом мой временный уход в сторону двери. Мама сидела, словно на иголках, исчерпая кажется последнюю пачку бумажных салфеток. Как только, она увидела мой силуэт из дверного проема, вскочила, направляясь ко мне. Они встречаются взглядами. Причём у обеих один и тот же взгляд - удивлённый. И мне показалось непонятным то, чему тут можно удивляться? На секунду мне показалось, что мама, готова была сорваться с места, только бы не видеть её. Но женщина улыбалась. – Это твоя мама? - разрывает на несколько секунд гробовую тишину. – Да, знакомься, Екате... – Екатерина Владимировна? - резко, прерывает меня, называя в точности ее имя. Откуда ей свойственно это знать? У меня ступор. Откуда она знает её? – Саша? Так это та самая Саша? - мама на секунду посмотрела на меня, но затем бросила взгляд в её сторону. – А я то думаю имя знакомое! Здравствуй, Сашенька! - она потянулась в обьятия к моей маме. Складывалось ощущение, будто она знает мою маму больше, чем я сам. Кажется я один ничего не понимаю во всей этой ситуации. Обьятия долго не отпускали их. Они были по-собственному родными. Саша что-то говорила маме на ухо, шептая. – Так, может обьясните мне что тут происходит? И откуда вы знаете друг друга? Наконец решаюсь развести их нежности. – Екатерина Владимировна, мне в десять лет сломанную руку оперировала! Я и не знала, что она твоя мама! - на секунду вырвалась она из маминых обьятий, а затем снова вернулась к ним. –Ну всё, всё. Сашенька! Так выросла! А глаза всё те же, сияющие! - говорила сквозь, полные счастья слезы. Улыбалась, подробно разглядывая Сашу. – Фамилии я твоей не запомнила тогда, но помню девчонка боевая была, ни писка не произнесла. Говорила она, смотря в окно, будто сама для себя. – Вы всё знаете, получается обо мне? - робко, поглаживая свое же плечо, спрашивала она. Складывалось ощущение, будто отца она и не заметила. Конечно, так кто его заметит, когда тот и входить не стал. Я сидел по другую сторону от матери, та же в свою очередь присела поближе, получается теперь к своей дочери...? – Да, Сашка. И знай пожалуйста, мы тебя никогда не бросим. - мимолетный взгляд бросает в мою сторону. Она накрыла ее руку своей. Мама до сих пор плакала, не веря... тут и слов не подберешь, во что она больше не верила. Я вышел из этого места, которое, как мне казалось скоро будет затоплено женскими слезами. Отец не желал общения со мной. Он сидел где-то в конце холодного коридора, уставясь в плитку. Пока, в палате шел женский "разговор" слезами и сентиментальных признаний друг другу, я пошел к отцу. – Пап, - он молчал, и вовсе не повернулся в мою сторону. – ты не хочешь с сестрой моей пообщаться, хотя бы в глаза ей посмотреть? - он был удивлен, тому, как легко я называю ту девчонку сестрой. Тогда же он и заставив себя, повернул голову ко мне. – С сестрой? Ты хочешь сказать, она будет жить с тобой? - не совсем сейчас были понятны и ясны его слова. Он жил постоянно своими амбициями, которые сами себе и придумывал. В моей памяти не было каких-то его  изменений за всю жизнь. После его сказанных слов, меня начало трясти. Кулаки сами сжались в плотные кулаки до побеления костяшек. Ногти сжимались, оставляя на ладони некие вмятины. Челюсть сжалась и наконец сглотнув плотный комок в горле, я выдохнул – А по твоему, я должен бросить ее вот так? Когда у нее никого кроме меня и теперь вас не осталось? Крик окружал коридоры больницы. Я не мог говорить иначе. Ни о каком спокойном тоне речи идти не могло. Хотелось бы его ударить, да было бы за что. Злость на его необдуманно сказанные слова, переполняла меня. – Сам же слышал, что ей нужна срочная операция, иначе она умрёт. - он отвернулся от меня, снова смотря в так полюбившееся ему окно. Тогда, мое лицо медленно опустилось к его, глаза обоих стали параллельны друг другу. – Ты это хотя бы можешь понять? Умрёт! Человек. Умрёт. Слышишь? Теплая влага медленно скатывается по моей щеке, а его и черт не берет - каменное чертово лицо, такое противное на первый взгляд. Так и ничего не услышав в ответ, я скрылся за дверью Сашиной палаты, оставляя его одного со своими мыслями. Тем временем, время подходило к десяти часам вечера. Саша уснула, под настойчивым рассказом матери о моем детстве, как я это потом выяснил у мамы. Проведя по ее маленькой голове рукой и накрыв ее одеялом, мы с мамой покинули это помещение. Отец так и сидел, на том же самом сиденье.