Грозы и Салюты

Десять лет назад... Общение с Мариной казалось сказкой. За все время, проведенное вместе, у девушек было много счастливых моментов. Влюбленность цвела; хотелось сказать так много всего о том, что творилось в сердце. Катя помнила этот день; помнила, как говорила о том, чего не должна была произносить; как признавалась в том, что отрывало её от своей маленькой детской копии, наивно смотрящую на всех людей одинаково. Она нервничала, потому что хотела высказать то, что накопилось за годы совместного счастья, и это было невозможно; девушка была полна наполовину беспокойства, наполовину волнения, когда из раза в раз задавалась вопросом, как хорошо она могла выразить свои чувства, поэтому и постоянно отступала от этого. Благодаря Марине Катя могла улыбаться изо дня в день. Она была рада, что они могли разделить эти прекрасные и радостные воспоминания вместе. Каждая маленькая минута общения сохранялась в ее памяти, и ее лицо, ее прекрасные эмоции, её речь, ее манера, осанка, привычки. Катя была благодарна Шикеровой за каждую минуту каждого чертового дня своей поганой жизни и слепо надеялась, что Марина ещё ни разу не разочаровалась в ней. От Кеша: «У меня нет чувств, но есть ощущение (чуйка подсказывает), что все скоро найдут кого-нибудь и свалят, как это уже было (если помнишь); они сделают правильно, не стоит им со мной водиться, но сам факт, что кто-то находит свое счастье и уходит из моей жизни, меня волнует» От Цветочек: «Ох....» «Прости, я не нахожу пока нужных слов, и потому очень жалею, что не могу обнять тебя через телефон, это всë, что я могла бы сделать 😕» От Кеша: «Все хорошо» «Я могу с этим справиться, я привыкла» «И прости, что свалила это на тебя; это не должно было становиться такой проблемой» От Цветочек: «Нет, не хорошо» «Когда ты постоянно чувствуешь, что человек вот-вот бросит тебя» От Кеша: «Но так случается, мир движется, люди движутся, никто не может остаться на том же месте, что сейчас» «Всё равно или поздно уйдут в том или ином смысле слова» От Цветочек: «Да, люди приходят и уходят, это естественное течение жизни, но это не повод постоянно ждать, что тебя оставят» «Так просто жить невозможно» «Это мешает строить +- близкие связи с людьми, потому что при малейшем признаке близости ты предпочитаешь закрыться первой, чтобы не привязаться и не травмироваться сильнее, потому что уже имела негативный опыт» От Кеша: «Это не так, люди не закрываются так легко ((» «Просто в какой-то момент ты начинаешь это предсказывать, и тогда уже отгорадиваться от людей, чтобы подготовиться» От Цветочек: «Ладно» «Я не знаю, как надо, но могу сказать, что пускай всë идёт своим чередом» «Если тебе комфортно общаться с человеком - общайся, живи, люби и радуйся жизни, если нет - скажи ему, может, он тоже об этом думает, может хочет тебе что-то сказать, может, вам нужно немножко сменить формат общения, обговорить какие-то моменты» От Кеша: «Спасибо» «За все» «Страшно немного» «Не хочу ничего и никого терять» «И своих чувств тоже боюсь» «И чувствовать, наверное, тоже ничего не хочу» От Цветочек: «Родная (» От Кеша: «Ты хороший, адекватный человек» «Я клянусь, я извинюсь номально как только отойду от этого состояния» «Я тебя люблю, прелесть» От Цветочек: «Не нужно извиняться за свои чувства» Вздох. От Кеша: «Но я уже и это боюсь говорить» «Я прочитала одну штуку» «Что Бог забирает тех, кого человек любит больше Него» «Вот хуй знает, с какой стороны зайти» «Отречься от всего или перестать любить» «Понимаешь, о чем я?» «Хочу перестать жить с постяннным роем мыслей в голове» «Они путаются, теряются и застревают в мозгах какой-то кашей. Вся эта мозговая деятельность заснуть, конечно, помогает, но иногда то, к чему я прихожу, меня начинает волновать» «Это не хорошо и не плохо, наверное, просто странно. Разум кажется каким-то активным и переполненным, будто тысячи зарядов бегают, а куда бегут – не знают, и потому теряются; иногда встречаются с другими, чуть сходятся и соединяются, а во что – неизвестно; какая-то мутация получается,, которая бежит дальше, собирая все подряд, и, когда добирается до конечного пункта, её там не ждут, её не понимают и ей там не рады ((» От Цветочек: «Солнце ((» «Ты же знаешь, что я рядом? Ты можешь мне рассказать обо всем, я здесь и я помогу ❤️» остановка Сердце разрывалось на части каждый раз, когда Катя видела её. Мгновения, проведённые в её обществе, казались самыми драгоценными и запоминающимися. Катя чувствовала, как ее сердце бьётся быстрее при каждой её улыбке, каждом сообщении, каждом взгляде на фотографии или видео. Однако каждый раз, когда она порывалась признаться в своих чувствах, ее голос заражался страхом и она молчала, стремясь сберечь хотя бы это невероятное чувство, которое нашло в ее душе пристанище. Марина была огнем, который разгорался в груди, пламя которого невозможно было потушить никакими силами и океанами. Каждый миг, проведённый с ней, был наполнен невероятной теплотой и радостью, но вместе с этим и тяжёлой грустью от того, что она останется в жизни лишь как прекрасная и недостижимая мечта. Прекрасный посланник небес, созданный для кого-то другого. Того, кто лучше, кто правильнее, кто не утянет её на низ пищевой цепочки. Мысли Катерина несколько лет были наполнены лишь ею, а сердце билось в её ритме, дыхание становилось быстрее при взгляде на уведомления от её сообщений. Катя была готова на всё ради неё, готова пойти на край света, чтобы увидеть её улыбку и услышать её голос. Её душа, долго не покорно метавшаяся в поисках добрых нежных рук, была привязана к ней крепче, чем смогла бы любая цепь, и было легко понятно, что никто и ничто не сможет разорвать это связующее кольцо. Однако в такой любви была одна большая тайна – она оставалась односторонней. И Катя понимала, что жить в этом мире, созерцая чужое счастье издалека, будет самой большой и непоколебимой болью в ее жизни. Но, несмотря на все преграды, она была готова продолжать любить её, потому что для нее Марина была светом, ярче которого не существовало ни в одной другой вселенной. От Кеша: «нам стоит закончить» «прости, истерика» От Цветочек: «Я здесь ❤️» «Я помогу» «Это нормально – просить помощи у людей, когда тебе плохо, даже если по-твоему это чуть-чуть» «Помнишь стихотворение? Люби, коль есть в тебе сила любить» Вздох. От Кеша: «ты меня не бросишь?» От Цветочек: «Нет» Выдох. От Кеша: «я тебя люблю» Сначала Марина пропала из сети. Впрочем, Катя знала, что так и будет, что к чувствам глупой четырнадцатилетней девочки никогда не будут относиться нормально, особенно, если они к девушке, к лучшей подруге. А потом раздался звонок. Катя не помнила, как взяла трубку, как заметила русые волосы в кадре, как от лёгкой улыбки на милом родном лице душа исчезла, словно призрак в старом дворце, оставив лишь бездумную оболочку. — Я тебя тоже люблю. В тот момент, когда Катя услышала эти слова, сердце ее забилось сильнее, словно рвалось из груди и не могло удержаться от счастья. Ее глаза заискрились, она почувствовала, как в ее душе расцветает радость, которая заливала ее каждую клеточку, каждую мысль, каждый вздох. Это было чувство, которое она так долго скрывала в самой глубине своей души, боясь признаться в своих чувствах. Но сейчас, услышав признание взаимности, она почувствовала, как все ее барьеры рушатся, как все ее страхи и сомнения уходят далеко в прошлое. Она почувствовала, что теперь у нее есть крылья, чтобы парить над облаками, чтобы быть счастливой и испытывать все прелести этого мира. Ее душа наполнилась светом и теплом, она ощутила, как каждая клеточка ее тела наполнилась энергией и живым пульсом жизни. Счастье было таким ярким, что казалось, что даже солнце бледнеет рядом с такой радостью. Катерина улыбалась, слезы счастья текли из ее глаз, она чувствовала, что это самое чувство, о котором она мечтала всю свою жизнь. Она чувствовала, что теперь она может строить свою будущность с этим человеком, который дарит ей такие невероятные чувства. Она верила в то, что вместе они смогут преодолеть любые препятствия, что они будут непобедимы, потому что их любовь сильнее любых препятствий. И в этот миг ее сердце наполнилось благодарностью к судьбе за то, что ей довелось встретить этого человека, который раскрыл ей все тайны любви и счастья. Она знала, что несмотря на все трудности и испытания, несмотря на общество и их глупую, жестокую юность, они будут вместе, потому что их чувства так сильны и искренни. Они будут двигаться вперед, держась за руки, и ничто не сможет разлучить их, потому что они созданы друг для друга, чтобы быть счастливыми вместе. В тот день Катя прорыдала почти четыре часа, сбросив трубку сразу после взаимного признания.

* * *

На третий день отдыха экскурсии перестали казаться настолько необходимыми и интересными и команда благополучно разошлась по своим делам ещё с утра, потерявшись в просторах Франции. Перед этим, вечером, пятеро человек выступали на дебатах на тему «кому принадлежит Майская?» или что-то такое, что никто навеселе не запомнил; единственное, что запомнили все, так это как Даник и Дима с Ариной почти сорок минут как самые настоящие взрослые играли в камень-ножницы-бумага, решая, поедет ли девушка на съёмки видеоролика или останется на заслуженном отдыхе, в то время как остальная часть команды, словно участники культа, рассевшись по-турецки вокруг, наблюдали за сие действием. Даника разгромили с тяжёлым счётом 1:17, а утром Майскую не нашли ни у кого в номере, ни на территории отеля, а её телефон был недоступен. — Лошара. — пожал плечами Чернец с улыбкой, провожая Диму в далёкое путешествие в очередную чертовщину. — Классный ты друг, Тём, обожаю тебя, — проворчал в ответ Масленников, с до погрешности точным расчётом силы влепил Чернецу подзатыльник и ушёл. К Данику, с кресла на балконе наблюдающего за развивающимися событиями, сверху прилетел сначала пакет, потом в соседнее кресло рухнул арбуз, а через мгновение Екатерина, словно человек-паук, приземлилась на ограждение. Одна из её рук была опутана крепкой толстой лозой, которая шустро втянулась под кожу колдуньи с противным треском разваливающегося трупа. Парня перекосило от такой картины. — Это... Что? — уточнил он. Майская уселась на ограждение и потянулась, разминая мышцы шеи. — Перекус. — Своровала? — Позаимствовала. — девушка пожала плечами. — Они это все равно выкидывать собирались из-за «не экологически чистой консистенции», бла-бла-бла; знаешь, у меня не так уж и много времени следить за всеми подряд. — Ты за ними следила? — пробормотал парень, во всю разглядывая «подарки», гнусно добытые в неравном бою. — Да чего там следить; медовый месяц у ребят, секс и розовые сопли, — Катя показательно скривилась. — Их в номере-то не бывает, а, че? — девушка вздохнула; ей потребовалось всего мгновение, чтобы от противной пофигистки перейти в режим милой девочки и надуть губы. — Можешь арбуз разрезать? Даник становился все менее уверенным в том, что он понимает Майскую так же хорошо, как, например, знает свою биографию. Нельзя сказать, что он девушку отчитал или сказал что-то действительно способное убедить её больше не делать так – взрослого пса новым трюкам не научишь – но он постарался доходчиво и при этом кратко объяснить, почему такие «подношения» должны пропасть из списка Майской адекватных действий. Девушка кивнула и показательно громко хрустнула запястьями, покрутив ими для разминки. Нотации прекратились. — Пойдём гулять? — вдруг предложила Катерина. На поле логичный вопрос «куда?», подразумевающий также слово «опять», девушка лишь пожала плечами. Спустя тридцать минут бесцельных блужданий по главным шумным улицам города, ребята все же вышли в относительно умтротворенный скверик, который привёл их в парк. Тауланов быстро нашёл почти полностью спрятанную лавочку в тени деревьяев, вид с который представлял собой огромную залитую солнцем поляну, на которой отдыхала молодёжь. Майская пристально огялдела почти каждую ветку находящихся вблизи деревьев и, применив свои способности, ещё сильнее закрыла их местонахождение массивными ветками. Тёплый стаканчик чая из какого-то автомата на входе не только грел холодные руки парня, но и успокаивал своим дурманящим запахом трав. Когда Катя попросила попробовать, почему-то Даник даже удивился – ему казалось, что она никогда не поменяет воду даже на чай. С другой стороны чай был просто той же самой окрашенной водой, поэтому вопросы быстро отпали. Данияр предложил быстро сбегать в круглосуточный магазинчик с противно-яркой неоновой вывеской неподалёку, взять там что-нибудь перекусить сладкого и устроить небольшой пикник, но Катерина отказалась без объяснения причин. После всего лишь второго «почему?» девушка жидкостью скатилась по скамейке и уселась на голую землю, скрестив ноги по-турецки. Даник вздохнул, улыбнулся уголками губ, тут же убрал улыбку и также забавно и даже более неуклюже “перетек” на землю. — Красиво тут. — Тауланов поставил стаканчик рядом на слишком ровно постриженный газон, который выглядел искусственным и нереальным, и откинулся на сиденье лавочки, закинув руки за голову. — Почему бы людям просто не наслаждаться таким, а? Майская, прежде мирно напевавшая себе под нос какую-то азиатскую песенку, резко застыла и замолкла; её глаза были полны недоумения и скрытой скорби, когда она вдруг повернула голову к Данику, размеренно насдаждающемуся зеленью французских парков. — Ты сам знаешь, что все из-за социума, которое нас воспитывает. — строго отчитала девушка. — Он ставит упор на соревнование, эгоизм и материальные ценности. Люди становятся жесткими, потому что так намного проще выживать. Так не больно. — Это глупо, — все ещё улыбающийся Данияр пожал плечами. — В любом случае, мы все живем на одной планете, мы все идем к одному концу. — Люди всегда боялись быть уязвимыми, слабыми, слишком глупыми, неправильными и... ну, знаешь, человечными... Они закрываются в себе, строят стены вокруг, чтобы защититься от боли и страданий. Впрочем, могу их понять. — девушка пожала плечами и с шумными выдохом откинулась на сиденье лавочки, почти в точности копируя позу парня. — Быть жестким и жестоким – самый лучший способ выживания. Майская опустила голову, чувствуя тяжесть своих слов. — Как, по-твоему, научиться быть добрее, открытее, искреннее, если общество нас учит всему противоположному? Мы – псы этой системы, которая промывает нам мозги каждый день, которая закрывает глаза, опутывает в цепи и верёвки... Мы падшие, и никогда свобода не будет ближе. Даник не думал ни секунды – просто не успел или не захотел, лишь взял девичью руку в свою и повернул голову к любимой. Наверняка у Майской были все причины так говорить, как бы долго и тщательно она не молчала в попытке скрыть их и саму себя. — Но. — вдруг продолжила девушка. — Знаешь, что? Мы должны восстать. Мы можем быть изменением, которое хотим видеть в мире. Мы можем любить, прощать, помогать другим. Мы можем быть светом в этой тьме. Хоть... Это и глупо. Почти невозможно. — Почему это невозможно? Ты такой сильный боец, с чего вдруг пессимизм? — на мгновение Данику показалось, что где-то в глубине глаз Майской вспыхнули искорки, такие нежно-ядовитое белые, как от тонко наточееного металла; однако этой вспышки было недостаточно, чтобы вернуть согревающий в тяжёлые моменты жизни костёр. Несколько недель назад Даник увидел переписку Кати с неизвестным контактом «Цветочек»; судя по всему, девушкой, с которой у Катерины была очень крепкая связь, какая бывает только, наверное, в сказках. Девушка постоянно называла Майскую «солнцем», и хоть ассоциации Майской с огромным бледным диском на небосводе проводились немаленьике, только сейчас Тауланов понял, какой большой смысл был вложен в это короткое обращение. Весна и осень – то, что сочеталось в Майской и боролось в ней за лидерство. Солнцестояние, когда день равен ночи, тьма равна свету, зло равно добру. Когда весь мир находится в гармонии и жить будто замедляется. Она действительно была солнцем. — Такие люди, как я, – красивые, полные чувств, знаний и, что важно, живые, всегда будут умирать. Люди в роскошных, дорогих, расшитых золотом, масках, в нарядах за тысячи, миллиарды люб... любой, блять, валюты, будут наблюдать за нашим безумным и бездумным танцем, полным отчаяния и нескончаемой боли. Они будут все видеть и понимать, но молчать, потому что запертая и сломленная птичка в близи приносит больше удовольствия, чем свободная и сильная в небесах. Заперта птичка всегда в ошейнике, всегда принадлежит, всегда являет собой собственность хозяина; её можно трогать, лапать, рвать на куски, пытаясь добраться до света, который не даёт сломаться даже в самые тяжёлые моменты существования. Птичка должна развлекать. И умереть, если господин пожелает того. — Май... — Прости, не хотела портить день. Майская была разочарована и огорчена до глубины души. Ее сердце трещало от негодования и отчаяния по поводу безжалостной дискриминации, которую испытывали люди, решившие восстать против глупого социума и общества. Она видела, как бесправные и угнетенные люди были унижены, оскорблены и отвергнуты только из-за того, что они решили выступить за свои права и свободу. Для Майской каждое деяние, направленное на безжалостно истребление человеческой способности мыслить, было непереносимым. Она не могла понять, как люди могли быть настолько жестокими и безжалостными по отношению к тем, кто просто стремился к справедливости и равенству. Ее сердце разрывалось на части, когда она видела, как девушки были унижены из-за своего пола, как мигранты были презренно отвергнуты из-за своего происхождения, как люди цвета кожи сталкивались с ненавистью и непониманием только из-за своего внешнего вида. Несколько лет назад, когда девушка снова увидела случай подавления на улице, она не смогла сдержать свои эмоции. В ее душе заверещала ярость, а в сердце пламенел огонь негодования. Она испытывала неистовое желание бороться за правду и справедливость, за то, чтобы все люди могли жить равноправно и свободно, не сталкиваясь с пренебрежением и угнетением, чтобы люди жили свободно, а не прогибались под тех, кто возомнил себя властителями всего мира. Майская чувствовала, как слезы подступают к глазам, когда она видела, как мать с ребенком были выгнаны из магазина из-за своей национальности, как ее сердце разрывается, когда она слышала о том, как студентка была оскорблена и унижена из-за своей сексуальной ориентации. Она была готова провозгласить всему миру свое негодование и сопереживание тем, кто страдал от дискриминации и угнетения. — Ты не портишь! Ни в коем случае не портишь. — возмутился Данияр, подсаживаясь чуть ближе. Хоть он встречался с людьми в депрессии, с травмами и расстройствами, состояние Катерина казалось ему совсем плавающий и неясным, когда она бросалась от яростно защиты себя и близких людей до терзающих мыслей о бессердечности человеческого рода. — Ты сильный боец, и ради этого ты отдала все свое... Ну, прошлое, детство, психику, что ещё? Ты все сделала. — Чтобы получить, надо отдать равноценное. — согласилась девушка, выводя пальцем на газоне непонятные, но точно очень красивые узоры. — Что, прости? — переспросил Даник. Либо он не понял смысла, либо не услышал, либо не понял, к чему сейчас были эти слова – он сам не понял, но мозг его наверняка хотел узнать смысл этой фразы чуть подробнее, даже если и звучала она очень знакомо и просто. — Так моя тётушка говорила. — пожала плечами Майская, но повторять не стала, желая оставить все остальные размышления Тауланову. — Ты часто о ней говорила. — улыбнулся парень. — Любишь её, да? — Очень. — коротко и тихо отозвалась Катерина и отвела взгляд. В экстренном плане захотелось закурить, но для здоровья было вредно, а Катя сто раз обещала себя не больше сигареты в месяц, да и она, вроде как, уже смогла бросить, да и с собой ничего не было. — Теперь мало. — Дания тихо посмеялся с собственной шутки. Он повернул голову на подругу, но наткнулся только на её холодный пренебрежительный взгляд. Очевидно, аднекдот не удался. —Познакомишь с ней как-нибудь? — Она мертва. Уже больше десяти лет. Даник тут же остепенился и ссутулил плечи. — Соболезную. — Твоё сожаление не вернёт её. — хотелось бы в этот момент услышать злость, но Даник услышал, как у Кати дрогнул голос. А следом – как она шмыгнула носом. Она плакала? Не в плане «она умеет плакать? Вау, я уж думал, это биологическая проблема, что у человека не вырабатываются слезы!», а как «Неужели это настолько сильное воспоминание, чтобы заставить её заплакать, когда её не трогает совершенно ничего?» — Прости. — бросил Даник, но потом понял, что извинение – то же сожаление. — Пожалуйста. — Тупица. — безразлично пожала плечами девушка. — Люди извиняются, не вкладывая в это слово ни капли смысла. Бесит. — А ты благодаришь за всё подряд. Тебе «привет» скажешь – ты в ответ «спасибо». — возмущённо пробурчал Даник. К слову, он не сильно хотел спорить, но нужно было объяснить Кате ситуацию и показать, что и она – не ангел во плоти, особенно с её замашками. — Да. — коротко призналась она. — Для меня важно, когда мне уделяют внимание. Мне нужно, чтобы меня хвалили даже за мелочи. Потому что мне этого не хватило в детстве. — Обычной похвалы? — Даник пожал плечами. В голове сразу взвился яростный плеч, гудящий и перебирающий соты с информацией по психологии. — За что же тебя тогда хвалили? Девушка промолчала, и эта тишина показалась Данику вечностью, он уже не надеялся услышать ответ, даже отвернувшись прочь и наблюдая за волнами. — Я существую. — раздался дрожащий голос Майской. — Этого достаточно. — Жить – не значит показывать успехи. — Прекрати. — девушка вздохнула, прижала к себе ноги, согнутые в коленях, и обняла себя, став ещё меньше, чем то было в принципе возможно для человеческого существа. Сердце начало бешено колотиться в ее груди, словно пытаясь выбраться наружу; дыхание стало неуправляемым, едва ли удавалось вдохнуть воздуха; руки начали дрожать, а тело ослабло. В ушах раздались гул и шум, словно она оказалась на дне океана. Зрение затуманилось, все вокруг стало расплывчатым и неуловимым. Массивные громыхающие эмоции обрушились на Майскую словно лавина, но она была совершенно беспомощной перед этим беспощадным недугом. Страх охватил ее настолько сильно, что ей стало казаться, будто окружающий мир разваливается на куски и теряет свой смысл. В голове запутались мысли, в них проникло страха и бессмыслицы. Она пыталась удержать себя на краю бездны, но шаткость и нестабильность становились все сильнее и сильнее. Ее сердце продолжало колотиться, беспощадно жестко и неумолимо. Она пыталась убежать от своего собственного тела, от своих собственных мыслей, но все это было бесполезно. Паника была как монстр, который поглощал ее каждую секунду, каждое мгновение. Она чувствовала, как ее сознание начинало отрываться от реальности, как будто унося ее в самый темный уголок ее внутреннего мира. — Май? Слова застряли в горле, заглушенные тяжестью гнева и боли; слезы навернулись на глаза, горячие и жгучие, когда Майская попыталась сделать поток эмоций, угрожающий захлестнуть её окончательно. Девушка боялась, что потеряет контроль над собой, что погрузится в бездну, из которой уже не вернуться. Страх овладел ей, стал манипулировать ее мыслями, ее действиями; она пыталась сопротивляться, но сил накладывалась все больше и больше. Ее тело стало бессильным перед этим невидимым, но огромным и могучим монстром. Майская ощущала, как страх проникает в ее самую глубину, как уничтожает все, что было у нее. Она пыталась сдержать свои чувства, свои эмоции, но все это было бесполезно; черная дыра, поглощающая все вокруг, расширялась во всех прогрессиях вселенной, уничтожая все живое. Она теряла контроль над собой, над своими мыслями, над своим телом. Она погрузилась в эту бездну страха, позволив ему поглотить себя целиком и без остатка. Всего несколько мгновений спустя девушка услышала, как кто-то тяжело выдохнул прямо рядом с ней, уверенные мужские руки легли на плечи. — Мне ж-жаль… Мне... т-так жаль... Майская всхлипнула, слезы потекли по ее лицу, чувство вины смерчем взвилось выше, но девушка просто не могла заставить себя перестать плакать. Она сжала руки в кулаки, размышляя, могло ли это изменить ситуацию и помочь ли ей перестать плакать. Однако, когда Катерина почувствовала, что руки Даника, все ещё сидящего рядом, спешно покинули её плечи только для того, чтобы вместо этого обхватить запястья, злость на себя покинула ее вместе с силой в постоянно напряжённых конечностях. — Все в порядке... — торопливо нашептывал Даник. — Все в порядке. Он тщательно скорректировал положение тела девушки, оттаскивая её глужбе в укромное местечко, пока ее спина сильнее не уперлась в лавочку; и когда он лёгким движением руки заставил Майскую положить голову ему на плечо, она просто, к удивлению, приняла это. Одной рукой Даник обнимал девушку, нежно и в медленном темпе похлопывая по спине, и когда она почувствовала, как ее сердце начало биться в такт его прикосновениям, она, наконец, смогла немного расслабиться и отпустить ситуацию вместе с породившим его страхом. — Я не хотела, чтобы ты видел меня такой, — пробормотала Майская, с трудом сохраняя ровный голос, хотя Даник все же услышал. — Почему? — он тут же подсел ближе, замедляя темп поглаживаний. — Потому что… Я не знаю ... — вздохнула девушка, слишком уставшая, чтобы явить все свои сложные и бесконечные мысли в связное предложение. — Ты не обязана, — ответил Даник, вытягивая шею так, чтобы можно было положить подбородок на макушку и крепче обнять, пока такой тесный физический контакт позволялся и требовалось утешение. — Просто знай, что я здесь, если понадоблюсь тебе... и что тебе не нужно быть сильной, когда ты со мной, даже если тебе твердили обратное, да? — Но... — парень просто заставил замолчать одним взглядом и покачал головой, когда Майская вдруг собралась протестовать. — Я люблю тебя такой, какая ты есть, а не за все те сильные образы, которые ты можешь показать. Услышав его слова, Майская снова начала плакать и инстинктивно спрятала лицо у него на поече протягивая руку, чтобы схватить его за рубашку. Его рука некоторое время гладила девушку по голове, аккуратно прикасаясь к строго собранный в пучок волосам, однако позже он продолжил. — Ты знаешь, я не особо умный и у меня не всегда получается подбирать слова, но я просто хочу, чтобы ты знала, что со мной ты можешь быть собой, и я приму все это. — Даник прокашлялся, ощущая, как стремительно намокло плечо от женских слез. — Знаю, ты привыкла заботиться о себе сама, но мне нужно, чтобы ты поняла, что тебе больше не обязательно так жить. Я здесь. Пока я рядом, я буду стоять между тобой и всем, что хочет причинить тебе боль. Хорошо? — Хорошо, — одними губами произнесла Майская в ответ. Положив руки ей на плечи, Даник отодвинулся на некоторое расстояние дальше по лавочке, чтобы как следует рассмотреть чужое лицо, и когда он полностью осознал, в каком девушка была состоянии, он нахумрил брови. Майская избегала смотреть прямо на него, все еще стесняясь своих опухших глаз и красных пятен от слез по всему лицу. Она шмыгнула носом, глядя на него из-под ресниц; это было глупо и интуитивно, но видеть рыдающую сломанную девушку и не помочь ей казалось грехом, поэтому Тауланов вытер остатки слез с лица Майской, аккуратно проводя большим пальцем по щекам; Катерина почувствовала себя маленькой школьницей на первом свидании, способной только растаять от такого действия, спрятаться куда-нибудь за столб и долго пищать от радости. — Я защищу тебя, — вдруг продолжил Данияр, и каким-то образом то, как он сказал такую дурацкую фразу с такой серьезностью, неожиданно заставило Майскую рассмеяться. — Что такое? — парень до противного смешно выгнул брови и заглянул огромными сияющими глазами в глаза Майской. — Почему? Майская прекратила смеяться через слезы, переодически все ещё всхлипывая из-за переизбытка эмоций, не сразу. — Потому что я решила, что буду оберегать саму себя любой ценой. — за этим последовала слабая улыбка. — Я бегаю от людей, социума и кошмаров прошлого уже больше семи лет. В один день я потеряла всё и абсолютно всех близких, которые меня окружали. Глаза Данияра округлились от такого резкого приступа тяжёлой правды. — Я знала, на что иду; я стала человеком, который живёт одиночеством, но в моей жизни появился ты, и всё изменилось. — прежде нахмурившееся лицо озарила улыбка, а в глазах вспыхнул намёк на надежду. — Прошу, реши, кто мы, ведь я не хочу убегать от тебя. — Если у тебя есть чувства, то почему бы тебе не остаться? Не бежать от того, что хочешь? Это будет сильно опасно для тебя и твоей... сущности? — Вседа будет опасно. Ты можешь представить, на что может быть похожа жизнь со мной. Но если ты захочешь быть вместе, я найду выход и... — Мы найдём выход, Кать. — он даже не дал договорить, но уже, как слепой котенок, как безумный подросток и шаловливый ребёнок, был готов на все. Даник, великая казахская душа и свет полей, хотел сделать мир лучше, и делал это одним своим существованием. Но что значит направить все свои лучи на одного человека, чьей прародительницей является тень? Всё полыхнет. Воздух в лёгких, память в заметках с давно написанной клятвой двух истинно любящих сердцец и ни единого предположения о том, что должно свершиться. — Я знаю, что от преданности до предательства всего шаг. Но я хочу, чтобы ты знал: я никогда не сделаю его. – сердце пустилось вскачь, стоило смыслу только что сказанных слов достичь мозга. Тауланов резко поднял взгляд, но не увидел там робости. Наоборот, девушка собиралась поклясться в чём-то, долго и твёрдо обещать беречь свое самое родное, что только принадлежит её оскорбленному сердцу. — Я хочу быть тебе опорой и поддержкой. Радоваться счастливым моментам вместе и вместе бороться с трудностями. Моя верность – это то, в чем клянусь тебе отныне и навеки. Катя почти услышала восторженный шёпот Марины, почувствовала, как трепыхнулось её сердце от осознания, что её маленькая ядовитая девочка усмирила свой нрав и позволила себе влюбиться, и теперь надеялась, что клятва, как и было оговорено, достигла ушей достойного. С другой стороны, Майская однажды пошутила, что ее верность принадлежит только ей и Гордыне, и что спиной она не повернется ни к кому. Спина – признак доверия. Блять. Даник даже не замечал, что Майская отчетливо давала ему понять, что доверяет ему. Что верит ему. Что любит. Сколько раз она стояла к нему спиной, успокаивалась только от его прикосновений, смеялась над его шутками громче всех. Катя беспокоилась о нем, пугалась, верила даже в самых безнадежных ситуациях. Она позволяла видеть её дурашливую детскую сторону, показывая, что уверена, что её не прибьют в тот момент, когда её внимательность размыта. Она позволила себе снять маску возле него, потому что знала, что он ее не высмеет. — Май... — медленно начал Даник. Девушка почти тут же захотела спрятать взгляд или спрятаться самой, с её социальной тревожностью второй вариант был лучшим. — Мы... с тобой очень разные, но даже при этом я не собираюсь поддерживать твои депрессивные мыслишки о предательстве. Я тебя люблю, конечно, я говорил это. Он произносил отчётливо, почти что по слогам, стараясь не косячить и как-то следить за лексикой и грамматикой, чтобы не сказать «ты охуенная девка, я тоже давно люблю тебя». Хоть он признался, он сказал все самое лучшее, что только таилось в его влюбленном и любящем сознании, этого было мало. Ничтожно мало, чтобы показать, что с ним можно отстаться. Почти год. Это было слишком быстро, слишком неожиданно даже для него, уже бывалого, поэтому Данияр почти сразу отвел взгляд в пол, уже не ожидая, как он думал, ничего. Возможно, пощёчины и слез, а может быть, очередного игнора и сожалений о том вечере, но чего-то он желал почувствовать, будто это был единственный способ почувствовать себя живым. Но у нее что-то заклинило внутри, а он просто идиот. Влюбленные все такие. Никто не понял, как это произошло, но через секунду (вечно) холодные трясущиеся девичьи руки оплели талию парня, Майская прижалась ближе и с тихим списком уткнулась в чужую шею носом, во всю глубину лёгких вдыхая чужой парфюм. Мгновение позже руки Майской стремительно поползли выше, пока в какой-то момент не достигли доступного лимита; тогда девушка вцепилась пальцами в чужую майку, чуть приподнялась и – о чудо – прижалась губами к губам Данияра. Это был именно тот момент, где слова, так сильно любимые людьми в отношениях, оказались лишними.