Перевод с аглицкого
Письмо 1
Писано лордом Джоном Фулом, младшим сыном герцога Кэрролла, для лорда Ричардсона, приходящегося автору письма дядей со стороны матери 1 мая 1785 года Милостивый государь, поелику Вы, будучи моим крёстным отцом, проявляете желание знать досконально обо всех моих делах, спешу удовлетворить Ваше любопытство, а также обращаюсь к Вам за помощью и заступничеством. Итак, мой отец сегодня объявил, что мы все трое должны найти себе достойных девиц и сочетаться с ними узами законного брака. А поелику мой досточтимый родитель, как Вам хорошо известно, всегда отличался некоторой экстравагантностью, то после сего объявления он привёл нас на поле для крикета и вручил биты. По его замыслу, мы должны были каждый ударить по мячу и, к какой девице этот мяч попадёт, на той и жениться. — Как вы скажете, отец, — ответил на это Питер. — Восхищаюсь вашим замыслом, — добавил Базиль. Я же, не желая вновь показаться недалёким и непочтительным отпрыском, начал издалека: — В угоду краткости, каковая суть кузина таланта, я умолчу и о том, сколь дальновидно ваше желание женить нас как можно скорее, и о том, сколь благоразумно ваше решение позволить нам самим искать себе невест, однако же у меня возникли некоторые вопросы. А что, если девица, коей мяч случайно нанесёт ранение, не пожелает после этого выходить замуж за меня или вовсе испустит дух? Или я, паче чаяния, попаду в особь мужеского полу? Или вообще в какого-нибудь осла? — Значит, будешь всю жизнь жить с таким же ослом, как и ты сам, — отрезал отец. И я не стал долее раздражать его, а положился на судьбу, выполняя сыновний долг. Первым бил по мячу Питер, который, как Вы знаете, весьма искусен в крикете. Его мяч долетел до самой дороги на Гринфилд и попал ровно в голову кучеру, который вёз в карете графиню Гленнвуд с дочерьми. Питер таким образом получил в жёны старшую дочь графини, а кучер головную боль. Вторым бил Базиль, который не отличается способностью к этому спорту, но он уже знал, где стоит карета в ожидании выздоровления кучера. С великим трудом ему удалось послать мяч на гринфилдскую дорогу, однако младшая дочь леди Гленнвуд за это время скрылась, и Базилю досталась в жёны сама вдовствующая графиня. Последним был я как младший сын. Мой мяч улетел невесть куда, и я целый день провёл в его поисках, пока наконец он не был обнаружен мной на дальнем болоте. Мой крикетный мяч попал в лягушку и полностью раздавил её, так что не осталось и мокрого места, одна только шкурка. Я горько разрыдался, оплакивая невинное существо, погибшее из-за неразумной прихоти моего родителя, ибо бессловесные твари суть братья и сёстры наши меньшие. И, пока я так рыдал, из-за куста вышла девица в платье тёмного болотного оттенка. Платье было, как носят девицы простого сословия, и к тому же перепачканное бурой грязью и местами порванное. Девица поведала мне, что злой колдун превратил её в лягушку, но я своим мячом разорвал её лягушачью шкурку, так что душа её вновь обрела волю и человеческий облик. Делать нечего, я привёл ту девицу к отцу и рассказал, как на духу, всё как есть, но прибавил, что жениться я на ней не хочу, а не то, не ровен час, она превратится обратно в лягушку. — Ну ты и дурак, Джон-Фул, — заметил отец, — уже совершеннолетний, а веришь в сказки, как малое дитя. И ты даже не сказал главного — как зовут девицу и какого она роду-племени. — Ваша светлость, — нежным голоском проворковала упомянутая девица, — позвольте мне представиться самой. Моё имя Мэри, маркиза Говард, и я единственная дочь герцога Норфолкского. Отец проигрался в карты и порешил выдать меня замуж в счёт уплаты долга, однако же мне противна сама мысль о браке с человеком столь низких нравственных достоинств. Я переоделась в платье своей служанки и бежала из дома. Я заблудилась и чуть было не утонула в болоте, когда туда прилетел мяч для игры в крикет, а спустя некоторое время явился ваш сын. — Отлично! — воскликнул отец, — ты женишься на ней. — Отец, помилуйте! — вскричал я. — Я не желаю жениться на лягушке! Взгляните только на её ободранное платье. Да это же кикимора болотная! Уж лучше тогда дочь кузнеца. — Ты совсем забываешься, Джон-Фул! — рявкнул отец. — Не смей больше поминать в моём присутствии эту [примечание редактора: удалено цензурой]. Ты женишься на леди Говард, к которой попал крикетный мяч, и точка. Заклинаю Вас, досточтимый дядюшка, употребить всё Ваше влияние на отца и отговорить его от этой безумной затеи, если только Вы не хотите, чтобы племянник Ваш всю оставшуюся жизнь мучился на медленном огне в аду, живя с нелюбимой и недостойной женщиной. Засим откланиваюсь и остаюсь Вашим преданным племянником, Джон-ФулПисьмо 2
Писано герцогом Кэрроллом для лорда Ричардсона 3 мая 1785 года Милостивый государь, сим имею честь пригласить Вас на тройную свадьбу моих сыновей и Ваших племянников: Питера с леди Анной Гленнвуд, Базиля с леди Элеанор Гленнвуд и Джона-Фула с леди Мэри Говард. Венчание состоится 7 мая сего года в церкви святого Фомы. Покорнейше прошу Вас разделить со мной и герцогиней Кэрролл радость родительских сердец в сей благословенный день. Искренне Ваш, Герцог КэрроллПисьмо 3
Писано Джонсоном, конюхом герцога Кэрролла, для Дженни, кухарки герцога Кэрролла 10 мая 1785 года Драгоценная моя Дженни, ходют тут слухи что ты за хворала. Немогу тебя видеть душа моя так хоть за писочку передам. Сегодня вечером леди Анна которая теперь жена лорда Питера пришла ко мне на конюшню. И по просила овса и воды. Незнаю зачем ей это надо но желание леди для меня закон. Я отобрал у Звёздочки овёс и воду а это наша лучшая лошадь но для леди ничево не жалко. Скучаю за тобой и хочу на тебе женицца. И вспоминаю каждодневно как мы с тобой в тот раз на конюшне [примечание редактора: удалено цензурой]. Так что ты нехворай и приходи вдругорядь ко мне на конюшню. А то без тебя свет мой мне не вмоготу. Так не вмоготу что пришлось сего дня Звёздочку [примечание редактора: удалено цензурой]. Вечно твой, Томас ДжонсонПисьмо 4
Писано лордом Джоном-Фулом для лорда Ричардсона 11 мая 1785 года Милостивый государь, мой досточтимый отец продолжает проявлять причуды. Началось с того, что кухарка наша, Дженни, слегла с тошнотой и слабостью. (Миссис О’Брайан, камеристка моей матери, известная своим злым языком, утверждает, будто это после того, как наша Дженни помогала конюху Джонсону на конюшне. Но она, верно, сама не ведает, что говорит, ибо я никогда не слыхивал, чтобы работа на конюшне вызывала тошноту и слабость, тем более спустя две недели.) Тогда отец объявил, что желает посмотреть, как жёны его сыновей умеют стряпать, и повелел им приготовить сегодня на завтрак овсянку. Леди Анна и леди Элеанор принесли корыто с сырым овсом и конским навозом, чем премного рассердили отца, который уже думал вставать из-за стола голодным. Однако моя жена принесла полную чашу пышной и аппетитной овсянки, коей хватило на всех присутствующих, ещё и слугам осталось. Мой отец очень хвалил Мэри, и я сам, признаться, теперь проникся к ней уважением и раскаиваюсь в том, что смел перечить отцовской и Вашей воле. Остаюсь навеки Вашим любящим племянником, Джон-ФулПисьмо 5
Писано леди Мэри Кэрролл для своей сестры Элизабет Фроггинс 11 мая 1785 года Милая моя Лиззи, никакими словами не выразить моё сожаление о том, что тебе, моей любимой сестре, невозможно было присутствовать на моей свадьбе. Вот бы ты поразилась такому великолепию. На пиршество приготовили целую свинью в розмариновом соусе, фаршированную утками, которые, в свою очередь, фаршированы яйцами и грибами. Одних вин я насчитала 25 сортов. Перепробовала я разные турецкие сладости, а ещё чёрную икру из России (говорят, они там её ложкой на завтрак кушают вместо овсянки, но я, по правде сказать, не верю). Знаю, что ты всегда осуждала мой выбор и говорила, что грех нам, простым дочерям кузнеца, заглядываться на знатных. Но поверь мне, дорогая Лиззи, что я не прельстилась богатой и вольготной жизнью, как ты воображаешь, а полюбила Джона-Фула всей душой. Нет никого в мире умнее его! Когда он прислал мне с гонцом записку, в каковой велел мне ехать в старом платье на дальнее болото, там порвать и измазать платье и дожидаться его в таком виде, то я, признаться, сперва подумала, что он тронулся рассудком. Но я доверилась ему, а он так чудесно всё придумал и подстроил, что мы смогли пожениться, несмотря на все обстоятельства. А как натурально он перечил отцу и дядюшке, умоляя, чтобы они разрешили ему не жениться на мне! Знал ведь, что эти ретрограды не потерпят неповиновения, а если бы он легко согласился на брак, то они бы заподозрили неладное и навели справки, да и выяснили бы, что маркиза-то поддельная. Всеми фибрами души желаю и тебе, любезная моя сестра, такого же счастья, как у меня. Всегда твоя, Мэри Кэрролл