Двадцать первое поколение служителей бога

Существует множество мнений относительно времени настоящего, прошедшего и будущего. Их настолько много, что, пожалуй, в одну книгу их не уместить. В этом высказывании я под временем понимаю жизнь насущную, историю прошлого и догадки о будущем. Я могу привести множество вариантов и теорий, относительно каждой с философской и моей точки зрения, и мне даже хочется это сделать. Сравнить каждую теорию, попеременно разобравшись в ее составляющих, найти так называемые «плюсы и минусы», да не в одном словосочетании, а в абзаце как минимум. Но в данный момент я думал лишь о нескольких, ибо меня очень занимал вопрос о жизни и смерти, нисколько меня не пугала перспектива последнего; но все по порядку. После посещения столовой я получил задание ознакомиться со всеми документами, касающихся Сердца, как достоверных, так и не очень. На это мне дали неделю – проштудировать тринадцать стендов из библиотеки Классического Ордена. Я подумал, что это, пожалуй, будет хуже любого наказания, но я так увлекся, что не заметил, как пролетел день, а там меня отвлекло лишь то, что буквы стало различать тяжело – темнело. Пока я ознакомился с большинством биографий экзорцистов восемнадцатого, начала девятнадцатого веков. О них сохранилось больше, чем о Сердце. Во всяком случае, то, что было в нашем распоряжении сейчас, было недоступно тогда. А нам недоступно то, что было распространено тогда. Как обидно! Это и навело меня на определенные мысли; я вернусь к ним позже. Читая биографии, написанные автором, явно незаинтересованным и независимым, я понял лишь одно из своих смешанных чувств. Мне стало невероятно стыдно за свой век людей, деградирующих по сравнению с людьми тех веков. Конечно, и раньше читая произведения, например, английских классиков, я всегда поражался их культуре, осведомленности, общей эрудиции, запасу интересных историй, правильной лексике и идеальной устной речи. Если говорить о светском обществе, хотя бы потому, что у них была возможность получить образование. Мы, люди двадцать первого столетия, стали в большинстве своем пользователями. Чего добивались многие века? Свободы, равенства, образования (можно добавить, что еще гуманизма, начиная с эпохи Возрождения, но гуманизм - весьма расплывчатое понятие и имеет множество объяснений), конечно же. Добившись сначала, как и обычно, люди стали благодарны, пользуясь этим. Но сейчас, когда многолетняя борьба превратилась в победу, которая длится по историческим меркам совсем недолго, мы успели привыкнуть к данным нам привилегиям, мы начали жаловаться. «Зачем нам каждый день ходить в эту школу? Там так скучно, нас мучают» - школьники жалуются на бесплатное (!) образование, считая его нудным. Не раз я слышал в школьные годы восклицания: «А зачем нам вообще сюда ходить?». Мы уже привыкли. Зачем обучаться, когда, казалось бы, все самое нужное уже изобрели до нас. Хотя, в нашем бесплатном образовании есть пробелы, которые и заставляют учеников думать о школе именно так. Так что этот двусторонний вопрос – как и многие философские. Я не в праве осуждать обучающихся людей. К чему же я клонил, подразумевая пользователей? Да все к тому же: все изобрели, ничего более не надо. Зачем читать и развивать, когда можно узнать в интернете? Как это ни было печально, но даже эта реакция более чем нормальна. Смотрите: люди стремятся создать и создают – ступень первая. Вторая ступень – созданное используется успешно, половина не желает новшеств, придерживаясь консервативного мнения, другая отчаянно путешествует в мир грез, желая создать что-то еще более грандиозное. Шаг за шагом, создается новое, отмирает старое: все по правилам. Но чем комфортнее и удобнее становится новшество, тем больше мы приближаемся к нашему расцвету – к идеальному времени. Сколько оно продлится? Вероятно, недолго. На исторических примерах доказано, что после расцвета следует и падение. Римская империя, например. Вот и мы уже близко – создав все самое лучшее и удобное, мы перестанем совершенствоваться, потому что дальше уже некуда. Предположим. Люди создали неограниченный запас еды: теперь не нужно пахать, сеять, жать, собирать. Не нужно работать. Работают ради денег, работают ради еды. Теперь еда есть. Зачем деньги? Люди обеспечивают каждого жителя планеты всем необходимым (даже интернетом, пусть у них будет все неограниченное – как-никак, расцвет, утопия). Что остается людям? Жрать, срать, ржать, размножаться. Они начинают деградировать. Каждое поколение становится тупее предыдущего, они не знают основ. Ни как добыть огонь, ни как выживать. И тут наступает стадия падения. Человечество повторяет историю своего развития снова. Возможно, так происходит миллион за миллионом лет, кто же знает? Однако даже после таких мыслей я пришел к выводу, что пусть до расцвета недалеко, но я все равно хочу попытать счастья. Я задумал создать машину времени. Мне всегда казалось, что после смерти душа не попадает в рай или ад. Я думаю, что она либо перерождается, либо циклически возвращается к началу своей жизни и неосознанно повторяет все свои действия, проживая всю жизнь заново. Последняя версия звучит скучно, но, позвольте: если теория верна, то теоритически вернуться в прошлое или попасть в будущее возможно, так как душа не уходит, а жизнь во всех веках усердно кипит. Ради своего собственного интереса, мне захотелось познакомиться с экзорцистами, о которых я совсем недавно читал: благородные, слегка безрассудные, дорожащие друзьями люди. Для меня они казались идеалом, чем-то непостижимым: я хотел увидеть их вживую. Это дало мне мотивацию. Собственно, почему я рассказываю обо всем этом в прошедшем времени? Потому что сейчас я лежал под недоработанной конструкцией моей машины, искал ключ на двенадцать; в моих зубах была зажата гайка, а волосы вымазаны машинным маслом. В паре метров от моей головы валялась теория по физике, а непослушная деталь не желала присоединяться без нехитрого ритуала прикручивания. Внезапно рядом с моим ухом раздался голос: «Привет, не голоден?». От неожиданности я стукнулся головой о подвеску моей машины времени, гайка выскользнула из зубов и направилась к моему желудку. Я начал кашлять, и, возможно, я бы там и помер, если бы меня не вытащил тот, кто меня так напугал. Гайка, хорошо смазанная, удачно прошла мою ротовую полость, а я, вне себя от волнений, попытался вызвать рвоту. В общем-то, опустим этот момент. Навестить меня пришла Мери. Это была полненькая девушка, довольно закомплексованная и застенчивая, без надобности в разговор никогда не лезшая. Тем не менее, ее интеллект явно превышал мой, а самооценка, наоборот, достигала отрицательных значений. Она была весьма депрессивная и из-за этого она много кушала. У нее всегда можно было найти шоколадку, да и она любила угощать. Как с собеседником, с ней было крайне интересно общаться, ее доводы и истории, ее знания заставляли вас устыдиться. Но, чувствуя, что смущает человека своими познаниями, Мери мгновенно меняла тему на бытовую, используя привычный сленг. Правда, в компаниях она не любила разговаривать; она внимательно слушала. Мери, как выяснилось позже, принесла мне обед, что было любезно с ее стороны. Но я слишком увлекся и не услышал ее шагов, даже не отреагировал на это. Пришлось долго извиняться перед ней, хотя бы за то, что я ее напугал. Но мы попеременно извинялись перед друг другом, как раскаявшиеся грешники. Кончилось все это тем, что мы пообедали вместе и закрыли эту беспристрастную тему. Я немного пообщался с девушкой о моем изобретении. И слава богу, без нее я б никогда ничего не закончил. Она заметила множество нюансов в моих расчетах и показала мне инженерные ошибки. Разошлись мы поздно вечером, обсуждая квантовую механику и теорию пространства и времени. За полгода, проведенных в обители легенд, которую я мог смело назвать моим домом, я перезнакомился со всеми ее обитателями и был рад, что они приняли меня. Здесь было так много разных людей, различающихся полностью по характеру и внешности, что любой знающий психологию человек был возмущен таким скоплением неординарных личностей, пусть даже и противоположности притягиваются. Каждая личность требовала бы отдельного внимания, и в процессе повествования я постараюсь познакомить вас с каждым из членов моего коллектива. Это будет непросто, но ради вас я готов на все. Я все же невероятно устал после мозгового штурма и решил прилечь отдохнуть. Обычно я засиживался с моей машиной до глубокой ночи, потому что времени на личные дела днем катастрофически не хватало. Помощь в расшифровке однотипных посланий Сердца, изучение свойств и тому подобного, почти ни к чему новому не привела. Я говорю почти. В последнее время я не могу прикоснуться к нему. Началось все с того, что я хотел отщипнуть кусочек для нового месячного анализа на изменения внешней среды изучаемого образца. Я делал это уже не первый раз, так что сопротивление Сердца показалось мне довольно странным. Я мучался часа полтора, пока меня не хватились в лаборатории. На меня дружно наорали, спросив, не заболел ли я, помогли и отправили восвояси. Если уж на взятие образца мне понадобилось столько времени, то я точно переработал. Но это было лишь начало, цветочки. Ягодки начались позднее. Когда мы, как обычно, перепечатывали диаграммы и занимались документами в той комнате, где находилось Сердце, я неосторожно приблизился к нему. Листая страницу за страницей своей книги, я не заметил приближения Иланил, спешащей принести чай своему брату. Когда она несет чай человеку, который просил сделать ее кофе, она обычно настроена крайне недружелюбно и всегда спешит. Вот и сейчас она случайно задела меня, когда шла мимо, даже не заметив (не сочтите за грубость; подчеркиваю, это вошло в норму). Я не удержал равновесия и свалился прямо на то место, где находилось Сердце. Тут и настала кульминация: по всем законам, я должен был либо развалить его, либо оно бы упало и само развалилось. Но! Оно просто прошло сквозь меня. Когда я очухался, я попробовал взять его – моя рука не могла почувствовать ничего. Камень как будто бы раздвигал мое "я", отторгая его, светился изнутри меня, причиняя боль. Сердце не позволяло дотрагиваться до себя. Тогда коллеги предположили, что оно не подпускает меня к себе, так как я его тогда чуть не угрохал. Я был склонен думать также; других объяснений я пока не находил. После этих событий я начал плохо спать. Иногда моя голова начинала невероятно болеть, я едва не кричал. Боль доходила до душераздирающих пределов; все это продолжалось в течение месяца. Единожды мне удалось встать с постели, когда у меня начался очередной припадок. Каким-то образом я очутился возле зеркала и увидал чудище: моя кожа стала темно-серой, на лбу кровоточили какие-то ромбики (звучит по-детски, да?), а взгляд был полон безумия. Когда я проснулся, я лежал на полу возле туалетного столика, схватившись руками за голову. Припомнив отражение, я вскочил и начал осматривать самого себя. Ничего не осталось; я выглядел более-менее здраво, ничего не показывало изменений во мне. С того случая, я больше не чувствовал припадков, все вернулось в норму, не считая того же феномена с Сердцем. Да я и решил, что мне это приснилось, или от боли помутилось в голове: если бы на моем лбу были настоящие стигматы (те самые ромбики), то несмывающийся маркер по-любому бы потрескался или как-нибудь повредился. Но он-то был в норме. А значит, это была просто какая-то страшная мигрень. *** О, наконец! Да возликует праведный народ, да услышит прошлое мой зов! Великий ученый призывает: «Го, я создал!». Ликование слышалось в моих ушах, счастье переполняло мое существо. Наконец-то моя Машина Времени была готова! Осталось провести лишь последний решающий тест. Сегодня был тот чудный выходной день, который именовался «Генеральной уборкой». Мы, хитрые ученые, перед сим днем отлучались поодиночке и прибирались в нужных лабораториях и жилых комнатах. Тогда этот день у нас оставался свободным: все благополучно высыпались. Я же надумал попробовать вернуться в восемнадцатый век. Я уже точно не вспомню, какой год я вводил тогда, но точно помню, что мое тихое ликование прервал приход моего друга. Начну с того, что про него было придумано множество легенд и сказок, но одна мне нравилась больше всех, пусть она и звучит по-дурацки. Жил на свете старый дед, который обожал читать. Он без разбора изучал каждую крупицу информации в печатном варианте, будь то газета, вкладыш с рекламой или трехтомный словарь синонимов. Каждый день он, запершись, проводил у себя в кабинете, посылая своего внука за книгами или газетами. Как-то внуку удалось войти в его кабинет: он был заставлен книгами беспорядочно, от пола и до потолка. Причем, карманная книжечка лирики Пушкина могла лежать в основании пирамиды, на которой громоздились невероятного размера тома классической и научной литературы. А сколько там было фантастики! Внук очень любил читать, унаследовав это от своего деда. Увидав его кабинет изнутри, он выразил желание быть, как его родственник: потрошить печатные издания до самой смерти. Старик был тронут; его каменное сердце, привыкшее к бумажным драмам, отвыкло от чувств. Но слова внука поразили его. Он считал, что люди называли его безумцем: жизнь, полную удовольствий, посвятить книгам! Абсурд! А внук, далеко не маленький ребенок, понимавший все чувства и мысли этих выросших дурачков, решился на такой отважный поступок. Первый день за пятьдесят лет чтения он провел в разговоре со своим наследником. Он понял, что подросток не шутит. Тогда он пообещал создать зелье бессмертия. «Дедуля, прямо как в книжке?» - «Да, внучок, прямо как в книжке». Произошло это невероятно давно. Некоторые утверждают, что прошло более трех тысяч лет, как старик создал зелье. Он выпил его сам, и по сей день читает. А внука, в возрасте лет двадцати, навеки «законсервировал» в молодом возрасте. И с тех пор тот странствует по свету, собирая не попавшие в историю события. Имена их давно позабыли. Старика называют Книгочеем, а внук, ради сохранения анонимности, меняет себе имена каждые пятьдесят лет, придумывая себе новую личность, и давая ей очередной порядковый номер. Тот друг, который пришел ко мне, был так называемым «Младшим Книгочеем». Раз к нему уже прилипла эта кличка, он, узнав легенду, избрал себе номер семьдесят шестой – семьдесят шестой Книгочей Акито. Он, не узнавая подробностей о машине, по-свойски захотел узнать, а не хочу ли я взять его с собой. Слегка подумав, я сказал, что пойду первый: на случай, если со мной что-то случится, он туда не пойдет. Акито долго морщил нос и сказал, что он решит, что ему делать. Я не успел начать с ним поспорить. В комнату вошла Иланил и, как будто они с Акито сговорились, осведомилась, возможно ли взять ее с собой. Махнув головой в ответ, я не стал доказывать им что-то. От нетерпения я дрожал, ожидая чуда, которое скоро должно было свершиться на моих глазах. Нисколечко не подумав о частичных будущих проблемах, я безропотно вступил в бело-молочную гладь портала-перехода с легким сердцем и чистой душой.