POV Мишель.
Прошла целая неделя после того злополучного дня, когда я встретила Лиама. С тех пор я проклинала в нем все, начиная от его немного вьющихся волос до карих глаз, которые постоянно буравят меня пристальным взглядом. Я больше не могу. Меня пугает этот парень, пугает его внезапное желание помочь мне выздороветь. А если я не хочу выздоравливать? Если я вообще жить не хочу? Его, кажется, совсем не волнует мое мнение. Я чувствую себя, словно нахожусь в психбольнице под тщательным осмотром врачей-психиатров, которые уверяют меня, что все будет хорошо. Но я-то знаю, что это «хорошо» уже никогда не наступит. Сколько я совсем не ела? Неделю. Целую неделю у меня во рту не было ничего, кроме спасительной воды, которая не давала мне умереть. С приходом Лиама в мусорную урну полетели так сильно нужные мне антидепрессанты. Они помогали мне находиться в сознании, препятствовали дикой тряске в руках. А сейчас? А сейчас все плохо. Все очень даже плохо. Хотя, чего плохого в том, что я могу умереть уже завтра утром? В один прекрасный момент это случится. Хоп! И нет больше бедной Мишель, нет больше «толстушки Шелли» и нет больше больной Шелл. Нет ничего. - Мишель? – снова этот надоедливый парень, что вечно пытался запихать в меня еду. Вот уже который день я не могу понять, что ему от меня надо. Я не богата, мои родители не богаты. У меня вообще нет ничего, ради чего можно так сильно стараться. - Просто отвяжись, ладно? – проворчала я, поворачиваясь на другой бок. Все кости свело адской болью, словно на меня сверху положили слона. Это «что-то» вдавливало меня в диван с такой силой, что казалось, я не выдержу и рассыплюсь в прах с минуты на минуту. Но это был не слон и ничто. Просто мои кости были настолько слабы, что от прикосновения к твердой поверхности начинали дрожать. - Я не понимаю, что ты хочешь от меня. Ты меня пугаешь. Уходи. - Я просто хотел тебе помочь. Я думал, что мы друзья. - Никакие мы не друзья! – повысила голос я. – Я тебя даже не знаю! Хлопок входной двери. Он ушел. Сжавшись в комок, я попыталась согреть окоченевшие пальцы. Вот уже несколько месяцев подряд я не могу согреться. Я чувствую постоянный холод, даже укутанная в теплый свитер и джинсы. Быть может, это смерть так постепенно овладевает мной? Поднеся ладонь к лицу, она стала влажной от холодных, словно маленькие льдинки, слез. Я... плачу? Нет, этого не может быть. Я не могу плакать из-за кого-то, вроде него. Это просто невозможно. Я ведь его ненавижу. Он мешает мне жить, точнее, умереть спокойно. Я ненавижу его за то, что он пытается пробудить во мне веру, надежду на будущее, которого у меня не будет, потому что я так решила. У таких, как я, не может быть нормального будущего. Я не желаю греть у себя где-то в сердце призрачную надежду. Я не желаю страдать из-за этого. Я не желаю жить. Для меня анорексия, до которой я себя довела – всего лишь еще один способ самоубийства, пусть и не такой стремительный и болезненный, как остальные. Наверное, я бы могла наглотаться смертельной дозы таблеток и просто безмятежно уснуть в костлявых руках смерти, но я слишком труслива для этого. «...если ты выбрала такой путь, то это значит, что где-то в глубине тебя покоится надежда на полное выздоровление...», - вспоминаются мне слова Лиама. Психолог хренов. Он не может знать то, чего хочу я. Он не может знать о том, что творится у меня внутри. Ведь внутри уже ничего не происходит. Я, словно живой мертвец – зомби, иными словами, давно уже ничего не чувствую. Я помню, что в классе шестом мне нравился один мальчик, но он был класса на два или три старше меня и совсем не обращал на меня внимания, если только не считать пару насмешливых взглядов в мою сторону или коротких фраз, типа: «Ну привет, жирная Шелли!». На этом все. С анорексией начались частичные провалы в памяти. Я не помнила многих родственников, кроме своей семьи и некоторых продавщиц в супермаркете, но лица одноклассников, что сыпали меня оскорблениями – давно превратились в размытое пятно. Я не помнила ни того мальчика, в которого была влюблена, помнила только, что его имя начиналось на «л» - Леон? Вроде бы, похоже.… Да! Точно, его звали – Леон. Помню его девушку, что все время выливала на меня колу и прочие напитки, от которых очень сложно оттереть одежду. А дальше все – провал! Я не помню ни учителей, даже самых добрых или строгих, что всегда ставили двойки ни за что. Не помню своей любимой тетушки. Единственные, кого я помню и не смогу забыть даже тогда, когда окажусь на том свете – это моих родителей и младшую сестренку с братом. Недавно, когда моя болезнь обострилась, мои родители совсем перестали посещать меня. Казалось, я для них была тяжелым бременем – неким паразитом, разрушающим семью. Хотя, так и было. Я со своей болезнью доставляла им слишком много хлопот. Они не спали ночами, теряли тысячи нервных клеток, что уже никогда не восстановятся. А моя маленькая сестрица, когда увидела меня в последний раз, заплакала. Я напугала бедного ребенка своим видом. Ну да – одна кожа да кости, которые мне все еще кажутся слишком толстыми. Брат, мой любимый брат, каждый раз, приходя ко мне вместе с семьей, почти не смотрел на меня, периодически отворачиваясь или делая вид, что задумался, но я-то все знаю и понимаю. Я своим видом причиняла им боль. Сколько раз они пытались затащить меня к психологу, чтобы вылечить мой «недуг», но я все время отвечала им: «Со мной все хорошо. У меня все под контролем. Еще пару килограмм и все, я перестану худеть и запишусь на спорт». Но эти «пару килограмм» длились вечно. С каждым разом, когда я достигала цели в виде одного сброшенного кило, то всегда ставила себе цель сбросить еще больше. Это превратилось в своего рода манию. С каждым сброшенным килограммом мне хотелось больше. Я не могла остановиться. И вот что со мной случилось. Я превратилась не только в духовно больного, но еще и в физически больного человека. Теперь, спустя неделю, как я перестала принимать витамины, мой вес колеблется от сорока до тридцати восьми килограммов (и это еще с гипсом!). Мое подсознание кричало мне: «Остановись! Мишель, ты умираешь! Ты сама же роешь себе могильную яму, в которую скоро положат твой холодный, хрупкий труп». Но зеркало говорило совсем другое. Оно с каждым разом, когда я смотрелась в него, нашептывало: «Ты слишком толстая, жирных в обществе не любят. Посмотри же на себя! Ты слишком уродлива для того, чтобы быть счастливой...» И так каждый раз. И, конечно же, злое зеркало всегда побеждает хрупкую по натуре Мишель. Наверное, я стала худеть из-за того, что никто и никогда в жизни мне не говорил: «Ты красивая». Только-то. Для кого-то это ничего не значит, но для меня это могло бы изменить многое. Возможно, если бы меня полюбил такой, какая я есть в свое время, то я бы не стала причинять себе боль и считать дни до своей смерти. Но нет, время идет, но даже худую меня никто не полюбил, да и не полюбит. Кто сможет полюбить забитую, на грани смерти девушку? Никто. В том-то и дело. Я никому не нужна со своими болезнями, болячками и травмированной навсегда психикой. Да и я больше не смогу никому верить. Я больше не верю людям и их глупым обещаниям, что все будет хорошо. Ничего не будет хорошо. К черту ваши лживые слова! Лучше бы люди начали говорить правду, каковой бы она не была. Так было бы легче, проще и возможно, спасло бы многие жизни. Многие, но не мою. Меня уже нельзя спасти. Увы, но мои дни сочтены. Скоро это все закончится. Скоро не станет этой вечной боли, что мешает мне вдохнуть полной грудью. Скоро-скоро... Быть может, это все закончится прямо сегодня, прямо сейчас. Я усну, но уже не проснусь. А вместо меня Лиам найдет хладный труп. Надеюсь, что именно так и случится... Сегодня я впервые заперла дверь на замок, перед приходом Лиама. Он всегда приходил в определенное время, ни на минуту не опаздывая. В этот раз, ровно за десять минут до его прихода я закрыла дверь на все пять замков, которые имелись на двери. Но было одно но. Он пришел раньше. В первый гребанный раз он пришел раньше определенного времени. Я увидела его на лестничной площадке, прежде чем захлопнуть дверь и не впускать в свою и до того хрупкую жизнь этого парня, которому я не доверяю. Я три раза прокляла коляску, из-за которой не могла двигаться быстрее. Руки дрожали, из них выпадали ключи, я не могла просунуть их в замок, чтобы скорее закрыться от этого незнакомца. Он пугал меня. Я не понимала ни его, ни то, что он делает. И лишь тогда, когда дело было сделано, а в дверь с неимоверной силой барабанили кулаки Пейна, я успокоилась. Мне было спокойней в одиночестве, нежели с этим парнем. Да, он был мил, он был внимателен, он был добр, но зачем? Этот вопрос неоднократно терзал меня и мою измученную душу. - Мишель, живо открой! – раздавались по ту сторону крики Лиама. Но нет, я не открою ему – это выше моих сил. – Я обещаю, что выбью эту дверь к черту! Слышишь? - Убирайся! Просто уйди! Исчезни, испарись! Просто оставь меня, - кричала я ему в ответ, не обращая внимания на слезы, которые воспользовавшись моментом, заструились по щекам. – Тебе от меня что-то нужно, но я не знаю что! Так что просто исчезни из моей жизни точно так же, как и появился. - С чего ты взяла? – в его голосе слышалось явное непонимание ситуации и вообще всего, что я ему наговорила. – Открой дверь, и мы поговорим. Все будет хорошо, обещаю. - Хватит! – закричала я, затыкая уши руками. Я больше не желаю слышать эту фразу. Меня тошнит от этих лживых слов. Х-В-А-Т-И-Т! – Перестань говорить мне, что все будет хорошо! Ты меня спрашивал? Спрашивал моего мнения? А если я не хочу, чтобы все было хорошо? Я просто хочу скорее уйти из этого мира и все. Так что можешь перестать возиться со мной и просто идти к своим друзьям, девушке, семье – куда хочешь, мне все равно. Послышался звук ключа, вставляемый в замок и уже через минуту дверь распахнулась, и меня накрыли теплые объятья Пейна. «Какого черта?», - подумала я про себя, отталкивая его от себя. Я ему не верю. - Я тебе не верю, - повторила я вслух. – Отпусти. Когда на меня посмотрели глаза, полные непонимания, мне захотелось ему все рассказать. Поведать о том, с чего все началось и чем заканчивается. Объяснить, почему я не верю людям. Но нет, я не стану этого делать. Я его слишком мало знаю. - Расскажи, я помогу. Я постараюсь помочь. «Нет! Не надо его рассказывать. Ведь все, что ты ему скажешь, он использует против тебя. Не делай такой глупой ошибки, Мишель…», - шептало мне мое подсознание, к которому я всегда прислушивалась, но которое не может посоветовать мне плохого. Как оно может навредить мне? Это же частичка меня. Это же сама я. Но именно эта «часть меня», некогда посоветовала мне голодать. Именно она твердила мне, что я некрасива. Она внушила мне это. Заставила верить в свою негодность. И я верю. Верю до сих пор. - Я-я, попробую, - сглотнув, волну подступающей к горлу тошноты, я закрыла не секунду глаза, принимая окончательное решение. Он взял мои холодные, словно лед, ладони и немного сжал их. Я сразу же почувствовала тепло, которое уже не ощущала на протяжении многих месяцев. Но вместе с теплом, которое подарили, пусть и на время, его руки – пришла боль. Боль от того, что ему все равно на меня и мои чувства, что я для него просто очередная «пациентка», которую нужно вылечить. А если же по счастливой случайности я умру, то уверена, что он не будет горевать. Совсем не будет. Скорее всего, в его практике уже случалось такое и он не будет удивлен, если я вдруг «отброшу коньки». - Я передумала, - сказала я, оттолкнув его от себя, и развернув коляску, покатилась в комнату. - Почему? – позади меня застыл Лиам, с чемоданом вопросов, готовый уже сейчас опрокинуть этот чемодан на меня. – Мне так хочется понять тебя, но я не могу! - Не пытайся меня понять, тебе незачем эти проблемы, - проговорила я, потирая разболевшиеся виски. - Хватит! – закричал он, от чего я подпрыгнула. Он пугал меня, по-настоящему пугал. Его тон, тембр, почерневшие от злости глаза, напряженные мускулы. Весь его вид сообщал об опасности. «Беги!», - кричало мне мое подсознание. – Почему ты постоянно отталкиваешь тех, кто хочет тебе помочь? Зачем? - Я тебе не доверяю, - прошептала я, закусывая до крови губу. – Я больше не верю людям. Они слишком сильно беспокоятся за себя, не обращая, внимания на других. Они из всего извлекают собственную выгоду. - Ты думаешь, что я сделаю тебе больно? - Нет, - фыркнула я. – Мне уже ничего не сможет сделать больно. Я умираю. В лучшем случае, меня не станет через месяц или два. Лиам, не пытайся заставить меня жить. Ничто и никто не заставит меня передумать. Я утратила волю к жизни, мне не за что бороться. У меня нет никого. - Я, - он показал пальцем на себя, медленно направляясь в мою сторону. Вот, он уже садится на колени и берет меня за руки. – Я есть у тебя. - Ты не понимаешь! – вскликнула я, высвобождаясь из его, как мне показалось, железной хватки. – Ты никогда не поймешь. Ты никогда не сможешь почувствовать то, что чувствовала и чувствую я. - Да, ты права, но это не повод умирать. Ты еще найдешь свое счастье. Ты встретишь того самого человека и у тебя все будет хорошо. - Не будет у меня «все хорошо»! – сдерживая слезы, прохрипела я. – Потому, что единственный человек, которого я когда-либо любила, обливал меня колой, называя «жирной Шелли»! Тебе этого никогда этого не понять. Никогда! Слышишь? Н-И-К-О-Г-Д-А!POV Лиам.
И тут, все, что произошло в школьные годы, пролетело перед глазами. Я вспомнил, как оскорблял ее, как унижал. Я все это вспомнил. Она меня любила, а я не замечал этого, продолжая насмехаться. Это я во всем виноват. Из-за меня она умирает. Это все я. Мишель заболела по моей вине, я же ее вылечу. Я не допущу того, чтобы она умерла. Никогда.POV Мишель.
Он застыл, словно вспоминая о чем-то. Это было так...странно. Я в первый раз увидела его таким. В стеклянных глазах отражалась боль, руки были опущены, словно от безысходности. Тогда-то и произошло самое странное. Он упал на колени передо мной, бормоча что-то, словно мантру. - Прости меня, Мишель. Это я – тот мальчик, что обзывал тебя, тот, кто превратил всю твою жизнь. Из-за меня ты сейчас страдаешь. Это все из-за меня... Я оторопела от этих слов. И тут, словно яркая вспышка в моей голове всплыли воспоминания, которые из-за провалов в памяти почти стерлись. Тот кудрявый мальчик – вылитая копия Лиама, только в детстве. Это был Лиам... Он оказался тем, из-за кого я возненавидела себя. Он убедил меня в том, что я страшная, толстая девочка. Я словно вернулась в детство и на секунду стала той же неуверенной в себе девочкой, которую все ненавидели только из-за внешнего вида. – Уходи, - гробовым голосом проговорила я, упершись взглядом в одну точку на стене. И лишь тогда, когда он не шелохнулся с места, я позволила себе повысить голос: - Я сказала тебе – убирайся! Видеть тебя больше не хочу! - Мишель, - прошептал он, подходя ко мне. - Уйди. Просто уйди. Развернувшись, он ушел. И после его ухода я почувствовала себя совершенно опустошенной. Словно потеряла что-то значимое для себя. Но нет, этого не может быть. Я не должна ни к кому привязываться из-за своей скорейшей кончины. Я не хочу оставлять у себя в жизни то, за что можно было бы зацепиться перед смертью. Я не хочу бороться с анорексией. Я просто хочу, чтобы все это скорее закончилось. Сегодня я впервые легла спать, не размышляя о смерти. Я думала о Лиаме, о прошлом. И тут, все стало на свои места. Стало ясно, зачем он так яро пытался мне помочь, вылечить меня. Это все было не из-за того, что я ему нужна. Это все было из-за чувства вины, которое гложет его изнутри. Я знаю. Из-за всего этого я почувствовала злость. Я злилась не на него, я злилась на себя. Я и вправду ни на что не годная и никому не нужная, что обратить на меня внимание может только кто-то из-за чувства вины... Со злости я схватила чашку, стоящую на табуретке близ кровати, и запустила ею в стену. Я снова ненавидела себя, как и прежде. Вот и все встало на свои места. Скоро я умру, и Лиаму больше не придется нянчиться со мной из-за чувства вины. Глаза наполнились слезами, но я стерла их тыльной стороной ладони. Я больше не желаю быть слабой. Я встречу смерть достойно, с мужеством. Скоро все закончится, скоро все закончится... Мне снился сон, словно сама смерть пришла за мной. Она бережно взяла меня под руку, от чего вдруг резко стало холодать. Изо рта шел пар – до того было холодно. Взяв меня на свои костлявые руки, смерть взмахнула своими черными крыльями, и мы полетели. Полетели в страну грез и вечного упокоения. Но вдруг что-то на земле останавливало нас. Это было дерево, которое схватило меня за ногу, согревая ее и пытаясь вытащить из рук смерти. Дерево осторожно потянуло меня, силясь одолеть костлявую смерть, что цепко вцепилась в мое плечо, не желая отпускать, желая утащить с собой. Ветви сильней дернули меня на себя и вытащили из рук черного ангела. Закутав в свою листву, они согревали меня. Я почувствовало тепло. Если смерть излучала холод, то теплое и заботливое дерево согрело меня и продолжало согревать. После, полился теплый дождь, который, как казалось, излучал жизнь. Несмотря на листву, он все равно каким-то образом капал на меня. Я вся промокла, но мне не было холодно. Ни капельки не было. Все казалось таким реальным, будто это происходило на самом деле. Но я знала, что этого быть не может. Деревья не двигаются и не излучают тепла. Это сон, я всего лишь сплю. Я впервые проснулась от теплоты, а не из-за того, что мои конечности онемели от холода. Возле меня, безмятежно посапывая и прижимая мое хрупкое тело к своему теплому, спал Лиам. На самом деле это был Пейн. И даже возможно, он спас меня от гибели. Но это только теория, ничего более... Я дотронулась холодными, как сосульки, пальцами до его теплой, словно огонь, руки. Ресницы парня затрепетали, после чего шоколадные глаза уставились на меня. Я, словно нашкодивший мальчишка, которого поймали родители за своей «пакостью», смущенно опустила глаза. Мне было неловко, и если бы я могла, то наверняка бы уже была красная, словно рак. Я уперлась костлявыми ладошками в грудь парня, отталкивая его, но сил не хватило, и Лиам, заключив мои руки в свои ладони, начал растирать их, от чего хрупкие кости затрещали, словно они вот-вот сломаются. Я поморщилась от боли в костях, пытаясь вырвать свои руки из рук Пейна. - Ты должен идти, - проговорила я, отворачиваясь и отодвигаясь от него как можно дальше. - Не отталкивай меня, пожалуйста. Я хочу тебе помочь. - Ты опоздаешь на работу, - гнула свое я, не обращая ровно никакого внимания на его слова. - Я - частный психолог. Так что на данный момент ты – мой пациент. Пациент. От этого слова неприятно кольнуло в груди. Нет, не из-за того, что я что-то к нему чувствую. Скорее всего, из-за того, что я просто хотела быть кому-то нужной. Но я ничего не чувствую по отношению к Лиаму, я давно перестала чувствовать что-либо, кроме боли, вечной боли. - Мне нечем с тобой расплатиться, у меня нет денег, - безразлично бросила я, зажмурившись, пытаясь заглушить то же неприятное чувство где-то в груди. - Я понимаю, что ты злишься, но позволь мне тебя вылечить. Ну вот, снова это противное слово. Вылечить, больница, лекарства, доктор, гипс, капельница - все эти слова вызывали у меня глубокое отвращение. Мне так хотелось сказать: «Не надо меня лечить, я здорова». Но это было бы самообманом. Про себя я стала вспоминать стадии анорексии, о которых мне говорил доктор еще давно. Стадия первая. Отказ от еды, резкая потеря массы тела. Стадия вторая. Головокружение, тряска в руках, все та же потеря массы тела. Стадия третья. Головные боли, провалы в памяти, мышечные боли, тряска в руках, головокружения, слабость. Стадия четвертая. Отрицание своей болезни. Стадия пятая. Попытка на выздоровление. Если же пятая стадия отсутствует, то на смену ей идет шестая стадия: Принятие и смирение со скорой смертью, которая наступит в течение двух месяцев или менее, от остановки сердца. Человек просто засыпает, чувствуя холод - умирает, просто умирает. У меня самая последняя стадия. Значит, сегодня я и вправду была на грани жизни и смерти. Завтра меня может просто не стать. Неужели, завтра все это может закончиться? Не верю, мне не может так везти. - Мишель, - обеспокоенно окликнул меня Лиам, не услышав ответа, он резко развернул меня к себе, боясь обнаружить на моем месте лишь хладный труп. Но когда он увидел мои открытые глаза и сбившееся дыхание, облегченно выдохнул, обнимая меня. – Ты перестала дышать. Услышав его слова, я оторопела. Я не могла перестать дышать. Этого не могло случиться так скоро. Не должно было... Я не боюсь смерти, я боюсь умереть, так и не попрощавшись с семьей. Но сейчас, зная, что конец близок, я просто обязана увидеть их в последний раз. - Лиам, я умираю, - прошептала я, обхватывая лицо парня холодными руками и этим жестом заставляя его смотреть прямо мне в глаза. В такие безжизненные и холодные глаза. – Сегодня мне приснился сон и, кажется, если бы не ты, то утром меня бы уже не было с вами. Сейчас, когда у меня остановилось дыхание, я вспоминала стадии. У меня последняя стадия, мне осталось не более двух дней. Если я попрошу тебя, то ты выполнишь мою последнюю просьбу? Просто кивни. Его глаза наполнились болью, я отчетливо видела в них это противное чувство, но я ничего не могу поделать. Надеюсь, он будет счастлив после моей смерти. Я, правда, к нему что-то чувствую. Даже сейчас, спустя столько лет. Я, кажется, снова влюбилась. Я влюбилась, находясь в одном шаге от пропасти, я влюбилась спустя какие-то две недели, в течение которых проклинала его. Но он никогда не узнает об этом. Я унесу эти чувства в могилу. Я унесу их под землю, запру в холодном, темном гробу, чтобы о них никто и никогда не узнал. Я не сдержала свое обещание, я влюбилась в него. Именно из-за этого где-то в сердце начало зарождаться некое светлое чувство. Это была надежда – надежда на скорое выздоровление, которую я всеми силами пыталась растоптать и сломать в себе. Я не позволю ничему удерживать меня в этом мире. - Я принесу воды, - сказал Лиам, закутывая меня в одеяло, которое не помогало. Мне все еще было холодно. Спустя несколько минут он вернулся со стаканом воды. Я взяла его в руки, и, отпив немного, почувствовала слабый кислый привкус. Пожав плечами, я осушила чашку, сослав все это на мигрени. Конечно же, мне показалось, что вода была кислая. Вода, как вода. Не мог же он мне туда что-то подсыпать. Или... мог?