Вода нового мира

      Обычно после утомительных и насыщенных дней спалось очень крепко. Купер валился лицом в подушку за полночь и просыпался с рассветом — и вовсе не был настроен на бессонницу. Организм требовал отдыха. Хотя бы короткого.       Но не в этот раз.       Купер и сам не понимал, что вытащило его из быстрого, как ускоренная перемотка, цветного и легкого сна-воспоминания о далекой Земле. Он открыл глаза и некоторое время просто рассматривал едва проступающие в темноте очертания иллюминаторов почти под самым потолком.       Нет, это был не звук. Хотя Купер мог бы поклясться, что слышит, как Амелия работает. Да, даже по ночам. Но она совершенно точно не производила настолько громких шумов, а при рутинных Купер мог спокойно продолжать видеть десятые сны.       Отбросив с себя легкое одеяло, Купер босиком вышел в темное помещение командного модуля. Из источников освещения здесь были только иллюминаторы, пропускавшие бледные лучи венценосного Гаргантюа, да яркое окошко перекрытия-двери, отделявшего командный модуль от лабораторного. Он был задраен — Амелия и впрямь была чем-то очень занята, несмотря на поздний час.        Предчувствие чего-то неприятного зашевелилось в глубине души. Купер шагнул вперед. От холода начали покалывать ступни.       — ТАРС! — позвал он едва слышно, не поворачивая головы, не отводя взгляд от проема межотсекового иллюминатора. Машина активировалась от звука голоса, но с места не сдвинулась — видимо, сразу же оценила обстановку.       — Да, Купер? — На мониторе робота высветилась надпись — шептать робот не умел.       — Она вообще не ложилась?       — Нет, сэр.       Промелькнула мысль поговорить об этом с ней поутру. Изматывать себя такими вещами — к чему?.. Неужели ей мало времени для работы в течение дня? Купер понимал всю важность того, что делала Амелия — в конце концов, от роста этих самых образцов будет зависеть, как и чем именно они населят собственный Эдем.       Еще на несколько шагов ближе — теперь Купер различал происходящее в лаборатории.       Внизу, у криоподов, используя один из них как стол, сидела Брэнд, что-то занося в стандартный журнал и в электронные формы. Почему вдруг она занималась всей этой ерундой…       Застыв в темноте и стараясь не производить никакого шума, Купер видел, как Амелия, изредка поднимая голову от своих трудов, внимательно рассматривала блоки с цилиндрическими хранилищами генетического материала и эмбрионами. Внимательно и… грустно?       Может быть, что-то в ее вотчине пошло не по плану?       — ТАРС, — вновь позвал Купер в тишину.       Робот несколько раз подмигнул индикатором.       — Чем занята доктор Брэнд?       — Не знаю.       Нет, Купер не собирался покупаться на неведение робота. В конце концов ТАРС был напрямую подключен ко всем информационным сетям комплекса, включающим все до одного роверы и посадочный модуль. Этот невыносимый параллелепипед знал тут вообще все: от глобальных показателей до мелких деталей, все, что угодно могло потребоваться в любой момент для выживания экипажа миссии.       — Настройки конфиденциальности, да, ТАРС? — внутренне все больше и больше раздражаясь уточнил Купер.       — Да.       Обидно. Неужели Амелия запирается от него в лаборатории потому что не доверяет?.. И вот на этой черте это уже переставало быть личным или узкопрофессиональным вопросом. Насколько Купер успел узнать Амелию — обычно она была честна с ним, кроме того, что касалось Вольфа, разумеется.       Все, что относилось к пределам личного, было для Купера совершенно неизвестной территорией, учитывая, что Амелия в этом плане исключительно тяжело шла на контакт.       Могло ли это быть что-то, что касалось ее персонально, там, в лаборатории?..       Амелия Брэнд не дала понять ни родному отцу, ни неизвестному количеству окружающих людей о том, что на самом деле испытывала к Вольфу Эдмундсу. Выдержки в этом плане ей было не занимать. Могла ли Амелия утаить что-нибудь теперь от него, Купера, если бы предположила, что, по каким-то причинам, это нужно сделать?       Недоверие… В обществе из двоих это было весьма тревожным.       Их с трудом обретенное партнерство было — на взгляд Купера, — слишком ценным, чтобы скрывать что-либо важное или травить душу подозрениями.       — Это касается ее и Вольфа Эдмундса? — Купер попробовал вести расследование по проторенной тропе.       — Нет.       Ага, значит, у ТАРСа есть пределы его настроек конфиденциальности. Но уже хорошо, если речь не идет о…       Купер вдруг встряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли, сбрасывая оцепенение, навалившееся от осознания, что таинство, творящееся за закрытыми дверями лаборатории, может иметь отношение к… непосредственно к Брэнд.       Черт побери, кто поручится, что среди этих пяти тысяч эмбрионов нет какого-нибудь одного или даже нескольких, отцом которых является Вольф? Вихрь предположений, мыслей, странных нестыковок в воспоминаниях всколыхнулся в сознании полусонного Купера.       Тогда обретает смысл фанатическая готовность Брэнд защищать этих будущих детей, чужих ей, даже ценой собственной жизни. Даже ценой сотен тысяч или миллионов жизней других. Быть может, не таких уж чужих…       Погруженный в нелегкие и порой нелепые размышления, он едва не прозевал момент, когда Амелия завершила работу. Погасив основное освещение, она готовилась отправиться к себе, и того и гляди должна была подойти к тому месту, откуда хорошо виден иллюминатор и часть командного модуля. К счастью, Купер успел отступить так, чтобы его не было видно, и уйти обратно в собственный модуль, только там осознав, до какой степени замерзли ноги.

***

      Закономерности.       Нужно было понять закономерности происходящего с погодой.       Комплекс базового лагеря стал своеобразным «эпицентром» деятельности человека на этих затерянных в космосе пустошах. Постепенно, миля за милей, радиус доступной зоны расширялся. Но и держать новые земли под контролем становилось все сложнее.       Нужно было определить причины, периодичность и частоту появления пыльных штормов. Пока, из того, что удалось обнаружить в наработках Вольфа, и в их собственных, не прослеживалось никаких особенных закономерностей. Сезонность, освещенность, температура поверхности…       Единственным более или менее внятным наблюдением, которое стоило принимать во внимание, было то, что эпицентры формировались ближе к равнине базового лагеря. Поэтому сумасшедшее предположение Купера о некоем преследовании со стороны бури уже не казалось таким сказочным, по крайней мере, эмпирическим путем оно в определенной степени подтверждалось.       Амелия, призвав на помощь материалы Дойла, который мог бы им подсказать что-нибудь — географом и климатологом все-таки в экипаже был он, — пыталась обосновать эту странность возможным вмешательством со стороны человека. Пока не до конца был ясен состав мантии и коры, пока не была определена местная геотектоника, нельзя было рассчитывать на выведение последовательности. Быть может, виной всему были приливное притяжение, сродни тому, которое было на Миллер, но в разы слабее, быть может, акустика пришельцев, особенно машин и механизмов…       В любом случае, если уж они здесь не просто надолго, а на все обозримое будущее, то стоило обезопасить себя или хотя бы сделать все, чтобы узнавать об опасности как можно раньше.       Купер бы с радостью остался понаблюдать за Амелией, но они опять не совпали по расписанию — на рассвете он отправился к дальнему периметру. Осталось установить и настроить два стационарных маяка раннего предупреждения. Кроме прочего, эта сеть маяков умела отслеживать движения внутри контура, и, если задать координаты, можно было управлять роверами на расстоянии.       Путь к ближайшему начался совсем рано, пока не поднялось солнце и не нагрело поверхность. Поморщившись от гадкого привкуса суррогата кофе, обогащенного витаминами и микроэлементами, Купер убедился, что Амелия еще спит — дверь в лабораторию была закрыта. Он оставил короткое сообщение о контрольном сеансе связи и вышел под серебристые лучи эдмундсианского солнца, едва поднимавшегося над горной грядой на востоке.       Проделав к полудню не одну милю пешком, Купер в очередной раз поклялся себе все-таки взяться за транспорт — расстояния были слишком велики для походов пешком даже по равнинной местности. Прикрыв ладонью в перчатке лицевой щиток, он сверился по времени — пора бы.       Но передатчик молчал, и Купер запустил эфир.       — Брэнд? Прием! Доктор Брэнд!       Тишина в ответ.       Минуту или две спустя он вновь позвал, обернувшись в ту сторону, где был их дом.       — Прием, Брэнд! Что ты там делаешь?       Связь пшикнула всплеском частот, потом, заикаясь и отфыркиваясь, вывела голос Амелии в динамики гермошлема.       — Прием, Купер. Я в порядке, все здесь — в порядке. Я вижу тебя на карте.       Голос вроде бы был самым обычным, с будничными интонациями. Или нет? Все-таки неожиданная ночная вылазка теперь меняла некоторые, почти незаметные детали до неузнаваемости.       — Пока все идет как запланировано, Брэнд. Надеюсь успеть обратно к ужину.       — Отлично. Я собираюсь немного поработать с астрономическими картами Ромилли, мне понадобится твоя помощь. Нужно попробовать понять, где же мы в конце концов оказались.       Купер попрощался, и эфир снова затих.       Если в кюветах этой самой ее популяционной бомбы «плана Б» были ее собственные дети, тогда, увы… Грош цена словам Брэнд про выбор о будущем собственных детей против будущего всего человечества.       «Мы не должны мыслить, как отдельные особи, но как представители вида»… Черт побери, Брэнд, кому ты все это рассказывала?       Маячок Купер поставил на небольшой возвышенности, футах в шести-восьми от поверхности, на удачном выступе базальтового выхода. С точки зрения ветра тоже должно быть безопасно — отрог оказался прикрыт соседним выступом, поэтому лобового удара оборудование в любом случае не получит. Убедившись, что устройство было опознано сетью, и, немного повозившись с настройками, Купер отправился к месту установки второго.       Амелия-Амелия, думал он. Обманула своего собственного отца, чтобы отправиться к черту на рога за своим Вольфом. Так что же ей мешало подтасовать случайный результат и загрузить в выборку его детей?..       Однако никогда не подводившая Купера память упорно говорила ему, что он ошибался. Брэнд была не меньше Купера обескуражена разоблачением Мерфи, не дала ни единого повода в себе сомневаться… Быть может, был смысл в том, чтобы поинтересоваться у нее лично. В конце концов, Амелия не умела врать. Совсем.       На обратном пути Купер немного задержался поодаль, на равнине. Тихий безветренный день клонился к закату. На безупречно чистом небе — ни следа облаков. Тишина была такой, что скрип песка под тяжелыми подошвами гермокостюма разносился на всю округу.       Дальняя гряда базальтовых выступов очерчивала красноватый горизонт, который вскоре скроет за собой светило. Купер обернулся. Там, на востоке, откуда он двигался в сторону базового лагеря, на небе, уже совершенно темном, поднималась верхняя часть короны Гаргантюа.       Ни ветерка.       Раз уж повезло с погодой, то отчего бы не притащить блок управления рейнджера-крыла, на котором Купер прибыл, и не попробовать что-нибудь с ним сделать?

***

      — Ты не думаешь, что — когда-нибудь, — они смогут захотеть прилететь за нами?       Амелия, в задумчивости разглядывавшая карту звездного неба, подняла голову и посмотрела на Купера. Тот сосредоточенно возился над починкой какой-то из деталей двигателя его «рейнджера»; занятие, кажется, было бесполезным — несмотря на немалое количество потраченных сил, результата, судя по вздувшимся венам на лбу Купера, не было.       — За кем именно? Сами по себе Амелия Брэнд и Джозеф Купер вряд ли представляют такую уж ценность для человечества, чтобы рисковать ради них межзвездным перелетом. Особенно если они пришли к пониманию, что выгоднее остаться в Солнечной системе.       Это, как ни странно, было бы самым логичным и безопасным выбором человечества.       Купер разочарованно крякнул — Амелия была на диво оптимистична. Даже если так…       — Зато, — продолжила она гораздо увереннее, — они могут захотеть найти тебя и взыскать стоимость угнанного транспортного средства.       Он закатил глаза, отворачиваясь обратно к куче железок, загромоздившей обеденный стол в центральном модуле. Амелия выглядела уставшей — бессонная ночь и вечер длинного дня. Что-то определенно происходило. За пределами поля зрения Купера.       — Мы слишком далеко, — бросила она в его сторону. — Ни один участок не похож на карты, созданные земными телескопами. Я вообще не уверена, что мы…       Она понизила голос.       — …в нашей Вселенной.       С сомнением покачав головой, Купер взялся за электроотвертку.       — Это недоказанная теория, дорогая. Предпочитаю верить, что мы просто забрались чуть дальше, чем предполагали.       Амелия пожала плечами. В любом случае им почти не грозило встретить гостей с далекой Земли.       Она находилась в постоянных раздумьях о том, хотелось ли ей этого.       Первый вопль инстинкта — да, да, хотелось бы! — стихал под натиском различных постманипуляций ее собственного сознания вроде той, где ей нужно пояснить самой себе, почему из всего изначально планировавшегося экипажа выжила только она одна. Купер был не в счет — он тоже бы неминуемо покинул этот мир навсегда, если бы не кротовые норы в аномальном состоянии пространства вблизи черной дыры. Да и потом, он, на свою голову, воскрес. Однако же именно из-за прямых последствий неоправданных действий Амелии Брэнд погиб один из членов миссии. Она так и не смогла с этим примириться.       И, конечно, Амелия чувствовала вину за безобразную аферу с миссией покойного профессора, и не могла — до сих пор, — простить его за то, что он оставил ее в таком непроглядном неведении.       А еще она не могла смириться с тем, как легко Купер согласился оставить их на планете Манна. Еще, конечно, не зная, что на самом деле выдающийся и замечательный собой представляет. От одной мысли, что было бы, успей Купер улететь тогда, ее охватывала мелкая ледяная дрожь и горло вновь перехватывало от нашатырной вони ядовитой планеты.       Может быть, она находилась в своем одиночестве — заслуженно?       Но Амелия немедленно отогнала от себя эту мысль, вновь закопавшись в схемы, которые вычерчивал на экране зонд, картографировавший ночное небо. Ромилли был бы здесь так кстати!       Но на сердце уже вился охват жестокого, липкого отвращения к себе. Может быть, ей лучше было остаться — в одиночестве? Вскоре Амелии предстояло решить еще одну проблему.       Пока не стало слишком поздно.