9. Сосуществование
20 ноября 2022 г. в 19:17
Жизнь обязана была взять свое.
Нужно было учиться сосуществовать.
Налаживать быт, разделять обязанности. Искать и находить общий язык.
Ни Купер, ни Брэнд не обольщались относительно вариантов, выжить по отдельности все равно бы не получилось. Но именно теперь, когда они должны были делить одну территорию, оказалось, что слишком разные взгляды на некоторые вещи, несогласие по основным или не столь значительным вопросам могли стать стать настоящей проблемой.
Их осталось всего двое — тут не проголосуешь, не приглашать же ТАРСа и КЕЙСа в качестве групп поддержки. Тем более, что роботы добровольно устранялись от любых тлеющих, пылающих или только разгорающихся конфликтов неразумных эмоциональных существ. В таких условиях соблюдать правила было обязательно, если не было желания уничтожить шансы на выживание, и без того мизерные, чем-то вроде гражданской войны по поводу выбора мест забора грунта или очередности запуска звеньев энергоснабжения.
Они были слишком разными, слишком непохожими друг на друга. Если бы не весь этот головокружительный вояж на край света, то их круги общения вряд ли бы вообще пересеклись. Купер с определенным скепсисом смотрел на шансы Амелии на выживание даже в земном курятнике. Амелия, в свою очередь, не скрывала — несмотря на все заслуги Купера, — что он появился в их экипаже по воле неисповедимого случая, и теперь все попытки поруководить воспринимала если не в штыки, то с недоверием.
Впрочем, мелкую фронду можно было стерпеть. Договориться. Найти компромисс. К счастью, у каждого в наличии был собственный жилой модуль — пока. Амелия, кроме того, в случаях очевидного проигрыша по очкам запиралась в лаборатории — пробуя справиться с новыми образцами в обработанных грунтах. В такие периоды Купер, стараясь держать себя в руках, напоминал себе, что эта женщина пережила не меньше утрат, чем он сам, — и, в отличие от него, ее заточение в этом пустынном аду не было добровольным.
Он был уверен, что Брэнд и раньше была не слишком общительной, да и в условиях подготовки миссий «Лазарь» и «Эндьюренс» не особенно-то было время откровенничать о личном. И вся трагедия с Вольфом Эдмундсом была пережита ею в одиночестве, профессор Брэнд совершенно точно не знал, что происходило с его дочерью. Купер глубоко уважал Амелию за тихую стойкость в этом испытании. Но теперь, когда нужно было заниматься слишком многим, кроме споров по пустякам, он искренне полагал, что Брэнд следовало проявить больше гибкости.
Быть может, если бы она приняла его давнее предложение — а оно оставалось в силе, — учиться разговаривать, раз уж их занесло на этот необитаемый остров, и была с ним откровенна, ей — им обоим! — было бы не так тяжело одиночество. Но Брэнд упорно избегала личных разговоров, и Купер ничего не мог с этим поделать.
Амелия была уверена, что не испытывает потребности в столь конфиденциальном общении. Теперь, когда она осталась один на один с фактом потери Вольфа, с тем, что обречена прожить, сколько бы ей ни осталось, в пустом и сером пыльном мире, в компании роботов, инкубаторов и неизвестного пока результата запуска «популяционной бомбы», она всего лишь пыталась справиться с тем фактом, что оказалась далеко за бортом — и не по своей воле.
И вся «помощь» Купера, как бы она ни старалась принять ее, виделась Амелии эдакой подслащенной пилюлей, страшно горькой внутри. Которая, к тому же, не могла ее спасти и повернуть время вспять.
Роботы, по объективным причинам, в происходящее не вмешивались. Это все еще было опасно с точки зрения сохранения их физической целостности. Но они бы с радостью сообщили, что высшие приматы — крайне территориальные существа, и нужно было немного времени, чтобы вынужденное сосуществование нормализовало гормональный фон и биохимию достаточно пассионарных самца и самки, чтобы выработалась привычка к «чужаку» в собственных «угодьях». Тем не менее, с их точки зрения, прогноз был скорее благоприятный.
***
Буря стихла так же внезапно, как и началась. Амелия с ужасом осматривала лежащий на боку грузовой модуль, один из трех, который не так давно они своими руками устанавливали на пару с Купером при помощи КЕЙСа. Сейчас же, в облаках поднимаемой с земли пыли, оба робота и Купер — без скафандра, что было категорически невозможно в обычных обстоятельствах, — устанавливали импровизированные лебедку, рычаги и натягивали тросы. Амелия все еще чувствовала за собой вину — хотя объективно понимала, что не отвечает за стихию. Только за себя, и то не всегда получалось. Тем более, что Купер по-джентльменски не упоминал о последней выходке Амелии, и вообще был категорически занят. Им как раз удалось подвести под приподнятую сторону подвижные «руки» ТАРСа, и Купер скомандовал КЕЙСу присоединиться, сам регулируя механизм противовеса. Покрытый испариной, его лоб поблескивал на солнце. Купер был крепко взвинчен: внутри почти пустого опрокинувшегося модуля было еще не распакованное, но ценное оборудование, и, самое ужасное, что могли безвозвратно сломаться роверы, которые на время непогоды Купер решил завести под защиту более надежную, нежели брезент, и теперь, вероятно, очень о своем решении пожалел. Роверы были незаменимы в доставке образцов, наземном исследовании территории, перемещении небольших предметов и грузов, фиксации погодных изменений. Их потеря могла стать невосполнимой. Амелии оставалось только наблюдать, не решаясь вмешаться. Она с ужасом понимала, что оказалась слишком легкомысленной, переоценив свои силы. Стоит нарушиться хоть чему-нибудь в едва выстроенной системе — и их крохотная искра над бездной погаснет. Лихорадочно она осматривала внешние коммуникации лаборатории — скорее для проформы, чтобы отвлечься, потому что роботы успели полностью осмотреть лагерь после того, как непогода улеглась, и более мелкие поломки уже были ликвидированы. Амелия невыносимо сердилась на себя. Она допустила ошибку. Ей пришло в голову отправиться проверить соединения перехода между лабораторией и ее собственным жилым сектором — снаружи. Просто потому, что ей показалось, что оно слишком поддавалось порывам ветра и пыль начинала проникать в маленькие расхождения. Она была в полной уверенности, что сделать несколько шагов и проверить крепления, а потом вернуться — это такое простое дело в ураганном ветре. Черт, ну как так могло получиться! Конечно, она не успела туда добраться. В залепленном пылью щитке гермокостюма Амелия почти ничего не видела и пропустила момент, когда на нее начал валиться остов почти пустого грузового модуля, и все могло бы закончиться очень плохо, если бы Купер, которого бдительность и какое-то шестое чувство заставило отправиться вслед за спутницей в вихревой поток, не вытолкнул Амелию — очень бесцеремонно — из-под стремительно переворачивающейся груды металла. Раздосадованная, Амелия подобрала несколько оторвавшихся деталей: крышку вентиляционного лючка, очень непредусмотрительно не закрытого: кто-то из них — людей, конечно; роботы никогда ни о чем не забывали, — забыл закрыть внешнюю крышку дублирующей вентиляционной системы. Возможно, именно она и была причиной проникновения пыли в жилое помещение. Круглая крышка, немного деформировавшаяся от удара об острый валун, навела ее на неожиданную мысль. Возможно, с этим что-то можно будет придумать.***
— Мне очень жаль. Кажется, и правда ей было жаль. Купер нахмурился и смерил Амелию недоверчивым взглядом. Вчерашний торжественный выход наружу в разгар шторма — и, в результате, громадный синяк у него на ноге и вывих. Не говоря уже о ноющей боли в спине. Он уже староват для таких рыцарских поступков — спасать принцесс из лап придуманных ими самими чудовищ. Он молча кивнул. Принимается. Амелия закусила нижнюю губу, не представляя, как именно рассказать о том, что пришло ей в голову. — Как нога? Он снова кивнул, правда, не слишком понятно, что хотел этим сказать. Что нога на месте? Но она смирилась: каков вопрос — таков ответ. Она положила на край стола утреннюю находку. Маленький искореженный кусок металла. — Я… подумала о дублирующих системах вентиляции. Купер кивнул в третий раз, уже более заинтересованно. Амелия уловила смену настроения. Что ж, можно продолжить беседу. — На «Эндьюренс» она использовалась, точнее, могла использоваться при размыкании основной системы. Но здесь — это просто пустоты. Ага, отлично, кажется, она сумела сформулировать что-то. — Полости. Они не используются. Железяка, оторванная ураганным ветром, победоносно поблескивала в лучах закатного солнца. — Может быть, их можно заполнить грунтом? Тень сомнения пробежала по лицу Купера. Он зачем-то поднял сорванный лючок и взвесил на ладони. — М-м… Пожалуй, можно попробовать, — ответил он после некоторого колебания. — До нового шторма как раз четыре дня. Амелия вздернула подбородок. Он отложил помятую деталь и уперся требовательным взглядом в Амелию. — Пообещай мне. — Голос Купера был вкрадчив и любезен, и от его тона Амелию бросило в ледяной пот. — Пообещай мне, что больше не сунешься в самое пекло и не заставишь меня видеть, как тебя превращает в лепешку какой-нибудь неприкаянный модуль. Подавив желание ответить что-нибудь неприятное, она опустила взгляд, безоговорочно признавая его правоту. Неужели для того, чтобы стать командой, нужно несколько раз допустить Смерть на порог их маленького лагеря? Прямой взгляд Купера, упирающийся в переносицу Амелии, требовал честности. И она честно призналась себе, что пока не готова ни остаться в одиночестве, ни оставить заботам роботов и Купера будущих детей. — Не стану. Обещаю. — Послушай, Амелия… — Когда он звал ее по имени, это, как правило, не сулило ничего хорошего. — Здесь нет ничего более ценного, чем наши с тобой жизни. И, если нужно будет, я расстанусь со своей. Чтобы ты смогла довести это все до конца. Купер обвел рукой приблизительную дугу в сторону лаборатории. Что ж, Амелия уже видела его прощальный взгляд, сквозь иллюминаторы командного мостика «Эндьюренс» и рейнджера, разделенные, разделяемые — навсегда, — бескрайним черным космосом. Вот тут — без дураков, раз сказал, значит, расстанется. — Но я прошу тебя… Пожалуйста! Не делай этого. Не рискуй напрасно. И, если ты увидишь, что можешь спастись, а я — уже нет, не следуй за мной. Взгляд стал жестким. — Это понятно? Сжав губы, Амелия кивнула. Главное, что извинения были приняты. Купер подвинул ближе рабочий планшет Ромилли, которым пользовался в последнее время. Почему-то ему казалось, что Ромилли бы не возражал. — Ты не думала о том, как назвать эту местность? — он указал на изображение присланного утром обновления по картам. Вольф Эдмундс приземлился в северной части небольшого «континента» — плоскогорья, поднимающегося на две с половиной тысячи метров над «уровнем моря» — средней высотой планеты, построенной на основе данных картографирования. Брови Амелии сошлись к переносице. Она все еще собиралась с мыслями после выволочки, но была благодарна Куперу за смену темы. — Нет, пока не приходило в голову ничего подобного. В ответ Купер развел руки в характерном жесте. — Может быть, стоило бы?.. Вероятно, он был не так уж неправ. — Есть идеи? — Как тебе «Земля Брэнд»? Амелия рассмеялась с облегчением. Если Купер шутит, то не слишком сильно пострадал. И зла на нее не держит. — Нет, — ответила она после пары секунд молчания. — Почему?.. И немедленно понял — почему. Улыбка медленно сползла с ее лица, взгляд стал пустым и немного растерянным. Плохая была идея. Профессор Брэнд. Конечно же. Она так и не простила своего отца. Купер почувствовал укол совести. У них не было ни возможности, ни повода обсудить это. Наверное, и не стоило… Слишком много произошло с того момента, слишком много горечи и печалей наслоилось на эту давнюю по земным меркам рану. Купер тогда был слишком занят попыткой вернуться домой — в суете, в ярости, полный ненависти ко всему миру и к профессору Брэнду в частности. Он мог думать только о давно оставленных, уже взрослых детях, об обещании, когда-то данном Мерф. Перед мысленным взглядом Купера вновь вставало заплаканное лицо его дочери — уже взрослой, но он бы безошибочно ее узнал из всего человечества. Его чудесная девочка! Но вместе со светлыми воспоминаниями пришли и очень тягостные, страшные, неприятные. Доктор Хью Манн. Самый замечательный. Самый лучший. Они все остались в дураках, хорошо, что в живых — Амелия успела вовремя. Купер, если и задавался вопросом, какого черта он сорвался обратно в неизвестность, на поиски маленькой каменистой планеты, на которой — возможно! — пыталась выжить одинокая человеческая особь, точно знал ответ: за ним неоплатный долг. Что бы там Амелия себе ни напридумывала. — А что ты думаешь про «Земля Амелии»? — Это будет примерно как с тобой на станции Купер. Смешно и с оттенком мании величия. Он закатил глаза, призывая на подмогу все свое самообладание. Планшет запищал, принимая еще одну подробную карту. Дроны сейчас работали круглосуточно, обрабатывая поверхность и выводя довольно точную карту и трехмерную схему. Схема давала погрешности, но в целом метод был надежный, поскольку использовались несколько устройств, то их результаты сверялись и затем в систему координат вводились уточненные данные. Карты Вольфа были составлены более пятидесяти лет назад — их показания могли существенно поменяться, но на всякий случай использовали и их, оставляя в качестве второго-третьего варианта или даже исторического артефакта, вроде карт Меркатора. Никому из современных мореплавателей бы и в голову не могло прийти отправляться в плавание по такой. Теперь эта планета, эти координаты, эти безымянные земли были им домом. «Это не то же самое», — всплыло откуда-то из памяти, — «что въехать в новую квартиру». Амелия делала пометки от руки — координаты, представляющие интерес для исследований роверами на предмет состава грунта или особенностей рельефа. Купер, отставив в сторону грубую подделку под кофе в кружке, был занят алгоритмами для воздушных исследовательских аппаратов. «Нас ждут ужасные испытания». «Может быть, мы столкнемся со смертью». Купер бы хотел, очень хотел, чтобы эти слова никогда не оказались пророческими.