***
Двое людей на неизвестной никому планете пробовали наладить совместный быт. Пробовали жить рядом, предпочитая предполагать, думать и чувствовать друг за друга, прячась от истины и соблюдая бессмысленные ритуалы. «Позволь?» «Прости, что потревожил» «Все в порядке». Купер вовсе не хотел обманываться. Ей было одиноко — теперь появился он. Теперь есть с кем переброситься парой слов за утренним суррогатом кофе. Есть с кем разделить радостные и грустные моменты. Есть кому улыбнуться. Есть от кого спрятать слезы. У Амелии слегка отросли волосы, и чуть завивались на затылке и над ушами, что невероятно умиляло Купера. Ей очень шло, однако она, кажется, стеснялась. У нее мог бы быть Вольф — и по его, Купера, вине его нет. И он старался придерживаться мысли, что рванул на другой край Вселенной из чувства долга. Почему бы, собственно, и нет? Разве они не вместе начали эту миссию и не логично ли будет принять участие в ее развитии или завершении? С другой стороны, Купер отлично помнил, что уходил в открытый космос на поиски Амелии с шальной мыслью, что плевать он хотел на какого-то там Вольфа. Однако, увидев своими глазами холмик из небольших валунов с проржавевшей по краям именной табличкой с криопода Эдмундса, почувствовал отголосок этой страшной, тянущей, обреченной боли сам. Как-то, достаточно окрепнув для самостоятельных прогулок и клятвенно пообещав Амелии нигде не задерживаться, остановился перед грудой камней — с маленькой табличкой и флагштоком поодаль. Слабый ветерок шевелил обрывки полотнища. Купер хотел мысленно попросить прощения — суеверно полагая, что чувство вины немного отпустит. Но нужных слов найти не мог, как ни старался. — Сукин сын, — наконец сцедил он в сердцах сквозь зубы. — Как ты мог оставить ее? Теперь Купер полагал, что понимал Амелию. Ждать больше десяти лет встречи — и потерять его вот так неожиданно. Из-за самовлюбленного идиота, который приревновал Амелию Брэнд к ее прошлому, да и не упустил случая пройтись по ее «учености». Но еще большую ярость вызывал этот неизвестный ему Эдмундс. Черт с ним, с прошлым. Как Вольф Эдмундс мог отказаться от нее — было ли это договоренностью или болезненным разрывом, Купер не знал, — от женщины, которая любила его вот так, через время и пространства, готова была ждать и надеяться, несмотря ни на что. И, помимо воли, ревновал еще больше — хоть и понимал, что это как минимум глупо. Постояв немного и, быть может, немного раскаявшись в собственных мыслях, Купер пошагал по равнине к модулю. В конце концов, он обещал Амелии.***
— Здравствуйте, доктор Брэнд. Маленький монитор сначала замигал знакомыми строками, потом пошел рябью. Потом во всю глянцевую поверхность высветился смайлик-улыбка, стилизованная под робота, как их изображали в научно-фантастических фильмах средней руки: с квадратными глазами и рожками-антеннами. ТАРС звучал как обычно, ровно и почти безэмоционально. Но на глаза Амелии все равно навернулись слезы, и она прижалась лбом к прохладному металлу «плеча» робота. — Надо же. А я такой встречи не удостоился, — хмыкнул, приподнимая бровь, Купер. Он деловито стирал с рук липкие следы клея, оставшегося после установки вновь заряженных батарей и пересобранного блока управления ТАРСа. — Ты был без сознания. — Ну вот, теперь Куперу тоже досталась легкая улыбка. Глаза Амелии все еще предательски блестели, и она быстро потерла пальцами покрасневшие веки. Усмехнувшись в ответ, он быстро собрал в складной ящик инструменты — к счастью, все необходимое для починки морпеха было под рукой. — Привет, КЕЙС, — поприветствовал брата голосом воскресший ТАРС. Это было вовсе не обязательно озвучивать — машины вступили в обмен данными, как только ТАРС включился. Но оба знали, что людям так комфортнее, — вернее, соблюдали алгоритм на основании загруженных базовых знаний. — Все в сборе, наконец-то. Что ж, ребятки, пора спускать нашу старушку с орбиты. — Купер щелкнул языком, так лихо, будто речь шла о походе на бейсбольный матч в выходные. Он коротко и доходчиво обрисовал собственное видение последующей операции, выслушал замечания и вопросы. После короткой пикировки с Амелией, из которой Купер разумеется вышел во всем блеске победы логики и разума, он был в ознаменование этого едва не оставлен без бисквитов к вечернему кофе. Разумеется, это была редкой мерзости искусственная стряпня, но ущемлен был Купер этим немало. Вероятно, следовало держать себя в руках при спутнице жизни. Наутро, едва солнце поднялось над горизонтом, в лагере закипела работа — предстояло разгрузить посадочный модуль, обустроить временное жилище для Амелии, и надежное укрытие — на любой непредвиденный случай. Все, что не могло поместиться в палатки, Купер, навьючив КЕЙСа под завязку, упаковал в деформированное жилище Эдмундса. ТАРС, разумеется, починенный но все еще заряжающийся от солнечных генераторов с помощью предусмотрительно захваченного со станции Купер переходника, издали наблюдал, как эксплуатируют его близнеца. Амелия только что получила обновленные данные картографирования и вносила их в навигаторы: маячки по периметру их лагеря должны были стать своеобразной посадочной полосой для спуска частей «Эндьюренс». Климатические датчики пока приносили хорошие новости — погода вполне позволяла перемещаться в пределах основного лагеря без специальных костюмов, и, если бы они не знали, где находятся, то радовались бы наступающей теплой весне. Справившись с подготовительной частью, Купер вернулся к ТАРСу для расчета оптимальной траектории. Он стоял посреди равнины и то и дело оглядывался, прикидывая визуальные ориентиры. Серые скалы высились в золотисто-пыльной дымке на горизонте. Пожалуй, там можно было бы разместить что-то вроде наблюдательного пункта: с таким хорошим обзором на местность. В середине дня становилось жарко, и Купер, несмотря на предупреждения Амелии, отстегивал шлем, оставляя его в стороне на время работы с конденсационными станциями или при замене батарей на заряженные. А ведь эта планета могла бы стать домом. Да, он очень сожалел. Купер выхватил взглядом все тот же одинокий невысокий холм. Он все еще не забыл, как принял решение вопреки Амелии, и чего оно ему — им всем! — стоило. Купер смотрел на нее с чувством вины, и она, принимая вину за жалость, сердилась на себя. Сердилась на завитки на затылке, за то, что оказалась так беспомощна и бесполезна — в итоге. Он знал, что это не так. Мог бы рассказать, как многим обязан — в том числе и собственной жизнью. Купер мог бы попробовать ее разубедить, но видел, что Амелия сражается с собственными призраками прошлого. Быть может, ей стоило дать шанс справиться с ними самой? — Траектория построена и передана на командный пульт, — сообщил ТАРС, сияя на солнце монолитными гранями. — Готовность — семнадцать часов. Значит, впереди было чуть больше полусуток. — Отлично, морпех. Ты тут остаешься за главного, присмотри за Амелией, будь добр. — Хорошо, Купер.***
Амелия скептически покачала головой. Ей, разумеется, хотелось поскорее получить и жилые модули, и лабораторию, запасные части для вышедшего из строя оборудования, и все те незаменимые устройства, что сейчас летали вокруг планеты Эдмундс на ближней орбите. Но ее отчего-то пугала мысль отпустить Купера, недостаточно, на ее взгляд, восстановившегося, в не самую простую экспедицию к поврежденному кораблю. Быть может, она проявляла излишнюю заботу. Но, ради всего святого, она только что буквально подняла его на ноги — обидно будет лишиться его вот так… С другой стороны, она хорошо понимала, что не удержала бы его, даже если бы начала отговаривать — что само по себе было немыслимо. Оставалось смириться, прикусить язык и по возможности спокойно провести предполетное обследование. Протянуть бумажный стаканчик с набором пилюль — проследить, чтобы обязательно принял в положенное время. Даже не поморщиться на очередную дурацкую шутку. Купер обнаружил ее далеко за полночь, на темной прогалине между крупных валунов — Амелия смотрела на звезды. Вопреки ее же собственным наставлениям, щиток был поднят, а шлем лежал на коленях. Купер, стоически снеся полный ярости взгляд застигнутой врасплох Амелии, уселся рядом. — Расскажи мне об Эдмундсе, — тронул он самый горящий, самый болезненный шрам на сердце. — Купер, тебе не ка… — Только не дежурное про физика-ядерщика. — Амелия раскрыла было рот, чтобы возмутиться, но вновь увидела тот самый упрямый, решительный взгляд — идти до конца. На сей раз — на себе. Странный крутящий момент запустил неведомое вращение, и звездное небо, казалось, поплыло над головой куполом карусели. — Это было давно, — неохотно огрызнулась Амелия, отворачиваясь. — Почти полтораста лет, Брэнд! Поэтому можешь рассказывать — все правовые оговорки разрешают. — Купер, ты!.. — Брэнд, опять помехи в эфире, — расхохотался он, придерживая на колене снятый собственный шлем. Второй рукой он приземлил обратно на валун поднявшуюся было чтобы уйти Амелию. — Прости, если был резок с тобой. — Купер повернулся к кусающей губы растерянной женщине. — Хочу, чтобы ты знала — это не праздное любопытство. Купол звездного неба плыл по кругу где-то в недосягаемой вышине. Ночь, сухая, пыльная и пронзительно-звездная обступала, шелестя едва ощутимыми движениями воздуха. — Это было давно… — Амелия нахмурилась так, будто собиралась разразиться бранью, но Купер уже знал — сдерживалась от слез. — Все закончилось, толком и не начавшись. — Потому что твой отец потребовал? Но Амелия помотала головой. Справлялась. — Нет. Значит, Эдмундс так решил. Сам. Сукин сын. Купер осторожно положил ладонь на плечо Амелии — стараясь не задеть ни завитков на затылке, ни самолюбия. — Завтра на космодроме будет первый взлет в истории нашего нового мира. — Ошибаешься. Посадочный модуль поднимался дважды — забрать необходимое. Ну конечно. Она должна быть права. Купер примирительно улыбнулся. Брэнд поколебалась, но ответила благодарным взглядом миндально-карих глаз, в которых все еще плыл в неизвестном танце поток звездного неба.