Неделя безумия

Он приказывал вытворять странные вещи. Ботан в клочья рвал на себе рубашку, впиваясь ногтями в худощавое и бледноватое тело, дрожа от появляющихся красных царапин. Парень издал истошный крик, нанося себе ссадины раз за разом, пока демон в голове довольствовался его подчинением. У Ботаника не было сил бороться. Либо не было, либо не хотел — по крикам, хрипам и стонам мало что можно разобрать. Однако тот понимал, что чувствовал себя настоящим мазохистом. Алые капли на голом теле заставляли ощущать себя иначе. Буря ошеломляющих эмоций смешивались между собой и, лёжа на кровати, Ботан не понимал, чего хотел больше — оргазма или смерти. Скорее что-то между. На одних ногтях (которые, судя по всему, навострились и увеличились в длину) парень не остановился. В его комнате всегда находилось парочку острейших лезвий, которые он дочиста вылизывал языком от крови после очередных приступов. Один порез на запястье, два пореза, три… Смех. Смеялся так, что звенело в ушах и гудело в голове. Демон чувствовал неимоверный кайф, а Ботан вместе с ним. В такие моменты хотелось наплевать на всё: на здравый разум, на мысли, на самообладание. К чёрту трезвость, когда есть сумасшествие и безумие. Горячая, свежая, липкая кровь одним видом вызывала животную страсть и похоть, — Ботаник задумался, что неплохо было бы лицезреть в таком виде других. Оливию, например. Ту самую девчонку, которая смела каждый день оскорблять его своим грязным ртом и замахиваться кулаками. Ту самую, которую он не раз изнасиловал и заставлял терпеливо молчать, иначе: «Незабываемые муки тебе обеспечены до конца дней». А он бы устроил ей эти конечные дни — она не сомневалась, когда подверглась серьёзному насилию в свою сторону. Ботан определенно не хотел расставаться с Демоном. Он — лучшее, что с ним происходило и въедалось в его беспорядочную голову. Он позволял воплощать все фантазии в реальность: обмазываться собственной кровью и облизывать каждую глубокую рану, крепко перехватывать ладонью синеватое горло и душить себя до потери сознания, пока к члену приливала ненормальная эрекция, резать лезвием бока и живот до закатывания темно-синих глаз. Лишать себя сладкой истомы и будоражащего чувства Ботан не собирался — не в этой жизни точно. И плевать, что за этим стояла дорога в ад: он и там умудриться оторваться, как следует. Ботаник зависим, словно от наркотических веществ. Его переполняли свобода, лёгкость, расслабление, удовольствие, экстаз и азарт, когда лезвие останавливалось на взбухших венах на шее, ради забавы надавливая кончиком поглубже, чтобы густые капли испачкали тело, а затем проведя вдоль, оставляя красную полоску, однако не насмерть — тогда игры прекратятся. Парень дышал глубоко и шумно, то и дело царапая себя быстрее, сильнее и грубее. Там, где ещё не зажили старые порезы, он оставлял новые. Послышался ненормальный, гортанный стон: Ботан выгнулся дугой, вскидывая брови и приоткрывая рот. Он готов продать душу дьяволу, чтобы это продолжалось вечность. — Ещё-ё-ё, блять… — мычал сам себе, нанося увечия на груди, надавливая холодным железом на сосок, одобрительно вздрагивая. Всё тело — эрогенная зона, требующая кровавых ласок до тошноты и выворота наизнанку. Ботан освободил себя от боксеров, оставаясь полностью голым. Ноги раздвинулись шире и впились в матрац. Свободная рука совсем едва накрыла красноватую головку, пока другая продолжала блуждать по телу тонкой линией маленького острия. Вдох-выдох. Парень скулил, затем одновременно сжал член у основания и надавил на ложбинку ключиц. Новая царапина, новая волна колючей дрожи, новые ощущения. В ноющую голову стрельнули серые пятна. Необъятно хорошо. Ботан коснулся подушечкой пальца больного места, помазал круговым движением по небольшой области, затем, вытащив влажный язык, небрежно вобрал в рот, начиная обсасывать с разных сторон, не жалея слюней. Вкус стали заполнил полость, и Влад восторженно облизнулся, желая почувствовать его ещё раз, для этого специально сделав надрез на нижней губе, чтобы красная субстанция сразу лилась под уздечку, неспешно наполняя рот. Парень никогда не просил утихомириться Демону. Ботану было всегда недостаточно и категорически мало, а он только рад пронзать его снова и снова своими острыми клыками, пожирая манящую плоть изнутри. — К-как же хорошо, с-сука, — хрипел не своим голосом — инородного существа, который заполонил каждую клетку блядской души, опорочивая и загрязняя её до самых краёв. Ботаник начал мастурбировать интенсивнее, сжимая взбухший орган, понимая, что долго не продержится. Оргазм скоро накроет в долгожданных судорогах. И он довёл себя: до ужасающего выплеска неживого и нечеловеческого рыка, обильно пачкая живот в белёсой жидкости, позже смешивая с не засохшей до конца кровью. Ботан признавал эти деяния истинным удовольствием, — Демон соглашался. Они с огнём в глазах рассматривал изуродованное тело, вдыхал любимый запах и снова истерически засмеялся. Ботану всегда было чертовски мало. Он требовал как можно больше, а Демон только рад снова и снова вселять в парня неминуемую смерть.