Ласточка
1 июня 2022 г. в 06:00
Примечания:
День третий. Метка #Фигурное катание
Широкая, натоптанная, жесткая как наст тропа за дворами последних домов сворачивала в сторону леса и тянулась вдоль него до самой реки. Почуяв чужаков, заходились в громком лае собаки, с театральной суровостью поглядывая на людей сквозь штакетник.
Крепко держа за руку старшую сестру, Аленка едва поспевала за ней. Январский мороз щипал нос и щеки, не зло, а будто дразнился. Снег бодро хрустел под торопливыми шагами. Дарья поправила на плече широкую лямку рюкзака, обернулась на похожую на расписную матрешку сестренку, широко улыбнулась, отчего дыхание, обратившись белыми облачками, взвилось вверх.
— Скоро уже придем. Устала?
Аленка мотнула головой и еще крепче сжала Дашину ладонь, через пушистую варежку она казалась очень горячей, а сама сестра в короткой пуховой курточке, отороченной белым мехом — Снегурочкой. И Аленка смотрела на нее, не моргая, и всё не могла насмотреться, будто боялась смахнуть ресницами это видение, такое теперь редкое.
После поступления в универ Даша приезжала нечасто. И каждый раз — как праздник. Но это сейчас. А поначалу и звонила, и писала, и каждые выходные приезжала. Даже по субботам встречала сестренку у школы, весело отвечая на любопытствующие расспросы учителей. Аленка ревновала, ей казалось, что своими разговорами они отнимают их личное с Дашей время, жалась к сестре, с гордостью взирая на одноклассников. В свои двадцать лет Дарина Ланг, засветившись случайно в интервью местным СМИ на одной из международных акций «Ночь музея», неожиданно проснулась знаменитой, как самая красивая и эрудированная студентка. Может, это и было не так, но народ поверил. Фотосессии, ток-шоу, учеба… Теперь её не узнавал только слепоглухой. А Аленка скучала, очень скучала. И эта тоска серым унылым туманом окутывала ее душу. Наверное, так выглядит Питер в непогоду, в который каждый раз обещает отвезти ее Даша. Но так до сих пор и не отвезла.
«Скоро… Скоро…» — откладывая каждый раз на потом, рассказывала, как там здорово, но есть города лучше.
Сегодня сестра приехала без предупреждения, дождалась Аленку из школы, но у ворот. Заходить даже в школьный двор не стала, будто торопилась и ни с кем говорить не хотела.
— Пойдем, пойдем! Скорее, я тебе кое-что покажу, — поторапливала она, помогая Аленке натягивать теплый свитер и запихивая ей в рот бутерброд с толстым куском колбасы.
— Ты луну отрезала? — уточнила Алёнка, жуя, и не глядя откусила снова, уже натягивая теплые штаны.
Луна — это полный, круглый ломоть колбасы. Луна — это важно. Принципиально важно.
Большой черный кот беспокойно терся об ноги. Васька?! Аленка с удивлением кивнула в сторону давно пропавшего кота. Это когда он вернуться успел?!
— Луну-луну, — опять поторопила Даша, не обращая на ластящегося котейку никакого внимания, — жуй уже. А то скоро сумерки начнутся.
Берег реки сверкал пушистыми сугробами, из которых будто руки десятков снеговиков, манящих к себе, торчали тонкие ветки кустов. По сине-серому льду, расчищенному еще вчера мальчишками-хоккеистами для своего товарищеского матча, скользили солнечные лучи, отчего тот казалось сиял изнутри. И чем дальше от берега, тем он становился темнее и зеленоватее. Подбоченясь, Даша с довольным видом осмотрелась и шумно выдохнула:
— Да, всё правильно, это здесь, — смахнула с простецкой лавки — два пенька да доска — снег и вынула из своего рюкзака плед, в который оказался завернут термос и… коньки. Остро наточенные лезвия сверкнули на солнце.
— Та-ак во-от почему он такой большой, — с пониманием протянула Аленка.
— Да! — согласилась сестра, усаживая ее на еще теплый плед и помогая надеть коньки. — Смотри, как правильно надо их шнуровать. Запоминай.
Аленка даже не поняла, когда Даша сама успела переобуться.
— Скорее, скорее, — торопила сестра, пока они не ступили на лед. — Чувствуешь?
Серые, будто жидкое серебро, Дашины глаза засветились счастьем и умиротворением. С неба падали редкие крупные хлопья снега.
— Выпрями спину! Вот так, да. Руки вытяни в стороны, — каждое свое слова Даша подтверждала примером. — Ладонями вниз. Молодец! Под ноги не смотреть!
— Носки ботинок развернуты наружу. Видишь? Как у меня.
— Опорную ногу, — постучала себя по правому колену, — согни и оттолкнись. Давай же! Смелее. Ноги ставь параллельно, — захохотала и протянула Аленке руку. — Не бойся, я же рядом.
Неумело оттолкнувшись, Аленка, шатаясь и подвизгивая, заскользила по льду, неловко рассекая струящуюся позёмку.
— Смелее, смелее! Ставь ногу так. Правая. Левая. По очереди. Да, правильно!
От ее голоса, от ее смеха Аленку захлестывало такое безудержное счастье, что казалось, вот-вот и она взлетит.
Варежки, небрежно сунутые в карман, давно выпали на лед. Раскрыв рот, Аленка смотрела, как прогнувшись в спине, откинув голову и вскинув высоко руку, Даша раскрутилась и, захватив в пируэте лезвие конька двумя руками, подняла ногу над головой, превращаясь в сказочный снежный бутон цветка.
Широко распахнутыми восхищенными глазами, Аленка смотрела на сестру, забывая дышать.
Раскинув руки, Даша птицей летела по льду, заходя по широкой дуге на флип.
— Видишь? Это легко! — ее грудь высоко вздымалась. — Просто не бойся. Я же рядом.
В этом движении рук, в этих словах, советах было нечто ускользающе знакомое. Будто они уже были здесь когда-то. Были, но Аленка забыла.
Протянув руку, она заскользила сестре навстречу, едва успевая коснуться ее кончиков пальцев.
— Ты моя ласточка! — хрустальным звоном разносился над рекою Дашин смех.
Щебетом птиц заходился будильник. Опять. Опять. Опять. Не хотелось просыпаться. Там, на истончающейся грани грез, Алена тянула к сестре руки, зовя с собой. К сестре, которую совсем не помнила. К сестре, которую знала лишь по сохранившимся фото. Уже понимая, что, как бы крепко она не схватила ее ладонь там, увести с собой сестру сюда невозможно.
Дарина погибла зимой, через два года после рождения Алены. Но именно она определила судьбу своей младшей сестры, заявив, что однажды фамилия Ланг будет звучать над ледовой ареной вместе с гимном.
Перебирая фото, бережно хранимые в бледно-розовой подарочной коробочке, мама часто вспоминала, как приезжая на выходных, Даша будто девчонка к пупсу, прилипала к улыбчивой сестренке. Раскачивала ее, повторяя часто: «Ты моя ласточка!»
Именно такой, из материных воспоминаний, будто сошедшая с фотографий и из коротких видео, Даша приходила в ее сны. Особенно часто в самые трудные, переломные моменты Алениной жизни. Когда бессильно валилась в постель, проклиная всё и вся. Когда терпела неудачи. Когда не давались элементы. Когда получала травмы. В ее снах звучало «ты моя ласточка», «не бойся, я же рядом». И Аленка не боялась. Вытирала слезы. Поджимала губы. И надевала коньки.
Маленький кулон в виде черно-белой птички поблескивал в ладони глазированными крылышками. Алена коснулась его губами и спрятала во внутренний карман своей сумки. Единственный подарок сестры.
Трибуны огромного стадиона напоминали цветастое море. Качались. Двигались. Шумели. Свистели. Пестрели флагами.
Набрав полную грудь воздуха, Алена медленно выдохнула, сосредотачиваясь.
— Давай, Ласточка, вперед! — тренер перекрестила и крепко обняла свою маленькую «птичку», прежде, чем выпустить на лед.
— …Elena Lang. Russian Federation.