Большое путешествие Этайн. Часть 1. Путь до Африки

      И появление «Махи» на горизонте, и неудачный разговор сэра Коллена с Илет, и визит Танни к капитану – все эти события прошли мимо Олафа. Тот находился в это время в своем кубрике, причем в довольно непривычном для себя обществе – в компании Серен и Аквилины.       С девушками он повстречался как раз по дороге на верхнюю палубу. Те, оживленно переговариваясь по-латыни, спускались по трапу.       Услышав голоса Серен и Аквилины, Олаф невольно замедлил шаг. В прошлый раз встреча с ними – как раз в этом самом коридоре – принесла ему тревожные новости о «небесном колесе» и о загадочном появлении имошагов в Карфагене. И сейчас в его душе шевельнулось неприятное предчувствие.       Но суеверным Олаф быть не хотел. А предчувствия он считал сродни суевериям. И поэтому, немного поборовшись с собой, снова ускорился.       Между тем девушки, уже успевшие спуститься в коридор, его тоже заметили.       – Сальве, Олавэ! – радостно воскликнула Серен, так и не перейдя с латыни на куда более удобный для Олафа камбрийский.       Аквилина, шедшая чуть позади, почему-то покраснела, спрятала глаза, а затем тихим эхом повторила:       – Сальве, доминэ Олавэ.       Олаф посмотрел на нее с легким недоумением, затем на всякий случай оправил одежду.       – Сальве́тэ, – ответил он после недолгой заминки, поздоровавшись сразу с обеими.       – Олаф, миленький, – вдруг промолвила Серен, состроив жалобное личико и даже вспомнив наконец камбрийский язык, – ты нам не поможешь?       Мысленно вздохнув, Олаф украдкой посмотрел на такой близкий трап. Надежда выбраться на свежий воздух у него стремительно улетучивалась.       Вслух он, однако, произнес совсем другое:       – Рассказывай, Стелла. Что у вас такое случилось?       – Домина Аквилина спрашивает про... – Серен неожиданно запнулась, но быстро выправилась, – ну, в общем, про лекарственные травы – а я не помню почти ничего!       Тут Олаф посмотрел на нее с некоторым удивлением. Вообще-то Серен, может, и не блистала ярче всех на занятиях у мэтрессы Анны Ивановны, но круглой невеждой в травах определенно не была.       – Выручишь? – между тем продолжила Серен и устремила на него полные скорбной мольбы округленные глаза.       В глубине души проклиная свое мягкосердечие, Олаф хмуро кивнул.       – Что за травы-то? – спросил он.       – Ну... – промямлила Серен. – Ну те, которые помогают при переломах и ушибах... Чтобы зажило поскорее!       Тут Олаф удивился еще больше. Средства от ушибов были в их курсе травоведения основой основ.       – Так те же ноготки, тот же зверобой, – хмыкнул он в ответ и пожал плечами. – У них в Иберии всё это должно расти.       – А ты не мог бы показать их в своем атласе? – тотчас же оживилась Серен. – Ну домине Аквилине.       Всё еще недоумевая, Олаф пожал плечами:       – Ну ладно...       – Спасибо тебе преогромное! – торопливо прощебетала Серен и зачем-то объявила: – Я ей сказала, что ты разбираешься в травах лучше всех на курсе!       – Перестань, пожалуйста... – смущенно пробормотал Олаф, но затем все-таки сделал приглашающий жест: – Пойдем, домина Аквилина, я сейчас тебе всё покажу...       Пропустив Олафа и Аквилину вперед, сама Серен заходить в кубрик почему-то не захотела – остановилась перед дверью.       – Домна Стелла, – обернувшись на пороге, испуганно пролепетала Аквилина, – пойдем вместе, пожалуйста!       – Серен, заходи же! – почти одновременно крикнул Олаф.       Та вздохнула, однако послушалась: вошла в помещение кубрика следом за Аквилиной и даже притворила за собой дверь. С некоторым недоумением Олаф заметил на ее лице выражение крайней досады. Однако уже через мгновение он вроде бы сообразил, в чем дело. Ох, угораздило же его назвать Серен настоящим именем, а не Стеллой!       – Устраивайтесь вон там, – стараясь говорить как ни в чем не бывало, Олаф показал рукой в сторону большого стола.       – А на чем? – озадаченно спросила Серен. Вид у нее сделался, пожалуй, даже еще более недовольным.       – А там рядом со столом сундук стоит. Как раз обе и поме́ститесь, – поспешно пояснил Олаф, перейдя с камбрийского на латынь. Уже в следующее мгновение он спохватился: сказанная фраза прозвучала очень уж двусмысленно. Брякни он подобное в разговоре со своими сестрами – те бы сейчас нахохотались вволю!       Гостьи, однако, смеяться над Олафом и не подумали. Аквилина непонимающе посмотрела на него, потом вдруг потупила взор, но так и не проронила ни слова. А Серен состроила унылую гримасу и недовольно фыркнула:       – Неужели у тебя даже стула не найдется – хотя бы для домины Аквилины? Она, между прочим, дочь хозяина заезжего дома!       Олаф растерянно помотал головой. Стульев у него в кубрике и правда не было. Сам он всё это время прекрасно обходился койкой и сундуком. И, по правде сказать, не очень понимал, чем тяжелый, устойчивый сундук хуже хлипкого стула, так и норовящего опрокинуться во время качки.       – Ну садитесь тогда на мою койку, – предложил он. – А я пока атлас достану.       Серен повертела головой по сторонам, потом немного постояла с сосредоточенно-задумчивым видом. Наконец она изрекла всё на той же правильной, классической латыни:       – Садись на ложе, домина Аквилина! – и тотчас же с размаху плюхнулась на койку сама.       «Там же нет матраса!» – мелькнула в голове у Олафа пугающая мысль. Но предпринять он, конечно, уже ничего не смог. Раздался глухой стук, а следом за ним – громкий крик Серен, сразу и жалобный, и возмущенный:       – У-у-у! Да как ты на этом только спишь?!       Аквилина и Олаф дружно ахнули. Олаф стремглав бросился к Серен, испуганно склонился над ней. Та, раскрасневшаяся и взъерошенная, сидела на койке, скособочившись, и яростно терла себя пониже спины.       – Сильно ушиблась? – спросил Олаф первым делом.       Серен медленно приподняла сморщенное в обиженной гримасе лицо, блеснула узкими щелками заплаканных глаз.       – Мог бы и предупредить! – громко всхлипнула она и отвернулась.       Следом за Олафом к Серен подоспела и Аквилина.       – Давай помогу встать! – деловито предложила она на своей странной латыни.       – Не надо тебе, – тихо пробурчала Серен. – Руку растревожишь.       Спохватившись, Олаф сам протянул Серен руку. Та, однако, равнодушно посмотрела на нее и покачала головой:       – Я лучше посижу. Можно?       Взгляд у Серен был по-прежнему насупленным, но злости в нем вроде бы уже не было.       Олаф машинально кивнул. Потом, спохватившись, предложил:       – Давай я за мэтром Каем сбегаю.       В ответ Серен снова покачала головой.       – Не надо. Не так уж мне и больно, – хмуро буркнула она.       Удивленно посмотрев на Серен, Олаф пожал плечами.       – Как знаешь, конечно, – промолвил он с недоумением, а затем на всякий случай добавил: – Но если что – ты говори, не стесняйся.       Серен сдержанно кивнула, затем выдавила из себя тихое «спасибо». А Олаф еще немного понаблюдал за ней и, более или менее успокоившись, занялся исполнением недавнего обещания. Он отошел к столу, уселся на тот самый сундук и придвинул к себе томик Диоскорида.       Олаф довольно долго изучал книгу, медленно перелистывая страницу за страницей. При этом он непрестанно произносил причудливые греческие слова, похожие не то на заклинания, не то на ругательства.       – Так, элелисфа́кон, эдюо́смос эме́рос, эдюо́смос агри́ос, калами́нтэ... – бормотал он себе под нос. – Это всё не то, пожалуй... А, вот оно! Нет, тоже не подойдет...       Аквилина поначалу стояла возле койки Серен, а затем тихонько перебралась поближе к столу. Там она устроилась за спиной у Олафа и принялась через его плечо рассматривать книгу.       Почувствовал ее присутствие Олаф почти сразу же: то ли заметил упавшую на него тень, то ли услышал сосредоточенное дыхание позади себя.       – Я сейчас ищу про зверобой, – тут же пояснил он. – У Диоскорида он описан довольно неплохо, хотя и кратко.       Зверобой Олаф тоже назвал по-гречески – «ипе́рикон»: так уж случилось, что в научную латынь, которой пользовались в Университете, пробралось немало греческих слов. Увы, исконного латинского слова для обозначения этой травы он не знал, а ни бриттского, ни ирландского, ни скандинавского названия Аквилина не поняла бы уж точно.       – И-пе-ри-кон, – медленно, старательно повторила Аквилина, а затем смущенно спросила: – Любезный домнэ Олаф, а что это такое – иперикон?       – Да это растение такое – я сейчас покажу, – Олаф, как раз нашедший наконец нужную страницу, приподнял книгу над столом и обернулся. – Вот, с желтыми цветками!       Аквилина устремила взгляд на красовавшийся на странице пышный куст, немного подумала, а затем вдруг разочарованно протянула:       – А-а-а... Так это же просто ива́нова трава!       Олаф удивленно приподнял брови.       – Иванова? – переспросил он. – Странно.       Аквилина столь же удивленно посмотрела на него и спросила:       – Почему странно, домнэ Олаф?       – Ну так у других народов он называется совсем иначе, – с готовностью отозвался тот. – В Камбрии, например, его знают как эйри́нллис, «золотую траву», – потому что у него цветки отливают золотом. Для гаэльских друидов он а́ла буи́ – «желтый лебедь» – по той же самой причине. А в Ругаланне – родной стране моей матери – ведьмы-травницы зовут это растение ха́рбайн, то есть «твердая кость», потому что оно укрепляет кости и помогает им срастаться после переломов. Как раз то, что тебе, домникелла Аквилина, сейчас и надо.       Незаметно для себя Олаф увлекся. Вскоре он уже обстоятельно рассказывал Аквилине о разнообразных лечебных свойствах зверобоя, о времени его сбора, о способах заготовки. Не преминул Олаф упомянуть и о его ядовитости, в том числе о загадочном свойстве вызывать у животных белой масти более сильные отравления, чем у их черных собратьев.       – Правда же, удивительное растение! – патетически воскликнул он, завершая свой пространный рассказ.       В ответ Аквилина тихо вздохнула.       – А у нас ивановой травой разную нечисть отгоняют, – сообщила она затем и, прикрыв в последний момент рот ладонью, широко зевнула.       И тут Олафа захлестнула обида. Она была, конечно, совсем глупой, приличествующей разве что несмышленому ребенку – но как же трудно оказалось с ней справляться! Некоторое время он все-таки крепился, но, как назло, Аквилину вскоре угораздило зевнуть еще раз.       – Ну вот... – вырвалось у Олафа. А на языке у него вовсю вертелось горькое: «И для кого только я всё это рассказывал!»       По счастью, слова упрека он все-таки сумел удержать в себе. Но Аквилина все-таки почувствовала неладное – и уже в следующий миг встрепенулась.       – Что ты, что ты, любезнейший домнэ Олаф, – испуганно воскликнула она. – Мне было очень интересно! Правда, я не поняла многих ученых слов, но все равно... – тут Аквилина запнулась, а потом зажмурилась и одним духом выпалила: – А картинки в этой книжке – они такие замечательные!       Олаф хмуро кивнул. Он-то как раз отчетливо видел в этом изображении зверобоя несколько грубых ошибок и не считал его ни замечательным, ни даже удачным.       – У нас об этой траве тоже ходили разные поверья, – с трудом выдавил он из себя и надолго замолчал.

* * *

      Прежде Родри, пожалуй, ни за что бы не поверил, что обязанности слуги могут быть настолько необременительными. Однако с самого возвращения из римского города он до сих пор так и не дождался от леди Этайн ни единого поручения. Всё это время Родри почти безвылазно пребывал в выделенной ему комнатушке, то валяясь на кровати, то слоняясь из угла в угол – одним словом, бездельничая. При этом пленником он себя не ощущал ни в коей мере. В сущности, и в комнате-то никто Родри насильно не держал – вот только разгуливать по кораблю, всё время поддерживая сползающие штаны, ему не улыбалось совершенно. К тому же, однажды испытав на себе кулаки здоровяка Кано, Родри теперь старательно избегал любых встреч с моряками, даже с теми, кому он вроде бы не сделал ничего дурного.       По счастью, большой необходимости покидать комнату у Родри и не было – разве что пару раз за день он украдкой пробегал про коридору до отхожего места и обратно. О еде ему заботиться не приходилось: ее по-прежнему приносили по утрам прямо к кровати то госпожа Зои, то Олаф, а однажды с миской каши явилась даже сама леди Этайн. Впрочем, к тому времени Родри уже успел настолько освоиться в своем новом положении, что даже не особо и смутился. А о том, почему высокородная сида и ее товарищи так старательно его опекают, он предпочитал не задумываться, добросовестно отгоняя приходившие иногда в голову нехорошие предположения и предчувствия.       Однако на этот раз завтрак – он же обед и ужин – почему-то задерживался. Избаловавшись за несколько дней, Родри искренне недоумевал и даже возмущался нарушению сложившегося распорядка жизни. Особенно негодовал его пустой живот, настойчиво требуя привычной утренней кормежки.       Проведя бог весть сколько времени в тщетном ожидании и вволю наворчавшись на безответственную сиду, Родри начал всерьез подумывать о самостоятельной вылазке за едой. Где находилась кухня, он выяснил в первый же день своих скитаний по кораблю. Заправлял на ней пожилой моряк, наружностью своей походивший на римского монаха – прежде всего из-за неимоверной толщины и большой плеши на макушке. Нрава «монах» был самого что ни на есть добродушного, а самое главное – не слишком бдительно следил за запасами продуктов.       План у Родри созрел невероятно быстро – правда, и получился весьма немудреным. Состоял он в том, чтобы незаметно пробраться на кухню незадолго до обеда, отвлечь на что-нибудь «монаха» и его неизменного помощника – веселого краснощекого гвентца, – а затем быстро поживиться содержимым большого котла. Уж что-что, а поглощать пищу, даже самую горячую, Родри умел с невероятной скоростью: жизнь научила. Ну а способов отвлечь внимание ротозеев он знал немерено – и хотя бы один из них должен был сработать непременно.       Вот только осуществлению этого замысла мешал небольшой пустяк. У Родри не было нужной одежды – неприметной и не требующей завязывания узлов. Лучше всего, конечно, ему подошла бы ирландская лейне – длиннющая льняная рубаха, так любимая гаэлами. На «Дон» в свободное от вахт время такие рубахи носили многие моряки-ирландцы – кто со штанами, а кто и просто так. Рыжеволосых среди моряков была едва ли не четверть, а лохматых и вовсе добрая половина, так что Родри, переодевшись в лейне, при беглом взгляде смог бы легко сойти за одного из них.       Увы, способа быстро раздобыть лейне Родри не видел. А всё, чем он располагал сейчас, были шерстяное одеяло да поношенные моряцкие роба и штаны. Штаны, которые с него непрестанно сваливались и которые он не имел возможности подвязать из-за проклятого танэда!       Между тем под ложечкой у Родри сосало все сильнее. Вскоре он начал уже подумывать о том, чтобы махнуть рукой на неподобающий вид и отправиться на кухню закутанным в плед. И все-таки так просто выйти в коридор Родри не рискнул. Сначала нужно было принять меры предосторожности.       На цыпочках Родри подошел к двери. Приложил к ней ухо, прислушался. И вдруг отшатнулся.       По коридору кто-то бежал – и не один человек, а то ли двое, то ли трое. Топот моряцких башмаков – тяжелый, зловещий – становился всё громче, всё ближе.       Родри настороженно замер. Нужно было переждать, пока моряки пробегут мимо.       Однако звук башмаков неожиданно оборвался.       – Сюда, что ли? – хрипло спросил кто-то по-гаэльски совсем рядом.       – Пойдет, – откликнулся другой голос.       Родри шарахнулся к окну, прижался к нему – и тут же опасливо отодвинулся. Стёкла для него по-прежнему были в диковинку, раздавить их и порезаться он боялся не на шутку.       А еще через мгновение дверь распахнулась. В комнату уверенно вошли двое высоченных моряков.       – А ну-ка, парень, подвинься, – деловито распорядился хриплый.       К этому времени Родри узнал обоих – и немного успокоился. Имен этих моряков он не знал, но пересекался с ними несколько раз. И, по счастью, ни разу не попытался облапошить ни одного, ни другого. А значит, те, скорее всего, пришли не по его душу. К тому же у обоих в руках были странные штуковины, больше всего напоминавшие ручные баллисты, – уж для того, чтобы разобраться с Родри, они явно не требовались.       Кивнув, Родри покладисто отступил к кровати и притих. Тем временем хриплый моряк распахнул створку окна, и в комнату ворвался свежий морской воздух. Затем его напарник подошел к стоявшему чуть в стороне от окна сундуку и уселся на него, положив баллисту на колени. Хриплый немного постоял рядом с ним, а затем пристроился на кровать Родри.       – Ну как тебе с нами, парень? – ухмыльнулся он. – Не тесно? Ну уж не обессудь.       Ручищи у хриплого были огромные, а улыбка на заросшем густой темной щетиной лице больше походила на звериный оскал. Разумеется, спорить с ним Родри не рискнул, а почел за благо поддакнуть.       – То-то же, – довольно хмыкнул хриплый и переглянулся с напарником.       На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Родри почитал за благо ее не нарушать: так было явно безопаснее.       – О! – подал вдруг голос напарник хриплого. – Никак появилась!       Хриплый поднялся с кровати и осторожно, вдоль стенки, подобрался к окну.       – Точно, «Маха», – объявил он после недолгой паузы. – Однако у дочки Немайн и глаза!       – Известное дело, – напарник равнодушно пожал плечами. – Ладно, Шеа, гляди теперь в оба, а то мало ли что.       – А ты тут зачем? – хмыкнул тот.       – А я слушать буду, – отозвался напарник. – Тоже нужное дело.       Родри неподвижно стоял возле кровати, переводил взгляд с одного моряка на другого и пытался осмыслить происходившее. Пока он понимал лишь, что сейчас творилось нечто из ряда вон выходящее и явно небезопасное. Судя по всему, угроза исходила снаружи, с моря, но от кровати в окно были видны лишь волны да клочок неба над ними.       – Сигналят, – внезапно объявил Шеа.       Родри озадаченно посмотрел на него. Только что прозвучавшее слово было ему совершенно незнакомо и непонятно. Впрочем, моряки говорили между собой по-гаэльски, а относительно своего владения этим языком Родри не заблуждался. Сам он изъяснялся по-гаэльски через пень-колоду – правда, умел изображать при надобности мунстерский и уладский акценты.       – Вижу, – буркнул между тем напарник. – Вроде просят прислать шлюпку.       Шеа вдруг оживился, на его грубом, точно вырубленном из дерева лице прорезалось подобие улыбки.       – Ну что, сворачиваемся? А, Уаллахан?       Напарник мотнул головой, поморщился.       – Обожди пока. Слышишь: дудки-то молчат!       Шеа тут же спрятал улыбку, затем хмуро кивнул. А затем засунул руку в загадочную прорезь на боку своей куртки – и вдруг, к удивлению Родри, извлек оттуда довольно большой сухарь. Повертев сухарь в руке и стряхнув с него на пол соринки, Шеа задумчиво бросил его в рот и захрустел – да так аппетитно, что у Родри потекли слюнки.       Конечно, равнодушно наблюдать за этим зрелищем Родри не смог. И, как ни пытался избегать разговоров с моряками, все-таки не утерпел.       – Слышь, почтенный Шеа, – осторожно произнес он. – У тебя лишнего сухаря не найдется?       Тот грустно развел руками и прошамкал набитым ртом:       – Последний был. Извини, парень.       Родри мрачно посмотрел на него, однако пересилил себя и не проронил ни слова.       Моряки переглянулись, а затем оба, словно сговорившись, вперили взгляды в Родри.       – Эх, парень... – снова зашамкал было Шеа, но тут же, перекрыв его голос, через открытое окно донеслось несколько резких свистков.       – Тс-с... – шикнул на него Уаллахан. – Передаточный!       – Врача к капитану! – словно в ответ ему донеслось из окна.       – Не нам, – немедленно заявил Шеа.       Уаллахан кивнул в ответ.       – Угу. Гарван батюшку Кая требует. Ну да авось скоро и...       Договорить он не успел. Снова раздались звуки свистка – уже другие, совсем непохожие на недавние.       – О! – оживился Шеа. – Отбой!       – Ну пошли, что ли, – облегченно откликнулся Уаллахан, поднимаясь с сундука.       Шеа кивнул, затем отделился от стены, и оба моряка направились к выходу.       Проходя мимо Родри, высоченный Шеа на мгновение навис над ним – и вдруг, чуть наклонившись, хлопнул по плечу.       – Бывай, парень!       Что-то тихо звякнуло, выпав из прорези в его куртке – но ни сам Шеа, ни шедший за ним Уаллахан никак на это не отреагировали: видимо, попросту не заметили. А Родри, разумеется, промолчал. От дармовых вещей, даже бесполезных, он не отказывался никогда.

* * *

      Шаги незваных гостей еще не успели затихнуть в коридоре, а Родри уже принялся за неотложные дела. Первым его порывом было закрыть окно: моряки сделать это так и не сподобились. Разумеется, не выглянуть наружу он просто не мог.       Увиденное впечатлило Родри не слишком. Совсем неподалеку от «Дон» обнаружился довольно скромного вида кораблик – всего-то с одной мачтой! На его приподнятой задней части виднелся человек, суетливо размахивавший цветными лоскутками. Еще несколько темных фигурок толпились позади мачты, прямо под широченным угловатым парусом.       Прикинув по ним размер корабля, Родри разочарованно хмыкнул и пожал плечами. Да разве мог этот недомерок тягаться с могучей красавицей «Дон»! И вообще, неужели весь недавний сыр-бор случился из-за такой жалкой посудины?       Немного поворчав себе под нос, Родри наконец закрыл окно. Проделал он это с большой осторожностью: стекло казалось ему невероятно хрупким и ненадежным материалом, уж точно в подметки не годящимся слюде и пергаменту. А управившись с окном – облегченно вздохнул и деловито направился в сторону кровати. Где-то возле нее Родри надеялся найти неведомую вещицу, оброненную моряком.       Поиски, однако, оказались сложнее, чем он рассчитывал. На полу перед кроватью ничего достойного внимания не нашлось: обглоданная куриная кость и выпавшее из подушки перо в счет явно не шли. Пришлось запускать руку под кровать. Стоя на коленях, Родри долго шарил в темноте, прежде чем нащупал на полу нечто маленькое и твердое. При ближайшем рассмотрении находка оказалась крошечным кусочком сухаря. Разочарованно вздохнув, Родри повертел его в руке, а затем кое-как вытер об рукав и отправил в рот. В следующий же миг он скривился от боли: сухарь оказался невероятно твердым.       Тихо выругавшись и на всякий случай ощупав пострадавший зуб, Родри уселся на кровать и принялся уныло перекатывать злополучный сухарь во рту языком. Увы, мягче тот все равно не становился. «Должно быть, у этого Шеа железные челюсти», – хмуро пробормотал Родри – и вдруг ошеломленно замер. Железо! Штуковина, оброненная моряком, звякнула при падении! Она могла быть железкой, медяшкой, даже серебряной монетой – но уж никак не куском хлеба, пусть даже высушенным до каменного состояния. А значит, скорее всего, загадочная вещица до сих пор ждала его где-то под кроватью!       Пришлось снова становиться на колени. На сей раз, правда, Родри оказался удачливее и с первой же попытки наткнулся ладонью на холодный металл. Вскоре в руке у него лежала вожделенная добыча – странный предмет непривычного облика и непонятного назначения. Круглый железный стержень размером с мизинец, сплошь покрытый поперечными рубчиками, заканчивался широким шестигранным набалдашником. На стержень было насажено толстенное кольцо такой же шестигранной формы. Родри быстро обнаружил, что это кольцо можно без особых усилий вращать на стержне, словно колесо на тележной оси. Однако содрать его почему-то не получилось. Кольцо не просто не снялось со стержня: оно даже не сдвинулось с места, словно было заколдовано.       Озадаченно почесав макушку, Родри еще раз подергал кольцо взад и вперед, а затем, так ничего и не добившись, вновь принялся крутить его на стержне – без особой цели, просто занимая себя этой странной штуковиной, как игрушкой. Обороте примерно на десятом он опомнился – и тут же изумленно присвистнул. Расстояние между кольцом и набалдашником явно уменьшилось!       Родри хмыкнул, затем покачал головой. Ни с чем похожим прежде он не сталкивался никогда. Нет, без колдовства тут определенно не обошлось!       Опасливо положив стержень на стол, Родри надолго задумался. Затем на всякий случай прочитал «патер ностер», мучительно припоминая заковыристые латинские слова. После этого троекратно перекрестил подозрительную находку. Для верности наложил на нее еще и знак Гвина. И замер в напряженном ожидании.       Не изменилось ничего – разве что сухарь у Родри в рту сделался наконец помягче и поддался зубам, печально хрустнув напоследок. А заколдованная штуковина так и продолжила лежать на столе.       Немного подождав и так и не приметив ничего подозрительного, Родри осторожно дотронулся до штуковины мизинцем. Пожалуй, ожги та огнем – он ничуть бы не удивился. Но штуковина оказалась чуть прохладной, как самое обычное железо. И тогда Родри, наконец, решился и одним махом ухватил ее в ладонь.       Ничего дурного опять не случилось. А Родри, совсем осмелев, вновь принялся крутить кольцо – теперь уже в другую сторону. И кольцо медленно, но верно поползло прочь от набалдашника. После первой дюжины оборотов оно миновало середину стержня, после второй – достигло его конца, а в начале третьей – внезапно соскочило и с громким стуком шлепнулось на стол.       Родри задумчиво поднял кольцо, посмотрел сквозь него сначала с одной стороны, затем с другой – и вдруг загадочно ухмыльнулся. А затем не торопясь отправился в дальний угол – туда, где который уже день бесполезно валялись злополучные штаны.       Обмотать веревку вокруг стержня оказалось, как Родри и надеялся, делом нехитрым. А вот прочно зажать ее между набалдашником и кольцом получилось лишь с четвертого раза. Зато штаны были теперь надежно подпоясаны и не сваливались – безо всяких узлов!       На всякий случай Родри прошелся с десяток раз из одного угла комнаты в другой, затем подергал за подпоясывавшую его веревку. Наконец, окончательно уверившись в надежности своего изобретения, он осторожно приоткрыл дверь. И облегченно перевел дух.       И наверху, и впереди, сливаясь в сплошной грохот, звучали гулкие шаги, раздавались громкие голоса, но сам коридор был безлюден. Немного подождав, Родри еще раз осмотрелся по сторонам и наконец выбрался наружу. А затем направился в сторону кухни.       Родри жил наверху, в кормовой надстройке. Кухня находилась внизу, в носовой части корабля. Чтобы попасть на кухню, ему предстояло пересечь весь корабль – либо сначала пробежать по верхней палубе, а потом нырнуть в люк, либо сразу спуститься в нижний коридор. Второй путь, хотя он и пролегал мимо жилых комнат моряков, показался Родри более безопасным: сейчас ведь почти все моряки находились на верхней палубе!       Лестницу Родри преодолел без приключений, и даже нижний коридор поначалу и в самом деле оказался безлюден. Увы, вопреки его надеждам, продлилось это очень недолго. Не успел Родри пройти по коридору и десятка шагов, как впереди распахнулась дверь, и перед ним предстала та, кого он хотел бы сейчас повстречать едва ли не меньше, чем злобного силача Кано, – назойливая лохматая ведьмочка с ямочками на пухлых щеках.       Непроизвольно Родри замедлил шаг, а затем остановился и прижался к стене. Тщетно: ведьмочка его все равно заметила.       – Ой! – радостно прощебетала она. – Это вы, господин Родри?       – А, домникелла Стелла! – откликнулся тот, не слишком убедительно изобразив бурную радость. – А я тут гуляю...       Рассказывать ей о своем намерении поживиться едой на кухне Родри, разумеется, не собирался. Не хватало еще, чтобы ведьмочка опять попыталась накормить его вонючей кислой капустой!       Однако та, по счастью, на сей раз ни о чем подобном и не помышляла.       – А мы тут с доминой Аквилиной Олафа слушали, – быстро протараторила она в ответ, почему-то пряча глаза. – Он нам про травы рассказывал.       И Родри с удивлением увидел, что щеки у ведьмочки стремительно принимают ярко-пунцовый цвет.       – А сейчас меня Олаф к сэру Каю отправил, – не унялась ведьмочка. – А то я ушиблась немножко.       – Наверх пойдешь, в лазарет? – машинально уточнил Родри, изобразив сочувствие, – а про себя облегченно перевел дух.       – Нет, – ведьмочка внезапно покачала головой. – Олаф сказал, они с коком сейчас на камбузе колдуют.       Тут Родри напрягся. Кто такой кок, он не имел понятия, а вот слово «камбуз» было ему знакомо: так между собой моряки называли корабельную кухню. И получалось, что отделаться от ведьмочки ему сейчас не светило. Поначалу именно это-то и обеспокоило Родри, причем не так уж и сильно – вызвав чувство досады, но не испугав ни капельки. Чуть погодя, однако, до его сознания дошли слова ведьмочки про колдовство. Вот тогда-то ему уже по-настоящему сделалось не по себе. Сын деревенской знахарки, Родри и без того не сомневался в родстве лекарского и ведьминского ремесел, так что когда о занятии мэтра Кая колдовством заговорила ведьма, пусть даже такая непутевая, как Серен, он поверил ей безоглядно.       Пожалуй, после услышанного правильнее всего было бы отказаться от похода на кухню или хотя бы его отложить. Но по коридору от кухни распространялись такие вкусные запахи, что устоять Родри просто не смог.       – Давай вместе сходим, – решительно заявил он.       Щеки ведьмочки, и без того изрядно покрасневшие, теперь прямо-таки полыхнули огнем.       – Ах, вы так добры ко мне, господин Родри!.. – пролепетала она и, внезапно просияв лицом, торопливо кивнула.       Мыcленно помянув сначала Арауна, а потом сатану, Родри сладко улыбнулся в ответ.       – Ты что хоть ушибла? – спросил он затем на всякий случай. – Идти-то сможешь?       Ведьмочка вдруг смущенно опустила глаза.       – Ну... Смогу, конечно... – тихо промямлила она, глядя в пол.       – Тогда пошли! – откликнулся Родри. Он заметно приободрился: по крайней мере, тащить ведьмочку на руках вроде бы не требовалось.

* * *

      Серен ликовала. Молча, не показывая виду, – но так сильно, как с ней давно уже не бывало. Мало того, что ей все-таки удалось оставить домину Аквилину наедине с Олафом, так еще и в коридоре тотчас же повстречался Родри! Ну разве такое могло быть простым совпадением?       Ко всему прочему, Родри не просто столкнулся с Серен в коридоре: он явно обрадовался встрече с ней, а потом даже поинтересовался ее ушибом! Серен тогда даже подумала: а может, сейчас стоило бы немножечко похромать? Вдруг Родри подставил бы ей плечо, а то и подхватил бы на руки? Однако в конце концов не решилась. Убедительно притворяться ей удавалось редко, а позориться перед Родри уж точно не хотелось.       Так что до кухни Серен дошла вполне самостоятельно – правда, все-таки чуть медленнее, чем обычно. Обращаться к мэтру Каю из-за совсем легкого, но при этом очень деликатного ушиба ей не хотелось – а уж демонстрировать его мужчине и вовсе казалось чем-то немыслимым. Да и вообще, не встреться ей Родри по дороге и не растеряйся она так глупо – не пошла бы Серен сейчас ни на какой камбуз, а, наверное, сбежала бы сразу же в свою каюту, благо ни Олаф, ни Аквилина ни о чем не узнали бы и не догадались!       Впрочем, по дороге к камбузу она, похоже, все-таки сумела придумать достойный выход из этого дурацкого положения. Зря, что ли, давеча вскочил у нее на щеке маленький прыщик? Вот на прыщ, в отличие от ушиба, пожаловаться мэтру Каю было вполне можно – и даже, не особо стесняясь, его показать! Так что к двери Серен подошла, будучи уже более или менее успокоившейся и почти уверенной в себе.       Оказалось, Олаф не ошибся: мэтр Кай и в самом деле находился на камбузе. Когда Серен заглянула в дверь, он стоял возле печи, склонившись над большим котлом, увлеченно помешивал в нем варево большим черпаком и одновременно что-то втолковывал корабельному повару – добродушного вида толстяку с большой плешью на макушке и странным прозвищем «кок», похожим на камбрийское название кукушки. Слушая мэтра Кая, повар покладисто кивал, уныло поддакивал и время от времени обескураженно разводил руками.       Тем временем Серен молча стояла на пороге, не смея его переступить. Перебить мэтра Кая она тоже не решалась: тот сейчас и правда до жути походил на колдуна – не нынешнего университетского, а древнего, водящегося с Гвином, Арауном и другими мрачными и зловещими силами. Да и вообще весь запал у нее куда-то пропал. Придумка с прыщиком, которой Серен еще недавно гордилась, теперь стала казаться ей глупой и неуместной. Пожалуй, только присутствие рядом Родри и удерживало ее от того, чтобы развернуться и сбежать прочь.       Зато на самого Родри это зрелище, похоже, не произвело особого впечатления. Пока Серен размышляла, как поступить, тот несколько раз недоверчиво хмыкнул за ее спиной, а потом вдруг весело выкрикнул:       – Доброго дня, почтенный лекарь!       Мэтр Кай вздрогнул, затем повернул голову.       – А, это ты, Родри... – произнес он с явным недоумением.       – Я, почтенный лекарь, – бодро отозвался тот и, чуть отодвинув Серен, протиснулся на кухню.       Следом за мэтром Каем к Родри повернулся и повар. В следующий же миг он громко воскликнул:       – О, кто сюда пожаловал!       В ответ Родри состроил печальную гримасу.       – Оголодал я что-то, – пожаловался он. – Сегодня пожрать-то будет?       Повар удивленно посмотрел на него, затем уверенно кивнул – и вдруг расхохотался:       – Не сомневайся! Когда это толстяк Коллен оставлял вас с пустыми животами?       Мэтр Кай задумчиво посмотрел сначала на одного, потом на другого. А потом с загадочным видом произнес:       – Кстати... Родри, не хочешь ли отведать капустки?       Родри, даром что и так находился далеко от мэтра Кая, резко отпрянул, толкнув плечом притаившуюся сзади Серен. В следующий миг он скорчился в приступе тошноты – недолгом, но очень выразительном.       Справившись наконец с собой, Родри пару раз икнул напоследок, а затем решительно мотнул головой.       – Нет уж, почтенный лекарь! Меня таким уже угощали, – Скривив презрительную гримасу, он кивнул на Серен. – Больше не надо, благодарствую!       Мэтр Кай растерянно замер, уголки его губ надулись и задрожали, как у обиженного ребенка. А повар – тот и вовсе нахмурился, а затем гневно дернул себя за ус. От обычной добродушной улыбки на его пухлом краснощеком лице не осталось и следа.       И, надо сказать, Серен прекрасно поняла их обоих. Сама она сейчас прямо-таки задыхалась от внезапно нахлынувшего жгучего чувства обиды. В памяти ее во всех подробностях всплыла чудовищная сцена на палубе, когда Родри с точно таким же брезгливым видом отверг ее угощение. А она-то, глупая, тогда всё ему простила!       – Значит, не будешь? – с трудом сдерживая рвавшийся наружу гнев, обманчиво спокойно спросила Серен – и пристально посмотрела на Родри.       Тот совершенно безмятежно покачал головой. Зато Серен почувствовала, что окончательно теряет самообладание. Во всяком случае, сил сдерживать себя у нее уже не осталось.       – Господин кок!.. – непроизвольно воскликнула она – и тут же испуганно прижала ладонь ко рту.       – Да, госпожа ведьма, – откликнулся повар и вдруг улыбнулся ей – вполне приветливо и дружелюбно.       Серен облегченно перевела дух: выходит, прозвище «кок» не было обидным! А повар между тем продолжил:       – Может, хоть ты, госпожа ведьма, попробуешь?       И, не дожидаясь ответа, он вдруг запустил черпак в стоявший подле котла большой горшок.       Испытывать судьбу еще раз Серен не решилась.       – Да, конечно же! – преувеличенно радостно воскликнула она. – Будьте добры, мне мисочку!       Повар, разумеется, ей не отказал – навалил капусты щедро, от души: полную миску, да еще и с горкой. А затем указал рукой на дальний угол, где стоял большой стол:       – Присаживайся вон туда, госпожа ведьма!       Выглядело кушанье в миске как-то непривычно – особенно сильно Серен смущал его странный розоватый оттенок. Но, в конце концов, это была всего лишь капуста – да, невкусная, но все-таки терпимая и к тому же полезная, защищающая от цинги! И Серен решилась – под одобрительные взгляды повара и мэтра Кая храбро закинула себе в рот полную ложку.       Уже в следующий миг она ощутила на языке удивительно знакомый привкус. А еще через мгновение по всему ее рту разлилось столь же знакомое жжение. По правде сказать, на сей раз особенно сильным оно не было, но все равно у Серен немедленно выступили слезы на глазах.       – Там же... Это что, имбирь? – испуганно пролепетала она. – Я такое не ем...       – Ага, – гордо откликнулся повар. – Всего лишь крошечная щепотка – и у капусты совсем другой вкус! Понравилось же, верно?       В ответ Серен промычала нечто нечленораздельное. Рот у нее был набит капустой, выплюнуть ее она не смела, а проглотить не могла себя заставить.       Повар, судя по всему, так ее и не понял. А вот мэтр Кай – тот встревоженно посмотрел на нее и сразу же спросил:       – Что-то не так, голубушка?       Тем временем Серен, с горем пополам совладав с собой, все-таки проглотила комок. И неожиданно для себя облегченно перевела дух. Всё оказалось не так уж и страшно. Жжение во рту если и осталось, то не больше, чем после перышка зеленого лука. Зато мерзкого затхлого привкуса, из-за которого и сама Серен, и все ее новые приятельницы воротили нос от капусты, на этот раз не было и в помине!       – Всё в порядке, – сдержанно, всё еще не веря своим ощущениям, откликнулась она.       Мэтр Кай облегченно улыбнулся.       – А я уж испугался, – пояснил он. – Мы тут с почтенным Колленом ап Ллойдом уже который день над ней бьемся! Это же не просто еда, а лекарство...       Он хотел сказать что-то еще, но не успел. За спиной у Серен вдруг раздался громкий топот. А пока она оборачивалась на звук, в распахнутую дверь просунулась взъерошенная голова молоденького морячка.       – У-ф-ф, слава богу! – произнес моряк, шумно дыша и отдуваясь. – Батюшка Кай, а батюшка Кай... Там тебя... это самое... Ну сэр капитан видеть желает!       Мэтр Кай тихо вздохнул.       – Ну что там еще?.. – буркнул он с явной досадой. – Послушай, любезный Иви, а больше сэр Гарван ничего не говорил?       Моряк удивленно посмотрел на мэтра Кая, как будто тот сморозил что-то совсем уж нелепое.       – Дык это ж, батюшка Кай... – пробормотал он. – Там «Маха» из Египта пришла, а на ней вроде как сэр Лладимир хворый... Да ты не слышал, что ли?       «Лл» моряк произнес по-камбрийски, с придыханием, так что имя в его устах прозвучало почти как «Хладимир».       – Не слышал, – отрубил мэтр Кай. – Сейчас приду. Спасибо, Иви.       А Серен ошарашенно уставилась на моряка. «Хладимир»!.. Когда-то Танни объяснила ей, что не нужно так коверкать имя ее старшего брата, что от этого меняется его смысл, становится нелепым... Получалось, брат Танни находился сейчас совсем рядом!       Так и не донеся до рта вторую ложку капусты, Серен торопливо поднялась из-за стола. Повар тут же обеспокоенно посмотрел на нее.       – Спасибо большое, любезнейший господин Коллен, – протараторила она, чудом сумев в последний момент припомнить имя повара. – Было очень вкусно, честное слово! Мне просто очень некогда!       И бросилась к двери.       Еще через мгновение, с трудом протиснувшись между моряком и Родри, Серен выскочила в коридор. А затем стремглав понеслась к трапу. Нужно было срочно сообщить такую важную новость Танни!