***
Геката варила чай. Варила она его так, как обычно варила всё остальное: в огромном котле, с кучей трав и примесей. Слабонервные такой чай не пили. Просто опасались за свою жизнь. Однако находились и истинные ценители чайного искусства Стигийской Ведьмы. Гермий, например. Именно поэтому он и ошивался вокруг котла, тем самым раздражая Хтоническую Колдунью. Геката медленно всыпала в котёл ингредиенты: лист брусники, чайную ложку корицы, что-то совсем непонятное и жудковатое, но ужасно ароматное. Такой её впервые и увидела Кора: склонившейся над котлом всеми тремя головами, пытающейся отогнать от варева любопытного Психопомпа и тщательно отсчитывающей ингредиенты. «Охренеть… — подумала Весна Цветущая — Это, что ли, и есть Геката?». Хтоническая ведьма отвлекрась от котла, шикнула Гермесу что-то а-ля «Следи, когда закипит.» и с любопытством оглядела новоприбывшую. Весна Цветущая, в свою очередь, начала разглядывать Гекату. Это была высокая женщина, в смысле (прошу прощения у всех хтонических ведьм), три высокие женщины — одна материальная и две призрачные — с тёмными прямыми волосами, небрежно завязанными на затылках и зелёными глазами. Нет, не такими зелёными, как у Деметры или, например, Геи, а по-чародейски, недобро, зелёными. Облачены они были в чёрные с серебряной окантовкой пеплосы, а потому создавалось впечатление, что Геката носит траур. Ведьма отёрла одну из шести ладоней и подол тёмного пеплоса и проятнула Коре: — Геката, Ведьма Стигийских Болот. — представилась она, сгибая пухлые яркие губы в загадочной улбыке. — Кора, Весна Цветущая. — Кора пожала изящную, однако испещрённую следами старых химических ожогов ладонь Колдуньи. Гермий, которого слепил дым от чайного котла, услышал знакомое имя и с истошным визгом «сестрёёёёёнкааааа» заключил Кору в объятья. Та обняла его в ответ и расхохоталась. Потом поинтересовалась: — Где ты был всю предыдущую вечность? Ты не появлялся в Ниссейской долине уже прорву времени. Я думала, умру со скуки в окружении пустоголовых нимф. — Да у меня тут, видишь ли, дела… — обаятельно улыбнулся Гермес. — Ну, рассказывай, что у тебя такое стряслось, что ты спустилась к нам? — Ой, там такое… — Кора тот час же помрачнела. — нипойми-что происходит. Сейчас расскажу. — Подожди, а как же Танатос? — удивился Геримй — Так слетай и позови. — усмехнулась Геката. — Кто из нас четверых Вестник Богов в крылатых сандалиях? — Точно! — хлопнул себя по лбу Психопомп. Потом покосился на котёл с чаем и заявил. — Чур без меня не пить. Я — пять минут. Туда и обратно. — Ладно, ладно, будь спокоен. — рассмеялась Геката. Смех у Ведьмы Стигия был загадочный, мелодичный и низкий. Гермий с благоговением посмотрел на Колдунью и порхнул в окно.***
Вернулся Гермий секунда в секунду через пять минут. Кора считала, просто так, ради интереса. Считала и смотрела, как Геката извлекает из воздуха красивые узорчатые пиалы, а потом долго и упоённо преобразует узоры эмали, изредка усмехась и помешивая варево в котле. — А что это? — тихонько спросила у Аида Кора, и тот точно так же тихонько ответил: — Чай. Во всей греции нет второго такого мастера, как Геката, а чай у неё так, хобби. Но как она его варит… Там рецепты на полсотни ингредиентов. Короче, это навык для избранных. — Чай, это тот, который ещё на острове Цейлоне готовят? — спросила Кора. Ей вдруг стало ужасно интересно. — Владыка, какую ты любознательную девочку ты нашёл. — включилась в разговор Геката. — Отдай её мне в ученицы, а? — Тогда Деметра нас точно проклянёт. — рассмеялся Аид. — Весна, которая варит зелья по рецептам из Подземного Царства — это даже для нас слишком. А на Олимпе нас и вовсе придадут анафеме. И Кора вдруг почувствовала, что здесь она дома. Не на Горе Богов, откуда она бежала, спасаясь, не в Ниссейской долине, где пустоголовые нимфы собирают цветочки, поют песни и развлекаются с сатирами, не в Садах Деметры, где она не имела права на собственное мнение, а тут. В мрачном, но таком уютном, пусть и слегка безумном подземном мире. Она вдруг отлично поняла Гермеса, который старался пореже появляться на поверхности. Она бы тоже тут осталась. Ошивалась бы у Гекаты в лаборатории или и вправду пристроилась ученицей у Ведьмы Стигия… Только не обратно. Там опасно. Там развоплощение. Там конец. — Кора знакомься! — провозгласил Гермий, влетая в комнату. — Гермес, ну думай же ты головой. — раздался недовольный голос. — Это у тебя на сандалиях такие крылья, будто их у голубей пообрывали. А мне только через дверь. Спустя пару минут Дверь распахнулась и Гермий вновь воскликнул: — Кора, знакомься! Это Танатос, Мрачный Жнец. — Очень приятно. — ответила Кора. — Я Кора, Весна Цветущая. — Ага. — Хмыкнул Танатос. — Очень приятно. — Ну, теперь можешь рассказывать. — объявил Хтоний. — Мы все четверо тебя внимательно слушаем. — Это очень странная история. — Начала Кора. — Я сама не до конца поняла, что это, но вот, что узнала. Началось всё месяц назад, в тот день матушка объявила, что возьмёт меня с собой на Олимп. На пир. Вина на пиру я не пила, мама не позволяет, говорит, можно только нектар, потому и помню эту историю во всех подробностях. В какой-то момент мне надоело сидть за столом и я пошла гулять по дворцу. Вокруг было веселье, отовсюду слышалась музыка и песни. И вот, прогуливаясь таким образом я стала свидетелем наистраннейшей сцены: в укромном закоулке стояли две тени: одна — тень Афины, я узнала её по эгиде, а вторая — нипойми чья. Так вот, сначала они говорили друг с другом, а потом я даже не поняла, что случилось: Афина тихонько всхлипнула и опала на пол, а я в ужасе убежала и попросила маму вернуться домой. Однако спустя неделю совесть победила страх, и я вернулась на Олимп. Я прожила там три дня, и все три дня искала Палладу, но её там не было. И никто, ни одна живая душа не знала где она находится. Тогда я вернулась в Ниссейскую долину, снедаемая ужасом и чувством вины, но уже через два дня мне приснился сон, в котором всё было так же, только вместо Афины на пол опала Артемида. Мне показалось, что это знак. Я, забыв даже предупредить матушку, поспешила в леса Фессалии, и оказалось, что это действительно был знак. Артемиды там не было. Я понадеялась, что она на Олимпе, но там сестра тоже не нашлась. Тогда я отправила с почтовым голубем письмо для Гермия, в которое была вложена записка для Аида. Вот такая история. Кто-то планомерно убивает то ли детей Зевса, то ли в принципе богов четвёртого поколения, то ли ещё кого-то… И самое страшное в том, что на Олимпе мне не поверят. Я чувствую себя ответственной за это и прошу помощи, потому, что больше не у кого. — Да… — сказала Геката, вручая Коре пиалу с весёленьким узором из гранатов, и девушка отпила глоток чая, не чувствуя вкуса. — Бедное дитя… А я думала, это у нас тут весело. Только тут Весна наконец решилась окинуть взглядом своих собеседников. Гермий был бледен, взгляд его янтарных глаз глаз блуждал по комнате. Гермию тоже было страшно. Это придало Коре сил. Аид был задумчив. Бледные костлявые пальцы нервно постукивали о край пиалы. Танатос хмурился и изредка скептически хмыкал. Впрочем, похоже, это было для него обычным состоянием. Геката сочувственно улыбалась. «Если мне придётся навсегда остаться тут, точно стану её ученицей, нельзя мне ходить неприкаянной, напрохлаждалась уже в Ниссейской долине.» подумала Кора и вновь отпила глоток чаю. — Так… — наконец сказал Аид, и все воззрились на него — Так. Сколько дней назад ты была в Фессалии? — Недели две назад… неуверенно сказала Кора. — может, три. — Нет, скорее всё же две. — Гермес, метнёшься на Олимп, посмотришь на предмет отсутствующих. Понял? — Неа, Владыка, не прокатит. — тотчас же запртестовал Гермий. — Меня там ещё за молнии не простили, мне туда дорога заказана. С полпути отправят меня вниз, и хорошо, если не разобьюсь. — Ничего, ничего. — ответил Аид, — я тебе хтоний, так уж и быть, одолжу. — Лааадно… — нехотя протянул Психопомп. — Дай только чай допить. — Валяй. — Аид хмыкнул. Потом посмотрел на Танатоса. Тот странно прислушивался. Потом перевёл хмурый взгляд на Хтония и заметил: — Мне пора. — обьявил он — Долг, чтоб ему в Тартар, зовёт. — Потом встал и подошёл к окну. Никто и слова сказать не успел, Танатос встал на подоконник и, кивнув на прощание, вышел в окно. Кора ойкнула. — Спокойствие — усмехнулась Геката. — Он крылатый, ты разве не заметила. — Заметила. — подтвердила Кора. — Просто странно. Я раньше никогда не видела, чтобы кто-нибудь вот так непринуждённо выходил в окно…***
Снаряжённый обещанным хтонием Психопомп успел на Олимп как раз вовремя, то есть к вечерней трапезе. За столом собрались все боги и богини, вокруг играла музыка, танцевали нимфы, хариты и дриады. Идиллия… Гермий окинул взглядом пирующих. За столом не было Афины и Артемиды, что очевидно, Деметры, что странно, и что уж совсем непостижимо, не было Аполлона. Гермий уже собрался было проверить, нет ли Аполлона в его, Аполлона, покоях, после чего пуститься в обратный путь, но тут дверь распахнулась и в залу влетела Деметра с криком: — Где моя Кора?! «Нас рассекретили, подумал Гермий, сейчас отец всех сдаст.» подумал Гермес, однако ошибся. — Ни малешего понятия. — произнёс Зевс, не моргнув и глазом, и Психопомп невольно восхитился этой непоколебимостью. — Её выкрал Аид, это чудовище, этот гад, это Кроново отродье! — возопила Плодоносная — Да? Понятно… — хмыкнул Зевс, обнимая за талию Геру и вроде как отгораживая её от криков Деметры. — Понятно?! — Вскричала жаждущая крови и ихора Деметра. Дальше Гермий слушать не стал, ибо от криков Плодоносной становилось прямо физически тошно, а пошёл искать Аполлона. Пройдя под сенью невидимости бесчисленными мраморными коридорами, Гермес, наконец-то пришёл к покоям Аполлона. Постучав в дверь, он подождал с минуту, потом ещё раз постучал, потом и вовсе распахнул злосчастные створки и вошёл в покои. Там не было никого. Причём, судя по слою пыли, уже давно. «Надо в Дельфы — подумал он. — До утра успею вернуться»***
Гермий со стуком приземлился на каменный пол пещеры Пифии. Было темно. Было тихо. Ночь обдавала приятной прохладой. Психопомп скользнул в грот. Там не было никого, кроме спящей на циновках пророчицы. При появлении Гермия она поднялась на в своём ложе и удивлённо воззрилась в пустоту в том месте, где стоял сокрытый сенью шлема Хтония Гермес. — Ах, истину ли глаголит не моё чутьё? Не уж ли посетил меня Гермес, хитроумный покровитель воров и путешественников? — Истину, истину. — Проворчал тот, стягивая с головы своё чародейское прикрытие. Тут Хтоний был бесполезен. — Не видала ли ты Аполлона? — Лик Феба сокрыт для моего взора, я сожалею… — покачала головой Пифия — Не видала ли ты Афину? — И её ясные очи, к сожалению, незримы для меня ныне. — сказала гадалка. — А Артемиду? — с надеждой спросил Гермий — Её светлый образ тоже вне моего взгляда, мне жаль… Гермий кивнул. — Спасибо, Пифия, ты не смогла мне помочь, но, всё равно, спасибо. До свидания. Пророчица молчала, и Гермий понял, что в скорости он спросит что-то ещё. Уже на выходе из пещеры Психопомп вдруг обернулся и поинтересовался, чувствуя, как замирает сердце в груди: — Всеведущая, посвяти меня в великую тайну: — Которую из тех, что тебе интересны? — Чей образ запечатлён барельефом в сердцах Гекаты, Среброокой Ведьмы Стигия? — Узнаешь, когда четыре зерна граната разделят год надвое. — Спасибо. Прощай, Пифия. — До свидания, Хитроумный. — Значит, ещё свидимся… Гермий вышел из пещеры и огляделся. Он любил Дельфы, не так сильно, чтобы остаться здесь надолго, но любил. Тут ветер был свежий, не давил на нервы, не заставлял задыхаться. А ведь кому скажи — не поверят. Гермеса душит ветер. Небо давит Гермесу на плечи, так что, кажется, будто Атлас бросил всю тяжесть высокого свода разом на попечение несчастного Психопомпа. Гермес, бесшабашный воришка, вечно юный хитрец, не мыслит жизни без этих загадочных улыбок, без этого чудесного глубокого смеха, без извечного запаха аптеки и бесконечных экспериментов… Не мыслит, и знает, что взаимности никогда не случится, но даже прости видеть Ведьму Стигия изо дня в день для него — уже чудо… Гермий надел шлем и взлетел в высь. Теперь надо возвращаться. Теперь надо рассказать обо всём Аиду с Корой. И Гекате. Гекате тоже. Гекате в первую очередь…