Принц несчастья

На следующий день после ее последнего визита Гияс проснулся совершенно разбитым. То ли его доконала сырость, то ли, несмотря на все старания, плохо заживающие раны, то ли тело его решило сдаться накануне неминуемой казни — Гиясу было уже все равно. Он проснулся от неясного кошмара с чудовищной головной болью и ломотой в теле, и смерть теперь казалась не просто неизбежностью, а сладким избавлением от мук. Было уже поздно, еда давно стояла у решетки, и Гияс заставил себя встать, чтобы хоть немного перекусить. Но его почти сразу вывернуло едва съеденным завтраком. Гияс лишь влил в себя воду, молясь, чтобы та задержалась в желудке, и лег обратно на свое убогое ложе. Там он и пролежал весь день в болезненной дреме, не услышав, как охранник выругался на дурно пахнущую лужу на полу. Гияс пришел в себя только поздно вечером, когда вместе светлого квадратика неба в окошке показались бледны звезды. Он лежал, рассматривая этот ничтожный кусочек ночи, и думал — как же хорошо, что она больше его не увидит. Пусть лучше она запомнит его плененным, но с остатками гордости, чем насквозь больным узником, который потерял всякое уважение к самому себе. Утром его разбудил грохот открывающейся решетки. — Вставай, — произнес стражник. — Тебя велено отвести к принцу. Вырванный из болезненного сна, Гияс резко сел, рассеянно оглядываясь. Ощущал он себя все еще ужасно: голова все так же нещадно болела, живот сводило от тошноты и голода, во рту стоял мерзкий кислый привкус. Ему не оставили и шанса на достоинство, требуя явиться к августейшей особе прямо сейчас. — Он все равно увидит меня на суде завтра. Какая вожжа ему под хвост попала? — дерзко ответил Гияс. Нахмурившись, стражник грубо схватил его за локоть и рывком поставил на ноги. Гияса тут же повело в сторону, и он оперся на стену, чтобы не упасть. — Еще слово и я отрежу тебе твой змеиный язык, — рявкнул охранник и подтолкнул Гияса к выходу. — Суд сегодня. Топай. — Сегодня? С какой стати? — удивленно спросил Гияс, и тут же получил тычок в спину. — Мне не докладывали. А теперь заткнись и иди прямо. *** Гияс, шагая нетвердыми ногами, шел по дворцу, щурясь от ставшего непривычным света. Стражник вел его по коридорам, избегая самых людных мест — то ли случайно, то ли нарочно — так, что им навстречу не попалось ни души. Наконец, они остановились перед входом в главный зал. Стражник еще одним болезненным тычком в спину заставил Гияса остановиться и, прежде чем постучать в резные двери, пробормотал: — Для тебя послание, заключенный. «Западные ворота, полночь». Это все. Сердце Гияса пропустило удар. — От кого послание? Кто передал тебе это? — спросил он, взволнованный, но стражник уже отвернулся, совершенно равнодушный. Он дважды постучал, и спустя мгновение двери бесшумно отворились, впуская их внутрь. Гияс ожидал, что судить его будут публично и показательно, но в зале было немноголюдно. Вдоль стен расположились советники старого короля, среди которых появилась пара новых лиц. В центре зала, на троне, расположился Кахир, но взгляд Гияса был прикован к человеку по левую руку от наследного принца. Это была она. Одетая в роскошные шелка цвета розового золота, она сидела как принцесса, держа голову высоко и гордо. Волосы ее были спрятаны под покрывалом, таким же богатым, как и ее платье. Увидев Гияса, она встрепенулась в своем резном кресле, брови ее приподнялись, затем огорченно заломились. Все это — за считанные мгновения: когда Гияс остановился перед троном, ее лицо снова приобрело величественное выражение. Глядя на нее, Гияс чувствовал смятение. Как маленькая служанка, торговка из лавки Синбада, оказалась на государственном суде, еще рядом с наследником престола? От этих мыслей его отвлекло раздраженное покашливание. Гияс невольно повернулся на звук — и уперся в ярко-голубые глаза Арслана. Тот стоял рядом с троном, справа от Кахира, и мрачно глядел на Гияса. Казалось, дай джинн себе волю, он испепелил бы Гияса на месте, не дожидаясь приговора. Впрочем, Арслан никогда не отличался терпением. Криво усмехнувшись, Гияс повернулся к принцу. В тот же миг вокруг зашелестели парчовые одежды советников и министров, которые разом встали со своих мест. Суд начался. — Шапур, — с достоинством произнес Кахир. — Или, вернее, Гияс. Ты знаешь, почему ты здесь? Гияс молчал. — Ты обвиняешься в серьезном преступлении против королевской семьи и народа Королевства Полнолуния, — продолжал принц. Голос его звучал спокойно, но руки так крепко сжимали подлокотники трона, что костяшки побелели от напряжения. — Ты участвовал в заговоре против короля, способствовал покушению на его жизнь. Ты покушался на мою жизнь и на жизни граждан этого королевства. Ты практиковал черную магию и намеревался нарушить магические табу, чтобы узурпировать трон. Тебе есть что сказать в свое оправдание? И в этот раз принц натолкнулся на упрямое молчание. Гиясу внезапно захотелось рассмеяться — происходящее показалось ему нелепым сном, который привиделся его воспаленному разуму. Нереальность происходящего ощущалась так остро, что он почти убедил себя в этом. Но благодаря все тому же стражнику, который с силой двинул его в плечо, реальность снова обрушилась на него вместе с болью. — Отвечай на вопросы наследного принца или я заставлю тебя говорить, — прошипел он. Гияс пошатнулся от удара. Он решил все же ответить — терять ему уже было нечего. — Нет, мне нечего сказать в свое оправдание, — с нарочитым смирением сказал Гияс. — Его высочество перечислил мои грехи так хорошо, что я сам не справился бы лучше. В комнате раздались возмущенные голоса. — Тихо, — велел Кахир. Советники послушно замолчали. — Среди нас находится человек, который знает Шапура дольше нас всех. На этом суде у него есть право засвидетельствовать против подсудимого — и помочь суду определить наказание для него. Кахир кивнул Арслану, и тот шагнул вперед. Он смотрел на Гияса с откровенным презрением. — Да, я знаю этого человека очень хорошо, — начал джинн, принявшись расхаживать по залу. — Мы знакомы практически с рождения. Я знал его отца и мать… — Не смей произносить их имена, — прорычал Гияс. Кровь у него в жилах забурлила от гнева. Бросив на него равнодушный взгляд, Арслан продолжил. — Да, я знал его отца и мать. Они были достойными людьми, пока не произошло несчастье и ее величество не прибрал к себе господь. Шапур — или, вернее, принц Гияс помешался на черной магии, а затем в ту же проклятую яму угодил и его отец. После этого мир между Западным и Восточным государствами рухнул. Восстание 40 разбойников привело к множеству трагедий, но старый король так погряз в запрещенном мастерстве, что другого выхода не было. Гияс знал, что ничего хорошего от этого самодовольного джинна ждать не стоит, и все равно гневался до красной пелены в глазах. Руки его дрожали, а сердце громко стучало в ушах. Величайшее горе его жизни, скорбь и забвение — как мог Арслан, этот горделивый подлец, с такой легкостью говорить об этом, словно это какая-то базарная байка? — Сейчас мы достоверно знаем, что после неудачно примененного заклинания Шапур уснул на 60 лет, — Арслан продолжал вышагивать перед рядом советников, которые не отрывали от него глаз. — Он проснулся около 10 лет назад, восстановил свою силу и, втеревшись в доверие к визирю, проник во дворец. Наконец, джинн остановился и вонзился взглядом прямо в Гияса. Глаза его из голубых стали угрожающе синими, почти черными, в них плескалась скрытая сила, но Гияс, подавляя подсознательное желание отвернуться, заставлял себя глядеть в ответ. — Ему хватило разума не отрицать своих тяжелейших преступлений против королевской семьи и всего королевства Полнолуния. Что ж, хоть в этом он был честен. Ваше величество, министры, — Арслан развернулся к ним, перестав буравить взглядом Гияса. — Этот человек посягнул на жизнь короля и на благополучие народа, который находится под вашей защитой. Если бы не мужество Джины, он не задумываясь стер бы с лица земли все королевство. Какими бы ни были его мотивы, он заслуживает сурового и справедливого наказания. Джинн завершил свою речь с легким поклоном и вернулся на свое место под одобрительное бормотание советников. Гияс чувствовал себя облитым грязью, но он заставил себя приосаниться и гордо поднять голову. Он не мог позволить всему этому нелепому суду даже на миг показать слабость. — Ваше величество, позвольте мне сказать, — вдруг обратилась она к принцу, и тот с едва заметной улыбкой кивнул. — Слово почетному королевскому советнику, — произнес он. У Гияса отвисла челюсть. Так вот, каких высот достигла эта маленькая служанка. — Я буду краткой, — негромко, но твердо произнесла она. — Как мне известно, после недавних событий подсудимый полностью лишился своей магической силы. И у меня есть свидетель, который может это подтвердить. Грациозно повернув голову, она выразительно посмотрела на Арслана, и взгляды всех в комнате оказались прикованы к нему. Довольная мина на его лице превратилась в хмурую. Наконец, джинн неохотно кивнул. — Для мага его сила — это сама его сущность, — чуть громче заговорила она. — Подсудимый утратил ее, а значит, самая суровая кара его уже постигла. Смерть будет для него избавлением, а не наказанием. Гияс смотрел на нее, как завороженный, и не мог оторвать взгляд. В его сердце поднялся шторм чувств, которые он даже при желании не смог бы определить. Гнев, признательность, обида, удивление — там было все и в тысячу раз больше. Она защитила его от смерти — но какими жестокими словами! Сама же она и бровью не повела, даже не поменяла позы на своем сиденье — словно каменная фигурка, окутанная мягким розовым шелком. Глаза ее, направленные на Кахира, были совершенно пусты. — К тому же завтра состоится ваша свадьба, ваше величество. Казнь накануне такого радостного праздника может навлечь на вас несчастья. Советники вновь зашумели — но среди одобрительных голосов звучали и сомневающиеся. — Ваше величество, его нельзя оставлять в живых! — отрезал первый министр, который сидел к принцу ближе всего. — Он может навлечь на вас многие беды. — Ее слова о плохом предзнаменовании имеют смысл, — возразил ему другой. — Он пытался убить короля, как можно его пощадить? Арслан склонился на и теперь горячо что-то говорил ей на ухо, положив руку на укрытое изящным одеждами плечо. Гияс вдруг очень ясно представил себе, как он берет эту руку и, выворачивая в суставе, ломает ее сразу в нескольких местах. Кахир, окруженный роем голосов, молчал, мрачно глядя перед собой. Постепенно министры начали затихать, и в зале воцарилась полная тишина. Она продолжалась не менее четверти часа, прежде чем принц снова заговорил. — Слова каждого из вас были разумны и небезосновательны, — тщательно проговаривая слова, произнес он. — Я принял решение. Шапур будет навсегда изгнан из королевства Полнолуния. До рассвета он должен будет покинуть столицу, а через двадцать дней — покинуть границы страны. — Но ваше величество… — начал первый министр. — Как же так! — негодующе восклинул Арслан. Кахир жестом заставил их обоих замолчать. — Я позабочусь о том, чтобы каждый стражник в этой стране знал этого человека в лицо. Если нога его хоть на мгновение ступит на земли королевства, он будет немедленно убит. Гияс заметил, как она на мгновение закрыла глаза, а ноздри ее затрепетали на тихом выдохе. Из-под темных ресниц блеснула одинокая слеза — хотя, возможно, ему это лишь показалось. Все тот же стражник выпроводил Гияса из дворца. Прежде чем захлопнуть за ним ворота, он сквозь зубы проронил: — Западные ворота, полночь. А теперь проваливай.