Душа её умолит Господа

Четыре эшевена несли над головой девушки через весь Париж голубой балдахин, усеянный золотыми лилиями, сама же Жанна ехала на коне. Её короткостриженная голова — перед торжеством всё-таки дала себя нормально постричь — была увенчана короной, стоившей чуть ли не целой казны. Она натянуто улыбалась горожанам, что, к глубочайшему удивлению крестьянки, радостно её приветствовали. Неужто они были счастливы известию, что их будущая королева — из низов? В любом случае, она всё равно чувствовала себя не в своей тарелке, в особенности в этих роскошных одеяниях — специально для неё было сшито свадебное платье: нижнее было цвета Девы Марии, голубого, а верхнее, будучи красиво и дорого расшито да изукрашено, непонятного оттенка. Оно наравне с драгоценностями душило... После торжественной мессы, когда наконец свершился брак — не до конца стоит сказать, — они вернулись во дворец, где был дан брачный пир. Жанна всё не переставала удивляться невиданной роскоши этой церемонии; по такому случаю король собрал как можно больше дворян, удивляя своей щедростью. Вот только её родителей здесь не было и посему одиночество ощущалось ещё острее. «И хорошо, что отец с матерью не присутствуют. Они так неприятно все смотрят на меня, а как бы на них глядели... Для них я лишь грязная крестьянка». Франциск, стоит отдать должное, выглядел сегодня ещё краше, чем в остальные дни, весь его облик сиял от радости и счастья, что наполнили короля. Как же в тягость ему был прошлый брак, а теперь он мог жить в благоговейной радости вместе с новоявленной супругой, что так мила сердцу. — Тебе всё нравится, моя дражайшая голубка? Вскоре я официально смогу назвать тебя своей женой, жду не дождусь этого момента, — прошептал ей на ухо Бонфуа, подмигнув после, на что Жанна поперхнулась вином. Жанетта знает, что брак будет консуммирован только после брачной ночи, следовательно, он не будет считаться действительным, коль этого не произойдёт. Если каким-то чудесным образом ей удастся избежать сей ночи, то спустя время будут обвинять в бездетности. Это вызывет всеобщее порицание, станут шептаться, что может она согрешила в чём-то, ибо как по-другому объяснить отсутствие детей. Но несмотря на это, она искренне надеялась, что Франциск прислушается к людям и что это станет поводом для «расторжения» брака. — Я крестьянка, я в этом ничего не понимаю, — съязвила Жанна с тонким намёком. — Но женись вы на какой-нибудь знатной даме... — Мне нужна только ты, — отчеканил Бонфуа, сжав её ладонь в своей. — Ты пока не понимаешь, но скоро до тебя дойдёт, что я каждодневно чувствую, глядя на тебя. О, Жанна, я сгораю в сей любви... Силясь как-нибудь справиться с той болью, что причиняет сердцу королю от осознания невзаимности, он утянул её танцевать. Так крепко держал, что казалось, будто боится потерять свою любовь. Жанна в то мгновение была растеряна, но чуть погодя даже почти искренне улыбнулась, танцуя с ним. Стоило признать, что все эти дни король не касался её, ни на что не намекал и был весьма вежлив, мил. Франциск старался всеми способами заполучить любовь крестьянки, что так печальна. В одно мгновение казалось, что ей известно смирение, скромность и умеренность, это некое триединое качество, а в другой понимал — подвержена бессмысленной борьбе с ним. Церковь утверждала, что при вступлении в брак жених и невеста должны иметь взаимное согласие, но это было лишь пассивным согласием. На самом деле никого не интересовало, что на самом деле те желают, в особенности сама невеста. Таковы реали их эпохи.

***

Ей кажется, что Господь отвернулся от неё в тот самый день, когда встретила Бонфуа, посему готова плакать и рыдать ему как малое дитя плачет своей матери. Может, тогда Бог утешит её... В любом случае, сейчас Жанетта надеялась на саму себя, чувствуя холод стали в рукаве ночной рубашки, когда их наконец оставили вдвоём для свершения брачной ночи, которой страшилась как огня. Франциск нежно улыбался, даже и не догадываясь, что сегодня, быть может, прольётся чья-то кровь: либо его, либо её. Юноше ещё предстоит узнать, что Жанна подобна раннехристианским девственницам, которые готовы убить себя во имя сохранения невинности. Она знает, что Бог простит её за этот тяжкий грех, как простил иных. — Мой король, — начала девушка, когда он коснулся пальцами лебединой шеи, словно не веря, что это происходит на самом деле, — у вас уже есть сын, рождённый ценой жизни королевы. Потому я смею просить, нет, молить вас не лиша... Договорить дочь д'Арка так и не смогла; король приложил палец к губам, словно призывая её к такой добродетели, как молчанию. Но Жанетта не собиралась позволять ему переходить черту и тем более указывать ей. — Я вас умоляю, — она вцепилась в его руки, с мольбой смотря в гиацинтовые очи, — не делайте этого. Последней каплей стало то, что Бонфуа странно улыбнулся, сказал о том, что это неизбежно и попытался поцеловать. В следующие мгновения король почувствовал у своего горла острое лезвие, которое в любой момент готово было лишить его жизни. — Я-я в последний раз ваш прошу, — процедила Жанна сквозь крепко сжатые зубы, чувствуя, как к глазам подступают слёзы и как тело окутывает страх, — не трогайте меня, иначе... я убью вас или себя. Или нас двоих... — Жанна, не дури, это не игрушка для твоих ручек, давай, убери, — беспокойно молвил Франциск, грозно хмурясь. — Если сейчас уберёшь, то я прощу тебя и забуду об этом. Я вижу, что ты в отчаянии, но... — Нет! Я не отступлю, пока вы не поклянётесь! Поклянитесь, что не тронете меня. Никогда. Меня не интересуют власть, деньги и влияние, мне плевать, кто взойдёт на трон: маленький дофин или какой-нибудь ваш сын бастард, я просто хочу хоть что-то сохранить... Вы отобрали у меня мою прежнюю жизнь, даже и не думая, как мучительно мне будет жить с вами здесь, ибо я простолюдинка. Мне было бы не так грустно, коль вышла бы за сына мельника, за Пьера. Я хотя бы ровня ему, хотя бы до конца моих дней никто не стал бы напоминать, где моё место и изводить! Но я здесь, с вами... и... я готова любить вас, быть с вами смиренной, ласковой и верной. Жанна блефовала и не собиралась всё из перечисленного выполнять, тем более быть во всём смиренной для него, но сейчас думала только о том, как бы обойтись без крови. Вот только неожиданно из глаз потекли слёзы, окропляя одежду и щёки. — Жанна, — уже более грозно произнёс Бонфуа, накрыв её дрожащую руку своей, желая безопасно для себя отвести её длань, — убери. Быстро. Это покушение на жизнь короля, ты понимаешь?! — Н-нет... Я знаю, я-я чувствую, вы очень любите меня. И я также знаю, что вы хороший человек и христианин, потому должны понять... Дочь д'Арка понимала, как сложно тому согласится с её условиями, учитывая, что брак в первую очередь всегда заключается для продолжения рода — в их эпоху способность к деторождению является важной частью в жизни человека. Но если нет детей, значит, ты неполноценен как мужчина. Пусть у короля уже был один отпрыск, никто не мог знать наверняка, доживёт ли тот до своего вступления на трон, не умерев, потому короли всегда заботятся о том, чтобы у них было несколько сыновей. С другой стороны, будет ли знать рада видеть на троне ребёнка, в чьих жилах частично течёт кровь простолюдинов? А если он умрёт раньше своей супруги, то разве сможет Жанна стать регентом, коль безграмотна и ничего не понимает? Ею просто будут пользоваться. Очевидно, это место займёт человек, который жаждет власти, а никак не уберечь маленького дофина от посягательств. — Хорошо, Жанна, — успокаивающе прошептал Бонфуа. — Я согласен. — Если вы обманите меня, я убью себя, и не важно, когда: сейчас или после. Вы же не хотите меня потерять? Правда же?.. — Тц, умно — манипулировать моей любовью, — ухмыльнулся едко Франциск. — Ты мне ещё больше понравилась... Ладно-ладно, я точно согласен на твои условия и ни за что не трону тебя! Только убери это, пожалуйста... Жанетта сначала с недоверием посмотрела на короля, а после наконец медленно убрала руку, юноша тут же вырвал из её ладони лезвие и кинул на пол, схватив за оба запястья девушки. — Спокойно! — прошептал он, когда стала вырываться. — Успокойся, моя голубка. Я тебя не трону, только успокойся. Ей пришлось послушаться юношу, он же в свою очередь с долей печали взглянул на супругу, что смотрела как загнанная лань. Неужто он и впрямь её довёл?.. Жанна врачевала своим присутствием душевные раны Франциска, но... не он её. — Жанна, тебе повезло, что сия ночь проходит без свидетелей... — бросил король, будучи преданным скорби из-за того, что дорогая супруга готова убить его. Будучи дофином, желал всё, что видел, забывал о милостях, оказанных ему, да рвался к тому, что не мог получить. Сейчас же Бонфуа, прекрасно понимая, что та наврала, не мог заполучить любовь какой-то крестьянки. В детстве Франциск ломал ветки и делал из них скипетр, представляя себя королём, а сейчас, исполнив мечту, хотел отречься. Может, тогда Жанна полюбит его?.. Но Жанетта как всегда не смотрела на него да молчала, стараясь унять дрожь. Ему ничего не осталось, кроме как поднять лезвие и резко слегка порезать себя, дабы пару капель крови упали на постель. Жанна за всем этим непонимающе наблюдала, затаив дыхание и ожидая какой-то подставы от государя. — Чтобы никто и ничего не понял, — пояснил Франциск, а после попытался уложить девушку спать. Боже, как же она его боится... Это так огорчает душу. — Не бойся и спи спокойно, я же обещал, что ничего не сделаю. Крестьянка не подкрепляла юношу своей любовью, лишь выкорчевывала рукой сердце. Может, он и впрямь совершил большую ошибку, женившись на простолюдинке?..