Магические хроники. В поисках истины

Дым костровищ стал первым, что почувствовал Тикондрус, подойдя к стенам Ледограда — столице Северного княжества. Рёв труб вторил появлению ещё одной турмы, под предводительством другого драконьего рыцаря. Стоило только показаться первым стягам союзной армии, Лев тут же оседлал дракона и отправился на встречу к своему брату по оружию. Командиры же сиюминутно начали деятельно отдавать приказы. Медлить было нельзя, ведь врата в город были уничтожены, и войска великого магистра уже начали штурм. Тикондрусу это не понравилось, ведь услышал он краем уха, что Артемий Вран должен был лишь осадить город и, дождавшись подкреплений, либо вынудить сдаться, либо начать штурм объединёнными силами сразу с нескольких направлений. Омрачали мысли волшебника и действия рыцаря Льва, что резко сорвался и улетел в сторону подошедших со стороны болот союзников. Делать было нечего. Оставалось лишь идти на помощь уже начавшим штурм войскам. Спешно выстроившись в наступательные боевые порядки, легионеры выступили на помощь штурмующим. Стремительным рывком солдаты достигли врат и беспрепятственно вошли в город. Взяв под контроль ворота, солдаты установили штандарты над ними. В то время, пока один легион занимался стремительным захватом стен, вторая турма прорвалась к остаткам войск Врана. То были жалкие остатки. Всего на всего пара сотен солдат и несколько офицеров стояла напротив ещё более жалкой кучки оставшихся в живых защитников нижнего города. Дюжина ледяных гвардейцев, выстроившись в круг, перегородила проход к воротам для захватчиков. Стоило Тикондрусу лишь взглянуть на гвардейцев, как он сразу понял, что драться те намерены до конца. Быть может, до начала атаки и можно было всё уладить без кровопролития, однако сейчас эти двенадцать солдат с верою в сердце и разгоревшимся огнём в глазах были готовы отдать жизнь за свою родину. Не менее удивительным стало и поведение имперцев. Это не было похоже на то, как подобает вести себя благородным легионерам Его Величества. Скорее, это было похоже на то, как стая волков загнала в угол израненного медведя, но умертвить зверя не могут и ходят вокруг него, рычат, да выкрикивают бранные слова. От отвращения Тикондрус скривился и сплюнул на землю. — Prohibere! Стойте! — прокричал друнгарий — командир отрядов всадников. Однако приказ был не услышан и солдаты Артемия Врана продолжили позорить имя имперского легионера. Тикондрус не обладал ни достаточным авторитетом, ни высоким званием, чтобы пресечь беспорядки. Вместо него это сделал всё тот же друнгарий. Велев всадникам спешиться, офицер выстроил их цепью перед разбуянившимися солдатами. Вид грозных, тяжеловооруженных воинов отрезвил умы вояк. — Где ваш командир? — спросил друнгарий, обращаясь на этот раз к гвардейцам княжества. Но вместо ответа защитники города лишь сильнее сомкнули строй, укрывая от любопытных глаз Иоанна. — Рыцарь Иоанн пал, сражённый нетопырём, — сказал появившийся из ниоткуда Артемий Вран. Выглядел глава корпуса боевых магов прескверно. Тикондрус тут же отметил многочисленные раны на спине, а кровоточащий бок был буквально истыкан колотыми ударами. Бледное лицо лишь дополняло картину ожившего трупа, жизнь в котором теплилась лишь поддерживаемая магией. Раздавшийся рёв, огласившийся на всю округу, принадлежал одному из драконов, что сейчас кружили над средним городом, превращая его в пепелище. Настоящий кошмар развернулся пред очами Тита. К тому моменту, когда доблестные гвардейцы и храбрые стражники, поддерживаемые древней магией друидов и духов льда юноши, освободили наконец центральную площадь от восставших, откуда ни возьмись, появились два огромных дракона. На солнце чешуя древних существ отливала лазурью, а ростом они были никак не меньше оргии. По крайней мере, так показалось затуманенному боем взору юноши. Рассмотрев на монструозных существах фигуры всадников, юный маг уже было обрадовался и начал махать руками, призывая к тому боевых товарищей, ведь то были драконьи всадники. Они-то точно спасут их и прекратят эту бойню. Однако радость продлилась недолго. Спикировав вниз, прямо на головы выживших, драконы раскрыли пасть, из которой горячими потоками хлынул огонь. Находясь в ужасе от произошедшего, Тит не сразу сообразил, что хорошо бы сейчас найти укромное местечко и схорониться там, покуда юношу не нашли. Из оцепенения волшебника можно сказать силком вытащил Харольд — тот самый воин, что ещё недавно лихо расправлялся с мертвецами. Толкнув волшебника к Снежке, Харольд убрал его из-под струи пламени. Однако и сам герой ловким движением смог избежать участи быть зажаренным до хрустящей корочки. Впрочем, драконы вовсе не стремились причинить сколь бы то ни было серьёзного вреда выжившим. Наоборот, узрев заполонившие улицы среднего города толпы мертвецов, они принялись очищать эту землю от скверны. А, как известно, нет в мире зла, что могло бы противостоять ярости дракона. Разве что другой дракон. Упавший навзничь Тит боялся пошевелиться и хоть как-то привлечь к себе внимание. Он лежал. Лежал среди мёртвых, обугленных тел, просто смотря в небо, почерневшее от дыма и копоти. Из левого уха стекала маленькая капля крови. В голове шумело, а зрение никак не могло сфокусироваться. Кое-как поднявшись на ноги, юный волшебник тут же был подхвачен Снежкой и усажен на её спину. Стремительными рыками животное направилось к тому месту, где в последний раз видели стражников. Обратив замутнённый взор на стены, юноша подметил, что укрепления более не представляют из себя то ледяное чудо, из-за которого этот город назвали Ледоградом. Теперь же голубизна ледяных стен была покрыта копотью и сажей, а в некоторых местах, не выдержав жара дракона, укрепления так и вовсе проплавились. Рассудок постепенно очищался от тумана, а зрение вернулось и теперь чётко фокусировалось на разрухе, что причинили два дракона. Дома были сожжены, а деревья, что росли вопреки суровой погоде, ныне представляли собой обугленные пеньки. Не устояли даже каменные дома. Огненными взрывами разметало их кладку по округе. Холодный ветер завывал в опустевшем городе. Тит поёжился. Ох, как много он сейчас отдал бы, лишь ради возможности вернуться в тот миг, когда он дал согласие на участие в этом предприятии, и отказаться от предложения Великого Логофета. Однако что было важнее всего, Тит никак не мог найти хоть кого-нибудь, кто пережил бы этот чудовищный налёт. Сбавив темп, небольшая компания двигалась сквозь обугленные трупы, скорчившиеся в неестественных позах. Наконец, они набрели на разрушенный фонтан, что располагался возле врат в верхний город. Остатки гвардейцев скучковались возле ворот, выставив копья вперёд и намереваясь сражаться до последнего, пускай даже если противниками были два громадных дракона. К слову, драконы те умудрились расположиться на привратной площади. Они спокойно следили за остатками защитников города. — Кто это там прячется, в тени? — прокричал один из драконьих всадников. Тит не видел, где он находился, но каким-то образом рыцарь уловил присутствие юноши, от чего тот нервно затеребил рукав порванного балахона. — Я тут один! — выкрикнул Тит, выходя из-за угла дома, подняв руки вверх. — Это никак тот юноша, что был на собрании у императора? Однако лжёшь ты, говоря о том, что прятался один. Пускай твой верный спутник без опаски выходит. Ничто не причинит вреда твоей кошке, — приветствовал юного волшебника рыцарь Феодосий. — Прошу простить меня, Сияющий! — поклонился Тит. Стоило юному магу разогнуться, как он заметил, что жив и его спаситель — Харольд Суровый. Уже было обрадовавшись, Тит хотел подойти к воину, но дорогу ему перегородил Феодосий. — Ни к чему тебе это. Он готовится. Озадаченный юноша тщетно пытался понять, к чему такому может готовиться храбрый воин сейчас, когда битва проиграна, и нужно сдаваться на милость победителям. Ответ пришёл быстро. Второй драконий всадник — рыцарь Лев, обнажив свой клинок, ожидал, когда Харольд закончит молиться и наносить причудливые рисунки. Лишь много позже Тит узнал, что это были ритуальные символы, которые использовали берсерки севера перед боем. Время пришло. Громогласный голос оповестил всех о начале поединка. Харольд бросился на драконьего всадника с двумя топорами наперевес. Приняв первые удары на лезвие длинного меча, Лев вскоре сам стал теснить противника. Два могучих воина обрушивали друг на друга сокрушающей силы удары. Вот, всадник рубящим ударом обрушил клинок на голову Харольда. Однако, северянин, скрестив над головой топоры, успел блокировать удар. Удар был столь сильным, что под берсерком треснули камни мостовой. Ловким движением отклонив топоры, воин вышел из-под удара меча и, оказавшись за спиной недруга, хотел было снести тому голову. Однако Лев в ловкости не уступал сопернику и, увернувшись от размашистого удара, разменял его на дюжий пинок. Так бы и продолжалась схватка двух воителей, кабы не ошибка Харольда, приведшая к его гибели. Отклонив наручем очередной выпад, Лев вогнал двуручный меч в тело воителя, рассекая того от плеча до живота. Харольд тут же упал, не в силах даже стоять на ногах. Захлёбываясь собственной кровью, воин пытался что-то сказать, но поток льющейся крови не позволил услышать последние слова умирающего. — Знай, о храбрый воин, что хоть ты и проиграл, но погиб в честном бою. Отправляйся же в последний путь к пристанищу предков. Пускай мои слова послужат тебе надёжным ориентиром во мраке, — склонившись над Харольдом, сказал Лев, после чего обратился уже к оставшимся в живых гвардейцам. — Поступлю я с вами по чести. Своей жизнью этот воин искупил вашу вину. Ныне же, отплатив кровавую дань, вы более не мятежники. Два рыцаря и имперский маг тому свидетели — ныне все, кто входил в отряд этого славного воина, возвращены в лоно империи. Никто вас более не посмеет и пальцем тронуть. Уж будьте покойны. Гулким эхом отозвались слова рыцаря Льва, а рёв драконов вторил этому. Никто не осмелился перечить воле всадника, ибо всем известно, что любой из Сияющих — человек чести. Закончив наводить порядок в среднем городе, двое всадников вернулись в лагерь имперских сил, где Артемий Вран уже начал деятельно отдавать приказы. Но того Тит не видел. С горсткой переживших сражение гвардейцев он пытался найти выживших в пожарище, что учинили драконы. Однако лишь безжизненные руины, да обгоревшие тела встречались на их пути. В конце концов, дороги их разошлись. Гвардейцы отправились к замку, дабы увести тех, кто успел укрыться за последними стенами. Юный маг же, оседлав Снежку, направился прочь из города, в ту сторону, куда полетели крылатые ящерицы. На душе у волшебника было гадко. Гадко от того, как обошлись со своими согражданами имперцы. Словно дикие звери, они нахлынули в город, чиня разбой и сея хаос. Идеалы юноши в одночасье рухнули. Лишь желание оправдать Иоанна подогревало уже было застывшее сердце мага. Пройдя сквозь руины обгоревшего среднего города и разрушенного штурмом нижнего, Тит покинул стены Ледограда. Твёрдой походкой он направился в сторону большого лагеря, разбитого возле стен, над шатрами которого гордо реяли имперские знамёна. Однако уже на входе его остановили стражники, охраняющие периметр. Заприметив шагающего к лагерю мага в обгоревших, порванных лохмотьях, что когда-то были магическим балахоном, солдаты напряглись. — Стоять! — синхронно выкрикнули воины, скрестив копья, перекрывая для Тита дальнейший путь. — Пустите! — воскликнул юноша, но ответа не последовало. С каменными лицами взирали легионеры на нарушителя спокойствия. — У меня важные сведения о мятежниках, — поразмыслив, смекнул волшебник. На это вновь не последовало ответа. Солдаты лишь переглянулись и, кивнув кому-то, остались стоять на месте, по прежнему преграждая путь магу. Так бы Тит и остался стоять возле стражников, если бы не подоспевший центурион, явно недовольный тем, что его отвлекли от какого-то, безусловно, важного дела. — Кто таков? — грубо спросил офицер. — Тит Вэнефикус. Маг. Пришёл доставить важные сведения об укрывающихся мятежниках, — отчеканил волшебник. — Что ж, — хмыкнул центурион, — следуй за мной. Быстрым шагом Тит направился следом за офицером. Еле поспевая, а кое-где и переходя на бег, юноше таки удалось нагнать и поравняться с командиром у самого шатра. — Судя по тому, как ты выглядишь, — начал вдруг центурион, — ты явно участвовал в прошедшем сражении. Боевые маги были в турме рыцаря Льва и практически не участвовали в битве. Твои же одеяния явно видали лучшие дни. Да и сам ты покрыт копотью с головы до ног. Быстро уловив, к чему клонит офицер, Тит хотел уже было стремглав бежать оттуда, но два легионера, незаметно подошедших сзади, накинули прочные сети на Снежку, а волшебника взяли под руки и, надев кандалы, отправили к остальным пленным защитникам павшего города. Среди прочих там был и рыцарь Иоанн, что без чувств лежал в круге гвардейцев. Заприметив мага, гвардейцы стали шептаться между собой. Разговоры и пересуды, что ходили меж пленников Тит упорно старался пропускать мимо ушей. Сейчас было важней справиться о Сияющем. — Как он? — спросил юноша у ближайшего гвардейца. — Плохо. Он вступил в бой с вампиром и проиграл, — безэмоционально ответил воин. — Мы пытались сделать хоть что-то, но тут надо бы хорошего лекаря или, на худой конец, друида из круга. Вот только друиды убиты в сражении. — Я — духовный маг и мог бы помочь облегчить его муки, — решительно проговорил Тит. Недолго думая, пленники расступились, освобождая проход к раненому Иоанну. Закатав изорванные, подпалённые рукава балахона, юноша деятельно принялся плести лечебное заклинание. Призвав в помощь духов, юный маг приложил одну руку на чело рыцаря, другой же прикоснулся к груди. Золотистые волокна магии заструились из рук волшебника, перетекая в тело Сияющего. Постепенно слабея, поток почти иссяк. Тит быстро смахнул со лба испарину и вытер тоненькую полоску крови, идущую из носа. Один из нескольких светлячков, летающих вокруг двух людей, проник в Тита, подпитывая собой иссякающий запас магии. Этого было явно недостаточно. Чтобы исправить все внутренние повреждения, необходимо было нечто большее. Сама магия требовала от целителя жертвы. Многие из тех повреждений, что получил Иоанн в битве с нетопырём, перешли к Титу, вызывая нестерпимую боль. Однако, сомкнув волю в кулак, в одном решительном порыве юноша завершил исцеление. Хотя жизни всаднику ныне ничто не угрожало, состояние волшебника оставляло желать лучшего. Вскоре к пленным зашли легионеры. Особо не церемонясь, они выволокли всех в центр лагеря, где уже были справлены деревянные мостки, рядом с которыми на камне сидел широкоплечий мужчина. В руках он держал массивную секиру. Странно улыбаясь, палач точил лезвие своего инструмента. — Стойте! — раздался вдруг громкий голос. То был Тикондрус. Увидев в числе мятежников своего друга, он поспешил спасти его, но сам был тут же схвачен. — Чудесно. Все предатели наконец выявлены. Полагаю, мы можем начинать суд, — провозгласил Артемий Вран. Драконий рыцарь Феодосий порывался было возразить, сказав, что Тит и Тикондрус никак не могут быть предателями, однако был остановлен рукой более рассудительного рыцаря Льва. Тяжёлый взгляд старшего воителя явственно говорил о том, что ему также не нравится всё то, что сейчас происходит. Однако он решил обождать, пока всё не станет более очевидным. В то время, пока почтенные Сияющие обдумывали происходящее, Артемий начал зачитывать обвинение, что вменял ко всем, кто находился в тот момент в кандалах. — Сего дня, четыреста шестидесятого года от последней битвы за Александрию, Иоанн из Среброжилых, нарушив главнейший из всех законов Империи, вышел супротив воли её повелителя — василевса Константина I Драгоника. Сутью своего мятежа ты и твои сообщники видели в злом умысле супротив его Императорского здравия, персоны и чести Нашего Величества. Наконец, устроить бунт и измену против Нас и Государства! Засим, считаю справедливым вынесение приговора о низложении голов всех, кто замыслил, участвовал или же сочувствовал мятежу. Имена будут названы в порядке перечисления глашатаем — покончив с зачитыванием приговора, Артемий передал в руки глашатая свиток пергамента со списком имен всех мятежников, в который чудесным образом попал не только Тит, но и Тикондрус. Дело сдвинулось. По мере зачитывания имён, всё новые головы славных гвардейцев падали в корзину. Очередь неумолимо приближалась к нашим героям. Тут им бы и пришёл конец, если бы не подоспевший вовремя гонец великого логофета. Объявив о скором прибытии Аммиана Марцеллина, гонец потребовал также прекратить «всякое душегубство, ибо в отсутствие императора лишь великий логофет вправе выносить столь серьёзные приговоры». Скрипя зубами, Артемий приостановил казнь, ведь сколь бы не было велико желание умертвить рыцаря Иоанна, однако даже он не мог противиться власти логофета. Вскоре прибыл и сам Марцеллин. Прибыл логофет практически налегке. Лишь сотня катафрактов охраняли экипаж Аммиана в дороге. Из кареты показалась могучая фигура начальника разведывательной службы Империи. Окинув взглядом матёрого душегуба всех собравшихся, Марцеллин уверенной походкой направился прямиком к деревянным мосткам, на которых своего приговора дожидались мятежники. — Немедленно освободите этих юношей! — указав могучей рукой на Тита и Тикондруса, потребовал великий логофет. — Как смеешь ты вершить правосудие без моего согласия, Марцеллин?! — гневно прокричал Артемий Вран. В ответ на это великий магистр получил лишь взгляд, полный презрения. — Я здесь представляю Его волю и от Его имени будет звучать приговор. — Моими лишь устами может быть озвучен приговор мятежникам. Ведь законом мне положено свершить правосудие! Хоть ты и великий логофет, но не можешь нарушить закон, — высокомерно произнёс Артемий. — Ты забылся, Вран. Высокомерие твоё не знает границ. В своей гордыне ты вознамерился поставить себя выше власти. Твоя наглость кнутом для тебя обернётся. Ничтожный, вспомни, что может быть всего сильнее? Что обладает силой основы низвергать и вновь их создавать? — Неужели император… — Император — олицетворение власти. Я действую от его имени и сообразно его воле. Лишь он может повергнуть тебя. — Стража, заковать великого магистра в цепи! — уверенно произнёс рыцарь Лев. — Нет! Вы не можете! Я — великий магистр Артемий Вран, верой и правдой служил этой стране и самому Василевсу! Марцеллин, что всё это значит?! — Артемий Вран, ты обвиняешься в превышении должностных полномочий, в том, что своим попустительством ты допустил вторжение на вверенную тебе территорию берсерков. Но, что важнее, ты обвиняешься в подстрекательстве к мятежу, а посему приговариваешься к очищению в священном пламени. — То лишь слова. Где их доказательство? — не скрывая злобы, плевался Вран. — Ты отправил двух студентов добыть в могильнике триптих, который в последствии утаил и использовал по собственному разумению. Вот, кстати, и он, — Аммиану тут же поднесли небольшую шкатулку, из которой тот выудил нужную вещь. Все надписи и защитные чары были стёрты. — Ты поднял из могилы полководца из давно забытого прошлого, заставив того напасть на Диррахий. Твоими стараниями тогда целая провинция лишилась урожая и целый год голодала. — Лживыми наветами и откровенной провокацией ты вынудил Сияющего пойти против своего господина. Наконец, воспользовавшись триптихом по назначению, ты получил силу, что недоступна для любого из людей. Проклятье ты наслал на себя. Ведь под покровом темноты ты превращаешься в чудовище — нетопыря, что желает пить людскую кровь. Свет дня отныне для тебя ненавистен, а потому ты ходишь, весь обмотанный в магические тряпки — кивнув рыцарю Льву, великий логофет попросил сорвать всё тряпьё с лица и рук Артемия. Внезапно, Артемий взмыл в воздух на пару локтей. Тело его странным образом начало деформироваться. Крик боли пронёсся по округе. Лицо Артемия стало преображаться: глаза налились кровью, нос расширился и стал похож на пятачок, заострённые зубы удлинились и стали заметно больше, а уши, до того итак заострённые, увеличились и стали лишь больше. Рост существа также увеличился, а ноги странным образом выгнулись. Издав нечеловеческий вой, от которого у всех присутствующих заложило в ушах, чудовище бросилось на Аммиана Марцеллина. Однако было остановлено ударом могучего хвоста одного из драконов, что до сих пор лишь наблюдали за происходящим, не желая вмешиваться. Появление тёмной твари заставило величественных созданий вмешаться и расправиться с нетопырём. Отлетев от удара на опушку, чудище тут же поднялось на ноги. Было заметно, что это причиняет боль вампиру. Тем не менее, не обращая внимания на поломанные от падения крылья, монстр вновь бросился на людей, но сразу был прижат драконьей лапой. Врана буквально втоптали в грязь. Убрав лапу, гигантские разумные ящеры огнём очистили тело и душу великого магистра. Так и был исполнен приговор. В бесславной смерти была предана забвению и молва, что ходила вокруг него. Лишь анналы истории в своих сухих списках сохранили сведения об этом человеке. Свершив правосудие, Аммиан обратился уже к рыцарю Иоанну, что в томительном ожидании так и остался сидеть, закованный в кандалы. — Поднимись, славный воин, Сияющий драконий рыцарь. Честь твоя была возвращена, а клеймо предателя, что тяжким грузом висело на тебе, было снято. Ныне возвращены твои регалии и звания, а имя твоё вновь красуется на священном пьедестале рыцарей Империи. Однако, равно повинен в том, что действиями своими ты сгубил жизни многих легионеров. За то ты и будешь отвечать. Но уж за то не предо мной тебе держать ответ. Пред взором императора ответишь ты. Расправившись со всеми делами, сняв обвинение с Тита и Тикондруса, а также помиловав жителей Северного княжества, разрешив им вновь основать поселение в том месте, где будет угодно им, объединённые легионы двинулись обратно в столицу. Путь предстоял не близкий. Однако, идя по ставшим уже знакомыми землям, войска бодро промаршировали сначала Ледяную пустошь, затем прошли через Нордхолл, и вот, уже виднеются поля Александрии. Спустя ровно семь дней после прибытия в столицу, Иоанн был вызван на публичный суд к Императору. Народ требовал публичное слушание над героем, что спас от нежити Диррахий. Константин же, не желая быть виновником столь печального и неприятного для людей приговора и вызываемой им казни, созвав народное собрание, сказал: — Сообразно закону, я назначаю дуумвиров! Блюдя закон, судить они станут Иоанна не за преступление супротив государства, но за государственное преступление! — Закон требует, чтобы дуумвиры судили преступника. Однако, если на их приговор подсудимый обратится к народу, то должен он вести дело в апелляционном порядке. Если же дуумвиры выиграют, то голова его должна быть закрыта, а самого его следует повесить на древе и бить или в городской черте, или за городской стеной — пояснил Аммиан недоумевающему Титу, что стоял в толпе и наблюдал за отправлением закона. — Рыцарь Иоанн, обвиняешься ты в том, что воины твои, учинив злодеяния, причинили смертоубийства многим славным воинам империи. Таким образом, я объявляю тебя, Иоанн, государственным преступником; иди, декан, свяжи ему руки. — Я апеллирую! — воскликнул Иоанн. Тут же начались прения. Рассказал Иоанн о том, во имя чего произошло всё то, что произошло. Заявил он, что воины погибли не только имперские, но и его — стражники и гвардейцы не корысти ради, но во имя спасения Северного княжества, отчего дома и всех жителей его. Упомянул он и о том, что ни один безвинный житель Империи не был убит. — Ужели вы, акриты и квириты, можете видеть привязанным к колодке, претерпевающим побои и мучения того, кого вы недавно видели шествующим с трофеями и торжествующим победу? Столь ужасное зрелище едва ли перенесли бы даже северные берсерки и восточные варвары. Иди, декан, свяжи руки, которые имперским же оружием стяжали власть империи! Иди, покрой голову освободителя Диррахии! Повесь его на дереве, бей его хоть в черте города, только среди оружия и доспехов врагов империи, мною сражённых, или вне города, только между могилами имперских воинов, что служили под моим началом и головы сложили ради народа своего. Куда вы сможете увести меня, где бы моя собственная слава и трофеи не защищали от столь позорной казни? — взмолился Иоанн. Не вынес народ слёз героя, что своим народом он равно считал и имперцев, и жителей Северного княжества, и освободил его, руководствуясь уважением к доблести, но не обстоятельством дела. Однако, дабы хоть как-то искупить свершённые деяния, понижен он был в звании до простого комита, что возглавлял две сотни пеших и сослан исполнять служебный долг к южным границам. Туда, где бедуины, верхом на странных созданиях, верблюдами зовущихся, объединяясь в кланы, совершают набеги на территории Империи. Тит же, полностью оправданный лично императором, вознаграждённый за заслуги пред государством, вернулся туда, где начались приключения юного мага. В небольшую деревеньку, стоящую на опушке могучего старого леса, постепенно возвращалась жизнь. Крестьяне, лишённые дома и полей, отстраивали свой быт заново на новом месте. Повсюду были слышны людские голоса, детские крики и весёлая брань мужиков. Поля были усеяны пшеницей, и даже пасека с волшебными пчёлами была восстановлена. Улыбнувшись, юноша дошёл до крыльца своего обветшалого дома, что стоял на окраине деревни, сел на скамью возле двери, вытащил кисет и трубку, подаренную на память Аммианом. Под боком размеренно мурлыкала Снежка. Закурив, юноша стал пускать кольца дыма, улыбаясь своим мыслям.