Я не Кукловод. Но и ты не тепличная герань.

- Ты не нужна мне, - донесся приглушенный голос Джека из комнаты Хельги. Да как он смеет? Он хоть понимает, как он делает ей больно? Я прильнула ухом к двери, надеясь, что это шутка или что я ослышалась. - Не смотри на меня так, - продолжил Джек. Он... Он серьезно? – Не нужно было мне давать тебе какие-то ложные надежды. На самом деле ты мне даже не нравилась. Они оба молчали, наверное, с минуту. Молчали тягостно. Если мне так больно и обидно за неё, то насколько же больно ей?.. - Ну и ладно, - пресно сказала Хел. – Мне от этого ни горячо, ни холодно. И, наверное, тебе стоит уйти – это в некотором роде моя комната. Я поразилась её выдержке. Чувствуя, что меня скоро могут заметить, я ушла вглубь коридора и шмыгнула в первую попавшуюся комнату. Я когда-нибудь говорила, что я очень удачливая? Надеюсь, все поняли мой сарказм? Надеюсь, все поняли, в чью комнату я попала? Ладно. Буду делать вид, что ничего не знаю. Джек не заметил меня, открыв дверь. Он застыл в проходе и тяжело вздохнул. Он был необычно бледен. Меня захлестнул гнев. - Ты урод, - вырвалось у меня. Джек, не смотря на меня, тускло отозвался: - Я знаю. Э-э-э… Что? Это немного не соответствует тому, что обычно говорят уроды. Кажется, я чего-то не понимаю. Джек поднял глаза и твердо посмотрел на меня. - Нам нужно заниматься бомбой, Дари. И ты это прекрасно понимаешь. Кажется, я… Я вывалила ему на кровать найденные предметы. …начинаю понимать. - Спасибо за то, что дал мне свою кровь, - тихо сказала я. - Не за что, - отмахнулся Джек. – Кстати, видел я твоего Райана. - Да? Где? - Ну здравствуй. А кто тебя с чердака принес? * * * Поблагодарив Джима за вовремя оказанную помощь и за то, что он опять перебинтовал мне руку, я вспомнила про скрытую камеру, оттягивающую карман просторной коричневой юбки. Одновременно с этим глубины моего живота требовательно курлыкнули. «Сначала на кухню, - решила я, - а потом и вернусь к самому неприятному. К тому же на голодный желудок не будет так страшно. Наверное». Перехватив на кухне хладную куриную ляжку, я помчалась наверх, морально готовясь к разговору. Причем с каждым шагом моя решимость ослабевала, и я укорила себя за безвольность. К тому же, чего это я разнылась? Мне просто нужно отдать камеру. Просто отдать. Можно даже не разговаривать. Просто взять и всучить ему в руки эту чертову камеру. А если его не будет на чердаке, то все будет ещё проще. Просто оставлю на столе. Все. Решено. Я постояла у двери, глубоко вздохнула и взялась за ручку двери, морщась от ощущения того, что шипы снова впиваются в кожу и мышцы. - Ну наконец-то, - прозвучал ненавистный голос, безжалостно обрывая все мои трусливые надежды. – А я-то решил было, что ты заблудилась по пути от кухни до чердака. Ха-ха. Как смешно. Обладатель голоса даже не повернулся ко мне, клацая клавишами. - Я принесла камеру, - решительно (читай: отчаянно) выпалила я. - Я знаю. Райан наконец соизволил обернуться ко мне. - Спасибо, - сказал он сухо. Э-э-э… Стоп. Я ослышалась, или он сказал «спасибо»? Вот это поворот! В ответ я промычала что-то невнятное, развернулась и уже коснулась дверной ручки, как Райан добавил задумчиво, повергнув меня в смятение: - Кстати… Насчет этой последней затеи твоего друга. Не советую. Я постояла с пару секунд возле двери, переваривая услышанное и пытаясь следовать принципу, что надо прислушиваться к советам даже тех, кого ты ненавидишь всеми фибрами своей души. А потом ещё с минуту, услышав вдруг ненавязчивый голосок в голове, твердящий мне, что не такой уж он и гад – вон, к примеру, отнес меня в гостиную, когда я кровью истекала. «Он просто не хотел видеть свежесдохший труп у себя на чердаке», - скептически сказала я сама себе и молча вышла. Не успела я захлопнуть дверь, Райан окликнул меня командирским голосом: - Стоять. Я медленно обернулась и исподлобья глянула на Райана. Он сидел на кресле, слегка поворачивая его ногами, и соединив кончики пальцев. - Теперь мне нужны датчики движения. Делать их у меня времени нет, а старые должны были остаться в доме. Тебе нужно объяснять, как они выглядят, или сама разберешься? - Разберусь, - буркнула я и покинула чердак. Настроение было настолько плохим, что я показала два кукиша в первую увиденную мной чертову камеру. * * * - Хел? Мычание в подушку в ответ. Я погладила подругу по волосам и перевернула её лицом вверх. С неудовольствием я отметила, что от неё пахло перегаром. - А я ведь почти влюбилась, - упавшим голосом сказала она. – И самое хреновое, что я даже опьянеть не могу. Одной из наиболее странных её черт было то, что она, даже выпив огромное количество алкоголя, от которого бы снесло даже взрослого мужика, оставалась в абсолютно вменяемом состоянии. - И не надо, - тихо сказала я, глядя в тусклые глаза. «Ты ему нравишься. Даже, пожалуй, он в тебя влюблен. Но ты должна понять, что может случиться все, что угодно, когда мы взорвем дверь. И тогда ты будешь страдать ещё больше». Так мне хотелось сказать. Но о бомбе знали только двое. Точнее, по всей видимости, трое, хотя мы и пытались заниматься ей вне зоны видимости камер. Поэтому я, кривя душой, сказала следующее: - Все равно он этого не стоит. - Да. Не стоит, - дрогнувшим голосом произнесла Хельга и, сжав губы, уткнулась в мое плечо лицом. Я отсутствующим взглядом смотрела на судорожно вздрагивающую спину подруги и думала о своем. «В конце концов, он мог просто выволочь меня из чердака и оставить в коридоре», - осенило меня. Поняв, что я опять думаю об этом, я мысленно содрогнулась и пообещала надавать самой себе пощечин. * * * Глубокой ночью я проснулась от того, что услышала доносящееся из соседней комнаты пение, сопровождаемое мелодичной игрой на гитаре. Комната Хельги была самой крайней. Моя была следующей по коридору – поэтому слышать её хрипловатый, но красивый голос могла слышать только я. И, наверное, Кукловод. Закроем окна - не впускать; сидим на вдавленном диване - Глубинный смысл в словах искать, искрятся найденные грани. Я очень живо представила, как она сидит у окна со старой гитарой, которую ей выделил Кукловод, не вытерпев недели ежедневных трехчасовых воплей в камеру с просьбами дать ей её. Как её на удивление тонкие пальцы скользят по погнутому от влаги грифу, а лунный свет мерцает в каре-зеленых глазах. Остывший чай согреет нас, сплетая разговоры в ткани... Ещё чуть-чуть, хотя бы час - часы как раз упрямо лгали. А я бы не отказалась сидеть с кем-нибудь, с кем можно поговорить по душам, попивая чай. Или… вино? О боже, о чем я думаю. Пушистый кот-январь о ноги потрется нежно и уйдет; В любой мечте застряли боги - их суть надежду украдет. Закроем окна - не впускать; сидим на вдавленном диване - Глубинный смысл в словах искать. Клубится пар - пусты стаканы. Хельга сыграла заключительный аккорд. Тишину прорезал звук удара – такой звук, который получается только тогда, когда дерево разбивается о что-то металлическое. Хельга заплакала.