Детективный Отдел: Дело Не Решить

24 октября 1702 года.       — Братик, — Энни будит его парой быстрых тычков в щеку и запахом вкусного завтрака.       Виктору, правда, с каждым днем становилось сложнее открывать глаза, даже перед таким стимулом. Он не мог объяснить себе этого, просто не мог. И из-за этого чувствовал стыд. И сейчас, открывая перед сестрой глаза, он тоже это чувствовал. А она лишь загадочно улыбалась, будто задумав что-то.       — Что такое, Энн? — хрипло спрашивает он, чувствуя сильную жажду. — Чего улыбаешься?       — Сегодня у нас день с Дире, помнишь? Они пригласили нас в гости!       — Ах, да… Помню, конечно…       — Ну вот! Так что быстрее ешь и одевайся и побежим! А то ты все проспал!       — А сколько сейчас?       — Минут пятнадцать назад пробило двенадцать.       Его бросило в дрожь от этой фразы и он, замотивировавшись, быстро вскочил с постели. Все же опаздывать он любил меньше всего на свете. Пусть сейчас и был невероятно вялым. Каждое его движение прерывалось на пару секунд задумчивости, но она была молчаливой, бесшумной… Но даже так он смог собрать себя хоть в какую-то бесформенную кучу и сел завтракать уже одетым. Энни довольно улыбнулась, смотря на выбранный им комплект. Впрочем, выбирать он практически не мог. Одежды было слишком мало.       Завтрак был довольно простым и незамысловатым. Пара отваренных яиц, которые сестра даже сама почистила, водянистая каша и порезанная на дольки жишия. Аппетита этот вид не вызывал — особенно до синевы отваренный желток — но сейчас не было времени привередничать. И говорить, что сестра делает плохо. Так что Виктор без особого энтузиазма начал есть, часто заставляя себя и давя рвотные позывы, которые посылал организм, чувствующий себя противно от отсутствия каких-либо вкусов. Только фрукт удалось нормально съесть.       — Извини, — Энни, поняв, что брату все же не нравится, посмотрела на него, как грустный щенок. — Просто у нас закончился сахар…       — Еще несколько дней назад, я помню… Я ходил на рынок, его разбирают, как воду.       — Может, попросить старшего братика прислать нам пару сладких свекол? Его же теперь из них делают, думаю, мы тоже сможем!       — Она испортится в пути… Ну и они сейчас ее распродают за глаза.       — Но мы же его семья!       Виктор вздохнул, смотря на Энни. Та тоже на него смотрела, только напряженным взглядом, с каплей грусти от выступивших слез, пока его взгляд выражал только равнодушие и смирение. В этой ситуации по-другому было никак — Глава был прав, с полок магазина пропало большинство привычных товаров. Даже сахар…       А из специй осталась только соль, за которую северные теперь просили слишком много. У народа все равно не было выбора, покупали и еще как.       Быстро доев и запив все водой, которая принесла ему облегчение и даже свежесть, он быстро помыл за собой посуду и направился в ванну. Нужно было умыться и причесаться, хоть как-то. Иначе заметят, что с ним что-то не так. А этого не хотелось…       Вода, теперь уже на его коже, давала бодрость, пробуждала от недавнего сна и будто снимала с него невидимый шлейф той деятельности. Отчего-то, правда, Виктор не хотел его снимать, но так было нужно, и он позволял этому произойти. С секунду он смотрит на себя в отражении воды, расплывающегося кругами от падающих с кончика носа капель, но свежего, старого. Того, кто только собирался на первые рабочие дни…       Хотелось в них вернутся и снова чувствовать то счастье и беззаботность, что витала в весенние деньки.       И не получить это треклятое дело.       Но прошлого нельзя было вернуть, отчего только хотелось завыть от разочарования и боли. Но нельзя… Иначе услышит Энни и испугается. А этого не хотелось. Виктор вздохнул, стараясь прийти в себя и чувствуя, как силы понемногу к нему приходят.       О не видел выходов из этой ситуации, а его надежда, светлая, незапятнанная и всегда приносившая радость, заперта в гетто. И от него не было вестей, хоть какой-то строчки… Только воспоминания об его улыбке…       Виктор зашипел от бессилия, быстро ударил по своему отражению. Вода расплескалась вокруг: по столу, полу, впиталась в его одежду, что начала неприятно липнуть к телу. Но это отрезвило его, вернуло в норму. Странный психоз отошел на второй план, вовсе растворившись, он перестал быть в напряжении и будто существующем коконе. Его будто накрыли стеклянным колпаком, но он смог его разбить.       Выдохнув и чувствуя, как с тела сходит напряжение, как расслабляются мышцы, он вновь посмотрел на свое отражение. Настоящий, уставший Виктор смотрел на него оттуда. И это было хорошо. Не напоминало о ненужном. Успокаивало.       Уже из этой задумчивости его вывел стук Энни.       — Братик, — протянула она, все продолжая свое действие. — Ну давай быстрее, мы правда опаздываем! Тетя Гулла ждет и, наверное, готовит к нашему приходу вкусненькое, а мы придем и все остынет!       — Да, я сейчас выйду!       Виктор вновь обдал лицо водой, приходя в себя, вытер полотенцем и быстро вышел из ванной комнаты, встретившись взглядом с сестренкой, что стояла недалеко от двери, недовольно сложив руки на груди и надувая щечки. Форст, понимая ее недовольство, быстро надел уличную обувь, снял с вешалки ее пальто.       — Понимаю, я тоже хочу на вкусненькое. Так что мы побежим-побежим!       — А тебе не будет больно?       — Да там уже все почти заросло!       На самом деле он не знал, в каком состоянии его нога. Вроде, она не болела и не беспокоила его, а по примерным датам ему уде можно было снимать этот ужасный гипс. И он хотел это сделать, проводя ладонью по штанине, чувствуя под ней бинты. Это походило на скелет или даже склеп для него. И от этого было жутко. Но и это подгоняло его желание наконец от этого избавится, но оно все не сбывалось. Не хватало ни сил, ни времени, ни мотивации.       Так что пока он ходил с ним.       Они быстро выбежали из квартиры, на секунду задержались, чтобы закрыть дверь, и побежали к Дире. Вот уж к ним не хотелось опаздывать и не потому что те будут обижаться, а потому что с ними тогда проведешь меньше времени. Было в этой семье что-то притягивающее и спокойное. К ним все хотелось возвращаться и не уходить.       Полчаса бега вымотали, но не настолько, чтобы они не добрались до них. Канал встретил их морозной свежестью, в нем царила осенняя обстановка — плавали в воде листья, из домов пахло пряным вином и свежими булочками, дети так же играли, но уже в сапожках и пальтишках. Казалось, что этот район вовсе не задели нововведения и всем здесь на это было все равно. И это притягивало.       Быстро пройдя к нужному дому, Форсты синхронно втянули носом воздух, в котором витал приятный запах овсяного печенья, и постучались в дверь. Несколько секунд они простояли, ожидая ответа, а потом им открыл Азарат, высовываясь из-за двери с загадочным видом.       — Что такое, готовите нам сюрприз?       — Нет. Просто брат уронил банку с крупой, и мама убирается.       — Азари! — недовольных голос Константина, пусть и наигранный, послышался рядом, отчего младший Дире вернулся в дом. — Какой плохой из тебя шпион!       — Прости, пап.       Дверь открылась посильней и Константин, держа Базилевса на руках, впустил их в дом. Малыш в это время не обращал на гостей никакого внимания и все дергал ножками, смотря на пол и будто желая туда опустится.       — Ой, а он чего? — Энни удивленно похлопала глазами.       — Наш мальчик уже взрослый, так что хочет обползать весь дом, — Константин пересадил сына на другую руку, все еще держа его. — Но сейчас мы это позволить не можем.       — Гу!       — Ага, гу. Подожди, пожалуйста. Хотя бы гостей посадим.       — Меня не надо садить, я сама! — Энни широко улыбнулась, вызывая у Азарата странное фырканье.       — Это образно, — ответил он, смотря на нее, как на глупенькую.       — Тогда мы можем образно пойти играть?       Громкий фырк и Энни все же уводят под ее довольное хихиканье. Константин устало вздохнул, как и Виктор, пока Базилевс все пытался выбраться из рук отца. Порой он нагибался так, что становилось даже страшно…       — Не тяжело вам?       — Немного… Денег начало не хватать. Так еще и у Базилевса начал просыпаться пищевой интерес.       — Что хотел съесть?       — Мой значок. Ну, и лепешку с сыром.       Форст рассмеялся, не громко и не слишком сильно, чтобы не показаться навязчивым и оскорбляющим. Правда, маленький Дире все равно посмотрел на него, как на врага, и теперь уже не сбегал от папы, а наоборот цеплялся за него как за последнюю соломинку.       Вот уж что-то, а Виктор не думал, что будет сплочать семьи.       Через минуту и Гулла выбежала из кухни, открыв в нее дверь. Оттуда сразу же пошел приятный запах выпечки, что тянулся и за ней. Сильное чувство комфорта — вот как ее можно было описать. И было как-то все равно на то, как не совмещаются эти слова в плане языка и значения. Женщина и чувство всегда ютились в голове рядового очень близко.       — Привет, Виктор, — она обняла его за плечи, а после, отстранившись, похлопала по ним, будто копируя кого-то. — Как ты себя чувствуешь?       — Хорошо… Уже получше, — пустота внутри заболела, когда он сказал об этом. Видно, не нравилось ей, что про нее не говорят.       — Уверен? Ты выглядишь печальным…       — Просто только недавно вышел на работу после отстранения и с деньгами проблемы. Но это, вроде как, у всех так.       — У всех, не у всех, ты тоже важен, — Гулла смотрела на него обеспокоенно, как мать на попавшего в беду сына. — Все же у тебя уникальная ситуация и…       — Правда, все хорошо! — Виктор зажмурился, сжал в кулаки руки. — И не уникальный я!       Видно, он превысил допустимую громкость. Он понял это, когда заметил, что затих вечно гудящий Базилевс. Испуганно приоткрыв глаза, Форст понял, что это действительно было так. На него смотрели все, затихнув, но не возмущенно или испуганно, а с пониманием. Ну, вернее, почти все. Маленький Дире все еще смотрел на него, как на врага, но теперь в двойном объеме.       — Простите…       — Ничего, — Константин фыркнул, потрепал сына по голове, чтобы тот перестал бездвижно сидеть. — Сейчас мы отпустим Базилевса в свободное ползанье и пойдем готовить мясо, так?       — Вы можете, да, — Гулла улыбнулась, забрала сына у мужа. — Может, его в гостиную? Там ковер.       — И горящий камин. Лучше у нас, там только теплая труба.       — И холодный пол. Видно, придется моим мальчишкам готовить вместе.       — Интересное дело и миссия, мне нравится.       Константин забрал Базилевса назад, с видом отвоевавшего сокровище воина, и направился на кухню. Виктор, наблюдавший за этим видом, заметил и в глазах Гуллы победные искорки. Было понятно, что она сама его переиграла, отчего стало даже радостно за нее. Ну а что? Она достойна отдыха. За нее можно было только порадоваться.       Сверху послышались радостные крики Энни, которая, видно, уже разошлась в своей игре и уже не собиралась прекращать так быстро. Как и отпускать несчастного Азарата. Можно было сказать, что он попал в ее плен. Форст усмехнулся. Что, если этот капкан продержится еще на десятилетия? Он не знал, как будет думать об этом в будущем, но сейчас это казалось ему милой вещью.       Пройдя за Дире, он увидел сидящего на столе Базилевса, что играл пустыми баночками из-под специй, пока его папа перебирал кухонный шкафчик. И недовольно бубнил что-то под нос, фыркая и ругаясь. Было понятно, что что-то не так. Хотя, сейчас с готовкой все было не так.       — Специи всё?       — Угу. Только соль, да только уедешь ли на ней далеко? — Константин закрыл дверцы, вздохнул. — Ну, ладно, хоть что-то нужно приготовить.       — Ам! — Базилевс поднял в ручках одну баночку, что быстро выпала из его слабых ручек, пугая мальчика.       Тот вздрогнул от резкого «исчезновения» и звука — она ударилась о другие, когда упала — и теперь сидел на слезах, тянясь к папе. Тот успел взять его на руки, когда по щечкам только потекли две слезинки, так что сильной истерики не случилось.       — Он как, сильно капризничает? — спросил Виктор, доставая из специального ящика мясо.       — Да не особо, -Константин укачивал сына, положив ему на голову ладонь и слегка покачивая. — Даже зубы тихо пережил. Он у нас спокойный.       — Угу, и немножко жуткий, — прошептал рядовой, глянув на ребенка.       — Ну только если малость, — Дире довольно улыбнулся, внутри явно посмеиваясь над незадачливым подчиненным. — Вообще, с ним легче, чем с Азаратом. По крайней мере пока. Тот в детстве кричал много, как Гулла с ним управлялась одна, я вообще не понимаю…       — Одна? У вас традиция первые месяцы без одного родителя?       — Это, скорее, обстоятельства… Меня тогда ранили на службе фанатики одной секты, и я лежал в карантине с чумой.       — По вам и не скажешь…       — Это потому что вакцина есть. Да уж, пусть Боги хотя бы сохранят старого Врача Главы.       Виктор вздохнул, достал нож и начал резать свинину на небольшие кусочки. У них был карбонад, постное мясо, вроде как, но жира в нем все равно было достаточно для того, чтобы он чувствовал себя противно и неуютно. Не хотел он трогать это, а приходилось.       Все же пообедать тоже хотелось, пусть и не прямо сейчас.       Время шло и по его прошествии в миске уже лежали аккуратные кусочки. Да, никто из них не был один к одному идеальным, но все же формой и размером были схожи. Виктор бы не допустил иного. А Константин, окинув мясо быстрым взглядом, вручил Базилевса рядовому, отчего оба недовольно скосили мордочки. Это вызвало лишь умиление.       — Потерпите немного, — сказал он, беря большую луковицу. — И лучше отойдите, а то заслезитесь.       — Прям столько добавите? И сейчас?       — В печи все едино, — Дире весело фыркнул. — Да и что смущает?       — Разное время приготовления…       — Ну, жарь бы я это, может, и было бы плохо, — шинкуя лук, капитан совсем на них не смотрел, — но сейчас все будет хорошо.       Все же немного побаиваясь, Форст стоял у стола, надеясь, что все действительно будет так. Это было для него важно. В это время Константин, полностью погрузившись в готовку, закончил резать лук и, приправив все небольшим количеством соли, смешал мясо и овощ, немного надавливая, чтобы вышел сок.       — Ну вот. Несколько часов промаринуется и можно будет ставить.       — Если вы так уверены…       — Что значит уверен? Я просто знаю, что это будет вкусно. В еде не надо быть уверенным, надо быть опытным и знать много.       — Простите…       Константин весело фыркнул, забрал сына и потрепал Форста по голове. Нужно было видеть довольный взгляд Базилевса, что аж глазки ехидно сощурил. Это слегка злило, но не настолько, чтобы Виктор показал это обоим Дире.       — Чем теперь займемся, м? — капитан смотрел на сына, устроившегося на его руках, но было понятно, что вопрос был к обоим.       — Можем пойти в гостиную и дать ему поползать, раз хочет, — Виктор склонил голову на бок. — Просто последим, чтобы он не приближался к камину.       Было видно, что старшему Дире это не сильно нравится, но против предложения жены, которое теперь поддержал и Форст с довольно зашумевшим сыном, теперь не мог пойти. С недовольным выдохом он направился туда.       Гулла, на удивление, уже была там. Виктор думал, что она поднялась наверх к детям или в их комнату, но она была здесь, всего лишь за дверью, и расслаблено вязала. Казалось, что она за ними вовсе не следила. Константин подошел к ней, поцеловал в щеку, отчего в ее глазах засверкали миллионы искр счастья, и аккуратно положил Базилевса на мягкий ковер.       Тот с секунду думал, что ему делать и куда теперь ползти. Ему можно было разгуляться на полную катушку, но теперь, когда была свобода действий, он не знал, что с ней делать. Так что лишь подполз к севшему на диван Константину, дернул его за штанину, будто прося вернуть назад.       — Что? — Дире уже успел расслабится, обнять жену одной рукой и положить голову на нее. — У тебя появилась возможность от меня убежать, а ты не хочешь?       — Он слишком плохой преступник, — Гулла вздохнула, откладывая вязание.       — Слишком хороший.       Базилевс лишь растеряно хлопал глазами, но понимая, что он делает не так. А после так же непонимающе посмотрел на Виктора, что садился на кресло напротив. Рядовому лишь осталось пожать плечами, так выражая и свое незнание. Через минуту растерянности ребенок лег на животик и, начав осознавать, что теперь он абсолютно одинокая и самостоятельная личность, направился под кофейный столик. Тот был достаточно высоким, чтобы стать прибежищем для брошенной души.       Дире довольно улыбались, наблюдая за этим, пока Виктор не мог придумать, чем себя занять. Это было неловко — так врезаться в семейную картину. Да, они стали близки и вроде как подружились, но ему казалось, что держится это все на банальной вежливости. И может быть Энни, что сблизилась с Азаратом. По крайней мере ему так казалось. А он привык доверять своему чутью, такой уж неправильный он был.       Так что сейчас он лишь стыдливо замер, слушая и наблюдая за обстановкой. Может, так придумает чего дельное… Так он думал.       Его мысли были слишком сбитыми и хаотичными, так что ничего из них не выделялось, не получалось выцепить. Размышления были похожи на быстро плывущих рыб, пока он стоял с удочкой, надеясь, что в своей спешке хоть одна решит схватить так удачно попавшегося червяка.       Через время Базилевс вылез из-за стола, пару раз потолкал клубок пряжи, что лежал в ногах Гуллы, а потом со скоростью испуганного жука переполз на дальний угол ковра. Что примечательно, он с него не сходил, будто понимая прошлые речи родителей и осознавая, что это делать не стоит. Слишком уж он был таинственен, особенно сейчас, абсолютно слушаясь их при отсутствии наставления, которому, так то, и надо было слушаться.       Слишком странный ребенок.       — Гулла, — тихо прошептал Виктор, боясь, что он его услышит.       — Да?       — Как вам с ним? Не шалит, не тяжело?       — Пока нет, а что? — Гулла удивленно посмотрела на Форста, а после ласково улыбнулась. — Да, порой он капризничает немного, но он ребенок… Да и я знаю, в кого это, так что знаю, как это успокоить.       — Ну эй, — Константин зафырчал, переметил свои руки на ее талию, обнимая крепче. — Я не капризный.       — Именно, — короткий поцелуй в щеку и капитан, уже собравшийся дальше убеждать, стушевался и спрятал лицо в ее плече.       Это действительно было мило.       Виктор особо и не задумывался, что бы делал и как вел бы себя в отношениях. Это было не слишком важной для него темой, по крайней мере за последние полгода. Но сейчас, во времена спокойствия и некого умиротворения, можно было подумать и об этом.       Только мысли что-то особо и не шли. Нет, было понятно, что видит себя он в них рядом с какой-нибудь милой девушкой, но что дальше? Не все же будет строится на ее описании «милая» … Нужно было что-то больше, объемней, но этой картины не приходило в голову.       Стоило, наверно, ее визуализировать… Тогда, может, и поймет. Ему казалось, что так будет легче придумывать.       Минута задумчивости и перед глазами предстает женская фигура среднего роста. Но что же дальше? Форст не знал, как же украсить этот манекен так, чтобы ему нравилось. Не понимал толком. Только это стоило сделать.       Блондинка.       Это было очевидным, как существование Луны на небе, вот только додумался он до этого только сейчас. Блондинка с слегка короткими волосами. Носик курносый, хороший для частых почесываний. Милая улыбка и щечки… Глаза голубо-зеленые. И все гармонирует в худеньком, немного угловатом теле…       Виктор вздохнул, переместил свой взгляд на Дире. Те не замечали его задумчивости — Базилевс залез-таки на ногу Константина и теперь его катали вверх-вниз, то поднимая, то опуская ногу. И ему, кажется, это очень даже нравилось, пусть и выглядело все так, будто он вот-вот свалится.       Но ведь главное, что ребенку сейчас очень хорошо.       Эта простота даже вдохновляла. Им для счастья ничего материального не было нужно. Только они вдвоем, и дети… Гулла улыбалась и радовалась даже сейчас, в мире, что готов был растрескаться на части, подобно ее печенью, а Константин и вправду отдыхал от работы, занимаясь детьми. Да, по тем первым месяцам, в которые произошло их знакомство, было трудно сказать такое, но сейчас это можно было сказать с полной уверенностью. Потому что сейчас их команда была в полном составе.       Виктор не смог сдержать радостной улыбки. Была и зависть, определенно — он бы хотел такую же семью — но показывать ее сейчас, в эти минуты, он не мог. Все же этой цели он мог достичь только сам. С девушкой, что так и стояла сбоку его представлений.       Вернув на нее взгляд, Форст захотел вздрогнуть, а не просто застыть в страхе. Да, испугался он собственной фантазии, собственного представления, но не того, что создавал под контролем, а того, что возникло под влиянием его мыслей о счастье.       Поменялась она сильно. У нее потемнело все — от кожи до ресниц. Светло-кофейный подтон говорил о принадлежности к южанам, фиолетовые глаза — совсем как у Аэрзе — смотрели на него уничижающе-властно, так, как смотрит Ваджахар, когда зол. Темно-каштановые волосы спадали на ее плечи, слегка прикрывали грудь, которую практически не прикрывало открытое платье. Выглядела она решительно, готово ко всему, и слишком горделиво. Такой сразу же хотелось подчинится, не смотря на то, что это лишь придуманная им иллюзия. Слишком уж доминантной она выглядела.       Виктор сглотнул, осознавая, что вот он, его нерукописный идеал…       Южанок он до этого отчего-то вовсе не рассматривал, но сейчас, представляя ее, он искренне не мог понять, почему так делал. Выглядели они хорошо, даже очень, а он и не смотрел… как так?       — Виктор? — громкий щелчок у рога и образ распадается. Его будто и не было… — Ты в порядке?       Быстро посмотрев на Константина, что теперь сидел без Гуллы, лишь с довольным Базилевсом на руках, Форст раскраснелся, спрятал свой взгляд в пол.       — Я не реагировал? Простите…       — Гулла спрашивала, хочешь ли ты чая с печеньем. Ты не ответил, так что молчание расценили как согласие.       — Я бы все равно не отказался. У нее великолепные чаи и выпечка… И вся еда! Вам очень повезло…       — А то ж, — Константин довольно улыбнулся, поудобнее взял Базилевса. — У нее все хорошо получается, вот одно из доказательств!       Виктор рассмеялся несильно, но с выражением       И непонятно, отчего это было — от восхищенного капитана или от его сына, что непонимающе завертел головой, надеясь найти то самое подтверждение. От их похожести просто сносило голову, а от осознания, что Базилевс еще и вырастет в копию отца и вовсе можно было умереть. Это было чем-то невероятным.       Через время, пока Гулла все еще занималась обстановкой на кухне, в дверь послышался тихий стук. Быстро переглянувшись, детективы вновь уставились на дверь. И вновь легкое стуканье. Уже это нельзя было оставить без внимания, и Константин быстро передал сына Виктору, пошел к двери.       Базилевс непонимающе смотрел на Виктора, пока Виктор непонимающе смотрел на Базилевса. Оба особо не шевелились. Через пару секунд Дире вытащил свой маленький язычок, показывая его крайне неумело, так что Форст повторил это. Казалось, между ними было полное взаимопонимание… По крайней мере теперь, когда появилась тонкая ниточка связи.       — Что, папа отдал тебя в недобрые рядовские рученьки и тебе это не нравится? — Виктор поменял положение Базилевса, усаживая его себе на бедра. — Ну, придется потерпеть.       — Гу!       — Да-да… Вот он, сейчас вернется, — Форст показал на Константина, что только готовился открывать дверь.       Тихий фырк и едкий взгляд в их сторону, и капитан открывает дверь. То, как он напрягся, можно было увидеть и даже проследить. Секунда, он еще расслабленный, секунда, и его мышцы напряглись так, будто он нес груз в несколько десятков кило. Это было жутко даже.       А что еще пугающе, Виктор не мог увидеть и понять, что же за гость это был.       — Ну? — напряжение было даже в голосе капитана. — Цель визита?       — Мне нужен Форст, — этот тихий шепот он мог узнать даже в криках толпы. Присцилла!       — Послушай, я понимаю, хочешь повидаться, но он в гостях и…       — Если надо, я поговорю, капитан Дире! — прервал его Виктор, укладывая Базилевса на кресло, отчего бедный ребенок вовсе потерялся в пространстве от отсутствия должной опоры и чужих рук. После Форст подбежал, выглянул из-за его плеча. — Привет!       — И тебе привет! — лицо Наив радостно засияло, она будто увидела свет после многих лет темноты.       — У вас пять минут. Дальше Виктор идет пить чай.       Константин ушел к запутавшемуся в себе сыну, пока Форст быстро вышел на крыльцо, закрывая дверь. В одной рубашке было холодно так стоять, но прельщало то, что это ненадолго. Присцилла же смущенно сжала свой зонтик, немного мокрый от накрапывающего мелкого дождя. Оба залились краской, не зная, с чего начать диалог. Девушка и вовсе забыла о решимости, которой была переполнила, стучась в дверь Дире.       — Так… — Виктор кашлянул, почесал затылок, стараясь справится с накатывающим смущением. — О чем ты хотела поговорить?       — Я хотела извинится… — спицы зонтика затрещали под пальчиками Присциллы. — Я… Я так любила Максимильяна, что хотела защитить его и не посмотрела на то, что ты мой парень… Мне очень жаль…       Короткое почесывание кончика носа и Форст забывает, о чем он гневался раньше. Нет, он, конечно, все еще помнил произошедшие события, ее слова, но теперь вся та злоба казалась глупой и бессмысленной. Как он вообще мог на нее злится, когда она, такая милая и наивная, всего лишь разрывалась между любовью и семьей?       — Я бы тоже выбрал брата, — Виктор вздохнул, обнял ее и не отпускал, пока ткань его рубашки впитывала капельки воды с ее пальто. — Я не обижаюсь…       — Но я тебя предала! Все испортила! И теперь ты был в отстранении и…       — Я сам не проверил информацию и доверился не тому. Мы с тобой совершили одну и ту же ошибку, вот и все.       — Но все же я хочу извинится, — его слегка прихлопнули по лопаткам зонтиком, заставляя отстранится. — Так что завтра мы с тобой идем вкусно кушать и держатся за ручки.       — Но Энни…       — Она уже взрослая девочка, — Присцилла сощурила глазки так, будто говорила ему хитрый план ограбления банка. — Я думаю она сможет посидеть вечерок и ночь одна.       — Погоди, почему ночь?!       На это ему не ответили. Она его поцеловала, да с таким напором, что из легких вышибло весь воздух. Виктор и поверить не мог, что это происходит с ним. Вдохнуть так же не было возможности. Слишком уж сильно она к нему прижималась. Сердце забилось в бешеном темпе и, казалось, собиралось и вовсе выпрыгнуть. Нужно было собрать себя, оттолкнуть ее, но отчего-то он не мог этого сделать, как бы не хотел. А он очень хотел это прекратить.       Потому что ее губы были невкусными.       Вспоминая свой первый поцелуй, нагло отобранный Аэрзе, он погрузился в то ощущения пусть и неуютности и смущения, но все же тепла и доверия. У него все было естественно, без напряжения и насилия. Он его не держал, когда Наив больно сжимала плечи Форста своими тонкими пальчиками.       У нее губы отдавали могильным холодом и прахом с пеплом, в то время как у Баджада губы пусть и были песочными, но скорее напоминали печенье, что только вытащили из печки. От него не было ощущения грязности и причастия к чему-то жуткому и единому. Сейчас рядовой чувствовал, что его обнимает большой жук. Мерзкий, с множеством ножек и усиков…       Вскоре Присцилла отстранилась и, довольно щурясь, посмотрела на него. Он постарался выдавить из себя хотя бы подобие улыбки и радости, чтобы ее не разочаровать, но не смог. И она это заметила, явно заметила… Сглотнув, Форст начал готовится выслушивать от нее замечания.       — Хорошо. Жду тебя завтра в шесть на площади, — она улыбнулась сладко и с довольным видом тыкнула его в нос. — Не опаздывай, как дама.       — Я не могу оставить Энни на ночь!       — Это не страшно, Викки, — Присцила сбежала по ступенькам, раскрыла зонт. — Она сидела одна, когда ты на работе, так что ночь протянет.       От ее улыбки стало тошно. Как и от этих слов. Но он уже не мог ей возразить — Наив побежала под усилившимся дождем, скрывая свою фигуру за зонтом. Только после этой сцены он понял, насколько же сейчас холодно и промозгло. Быстро вернувшись внутрь, он встретился взглядом с Константином. Он держал на руках Базилевса, пока тот тоже смотрел. И довольно осуждающе смотрел.       — Что?       — Не скажем, что мы вас подслушали, — Дире погладил сына по голове, пока тот начал играть с грызунком в своих руках. — Просто тебя было слышно.       — И что думаете?       — Не нравится мне эта ее настырность. Она обычно так не говорила с мужчинами. Так что если пойдешь, будь на стороже.       — А Энни?! — Виктор всплеснул руками. — Она сказала, что она справится без меня ночью! А я не могу ее оставить, за мной опека наблюдает!       — Тогда не оставляй. У тебя есть кого попросить последить.       — Нет, к вам не поведу. Вы и так нам сильно помогаете, — он почувствовал, как щеки заливает краской от стыда. — Так что я уже не могу к вам обращаться!       Константин пожал плечами, но ничего не сказал, молча соглашаясь. И в этом Форст был ему признателен. Все же это были его проблемы и его жизнь, чтобы он принимал в ней решения. А так создавалось ощущение, что он поменял одних родителей на других.       И от этого было неприятно.       Они стояли в молчании ровно до того момента, пока Гулла не выбежала из кухни, направляясь наверх, к детям.       — Пора пить чай. Усадишь маленького?       — Конечно, — Константин широко улыбнулся, смотря на нее с счастьем и любовью в глазах.       Они быстро направились на кухню, где уже был накрыт стол и был поставлен высокий стульчик для Базилевса. Того быстро усадили туда, что ему не очень понравилось. Что было хорошо, он из- за этого никогда не бунтовал и едва ли недовольно скашивал лицо.       — Попьем чаю и мясо начнем готовить, м? — Дире потрепал сына по коротким волосам и сел рядом. — Только тебе такое нельзя.       В это время как раз спустилась Гулла и, сев рядом, начала разливать всем чаю. Прибежали и Энни с Азаратом, быстро запрыгнули на свои стулья, отчего Форст, стараясь не выделятся, тоже занял свое место.       Как оказалась, все это время Гулла делала домашние конфеты из измельченного печенья и сгущенки. Впрочем, овсяное печенье не пострадало и тоже стояло рядом в небольшой вазочке.       — Как вкусно, — протянула Энни, смотря на все это великолепие, но пока не решаясь трогать.       — Очень, — Азарат тоже не трогал и только смотрел, ждя, когда ему тоже нальют. — Кстати, папа!       — Да?       — Мы все небо обсмотрели и поняли, что сегодня в небе лиса горит!       — Я приму к сведению, — Константин прищурился и отпил чаю.       — Ися.       Старший Дире тут же поперхнулся и закашлялся, пока Гулла чуть не выронила чайник. Да что тут говорить, даже Виктор был в шоке, да таком, что не смог оторвать взгляда от Базилевса, что непонимающе хлопал глазками.       — Лися, — повторил он, будто подумав, что его не поняли.       — Божечки! — Константин успокоил свой кашель и взял его на руки. — Значит, как папа мама сказать, так мы нет, а как лисю, то пожалуйста!       Говорил он все в шуточном тоне и так сильно улыбаясь, что это и не воспринималась как обида или ругание ребенка. Да и Базилевс это воспринял хорошо, заулыбавшись и задергав ручками.       — Это так мило, — Гулла обняла мужа, смотря в глаза сыну. — Значит, у нас ничья в этот раз…       — Маленький подставил меня, — Константин фыркнул и погладил сына. — Но ничего, его можно простить.       — Может прекратите вести счет? — Азарат наклонил голову, подбежал к брату. — Это же его первое слово, а вы опять!       — Лися! — Базилевс протянул к брату ручки, чуть ли не посмеиваясь. Его останавливало только то, что он пока этому не научился.       Смотря на эту сцену, все только и могли, что улыбаться да умиленно посмеиваться.       А Виктор все вспоминал своих братьев и сестер, их первые слова.