Детективный Отдел: Дело Не Решить

            Ей все казалось, что она слышит тикающий звук. И все было бы хорошо, не иди она по улице, в толпе громких прохожих. И не будь среди их криков эти щелчки доминантными. Агнетта не могла определить их природу, в то время как природа ее тревоги объяснялась как раз этими щелчками.       Тик, тик, тик…       Они будто отматывали всемя перед чем-то серьезным и это ни на шутку волновало.       Волновало и сказанное на совете. Голос Алого Знамени все еще звучал в ее голове, подобно вышедшим на бис музыкантам. Только симфонию бы она с радостью послушала, в то время как это предпочла бы забыть, как страшный сон, и не вспоминать, не смотря на то, что отдан этим голосом был приказ, а не просьба принять к сведению.       И это волновало еще больше. От этого волнения, признаться, и аппетит поднимался ни на шутку. Все хотелось чего-то пожевать, прядки волос, выбившиеся из плотной прически, стали негласной жертвой. Было все равно на то, как она показывает себя остальным, сейчас было не до этого. Она была голодна и взволнована и статус паладина не освобождал ее от этих пороков.       Так что она, завидев вдалеке знакомую вывеску, свернула с маршрута в родной отдел, решив, что перерыв на обед ей не навредит. Все же не ела она еще с пяти тридцати утра, в то время как сейчас было уже два.       В столе ее, конечно, ждала коробочка с кашей и пайетшом, но до них было довольно далеко. Не дотерпит, учитывая сворачивающую боль голода.       Старый добрый бар встретил ее с привычным равнодушием. Как когда-то она заходила сюда рядовой, как и сержантом, а после уже капитаном с молоденьким учеником под крылом, на нее никто из гостей не обращал внимание. Только изредка близкий к входу посетитель бросал недовольный взгляд на дверь. Но точно уж не на нее.       Только стоит пройти ближе к стойке, как бармен, до этого говорящий о чем-то своем с другим посетителем, бросает на нее короткий взгляд, кивает, протягивая ей меню и не отрываясь от давно начатого разговора.       Ей подобного рода разговоры нравились больше рабочих, строгих. Так подслушаешь короткий, едва уловимый набор фраз, а уже удивляешься природе демонов рядом с тобой. И это не было чем-то плохим, нет. Просто варианты эти были скорее неожиданными. Например, здесь обсуждали селекцию и коротколапых собак.       — Да говорю тебе! — возмущался посетитель, пока она привычно пробегала глазами по меню, пусть и зная, что уже возьмет. — Им самим не нравится, что у них такие лапки! Так что их только на ручках носить и можно. И умиляться заодно, гладя. Они это любят наоборот.       — Спроси, что собака любит, когда у нее лапки от твоего ношения совсем отрофируются. Да и мне кажется, все равно им на то, короткие лапки или большие. А что до глаженья… Я сам бы от радости скулил, почеши б меня кто за рогом.       Агнетта фыркнула, сжала улыбку, понимая, что еще немного и она влезет в разговор. Все же Рокс у нее был собакой средней, так что в лапах коротких она пусть и на середину, но разбирается.       Кстати, нужно было купить ему мяса…       — Стауд на смерилле и надэйр с карамелью, — Агнетта вернула назад лист, пока бармен кивал. Все же он знал, что она закажет, когда она просто подходила к стойке.       То ли мысли он читал, то ли просто так хорошо знал клиентов, она не знала, да и не спешила узнавать, решая, что лучше уж у него будет хоть один секрет перед ней.       Быстро сев за одиночный столик, она начала наблюдать за залом. Ничего подозрительного не было, все ощались, играли и особо не думали о происходящем снаружи этого бара. Здесь была условная зона сваободы от новостей и невзгод. Да и кому приятно общатся об органах и политике за кружкой пива? Только уж совсем постоянным посетителям, что в этот бар приходят чаще и на дольше несчастного бармена.       При должном изучении, она смогла выявить, что в зале, где она находилась, были преимущественно демоны среднего сословия и достатка. Это не вызвало у нее каких-либо негативных эмоций, только легкое удовлетворение. Не могла она спокойно находится в компании высших, так еще и есть при них… Это всегда было напрягающим процессом.       Через время и еду принесли и она, довольно улыбнувшись, приступила к еде. Стауд для нее был лишь легким лополнением, пусть она и знала, что его полностью она не выпьет. Все же алкоголь во время рабочего дня не положен, но после недавних новостей глоток хотелось сделать.       — Я тебе говорю, либо ты просто даешь мне пробовать всю свою еду, либо я тебя бросаю и на всю Думу обвиняю в правонарушениях, — женский голос, властный и абсолютно неуместный в этой обставновке, заходит в зал из другого. Агнетта не спешила бросать на его хозяйку взгляда, пусть и знала, кто за ним скрывается. — И пока пока перспективы.       — У меня их нет, ты же знаешь, — голос Дамьена, не смотря на все старания его партнерши, все же звучал спокойно и со странной ноткой, которую Скьольд до сих пор не могла понять и хоть как-то обозвать. Это даже было обидно. — Да и все же, моей милой Княжне не пристало…       — Пристало. Устала уже лечить тебя, может хватит отравлятся где не попадя? Расстраиваешь меня.       — Прошу простить. И, если тебе не трудно…       — Даже торты, — на него немного надавили голосом, а потом тихо прошептали: — Особенно торты.       — Какой мне взять? Твои рекоменадции.       Агнетта, сильно опустив голову, лишь бы ее эмоции не увидели, заулыбалась так, что заболели щеки. От этой картины она не могла сдержать эмоции, пусть и хотела. Да и любой на ее бы месте расчувствовался, учитывая, что ее…       — Паладин Скьольд, какая встреча, — женский голос раздался ну совсем близко. И, как не вовремя, когда она жевала.       — Аннариета Виччи, приветствую, — быстро проглотив и не растянув желанный момент наслаждением едой, она подняла голову, поприветствовала знакомую. — Ах, и господин Дамьен Де ла Тур с вами.       — Да какой я господин, — Дамьен вздыхает, слегка ей кланяется. — По сравнению то с вами и вашим влиянием… Мне не пристало.       — Что поделать, — Аннариета пожала плечами, которые были скрыты за тканью ее накидки с капюшоном. — Мне так же не пристало быть здесь, но, как видишь, мы с тобой проводим время вместе.       — И я этим тронут, — Дамьен усмехнулся, смотря в ее глаза, но как-то натужно неискренне. Все же по нему было видно, что ее нахождению здесь и с ним он пусть и был рад, но все же волновался. — Но все-таки, госпожа Скьольд, я рад и встрече с вами тоже.       Не любила она это «госпожа». И, показывая это, она закатила глаза, после посмотрела на Дамьена, что под безэмоциональной личиной все же волновался. Это было дегко прочитать, по крайней мере ей. Она чувствовала, как кровь в нем бурлила, бежала с невиданной скоростью.       Вот что-что, а с годами в нем не изменилось именно это. Не смотря на то, что он построил себя заново, в одном аспекте он оставался все тем же Дамьеном Де ла Туром, которого она учила.       — Как сами? — Агнетта, придавшись странной ностальгии и воспоминаниям, притягивает стоящий неподалеку стул, предлагает Виччи присесть. Та с радостью принимает данный жест, как и помощь Дамьена, который подставил под ее неуклюжие попытки залезть ладони.       Было видно, что аристократка не привыкла к высоким барским стульям.       — Ты про профессиональную или личную жизнь? — Дамьен выгнул бровь и «незаметно» стащил с ее тарелки одну палочку.       — В принципе, про обе, — Агнетта фыркнула, наблюдая такую наглость, но позволяя ему это сделать.       — По профессии Княжны не знаю, но я восстановился и вновь служу с завтрашнего дня, — Дамьен придержал Аннариету, что в попытке поправить свою юбку отогнулась фатально сильно, чуть не упав. — Так что она беспокоится, как бы я вновь не сьел чего страшного.       — А как не беспокоится? — она отвела свой гордый взгляд, но потом посмотрела прямо в глаза Агнетты. — Вот ты бы беспокоилась за своего любимого демона?       От этого вопроса она даже поперхнулась. Она не думала, что этот вопрос впринципе подымется, но это произошло, отчего она задумалась. Нет, она не была черствой, скорее холодной, но чтобы не беспокоится… Вряд ли она смогла бы сделать это со своим партнером. Эти размышления слегка ее подуспокоили, а образ, возникщий в голове при словосочетании «любимый демон» и вовсе успокоил.       Захотелось зайти в архив, пусть обычно архив приходит к ней…       Выдать свои эмоции она не позволила, отчего все оставила за холодной маской безразличия. Впрочем, в глазах Аннариетты было видно, что все она знает: что чувствовала, что думала, что ей захотелось сделать. От этого даже слегка замутило, так что Скьольд быстро глотнула стауда, прочищая горло.       Было понятно, что их пауза затянулась, но она не могла ничего с этим поделать. Очень уж хотелось ее держать, как и образ в голове.       — Ну, вряд ли я допущу его к работе с Главой, которого постоянно пытаются отравить, — Агнетта усмехнулась, видя на секунду изменившийся взгляд Виччи. Ее будто прибили шпилькой к доске. — Да и к армиии не подпущу. Запру в архиве, например. Там безопасней.       — Мило, — Аннариетта сложила руки на коленях. — Но, как по мне, настоящие мужчины не сидят в каморке с бумагами, а просто умеют не тянуть в рот всякую гадость.       — Когда Глава говорит тебе сожрать змею, ты будешь жрать змею, — Дамьен фыркнул, посмотрел в ее глаза с ноткой смеха и умиления. — Это как у тебя с Мариной, только тебя скорее попросят разбирать старые южанские библиотеки.       — Они не делают подобного.       — Сейчас нет, но раньше культура была развитее, — Де ла Тур коротко посмотрел на бармена. Было видно, что есть он хочет сильно. — Тебе ли не знать?       — Действительно, ты же член Думы Сов! — Агнетта хлопнула в ладоши, наигранно веселясь. — А значит должна знать подобное.       — Южане изучены только на десять процентов, — Аннариетта фыркнула, усмехаясь в ответ. — А их культура, не считая убийств за любой чих, еще меньше.       — Не так уж и сильно они убивают, — Скьольд вздохнуда. — Просто у них это позволено и, когда жизнь давит и единственный выход — это кинжал, они предпочитают вонзить его не в себя.       Аннариетта насупилась, пока паладин, придаваясь старой настальгии, вспоминала старые патрули в гетто. Все же она туда еще ходила и могла видеть все изнутри: их жизнь, обычаи, и короткие, но очень проникновенные истории. Все начиналось с обычной встречи матери и потерявшегося до этого сына, заканчивая братом, что ради брата пошел на все, чтобы тот мог жить. И она не могла не оценивать эти поступки и их вес.       Только теперь результат одних из этих поступков она должна уничтожить…       Тихий вздох сорвался с ее губ, что не прошло незаметным для Дамьена. Тот бросил на нее короткий взгляд, сжал губы, перебрал пальцами. Как бы не шло время и не рос их статус, они все так же оставались теми, кем были при первой встрече.       — По старой дружбе, паладин, — Дамьен, казалось, тоже вспоминал старое наставничество сейчас. — Как капитан своему рекруту и как паладин капитану другого отделения, скажите, что вас тяготит.       — Обещание о неразглашении, — Агнетта хмыкнула. — Могу продвигать информацию только в круге пятисотых отделов и их капитанам.       — Жаль. Мне казалось мы к чему-то выйдем.       Скьольд задумчиво доела последнюю палочку, пока Де ла Тур отошел к барной стойке. Было неловко, особенно теперь, наедине с Виччи.       — Он обещал мне торт.       — Понятное дело.       Слишком неловко и не к месту казалось их соседство. Теперь есть не хотелось, как и пить, хотя остался еще полный бокал. Она не могла понять причины этому, ведь раньше, под более сильным давлением, могла спокойно есть и пить. Да даже отец, вечно кричащий, не мог остановить ее перед желанным вакьелем или сырного шарика. Но теперь, видимо, играла обстановка в мире и ее положение в этой обстановке, так что она и удвилятся не спешила. Это было… Очевидно? Да, скорее всего так это и можно было обозвать.       Дамьен пришел через пару минут и указал на свободный столик побольше, а Аннариета, заметив там более удобные диваны, поспешила его занять, глупо спрыгнув со стула и пойдя туда с грацией утенка. Видно, затекли ноги от непривычной позы.       — Не пересядете с нами?       — Пора назад работать, — Аннариета протянула ему бокал, безмолвно передавая на него власть. — Да и пить на рабочем месте нельзя, как и находится пьяным.       — В вас уже целый глоток пива. Нарушаете, паладин Скьольд.       — Я надеюсь, что милый капитан первых отделов не заведет на меня дело и прикроет.       Она фыркнула и, кинув в него легкую подставочку под стакан, вышла на свежий воздух. Сразу же стало легче — все же в баре воздух был спертый, наполненный запахом табака и алкоголя. А здесь этого не было, только легкий холод осень и запах дождя с опавшими листьями. Он ей нравился даже больше.       Луж еще не было, но тучи, тяжелые, дождевые, говорили, что его стоит ждать очень скоро. А если этого не будет… То ждать беды. Она еще давно, в самом детстве выявила эту деталь — если при дождевых тучах нет их результата, то что-то плохое происходит. В их деревне в качестве плохого обычно уносили белье или хулиганы чего-то воровали, отчего возвращать приходилось грубой силой и, из-за частых уходов отца, ей. Мать была слишком хрупкой для мальчишек.       Она никогда не могла ее понять, как бы не старалась. И вот, дойдя до ее возраста, Агнетта просто шла по городу, огибая крупные кучи рыжих листьев. И вроде власти у нее было больше, чем у матери, как и отвественности, что слихвой возмещала блага возможности всем управлять, но все еще ей было это не понятно.       По пути в отдел она не могла не вспоминать прошлое, серость и сырость на улице навеивали легкую меланхолию и ностальгию. Осознавая это, она чувствовала себя слишком уж сентиментальной и глупой. Это было похоже на прорыв щита прямо в середине — он уже не защищал и защищен не был. А эти воспоминания, странные, неуместные, казались этим самым прорывом. Она вздохнула, остановившись у очередной кучи, и опустила голову.       От их цветов стало даже противно. Если раньше они были темными и красивыми, то сейчас они были неприятно светлыми, рыжими, желтыми. На них будто плеснули белиса, и ей это не нравилось. Напоминали некрасивые, бедные на краски деревенские ткани.       Агнетта быстро пнула их и они разлетелись легким ворохом, рассыпались по тратуару. Она могла себе позволить эту глупость, разрешила ее себе. Пальто скрывало отличительные знаки паладина. Это спасало.       Прохожие посмотрели на нее, как на глупышку, а те, что замечали особенности ее одежды, ее форму, смотрели еще и возмущенно, непонимая, как она попала в армию. Но это было нормально, привычно. Чуть ли не единственная женщина в армии вызывала подобную реакцию практически всегда.       Позволив себе подобное задержание на секунду, она направилась дальше. Путь прошел быстро, родной отдел появился перед ней ожидаемо неожиданно. И она, вздохнув, направилась туда, поднимаясь по привычным ступеням, открыла дверь с легкостью и воодушевлением. У нее уже было много идей и обязанностей, которые она хотела совершить, но все разбилось от одного простого вида.       Ваджахар и Аэрзе.       От легкой меланхолии она и вовсе забыла о них.       Ваджахар пока сидел за столом Майера, пока Аэрзе в довольно странном состоянии сидел в кресле у чайного стола, все обнимая непонятно откуда принесенную подушку. Выглядел он как влюбленный подросток, причем влюбленный под восточным зельем. Агнетта тяжело выдохнула, кивнула бумажнику, и направилась в свой кабинет. Правда, она вновь услышала неприятный стук часов, отчего бросила на них свой взгляд. Остановились, причем еще месяц назад… И сейчас не пошли. Но звук был. Это было странно, но, может, сегодня мозг решил достраивать за нее привычную картинку. Она решила, что это так, и направилась дальше.       Взглядов на нее особо не бросали — работники к ней привыкли, а посетители были слишком сконцентрированы на себе и своих проблемах, чтобы вообще думать о том, кто прошел мимо них. Так что она спокойно шла, все же выпрямляясь и поддерживая свой гордый стан. От этого саиой было спокойнее.       — Эй, Ар, — один из солдат проходит прям перед ней, останавливается у стола с чаем, недовольно сложив руки по бокам. — Может прекратишь мечтать о своей девчушке? Всем мешаешь!       — Ты не понимаешь, это он, и он прекрасен! — Аэрзе мечтательно уткнулся носом в подушку, скрывая красные щеки. — Я так хочу его обнять, но не могу!       В такие моменты его крик и правда резал уши, да и немного сбивал авторитет отдела, но Агнетте на это было все равно. Проверки не было, а жалобы от граждан на этот случай все равно поступят ей. Редко когда кто-то умудрялся дойти до Знамени. Тем более по такому поводу.       Пройдя в свой кабинет и напоследок глянув на Аэрзе, что не спешил прекращать восхищатся очередной фигурой для воздыхания, она глянула на стол. Хайз, которого сейчас не было в кабинете, уже успел разложить папки с ее делами, принеся новые, как и документацию на подписание. Смотря на это, оставалось лишь устало вздохнуть, пройти к столу, взглядом считая, какой объем работ предстоит.       И он был немалый.       Сверху пришло пару договоров и постановлений, с делопроизводственной службы пришли письма капитанам, которым нужно было их разослать, перед этим подписав, так же новые должностные инструкции в нескольких экземпляров. Их было штук семь или восемь, но они меркли перед сотней писем. Агнетту успокаивало только то, что это единоразовая акция с единым текстом. Правда, потом придется обрадовать бедную бумажницу и Хайза, которым это нужно будет разбирать. Впрочем, не будь их, работать, как паладин армии со своим отделом, она никогда бы не смогла. И она была даже рада тому, что они у нее есть.       Устало взяв в руки перо, она приступила. Дело было довольно медетативным, она даже успела погрузится в свои мысли, начав продумывать диалог с Баджадами.       Для нее они всегда были своеобразным черным ящиком и если с остальными она могла быть суровым паладином и никогда не скупилась на приказной тон, не чувствовала себя сконфуженно, будто наравне или даже ниже, то с ними все было иначе. И это злило, неимоверно, но даже так она не могла так просто взять, и показать свою злость. Что-то мешало, не давало. И она не могла понять, от кого из них шла эта эфимерная угроза, давящая каблуком. Когда они вместе, всегда кажется, что идет она от Ваджахара, но после, когда он уходит, она остается с Аэрзе… Или наоборот, если уходит другой. Она никогда не покидала их, и хранила, как мать родных сыновей. От одной только мысли об этом она сбилась, оставив перо в чернильнице, и сглотнула. Нужно было вызвать их на диалог, но просто не поворачивался язык.       Вскоре пятьдесят писем были подписаны, и она поняла, что ей все же нужен перерыв. Встав из-за стола, она прошла к двери, раскрыла ее, ища взглядом их. И они нашлись практически на том же месте: Аэрзе все обнимал на кресле подушку, описывая свои мечты на счастливую жизнь, а Ваджахар рядом сыпал слишком уж много перца в чай.       Видно, собрался кому-то мистить.       — Баджад, ко мне.       Братья кинули на нее короткте взгляды, а после кивнули, при этом особо не спеша заходить. Агнетта вздохнула и, оставив дверь открытой, села подписывать дальше. Аэрзе забежал через пять писем, в то время как Ваджахар зашел на двенадцатое, закрывая дверь уже под сильную ругань и проклятия.       — Что ты сделал?       — Генрор меня бесит, — Ваджахар сел рядом с братом, ткнул его в бок, вырывая из влюбленных мыслей. — Эй, хватит. Предпочитаю, чтобы ты любил меня.       — Он такой! — Аэрзе протянул с девичьим восхищением, накрыл щеки ладнями. — Самый самый! И красивый, и милый, он как котенок…       — Кто на этот раз? — спросила Агнетта, пока Баджад не переставал перечислять достоинства возлюбленного.       — Один наш знакомый рядовой. Из шестисотых.       — Только сейчас? — Скьольд выгнула бровь. — Они же знакомы четыре месяца, поздно для… Вот такой реакции.       — Просто раньше он давал отворот поворот постоянно, да и расстояние было, я отвлекал. А вчера пришло немного двусмысленное письмо, в конце которого просьба стать вторым опекуном. А перед этим слова о том, как он ценит и прочее. Не вдавался.       Агнетта устало вздохнула, посмотрев на Аэрзе. Тот перестал восторжено говорить и теперь смотрел на них хоть все еще и влюбленным, но очень хитрым взглядом. Было понятно, что разговор он их слышал и им был тронут. Только, непонятно как. Эта улыбка ничего хорошего не сулила…       — Так что вы от нас хотели, паладин Скьольд? — серьезно, но с долей нежности спросил он, не отрывая от нее этого странного взгляда.       — Приказ от Главы. Уже не от Знамени. Понимаете, как все серьезно, так что прошу вас не злится на эту информацию.       — Ну? — голос Ваджахара приобрел неестественную для него злобу.       — Южане, работающие во всех сферах общественной деятельности Большой Части, отстраняются от работы. Это распространяется на все города. Там тоже начались бунты.       — И что же? На сколько?       — Это бессрочно. У вас не сохраняются заработные платы и должности. Никаких льгот, пособий и прочего.       — Привет привет гетто?.. — Аэрзе прозвучал ну слишком уж расстроено.       — Да, — Агнетта вздохнула, с грустью смотря в него фиолетовые глаза, что начали заполнятся слезами.       — Я не хочу… Не снова… Ваджи, скажи что нибудь! -Аэрзе вскочил, начав кричать. — Нам нельзя туда, тебе нельзя туда!       Ваджахар сидел застывшей статуей и лишь шокировано смотрел на стол. Ладони его до предела сжали длинные подолы формы, отчего кожа на них слегка посветлела, стали видны вены. Он сжимал и губы, рвано дышал, вспоминая что-то личное, никому не известное. И Агнетта не хотела узнавать, что именно. Один только этот вид, одна эта сцена поселила в ее сердце беспокойство.       Все же они ее солдаты, за которых она была ответственна.       — У меня с зарплаты всегда остается два золотых. Я буду отправлять их вам. Да, в нашем городе на них в одиночку скромно живешь с пол месяца, но в гетто… Это весьма ценный ресурс.       — Будто сами не знаете, что он нам не поможет, — Аэрзе ударил по столешнице и, казалось, немного успокоился. Как минимум, перестал кричать и начал шипеть через зубы. — Там выживает тот, кто может выгодно себя продать.       — Редкие мастера и шлюхи, — Ваджахар вздохнул, расслабляясь и спуская с себя те переживания, которым предавался. — А ваши монеты после такого пойдут разве что на кольца.       Агнетта вздохнула, грустно покивала. Все же они были правы, да и она, ни раз потрулирующая в гетто, давно прояснила суть жизни южан в этой комунне. Но это не значило, что она с этим мирилась и оправдывала это. Правда, все же приходилось лишь тешить себя надеждой но то, что помочь она все же сможет.       — Вы можете не оканчивать этот рабочий день и идти домой. Только, Ваджахар… Задержись.       Аэрзе бросил на брата непонимающий взгляд, после на паладина, но даже так вышел, не скрывая своего беспокойства. Но все равно этот жест был приятен и Агнетта улыбнулась, увидев, что тот не встал у окна или двери и не начал подслушивать. Видно, эта новость все же выбила его из колеи, или влюбленность в другого демона все меняла.       — То, что ты отстраняешься с видимой армии, еще не умоляет твои обязанности.       — Я понимаю. Все же тихо работать мне нравится больше.       — В гетто у тебя будет новый покровитель. Он сам тебя найдет, но тебе придется исчезнуть от брата, — Агнетта вздохнула. — Я так и не понимаю, как ты вытянул золотой билет и попал к Кровавому Кресту.       — Что поделать. Просто я настолько жуткий, что пугаю даже паладинов Знамени. Я могу идти? Аэрзе уже волнуется.       — Да.       Ваджахар выходит так же быстро, как и Аэрзе. Только оставшись одна Агнетта может спокойно выдохнуть, воздух становится будто легче, а ощущения нависшей над ней гильотины исчезает. Она все еще не могла объяснить природы этого явления, отчего и решений не видела.       Когда она вновь взялась за перо, чтобы продолжить работу, в дверь постучали коротко и быстро. Она тут же разрешила войти, не отрывая взгляда от бумаг, на которых ставила подписи.       — Баджад странно ушли. Я решил, что после этого разговора вам нужно немного чая, — Хайз говорит спокойно, без запинок, как это было в их первую встречу.       Если бы не собственные усилия, которые она для этого приложила, Агнетта никогда бы в подобную трансформацию не поверила бы. Но она не показывает это, спокойно принимает у него чашку чая с молоком, оценивает на следы перца в нем. Все же он не забыл ее легкую шутку, отчего стоило быть осторожной.       — Вы хорошо себя чувствуете, паладин? — он садится напротив нее, смотрит цепким взглядом, от которого внутри все замирает.       — Да, — она отпивает и волна наслаждения заполняет ее тело. — Идеальные пропорции… Ты молодец. Первый, кто умудрился им следовать.       — Для вас я б-буду след-довать любым указаниям, вы же з-знает-те, — и вновь он, отводя красное лицо, начинает запинаться, и Агнетта лишь улыбается, устало думая, что ее попытки все же сработали не везде.       Но она принимала это спокойно. Все же он не мог перестроится так быстро, да и в такие моменты… Он казался ей очень милым мужчиной.       — Я… Н-несколько дней н-назад вы упом-минали, что хотите свед-дения о Д-Дапасе. Вил-ллиамиле. Я д-достал, — он протянул ей папку, повернув лицо к ней, абсолютно красное и смущенное.       Он сильно щурил глаза, видно, стараясь не сталкиватся с ней взглядами. Агнетта тихо вздохнула, улыбаясь, и приеяла из его рук дело.       — Тише, Хайз. Все хорошо. Не надо смущаться.       — Я от одного вашего вида смущаюсь! — он зажмурился сильней и уже затараторил.       — Как это так?       — А как иначе-то. Вы же… Ну…       Агнетта, чувствуя, что ее щеки тоже начинает застилать краской, закашлялась и опустила взгляд в дело. Раскрыв его, она начала бежать глазами по строкам, пропустив титульный лист. Все же здесь было самое важное, а его данные она и так знала.       Все же не один год вместе работают.       И она была бы и рада дальше читать в тишине, но мерзкий стук часов вернулся вновь, настигнув в кабинете, где часов никогда и не водилось.       — Пока я читаю, не скажешь, что ты нашел противозаконного? — только диалог смог отвлечь ее от этого мерзкого звука, так что она поспешила начать его вновь.       — Подделка документов, посещение казино, манипулирование, взятничество, угрозы…       — Да… Все же от него следовало такое ожидать. Хорошо, что Константину не передалось. — Хорошо… Подождите, мы сейчас о младшем или стар…       Прервал его, на удивление, взрыв. От звуковой волны в голове загудело, все перевернулось вверх дном. И не сразу она осознала, что они под завалом. Сильным, в любой момент готовым задавить их завалом.       Она не поняла, как она оказалась над ним, держа на себе тяжелую плиту, что давила своим весом, но и не давала остальным обломкам на них упасть. Руки затряслись уже сейчас, но от его испуганного взгляда под треснувшими стеклами пенсне, что скосились и сейчас просто лежали на его лице, появились силы держаться и дальше.       — Паладин… Вы в порядке?       — Мх… Трудно сказать, — она тяжело выдохнула. Даже это давалось с трудом. — Мне тяжело… Хайз.       — Я… Давайте, я подержу.       Она лишь выдохнула через зубы, отчего это напомнило хриплый рык. Глупая просьба отчего-то резанула сердце, но она не могла об этом сказать. Все силы уходили на концентрацию. Нужно было сохранить их жизни. Его жизнь!       Горло спирало, на глаза выступили слезы, которые она не хотела выпускать. От напряжения и боли в руках и ногах, которые упирались в мелкие камни-обломки, на которые слега давили большие пластины, хотелось лишь кричать, но и на это не было сил.       — Паладин… Агнетта.       — А? — лишь выдохнула она, резко вдыхая.       — Я от вас смущаюсь, потому что вы прекрасна. Вы сильна, умна, вы просто великолепная женщина, которая изменила мою жизнь к лучшему. И… И я готов вам доверить мою жизнь, но, пожалуйста, доверьтесь мне и дайте подержать!       Она не понимала, как он собирался решить эту проблему, но боль и усталость достигли свего пика, так что она, собравшись с силами, едва ли смогла кивнуть. Это вышло совсем коротко, на пару сантиметров — ей показалось, что от потери опоры плита поехала вниз, а с ней и камни на ней. Вернув голову на место, она лишь опустила взгляд на Хайза, что успел снать пенсне, положил его рядом с собой и теперь твердо, серьезно смотрел не нее.       Тихий шелест, и от ее конечностей отходит давление боковых плит. Еще через секунду на нее не давит вес в неизвестно сколько килограмм. И она, поучвствовав, что может расслабится, что этому ничего не мешает, быстро уплала на Хайза, выдыхая. Он обнял ее за плечи, аккуратно сжимая, убирая усталость, и от этого она почувствовала себя в безопасности и странном уюте. И стало как-то все равно на то, вытащат их или нет, выживут они, или умрут… Только этот момент имел вес.       — Я люблю тебя…