Детективный Отдел: Дело Не Решить

      Просыпается он сам, но глаза не открывает. Прислушивается к нависшей тишине, тихому сопению Энни, что жалась к нему. Более никаких звуков не было и это давало ему какое-никакое, но спокойствие. Создавалось ощущение, что все будет хорошо. Это было бы отлично.       Виктор, все же решившись, немного приоткрывает глаза, собираясь если не вставать, то начать бодрствовать. Желание подниматься и собираться на работу все не приходило, так что он решил подождать, пока прозвучат часы. Это было лучшим вариантом.       Тихий шорох и его немного толкают — Энни перелегла с бока на спину и по-взрослому устало посмотрела на него, немного вздохнула и взяла его руку, прижимая к себе и явно не собираясь отпускать.       — Прости, что так случилось…       — Мне тут не нравится, — сестра смотрит грустно, взглядом предателя, что и предавать то не хотел. — Давай уедем…       — Мне так не получится… Я могу отвести тебя домой на выходных.       — Нет, я хочу с тобой! — Энни цепляется за него довольно сильно, с болью, и Виктор едва ли держится, чтобы не скорчится. — Либо так, либо я убегу.       — И куда?       — Если я скажу куда, то ты меня найдешь и в этом не будет смысла, — она фырчит и недовольно хмурится.       На это оставалось лишь вздохнуть и устало откинуться на спину. Он не мог найти в себе силы как-то перечить, по крайней мере сейчас, с утра, так что давал ей делать все, что захочет.       Собственно, так они и оказались в кровати. Энни недовольно, с претензией заявила, что без братика уснуть не может, так что пришлось ютиться на одном диване.       — Эй, — на его грудь ложатся и смотрят на него малость расстроено. — Чего ты? Да, у нас не все хорошо, но я буду хорошей! И не буду мешаться.       — Во мне проблема, Энн, — он с нажимом потирает глаза, стараясь снизить тем самым раздражение. — В моей работе, в том, чем я рискую.       — Тогда зачем взял? — Энни шепчет грустно, с хрипом слез.       — Я надеялся, что справлюсь… Но сейчас все валится из рук. И ноги тоже. Если я опять получу сильную травму, тебя заберут назад. Так что лучше и не пытаться.       Она надувает щеки, показывая свою обиду, но проживает это молчаливо, будто и не собираясь на это как-то реагировать. Отворачивается только, пряча глаза, да и лицо в его груди и ночной рубашке.       — Мы можем сходить завтра на почту?       — Можем.       Часы вдалеке бьют половину седьмого, и он поднимается, понимая, что немного опоздает. Только вот на это было все равно, настолько, что даже прежнего укола страха не было. Может, это было из-за полученной травмы, может из-за накативших волнений, от которых он в принципе приглушенно испытывал эмоции. А может он просто выгорел. Он не знал, к какому варианту склонится и как вообще это оценивать. Знал он только то, что надо что-то решить с Энни и работать.       Она на нем сидит с десяток секунд, а потом спрыгивает, приулыбаясь с грустью. Виктор лишь прикрыл глаза, прошел к шкафу, доставая форму. Ему уже выдали осеннее дополнение к форме, состоящее из пальто и отдельной накидки с капюшоном, но он не спешил его надевать. Все же еще лето, а смена погоды придет первого числа. Так что смысла в ней и этой выдаче он пока не заметил. Может, расценит ее позже.       Рубашка, штаны, туфли и пиджак. Он прокручивает это в голове, думая, как бы не забыть чего важного в своем внешнем виде. И, вроде, и не забывает — выглядит так же, как и раньше, но подвох отчего-то ощущает. Было странно думать об этом, да только концентрировался он на этом весьма четко.       — Еда, — Энни недовольно дергает его за штанину, напоминая о столь важной детали.       — Спасибо. Что хочешь на завтрак?       — Кашу. С яблоком.       Виктор вздохнул и направился к шкафчикам, начав искать нужные ему продукты и сотейник. Делал он все это без былой спешки, так что смог сделать это, ничего не уронив. Это было огромным достижением, если подумать. И от осознания он улыбнулся, чувствуя за себя огромную гордость.       Разожгя огонь под камнем, он поставил сотейник с молоком и хлопьями каши на него. Дальше надо было просто следить за ним одним глазом, так что он начал чистить и мелко нарезать яблоко, пока Энни воровала у него кожицу. Он не мог понять ее любви к ней, но особо не противостоял. Все же, не ему ее есть.       Когда каша уже начала густеть и была почти приготовленной, Виктор положил в нее мелкие кубики яблока и перемешал. Так быстрее прогревались, по крайней мере ему так казалось. И уже теперь он, не обремененный другими делами, просто смотрел, как она готовится. Сестренка так же смотрела, обняв его за живот и прижимаясь, явно не собираясь отпускать.       — Как ты думаешь, сегодня все будет хорошо? — спросил он, вновь перемешивая кашу.       — Все точно будет, — Энни усиливает хватку, прикрывает глазки. — А если ты вернешься, то вообще замечательно.       — Вот спасибо!       — Я же с любовью, — она улыбается, сдерживая смешок. — И я бы хотела попросить…       — Да?       — Братик Аэрзе и Ваджахар. Я хочу их увидеть. Снова с ними поиграть.       — Ох, крошка, — перед глазами Виктора пронеслись последние события, то, что происходило с обществом и ими самими. — У них сейчас много работы, но я обязательно у них спрошу, как только увижу!       — Обязательно спроси, — Энни нахмурилась так, словно была готова заколоть его, не сделай это.       Оставалось только почувствовать легкий укол страха и нотку жути. Ну и испуганно помешать кашу, осознав, что она могла пригореть. Впрочем, этого не случилось и от этого стало слегка легче. Виктор приоткрыл глаза от накатившего спокойствия и разложил блюдо по двум глубоким мискам. Завтрак был вполне себе, жалко было лишь от того, что орехов, которые они обычно добавляли, сегодня не было. Да и здешние были не такие вкусные, как те, что они собирали в лесу у деревни…       Энни самовольно забирает свою тарелку, берет ложку и радостно прыгает за стол, начав уплетать все за щеки. И Форст, немного постояв, сел напротив. Ел он только с меньшим энтузиазмом. Аппетита не было, да и можно было сказать, что он в себя ее запихивал. Только сестренку ему не хотелось расстраивать, так что завтракал.       — Ешь, будто Дире тебя не кормили.       — У тети Гуллы странные блюда, — Энни пожимает плечами. — Мама такие не готовила. Но есть можно.       — Невкусно было?       — Нет, — сестренка пожала плечами. — Просто странно. У братика Ваджахара тоже странно было.       Виктор выдохнул, не понимая, в чем была проблема. Да и желания разбираться в этом тоже не было, как и сил для этого.       Последняя ложка каши дается с особым трудом. Казалось, что проглоти он ее, и его разорвет как залежавшуюся пивную бочку. Только этого не случилось, только рвотный позыв напомнил о себе явным давлением на горло. Это уже начало входить в привычку или ритуал, и он был готов это признать.       Встав из-за стола и оставив уборку на Энни, он подошел к вешалке, быстро сдернул с нее сумку. Ремешок ее издал слабый треск, отпечатываясь в памяти. От этого Виктор сощурился, почесал затылок, и принялся открывать дверь. За ней как раз послышались разговоры, так что он остановился, пока они не прошли.       — Ты уже уходишь?       — Да…       — М, — ее голос звучит даже разочарованно. — Тогда, может, по дороге купишь грудки, и мы ее сготовим?       — Может.       Виктор докручивает ключ, выходит из квартиры, закрывая сестру на ключ. Так, наверное, будет безопаснее. Так у него не появится глупых мыслей бежать за кем-то по опасным местам… Хотя, с его то больной ногой, и идти куда-то не хотелось. Впрочем, это не было той проблемой, что его останавливала.       Стоило ему только выйти из здания, как улица оглушила и испугала его своими звуками. От этого он вздрогнул, немного не ожидая подобного — все же идя на работу рано, он привык к относительной тишине — но все же оправился и направился на работу.       До отдела путь проходит как в тумане. Это было так незаметно и мимолетно, он прошел в такой задумчивости, что он и понять не смог, как оказался на месте. Сначала Форст чуть не прошел его, а теперь задумчиво смотрел на ступени, размышляя о их сущности. Это было странным занятием, если подумать, но ему пока нравилось. После, коротко вздрогнув и вернувшись в реальный мир, он поднялся, раскрыл тяжелые двери.       Его встретили недовольными взглядами. Геральт, Золтан и два неизвестных ему мужчины с кругами под глазами и уж совсем злыми уставшими лицами. Они сидели за его столом и явно ждали уже давно.       — Извините, Энни…       — Что, с бабой развлекался? — один из мужчин, черноволосый, прорычал это в сложенную у губ ладонь.       — Это его сестра, придурок, — Геральт выразил нетипичную для себя злобу в голосе и даже пристукнул его по рогу, заставляя того сощурится от неприятных ощущений.       — Кхм, — Золтан встал между ними и Виктором, явно желая перевести тему. — Новичок, это Наер и Фольтест, — при последнем имени он указал как раз на недовольного мужчину. — Они работники ночной смены, что дежурили в ту ночь, когда появился труп.       — С нами еще служит Кейн, — Наер склонил голову, отчего его серые волосы закрыли его глаза. — Но он не вышел. Его врачи разрезали.       — Да, но я немного не понимаю… — Виктор выгнул бровь, все смотря на них. — Их допросить?       — Малыш, да ты гений, — Фольтест фыркнул и отнял-таки ладонь от лица. — Как он все еще здесь?       Теперь от Геральта вместо ругательств последовал простой, точный и весьма образовательный удар по затылку. Хлопок был такой, что даже слегка оглушило, пока хозяин головы чуть ли не в стол врезался. Так можно было и головы лишиться… Форст сглотнул, понимая, что злить Геральта было и остается плохой затеей.       — Сам будто всегда в сержантах ходил. Давай, отвечайте на вопросы и уйдете отсюда наконец.       Виктор в это время обошел Золтана, стараясь сохранять спокойствие, и сел за свой стол. Все же они были правы, надо было их допросить, учитывая, что труп появился при их смене. Так что он лишь немного подождал, пока Фольтеста успокоят, одновременно осмотрев отдел.       Места Юллиана и Сигизмунда были пусты, но по паре отсутствующих дел было понятно, что они просто ушли работать снаружи. Это было редким явлением, но в данной ситуации хорошим. Все же меньше ртов будут держать информацию, которую не стоило трубить вовсю. А с личностью Леттенхоффа… Он вполне мог это сделать.       Капитана тоже не было и Форст не мог понять, так же он опаздывал или ушел по своим делам, но отчего-то и осудить не мог. Только была одна весьма выделяющая деталь, которая его пугала и даже вызывающая у него желание это все прекратить и не проводить допрос.       Дверь в архив была приоткрыта, а за ней скакала тень…       И было неизвестно, казалось ли ему, или это была самая настоящая тень Максимильяна. Впрочем, с его стороны было глупо ожидать, что его там не было. Все же не было оснований записывать его в подозреваемые только потому что они друг друга недолюбливают.       — Ну так?       — Так, — Виктор вздрогнул, собрался с мыслями, вдыхая через нос и осознавая, что старшие приступили к своим прямым обязанностям и вернулись на положенные им места. — Начнем с простого — труп вообще был, когда вы уходили?       — Нет, мы его оста… — Фольтест кашлянул, с явным усилием сдерживая свой порыв. — Не было там тела. По регламенту мы обязаны, так же, как и вы, трезвонить в пятисотые и оповестить капитана.       — Что-то странное было в ту тусклую луну? Кто-то странный приходил или находился у отдела.       — Да не особо.       — Не соглашусь, — Наер устало потер глаза. По его виду было видно, что он едва ли и в сознании держится. — Ваш архивист прибегал через час после нашего начала. Говорил, что забыл что-то важное. Потом убежал. И за окном видел, что ходят, хотя этого обычно не происходило. На этом все.       — Ты просто параноик.       — Можно без оскорблений? — Виктор фыркнул, начав закипать. — Чем быстрее и благоприятней закончим, тем скорее вы окажетесь дома.       — Если бы кто-то не опоздал, уже бы были. Но ладно, давай, малыш. Сверкай.       Закатив глаза, Форст сделал пару заметок, замечая, что информацию еще стоит проверить.       — Видели, кто ходит за окном? Они разговаривали между собой?       — Внешность силуэтов не видел — все же свет от стекол отсвечивал, да и стояли они в переулке напротив, когда я подошел к окну — но разговор смог подслушать. Вышел курить через архив.       — Ты же бросаешь!       — Мне казалось это логичным, Фоль. И не тебе меня осуждать, — Наер вздохнул, перебрал пальцами. — В общем, если самую суть, то один возмущался о том, как они могут с ним так поступать и отворачиваться от него, а второй говорил, что решение верховного не обсуждаются. К концу переходил на гнев, а потом затихли оба. Видно, меня заметили. Извини, что точно не повторю. Аристократический язык не люблю, да и говорить на нем умею так же, как свинья одевать платья.       — Этого достаточно. Конкретно по этому вопросу. Скажите, а силуэты исчезли или вы потом их и дальше видели?       — Дальше видел и не понимал, чего они тут. Они буквально пробыли здесь всю нашу смену. И когда мы уходили, тоже казалось, что они там, в переулке.       Виктор вздохнул. Улик было мало, но о двух демонах, что ответственны за ночную смену было глупо требовать больше. Что он, должен был сунутся к ним? Отнюдь нет. Рядовой понимал, что на его месте он бы сам вел себя так же.       У него больше не оставалось вопросов. В голову ничего не шло, и он не мог прекратить чувствовать себя из-за этого плохо. Хотя… Он все-таки смог найти в пучине своих размышлений еще пару важных вопросов.       — Как опишете силуэты? В плане мужчина, женщина, высокий, низкий…       — Оба были мужчинами. Один высокий и худой, узкие бедра, плечи слегка пошире. Казалось, волосы были тоже длинными, о прическе точно не скажу. Ниже плечей точно доросли. Рога — высшего сословия. И двигался плавно, с вычурной осторожностью и изяществом. Что ходил, что жестикулировал. Создавалось ощущение, что надменный, вот не знаю почему. Второй был пониже его, но коренастый. Широкие плечи, бедра. Казалось, что даже полноват, но не точно. Одежда, может, широкая. Движения были у него сильные, солдатские. А! И волосы короткие были, так что смог один раз различить челюсть. Тоже широкая.       — Какая-то карикатурная пара, — Фольтест фыркнул, отворачиваясь.       — А мне удивительно, что такте подробности, — Виктор выгнул бровь, как бы доказывая свое удивление и сомнение.       — Он у нас художник изначально, замечает всякое. Так что не вижу странности.       — Да, — Геральт неожиданно встрял в разговор, выйдя из «чайной зоны». — Он был пишущим на карточках.       — Потом устал от этого, да… И из-за болезни сбился режим.       — Хорошо, — Виктор раздраженно фыркнул, записал все в лист. — Понимаю. Вы свободны.       — Благодарю, малыш. Только не засверкал ты.       Он только закатил глаза, притянул к себе папку с делом, пролистал ее, собираясь вложить его внутрь. Ему в этом не мешали, да и можно было сказать, что от него совсем отстали, забыв о нем. Ночные радостно отмечались о выходе, пока Геральт задумчиво за этим наблюдал.       Он чувствовал, что устал уже сейчас. Затянуло в сон, и он не мог понять, отчего это случилось. Вроде, и выспался он, но силы у него просто исчезли после этого разговора. Форст потер свои щеки и глаза, стараясь прийти в чувство и взбодрится. Можно было, конечно, разворошить запасы старших, но пить чего-то для сил было лениво.       Запах мужских духов и под его нос подсовывают письмо в конверте от смертного зала. Виктор тут же вздрагивает, отходя от внезапного наплыва, и берет бумагу, сталкиваясь с нахальным взглядом Максимильяна.       — Мне, казалось, ты не спишь на работе. Эй, бумаги пришли, принимайте!       С этими словами он пошел дальше — к Геральту, пока Форст вновь тер глаза и щеки. Сон исчез лишь на секунду.       Далее он приступил к письму. Разбив печать, он раскрыл письмо, и начал читать. Ему не нравилось это — подчерк отличался от того, что обычно был в приходящих им отчетах. Это уже заставляло задуматься, а то, что его принес архивист… Виктор сощурился, начав изучать информацию.       Его жертвой был работник рыночного хозяйства, что было узнано по форме, но по имени был указан как Энн Вуйш. И описывался он как высокий мужчина, второй возрастной группы и среднего сословия, в то время как Виктор точно помнил, что в том образе, что предстал ему в прошлое утро, он не мог увидеть представляемого вида.       Скорее, он был коренастым…       Было понятно, что это нельзя было так оставлять. Гонимый этим чувством, Виктор быстро вскочил, стоило только двери в архив захлопнуться, и побежал отмечаться о выходе. Золтан ему ничего не сказал, явно понимая всю важность этого порыва. Так что он спокойно записал это, пока Форст не мог найти себе места и все желая побежать быстрее. Только боль мешала бежать, напоминая о наличии недавно полученного перелома.       — Иди.       Форст кивает, довольно щурится и быстро, щурясь от неприятных ощущений, выходит из отдела. Пара минут быстрым шагом и он, смаргивая выступившие от боли слезы, и переходит на медленный шаг. Нужно было и отдохнуть, и двигаться… Наверное, именно поэтому он не садился на скамейки, которых, по иронии, вокруг было весьма много. Весь мир над ним будто издевался и манил разленится, но и Виктор не был тем, кто поддается на подобные манипуляции.       До нужного ему здания он дошел через силу. Ногу разрывало от боли, ему казалось, что вот-вот, и она от него отвалится. Он этого не хотел, так что позволил себе пару минут передышки, присев на ступени.       В это же время он позволил себе начать следить за толпой. Демоны спешили куда-то, одиноко, ни с кем не говоря, но изредка встречались и пары, и компании. Среди всего этого насыщенного шума, он не мог выделить ничего. Все смешивалось в одну кашу — и речи, и образы. Только даже так, когда он уже поднялся, взгляд зацепился за спешащую к нему фигуру.       И от ее вида стало так тепло…       Аэрзе подбегает быстро, с улыбкой накидывается, сшибая с ног, и, кажется, не замечая того, как Виктор от этого скорчился. Говорит что-то на своем, да так радостно и нежно, что все равно на становится на прошлое действие, на разлуку, что казалось долгой, и Форст расслабляется в его руках, тоже обнимая.       — А ты какими судьбами, fasi?       — Проверяю кое-что. А ты?       — Да рядом кокнули старушку, мы попали. Как раз кровь просвечивал. Ну, потом отправили руки мыть, а я в окне вижу — ты тут, и я сразу к тебе, — Аэрзе улыбается во все щеки, с беззаботностью ребенка говоря все это.       — Эм… А как же работа?       — Так от меня все равно там толку больше нет, чего мне, братишку злить? — легкий смех, что пусть и звучит так же легко, как и его обладатель, все же несет в себе легкую горчинку и нотку боли. — Не накажут.       — Ты слишком уж свободный для того, кто служит прямо при паладине…       — Она меня любит. Я ее любимчик.       Виктор закатил глаза, улыбаясь и чуть ли не смеясь. Эти слова и странный тон, граничащий с правдивой и смеющейся интонацией…. Он был необычен, странен и от этого смешил.       Махнув рукой, как бы разрешая следовать за собой, Форст начал подниматься в отдел. Аэрзе тоже побежал рядом, все выставляя руки, как бы готовясь ловить. Это явление напоминало обеспокоенную наседку. Это даже отчего то начало раздражать. Двери открываются тяжело, с натяжкой, скрипя петлями. Раньше такого не было, так что друзья одновременно жмурятся, показывая свои ощущения, и стараясь этот звук пережить. С таким же скрипом двери закрываются…       Секретарь уже смотрит на них, узнавая Виктора, и прокручивая в руках перо с кончиком в чернилах. Детектив протягивает ему значок, собираясь побыстрее пройти.       — Подождешь тут? Это… Личное.       — Хорошо. Если меня не дернет Вадж, то даже встречу.       — Я не обижусь. А! И Энни по вам скучает. Приходите как-нибудь.       — Боюсь, не можем. Много… Дел.       Виктор выдохнул, устало покивал, понимая, что чувствует друг и что они сейчас переживают. И от этого было даже обидно… Хотелось побыстрее это все закончить и исправить. И для этого он быстро забрал значок и направился к врачу.       Было слышно, как он работает в отделении для трупов. Стучали друг о друга инструменты… И он мычал себе что-то под нос, расслабленно, но без особого задора. И Виктор понимал, что требовать от него эмоциональности, особенно теперь и особенно ему, чужому демону, было крайне эгоистичной и даже злой затеей. Грубой и наглой.       Форст спустился вниз, увидел, как в конце коридора лекарь осматривает органы вскрытой девочки. Это было слишком мерзким зрелищем, от этого замутило уже сейчас, так что он кашлянул, привлекая к себе внимание. И нужный ему демон отвечает на его зов, вяло поворачивает к нему голову.       — Я уже начинаю вас узнавать. Мне нравится.       — Почему же?       — При вскрытии станет легче опознать.       От этого даже пробрало холодом. Все же это было сказано так спокойно, что это можно было не заметить, но он… Он заметил, пусть и не очень этого хотел. Нужно было это забыть, но и этого он не мог. Может, просто потому что он не мог заставить себя это сделать, может, просто из-за того, что тогда его бы беспокоило «белое» пятно в памяти. Так что нужно было это проглотить, пока не поздно.       — Я хотел спросить вас о том трупе, что вам привезли вчера от нашего отдела.       — Странно, — врач провел плечами. Разминая их, и возвращая свой взор на труп.       — Мне казалось, вам должен был прийти отчет. Я специально ввел вас в список, чтобы вы ко мне не бегали.       — Такой отчет?       Виктор, переборов себя, подошел ближе, сильно сощурился, стараясь не смотреть на мертвеца, и выставил бумагу перед взглядом лекаря. Тот на секунду застыл, толи читая, толи просто привыкая к новому предмету в его обстановке, но по ее истечении напрягся, отложил инструменты, и, не касаясь ничего руками в окровавленных перчатках, отвел руку Форста одним лишь жестом.       — Не мой почерк. Я не писал.       — А что же вы писали? Мне прислали это, но даже так я задумался, что было странно. Мужчина мне запомнился отличным описанию.       — И молодцы, что запомнили. Здесь описывается, что мужчина был высок, мускулист, и, видите ли, определили профессию, но дали имя Энн. Я не так работаю. Имя жертвы — Рене Жоффе. Мужчина был коренаст, был на грани ожирения, короткие волосы. Фигурой прямоугольник, лицом так же тверд, широкая челюсть, шатен, короткие волосы, вскрыта грудная клетка, вырезано сердце. Судя по ранам — не сопротивлялся. Форма у него была не рыночного работника, а работника четырехсотых отделов. Никаких вещей, а также табельного оружия, при нем не обнаружено. Единственное, что… Нашивка у него в нарукавном кармане лежала, странная. В дело его вложено. Подождете, пока я закончу? Или позовите секретаря.       Виктор вздохнул, но, понимая, что теперь ждать нельзя, он направился к секретарю. Стоило только подняться и лишь начать к нему обращаться, как тот все понял и направился вниз, попросив ожидать здесь.       За ту минуту, что он стоял, Форст успел оглянутся и понять, что Аэрзе нигде нет. Видно, все же Ваджахар его нашел. Что ж, было глупо ожидать другого, верно? Рядовой вздохнул, понимая, что действительно ожидал…       — Пройдемте, — секретарь появляется резко, голос его пугал и заставлял вздрогнуть. По крайней мере в этой мертвой тишине. — Мне приказано показать вам найденный при мертвеце материал.       — А что с ним сейчас. Не знаете? — Виктор направился за ним, с интересом вытягивая вперед голову.       — Так спокойно отдали семье на закоп. Раз все описали, то отдаем, — секретарь пожал плечами. — Ах, прекрасный процесс.       Форст сглотнул, не понимая, о чем он говорит, но и не хотел уточнять и узнавать. Так что он просто проглотил свои вопросы, отведя взгляд и стараясь не смотреть на секретаря. Все же он порой был намного страшнее и жутче, чем лекарь, который и сам казался Виктору личностью из ряда вон.       Быстро открывается дверь в кабинет, стукается о стену рядом, и скрипит в закрытии. От этого немного неприятно, но это не мешает им зайти и посмотреть то, что им надо, так что рядовой просто ждет, когда секретарь найдет нужную ему папку. Тот вынимает ее, довольно толстую, с твердой обложкой, и листает закрепленные в нем страницы-конверты, перебирая их и просматривая содержание.       — Вот, — он вынимает пинцетом из одного из конвертов пакет с нашивкой. — Смотреть, но не трогать.       Виктор заинтересованно вытянул голову и с ужасом узнал в этом описание того круга, что описывал убийца второй жертвы. Вышитый белыми нитками круг с непонятным животным в ней. А точнее с крылатой пантерой. Что ж, он был прав. Только теперь ему нужен был Константин, узнать информацию.       И, вспоминая об этом, он вздрагивает, быстро прощается и выходит из зала. Он не мог объяснить почему, но в этом месте время всегда шло медленнее, чем в остальном мире.       И он спускается вниз по лестницам, оглядывается, и вдалеке видит башню главных часов, циферблат, что был виден с каждой точки города. И стрелки на нем показывают лишь четыре часа дня, шестнадцать минут. У него было еще много времени…       Так что, решаясь грамотно его потратить, он собирает всю свою решимость и, все вспоминая хотя бы примерный путь, идет в шестьсот первый. Да, он мог бы сходить и пятисотый, но теперь, когда это запрещено… Было немного обидно. Все же ему нравилось туда ходить, да и был бы шанс вновь пересечься с Аэрзе.       Теперь уже путь отнимает слишком много времени. Казалось, что он растягивался, как патока, закручивался в бесконечность, лишь бы не дать Форсту дойти до своей цели. Но он не был бы собой, не дойди он до цели. Шестисот первый отдел предстал перед ним темным, холодным местом, пусть это на самом деле и не было таковым. Но он не мог ничего с этим сделать. Не мог по-другому себя ощущать.       Подняться по ступеням, открыть странно легкие двери и столкнуться взглядом с Виллиамилом. И, увы, не с младшим…       Паладин посмотрел на гостя с нарастающей ненавистью и злобой, а его лицо, до этого расслабленное, стало принимать черты, свойственные бешеной собаке.       — Так, что тут у нас? Рядовой Дире.       — Мне в архив. У нас нет дела.       — Хорошо, берите. И уходите.       Виктор закатил глаза, отдал секретарю значок и, получив назад, направился в архив. Тот был таким же большим, как и в пятьсот первом, если даже не больше, но на это было все равно. В нем было тускло, душно, и неуютно. А от архивиста, что выглядел еще недовольней, чем Максимильян, создавалось ощущение, что он эту обстановку и устроил.       — Мне дело Рене Жоффе, работника четырехсотых отделов.       — Оно на изменении. Приходите через несколько дней.       — В смысле на изменении?       — На изменении, юноша, значит, что его изменяют! У меня и без вас работы много, не надо меня дергать.       Виктор цыкнул и, глуша возмущение, вышел. Все же не так уж и срочно ему это было нужно, но… Все же было обидно за то, что он потратил ценное время впустую. Хотя, так он и должен работать. Не филонить же в рабочее время.       Выйдя из отдела, он понял, что может спокойно дойти до своего отдела и отметится об уходе вживую, а не по факту прекращения смены. Это было бы правильным решением, так что он направился туда, прикидывая время и самый короткий путь до театра. С его скоростью и уже устающими ногами нужно было выбрать более экономичный вариант, чем поход по основной улице.       Только начав отходить, он увидел, как вдалеке, навстречу ему, идет уже младший Виллиамил. Тот явно отдыхал от своих способностей и особо ни о чем не думал, занимаясь своими делами, думая о своем. Заулыбавшись, Форст пошел прямо к нему, понимая, что он может ему помочь.       — Привет, — говорит он, когда до них остается совсем малое расстояние, и этим вызывает легкий испуг у знакомого. — Извини, что резко, но ты мне нужен.       — Ну? — Экзаир прикрывает глаза, смотрит на него шуточно-подозряюще. — Еще раз вместе походим?       — Да. Мне кажется. Что нам надо работать вместе. И что мы все же связаны. И… Кое-что с архивом.       — Не дали дело? Понимаю, у нас тот еще кадр сидит.       — Ты умеешь читать мысли?       — Нет. Но по твоему лицу все вижу, — Дапас вздохнул, сложил руки у груди. — Кого?       — Рене Жоффе, работал в четырехсотых и вчера его нашли мертвым у нас. Мне надо о нем узнать.       — Узнаю. Встретимся… Черт…       — Что такое? — Виктор заинтересованно выгнул бровь.       — Я скоро уезжаю в командировку. Так что встретится смогу числа восемнадцатого.       — Не страшно, — Форст приулыбнулся, стараясь показать, что не осуждает. — Я подожду. Да и дел тоже много будет. Всех опросить, допросить.       — Дело тебе пришлю. А сейчас извини — отец считает время.       И Виллиамил убежал, явно компенсируя своей скоростью те минуты, что были потрачены на разговор. И сам Виктор побыстрее пошел в театр. Сейчас, дав себе пару минут передышки, он вдруг понял, что в две точки просто не дойдет.       Путь шел, боль нарастала, и он только и мечтать мог, о том, чтобы сесть и отдохнуть от этого, но, увы, не мог себе этого позволить. Часы пробили половину семи, а ему предстояло пройти еще около двух километров. С его то скоростью, на это уйдет все это время.       Он раздраженно думал об этом, все упорно, тупоголово идя в сторону театра. Он уже начал видеть его купола, то, как он горит в приглушенном свете луны. И это давало ему какую-никакую, но все же надежду на то, что он успеет, что он все-таки дойдет до туда и не развалится на части, как сломанная кукла сестричек.       Правда, даже с этой уверенностью и упорством, стоило только ему выйти к нему, увидеть главный вход, как все силы будто утекли обычной водой, и он едва ли мог переставлять свои ноги. Так что он, понимая. Что часы еще не били, сел на скамейку рядом, начав наблюдать за клумбой неподалеку и иногда поднимая взгляд, ища в толпе капитана Константина.       Что было удивительно, никто в здание не заходил. Вокруг ходили, но редко, так же изредка оттуда выходили. Это казалось ему странным: все же Константин позвал его не просто так и он думал, что он хотел поговорить с кем-то из посетителей перед спектаклем или во время антракта. Может, он как раз наступал? Виктор выдохнул, вновь вытянул голову, покрутился вокруг, выглядывая капитана.       Вскоре ему это надоело и он, встав, направился к входу, надеясь, что сможет позволить себе посидеть на ступенях. И как только он подошел, часы пробили семь часов. И появился капитан, с Базилевсом на руках.       — Вы странно появляетесь.       — Я же сам сказал, что ровно в семь, разве нет? — Дире удивленно склонил голову, сощурил глаза, давя улыбку. — Ладно, пойдем. Нас ждут.       — А в честь чего тут ваш сын?       — Приучаю к искусству. Ну и Гулла приболела, сегодня я с ними.       Виктор удивленно выгнул бровь, но поплелся за капитаном. Отдых сделал только хуже и ноги будто налились свинцом, так что он едва ли за ним поспевал. Его, конечно, поджидали, даже открыли за него дверь, но сам Виктор чувствовал стыд за такое. Все же он не мог не стыдиться. За него все делали, считай, а он не мог ничего… Хотя руки и ноги были на месте.       — Мы по приглашению и времени, — Константин показал женщине, что сидела на пропуске, бумагу, от которой у нее глаза на лоб полезли.       Та затряслась, слегка побледнела, а после, все странно кланяясь, пропустила без слов. Пройдя еще пару этажей по лестнице, от которого у Форста чуть ли не разлетелась от боли нога, они поднялись на балкон. Далее прошли в другой конец коридора, к ложам, зашли в шестую из них.       Там, не смотря на поставленные четыре кресла, находился только один юнец. Он завороженно, с интересом смотрел на сцену, где девушка-южанка уже начала свою арию. И Виктор, признаться, совсем уж растерялся.       Как он ему поможет?       Парнишка на них ну совсем не реагировал, пусть и зашли они с шумом. Даже не дрогнул или не предпринял даже случайной, рефлекторной попытки к ним повернутся. Это было странно, создавало эффект недвижимой статуи.       — Господин.       — Капитан, — южанин усмехнулся, соизволил повернутся к ним. –Ладно, все равно у нее ничего интересного.       — Неужели? — Виктор тоже подал голос. — Она, вроде. Интересно поет.       — Я каждый вечер слушал, как она репетирует на кухне. Устал это слушать, благо, что не вижу.       Парнишка постучал по повязке на глазах и заулыбался, пока Форст со стыдом осознавал, что на его одежде на груди вышит невидящий глаз. Теперь, конечно, было понятно его странное поведение, но все остальное приобрело еще более неясный характер.       Не смотря на это, капитан выглядел довольно расслабленным. Тот спокойно сидел рядом с рядовым, не мешал их разговору, пока забывшись в перевозбужденном от новых событий Базилевсе.       — Мальчишка хочет сцены, — слепец протянул руки так, будто видел и Константина, и его сына. — Давай, я ему покажу.       — Вы уверены, что…       — А!       На удивление, Базилевс забыл об отце, к которому обычно жался, и потянул маленькие ручки к южанину. От этого сконфузились все, кроме самого мальчика и того, к кому он тянулся. Виктор удивленно вытаращил глаза, пока Константин, от неимения вариантов, все же передал сына, что довольно зафыркал, устроившись на коленях юноши.       — Скажешь теперь своему мальчику, что он здесь делает? Он волнуется, кровь в нем так и ходит.       — Ах, да, — Дире кашлянул, все же не отрывая взгляда от Базилевса. — Виктор, это Назир аль-Машин, слеп, но от этого имеет очень важною тебе возможность и умение.       — Вы хотите сказать, что…       — Я так вижу, да, — Назир свободно выдохнул, вновь растянул улыбку на все лицо. — Через ману. Умею и уже не практикую. За последний век достиг потолка.       Виктор был в шоке. Он не рассчитывал, что капитан приведет его к такому удивительному демону, что вообще такой существуют, а сейчас он был здесь, перед ним! От этого сносило крышу. Захотелось завизжать, да только он не мог — все же здесь нужно было соблюдать тишину, хоть какую-то.       — А каково это, ее видеть?       — Забавно. Перейди к делу.       — Меня интересует маннариоз. Вы знаете, по каким причинам она копится?       — Ну, — Назир склонил голову, посмотрел на него. — У тебя глаза ярче, чем все остальное. Там капилляров больше.       — И только поэтому?       — Нет, что ты. Это только уникальность. А конкретно по болезни, то из-за какой-либо травмы они рвутся, а порой, если не так вылечить, они не так срастаются, немножко криво, как у тебя, так что в них хуже ходит мана, вот и забивается.       — И это может как-то повлиять на судьбу?       — Определенно. Лечится ведь придется.       — Вы понимаете, о чем я говорю.       — А, ты о своем деле, — Назир засмеялся. — Ну, может как-то и влияет. Я ведь ее не читаю, а просто вижу. Но, кто знает, может смогу что-то по ней предсказать? Меня ведь на улице считают выпендрежником-гадалкой.       — Попробуйте, -Константин, фыркнув, влез в диалог. — Легко предсказывать обществу что-то хорошее.       — Хм, — аль-Машин почесал подбородок. — Не учи сынишку играть в карты, отвлечешься.       От этих слов Виктор отчего-то похолодел внутри, в то время как капитан, казалось, пропустил это мимо своего внимания, как и Базилевс, что продолжал заинтересованно смотреть на сцену, порой вытягивая к ней ручки. Это было все же мило и странно.       — Последний спектакль у труппы, малыш, — Назир погладил его по спинке, в районе легкий. — Дыши только вдоль.       — А?       — А, — улыбка вновь растянулась на лице южанина.       — У меня еще вопрос. Связана ли как-то мана с остальным миром? Может вызывать другие боли?       — Если знать, как, то может. А что с миром… Она везде. В воздухе, в предметах, в растениях и животных, в воде особо много. Вещи, наполненные маной владельца намеренно, его эмоциями и чувствами, становятся артефактами. Обычные металлические цилиндры, наделенные способностью сильнее накапливать ее, становятся заготовкой для магического оружия. Но я видел того, кому они и не нужны. Того, без кого они бы и придуманы не были.       — А органы? Что с ними?       — Не знаю. На моей памяти органы для магических вещей не использовали. Только животные сердечки используются для привязки на любовь, но уж не знаю, что это за привяз такой, что кто-то украл демоническое.       Виктор выдохнул, чувствуя, что хоть немного, но картина проясняется. Да, узнал он мало, но даже так это было хорошим делом. Это вдохновляло. Делало это правда то, что он так продвинулся и достиг такой встречи.       — Ты волнуешься, — южанин выдохнул. — Боишься, что у тебя больше нет вопросов?       — Нет… Я просто очень рад…       — Понятно. Ну, в твоей позиции я бы тоже не придумал, что у меня спрашивать, — от этих слов у Форста появилось ощущение, что он готов бежать отсюда, сняв сапоги.       — Пойдем, Виктор, — Константин забрал у Назира Базилевса, явно чем-то раздраженный. — Пора по домам.       — Если что, вы знаете, как меня найти.       Они вышли в полном молчании, спустились на первый этаж так же. Лишь на улице они смогли спокойно выдохнуть, понять, что чувство, гонящее их прочь, ушло. Дире устало посмотрел на своего рядового, сжал в руках Базилевса, что вновь вцепился в одежду папы как медвежонок в мамину шерсть.       — Странная эта встреча, капитан… Я не такого ожидал… И не такое хотел говорить…       — Он — персона, которая заставит тебя ему подчинится простым управлением невидимой кровью. Так что не надо себя винить. Как сам? Как Энни?       — Плохо. Хочу увезти ее назад к брату.       — Не думаю, что это хорошая идея. Она говорила о деревне много нехорошего.       — Позвольте мне самому решить!       Гнев в сердце Виктора разгорелся так, что он не мог не закричать, и, чтобы не наговорить ничего страшнее своему командиру, побежать вон. От вспыхнувших эмоций он не ощущал ни разумности, ни боли, ни стыда.       Его просто все злило.