Детективный Отдел: Дело Не Решить

      Просыпаться становилось все сложнее. Признаться, это даже не хотелось делать, но Энни, расталкивающая его каждое утро, спасала от опоздания. Да, он не успевал нормально позавтракать, но приходил вовремя, за минуту до положенного. И, признаться, ему это не нравилось, но сделать с этим он ничего не мог.       Теперь еще и капли нужно было закапывать прежде, чем выбегать на работу, и это отнимало у него еще пару драгоценных минут. Да, всего пара капель, а он так с ними возился. Легкое нажатие на пипетку и капля острой болью растекается по глазу. Остается только жмурится, ждя, пока пройдет, и подставлять второй глаз под эту муку.       — Я положила тебе булочку в сумочку, скушаешь на работе, хорошо? — Энни подходит сзади него, заплетая неаккуратную косичку. — А то я расстроюсь.       — Но она же твоя…       — Вот прямо сейчас.       Виктор вздыхает, прихлопывает ее по голове и капает во второй глаз. С губ вновь срывается шик, и он готов скрутиться в три погибели, но лишь упирается ладонями в таз, чувствуя, как его границы врезаются в них. И это пусть и больно, но в чувство приводит.       Смотреть на свое отражение в воде было странно. Еще страннее было на него смотреть, когда в нем появляется Энни. Так, конечно, виделось сходство между ними, причем довольно сильное, но… Так виделось и различие их от остальных братьев и сестер. Они были преимущественно темными, даже Валерий, который с ней делил одновременно одно и то же пузо, но что до них, то волосы у них были русыми. И это странность, которую он отчего-то начал замечать лишь сейчас. Было странно понимать это, как и то, что спросонья он фокусируется на вещах не особо нужных.       Сестра вокруг него вьется, все тоже смотрится в отражение, и порой, когда это не делает, поправляет то юбочку, то блузочку, то небольшой галстучек, который она завязала бантиком. Новость о том, что ее поведут к семье, которая за ней проследит, Энни несомненно порадовала, а когда она узнала, что это будет тетя, которая заботилась о ней в день перед отъездом… Если говорить, немного приуменьшая реакцию, то она просто прыгала от счастья.       Специально для этого она даже подняла его пораньше. Пораньше даже для того, когда он просыпался нормально.       И он не был против. Хоть и просыпался он позже, он вовсе не начал делать тоже самое с засыпанием, а наоборот — стал раньше ложиться. Энни это не особо нравилось, ведь если ложиться и он, то и она должна, но потом она приноровилась и к этому. Примерно на третий день странных состояний Виктор стал слышать, как она шебуршится по комнате, когда он почти уже заснул. И он ее не останавливал. Все же она могла себе это позволить…       — Давай быстрее, а то опоздаем, — она начинает толкать его в поясницу, стоило ему только закрутить бутылек и поставить на столешницу. — А это невежливо, ты же знаешь!       Виктор выдохнул, открыл шкаф, вытащил из нее вешалку со своей формой и постарался побыстрее одеться. Все же сестра подгоняла, а ее непоседливость и шебутливость начала проявляться в не самый нужный для этого момент. Но он все же старался держать себя в руках — она ведь всегда была такой, и он не должен этому удивляться.       На сборы уходит еще около пяти минут и они, посмеиваясь, выбегают из квартиры. Конечно же, они не забывают о том, что нужно закрыть дверь, так что полуминутная задержка все же происходит, но для них это было довольно скоротечно, пусть и тормозяще.       — Знаешь, — выбежав из парадной, Энни разворачивается в прыжке и так идет, — а я недавно видела братика Ваджахара. Он крался по крышам напротив нас за каким-то мужчиной.       — Да? — Виктор подошел ближе к ней, отчего ей пришлось повернуться. — Неужели?       — Ага. А потом бам! И тот мужчина упал с крыши.       — Я надеюсь, что ты выдумываешь.       В работу Аэрзе и Ваджахара тот не лез, да и не особо задумывался о том, кто какую функцию в отряде выполняет. Он только сейчас об этом задумался, отчего начал скользить взглядом по крышам.       Если брать классическое наполнение, то в отряде должен быть сержант-командир, два легковооруженных солдата для преследования, просвечивающий и пара тяжеловооруженных для защиты. И функцию Аэрзе Форст запомнил в самом начале и отчего-то думал, что его брат выполняет ту же функцию, но… Это просто невозможно, если отряд не совмещен из двух. А это, что естественно, не было относимо к их отряду.       Чтобы отвлечься от мыслей, достаточно одной отвлекающей мелочи. Для Виктора это был камень под ногами, о который он успешно запнулся. Не упал, конечно, но было неприятно.       — Братик Викки, тебе все-таки стоит меня слушать, — Энни недовольно фырчит, вставая перед ним и складывая ручки за спиной.       — Да… Я думаю стоит.       — А мы скоро придем?       — Да… — Виктор посмотрел на название улицы, припоминая, сколько идти от нее до канала. — Минут десять, не больше.       Энни надувает щечки и берет его за ладонь, немного тянет, так не давая впасть в свои размышления и пропасть из ее мирка. И Форст, пусть в первое мгновение и не обрадовался такому, все же оценил жест. Так можно было не отвлекаться и, что приятно, не отвлечься от пути.       — Как у тебя на работе? С усатым капитаном все хорошо?       — Да, с ним все более чем великолепно, — Виктор улыбается, умиляясь ее милому беспокойству, что казалось безграничным. — Я говорил с ним позавчера, он пришел в себя и был живее живых.       — Это хорошо… А ты кому-нибудь помог? Ну, вчера, или позавчера?       — Нашел девочку, которую забрали у родителей. И к чему такие вопросы?       На это она лишь отвела взгляд, краснея, и Виктор почувствовал, что задел ее чувство. От этого стало неприятно и стыдно, но он не знал, как ответить иначе, как сгладить ситуацию. Он и так часто ошибался, так что не хотел ошибиться и здесь.       — Эй, я… Я не говорю, что это плохо, просто… Мне не очень хочется говорить о работе еще и с тобой. Ее слишком много в моей жизни.       — Угу, — она бурчит обиженно и вроде бы даже сдерживая слезы.       Виктор это увидеть не может, отчего начинает чувствовать себя еще хуже. И он даже не мог заставить Энни поднять голову. Не хотел он брать ее в железные тески и выдавливать из нее действия.       Идти с ней в полном молчании было пыткой. Десять минут по ощущениям шли час, если не больше, отчего канал, показавшийся на горизонте, казался спасительным закутком. Да, это было слегка неправильно, но… Виктору хотелось оставить это на время. Вернуться, подобрать нужные слова, которые он подбирать не умел… И, может, потом примирится с Энни. Сейчас он понимал, что обычной булочкой с начинкой он не откупится, да и не очень хотелось откупаться.       Спокойный, тихий канал. Даже крики детей, что играли на площадках на той стороне, за домами, не казались такими раздирающими картину мира, как в других районах. Легкий холодок тумана, что по утрам окутывал реку практически в любое время года, накрыл их своим невесомым шлейфом, и Виктор почувствовал касание капелек к щекам. Это было… Бодряще. И он улыбнулся, чувствуя это, пока Энни только скорчила недовольную рожицу и пару раз дернула его за руку, прося поторопиться.       И он, помня свои ошибки при перовом визите сюда, направился к нужному месту. Им не нужно было пресекать мост, только пройти на противоположную сторону канала.       Из домов уходили мужчины, прощаясь со своими женами и детьми, которых здесь, к удивлению Виктора, было предостаточно. А Энни, смотря на эти картины, восторженно сжимала его ладонь. Чувствовалось, как она хочет забежать в открывшуюся дверь и познакомится с кем-то. Но нельзя. Они шли на встречу.       Пара ударов и дверь открывается. Ее уже не останавливает цепочка, на него не смотрят подозрительно и не затаскивают, а лишь приветливо улыбаются, раскрывая пошире.       — Я уже успела соскучится по вам двоим, — от Гуллы идет приятный запах твороженной запеканки, от которого в животе немного потянуло. Есть хотелось, учитывая, что позавтракал он чисто символически. — Привет, крошка Энни.       — И вам здравствуйте! — Энни привстает на носочки, вытягиваясь ближе. — Извините за опоздание.       — Нет, вы вовремя. Константин как-раз выходит, просто задержался. Базилевс не хочет его отпускать…       — Хотя явно время завтрака, — Дире как-раз появился за спиной жены, держа гукающего сына одной рукой. — Мне подержать, или еще занята?       — Я ее вытащила, давай, — Гулла немного отходит от проема и за это время становится видна обстановка в их доме.       По правде сказать, она действительно оживилась с ее приходом: стало светлей, пришел порядок, а про приятный запах еды, что заполнил дом, и говорить не стоит. Энни, движимая любопытством, уже смущенно зашла внутрь всего на шажочек, отчего попала под страшную атаку — освободившийся Константин потрепал ее по голове и поспешил наоборот выйти на порог, чтобы не попасться Базилевсу, который все тянул к нему ручки. Это выглядело особо драматично с тем учетом, что теперь он научился держать голову и теперь сидел, а не лежал. Так были видны молящие, большие грустные глаза, отчего даже у Виктора немного, да защемило сердце.       — Маленький манипулятор, знаешь же, что вернусь… — в ответ на эти слова на глаза малыша только выступили слезки. — Ну не надо…       Перед точкой невозврата Гулла захлопнула дверь.       Виктор даже немного подпрыгнул от столь резкого и неожиданного исхода событий, в то время как Дире устало вздохнул. Было видно, что это пусть и вошло в его ежедневную рутину, но все же все еще приносило боль каждый раз. И даже он, взрослый мужчина, не мог ничего с этим поделать и как-то это пережить. За дверью послышалось тихое хныканье.       — Извините, что все так скомкано… — Виктор вздохнул, стараясь своей речью хоть как-то отвлечь капитана. — Немного неудобно, наверное…       — Нет, все хорошо, — он зажмурился, поворачивая голову. — Просто мне это все еще не очень хорошо дается. Он мной манипулирует лучше Гуллы.       — Видимо, научился, пока был, ну…       — В утробе, да. Вполне мог подслушивать и запоминать, если так подумать. Хм…       Недовольный выдох срывается сам собой, как и улыбка сама натягивается. Форсту было откровенно смешно от того, с какой серьезностью капитан рассуждал об этом. Ни тон его голоса, ни выражение лица, ни поза — ничего не поменялось, чтобы показать шутливый тон, отчего все было более чем понятно. И это поражало, и довольно сильно.       Константин, явно заметив, но даже не задумавшись о том, почему Виктор едва ли сдерживает смех, просто пожал плечами и направился в отдел, поманив его ладонью. И тот с радостью пошел, радуясь, что в это утро он все же не идет один.       — Знаешь, я порой думаю о том, почему он такой…       — Какой? Странный жуткий манипулятор?       — Скорее, как утенок. Кого первым увидел, тот и мама…       Слышать это было немного неловко. Такие размышления все же были довольно интимными и больше предназначались для обсуждение в узком кругу семьи, а не с ним, кто по факту им даже другом слабо являлся… Но капитан Дире был слишком странным, чтобы искать в его поступках логику.       — Рождение Азарата я пропустил из-за операции по задержанию, но с ним… По-другому все было. У Гуллы только схватки, а я уже все оставляю на Дами и с ней рядом. И врач его мне отдает, а я вдохнуть не могу. Он маленький был, весь в крови еще, не отмытый… И странный такой, непонятный, и я сам не знаю, что с ним делать, а тут раз! Он глаза открыл. И смотрит на меня, будто узнает и говорит мне что-то мыслями, а я, идиот, не понимаю. Потом еще ручки сжал, а в них и рубашку мою. Так и не отмылась она, да кому это важно теперь?       — Я вообще удивлен тому, как можно пойти на рождение, — Виктор останавливается, чувствуя, как сам, не желая того, открывается. — Мама часто рожала, и тогда столько кричала, а я с братом просто сидели в комнате и ни о чем не думали. Я… Это странно, но не могу объяснить почему… мы не могли понять, зачем, для кого и с какой целью.       — Я не знаю, — Константин обернулся, улыбаясь с грустью. — Мы с ней уже как встретились понимали, что хотим друг от друга детей. И лично для нас они… Они нам очень дороги. Мне дороги. Я даже не могу объяснить, это то, что у меня будто всегда было, было моей частью, а теперь ожило, но одновременно это и ее часть, и я…       Дире отворачивается быстро, закрывает руками лицо, но сквозь пальцы Виктор видит глупую юношескую улыбку, красные от смущения и любви щеки. И это даже не было стыдным в его системе. Да, капитан выглядел, как только-что влюбившийся мальчишка, который в порыве чувств готов ради них свернуть границу Вечных Камней, но… Для него, для их пары, это было довольно ожидаемо. И их любовь заставляла верить в само существование любви. Искренной, незапятнанной любви…       — Знаешь, Новичок, — это прозвище, казалось, уже давно ушло, но со своим возвращением приносит не стыд или неловкость, а приятное чувство ностальгии, заставляющее дрожать. — Это невозможно объяснить, это надо чувствовать самому. И не гнаться за этими чувствами… Иначе это будут не они, а лишь их ощущение.       — Искренняя, незапятнанная… Как в сказках, да?       — Да, Виктор… Как в сказках…       Что-то тронуло душу капитана, и Форст буквально кожей почувствовал эту смену настроения. От нее по коже прошли мурашки, на корне языка будто осел пепел. Холодный тон голоса… Виктор не очень любил, когда он сменял обычный, радостный и полный эмоций голос.       Дальше они шли в тишине, особо ничего не обсуждая. Лишь небольшие слова мелькали в их переговорах, но это были односложные просьбы ускорить шаг или слегка поменять курс. И от этого градус неловкости вырастал лично для рядового, который все думал, что этим разговором сильно нагрешил и его за это накажут.       В один момент, подойдя к развилке, которую нужно было пройти по правой стороне, чтобы прийти к отделу, Константин остановился. Хотя, остановился было весьма некорректным — он просто встал на одном месте, отчего Виктор, засмотревшись на музыкантов на другой стороне улицы, не заметил и врезался в него спину. Немного пострадала щека, от удара о металл доспеха начала побаливать, как от намеренного удара кулаком.       — С вами все хорошо? — Форст потер ушибленное место, стараясь сбавить боль.       — Да, все хорошо, — Константин задрал голову, щелкая шеей, и продолжил путь. — Просто я думал, что моя встреча должна была быть здесь.       — Встреча?       — Я ошибся. Пойдем и пока не думай об этом.       Не думать об этом было сложно. Это была слишком явная интрига, слишком интересная интрига, учитывая интересы и знакомства капитана! И он шел, надеясь, что он скоро узнает об этом. Все же он мог это перетерпеть. Наверное…       Теперь дорога до отдела представлялась слишком долгой, пусть и идти до него оставалось не так долго. Да, было странно ожидать приход в отдел, но там его ждали еще интересные дела, которые нужно было получить, отсортировать… Без дела D было откровенно скучно. Хотелось продолжить его, но теперь он снова встрял в тупик, из которого пока не мог выйти. И это сильно угнетало, как и осознание того, что его труды и доказательная база утеряна.       Да, его следы остались и все можно было восстановить, но было обидно на затраченные на это силы.       Вскоре, всего минут через пять, на горизонте показался их неприметный отдел. И Форст даже был рад тому, что сейчас он окунется в работу и ничто его не отвлечет. Это было бы прекрасным наполнением дня, если учитывать, что после работы ему нужно было бежать на рынок и покупать еду. Нужно было приготовить хоть что-то…       Еще через двадцать прошедших метров Виктор увидел, что на ступенях кто-то сидит, будто выжидая. Силуэт этот и вертел головой по сторонам, и вытягивался в разные стороны, усиленно стараясь высмотреть свою цель. На это было немного жутко смотреть.       — А вот и он, — Константин хмыкнул и пошел быстрее.       Неужели у него была встреча как раз с этим силуэтом? Рядовой похлопал глазами, надеясь, что капитан увидел кого-то другого в толпе. Он не мог объяснить почему, но силуэт этот не внушал ему доверия.       Ровно до того момента, пока он не подошел достаточно близко для того, чтобы разглядеть в нем младшего Виллиамила.       Он был довольно бледным, все прижимал к себе свою сумку, будто боясь, что ее отнимут, и осматривался скорее не с желанием, а с испугом. Это тоже нагоняло жути, но не той, что была раньше. Эта, скорее, заставляла его жалеть, чем страшиться…       — А вот и сын Виллиамила Дапаса, он же Виллиамил Дапас, — Константин, подойдя, фыркнул и сложил за спиной руки. — Знаешь, где-то на юге ходит легенда о переселяющимся духе, у вас не его аналог?       — Не смешно, — Экзаир сглотнул, одновременно вставая и выпрямляясь, стараясь выглядеть гордо и уверено.       Впрочем, его попытка на успех была обречена. Капитан был довольно рослым и даже Сигизмунд ростом в сто девяносто восемь перед ним выглядел как школьник. А если брать в расчет и то, что Дире был довольно мускулистым и крепко сложенным, то оба рядовых рядом с ним выглядели скорее его детьми, чем подчиненными. А Виллиамил и вовсе был ниже Виктора сантиметров на десять…       — Возможно, — Константин по-доброму улыбнулся, сглаживая ситуацию. — Прошу прощения, я лишь думал, что сыну досталось чувство юмора отца.       — Извинение так себе, капитан, — буркнул Виктор, хоть это и было и так понятно.       — Да, немного не то… — Экзаир вздохнул, но потом тоже постарался улыбнуться. — Но это ладно, мне же не с вами работать.       — Зачтено, рядовой, — Константин не смог сдержать смеха. — А сейчас позволь, я введу Виктора в суть дела. Мы были слишком заняты, обсуждая его любимую по дороге сюда.       — Чт… Это не правда! — лицо Виктора застелило краской.       — Итак, уже мой рядовой, у меня для тебя важное задание. Тебе необходимо сопровождать сына нашего паладина в его нелегком пути, суть которого я не знаю, да и не сильно понимаю. Он обещал посветить тебя лично.       Виктор сглотнул, чувствуя от этого что-то неладное, неизвестное. И он не мог понять, почему не отказывается от этой операции, почему спокойно принимает то, что его с одного отдела, считай, перекидывают в другой. Может, он просто понимал, что без надобности и доверия капитан это делать не будет, может просто уже свыкся с приказами, а может просто чувствовал неподдельный интерес к тому, что ему хотели предложить.       Хотя, на самом деле тогда он чувствовал все три предположения одновременно. И это было для него в новинку, отчего он лишь молча кивнул, борясь с нахлынувшими чувствами и стараясь не высвободить их наружу. Нужно было как-то отвлечься от всей суеты шестьдесят восьмого и хоть на небольшой отрезок времени окунуться в проблемы нуль первого.       Капитан усмехнулся, шутливо отдал честь, переводя это движение в обычный мах рукой, и направился внутрь отдела. Форст же остался стоять на лестнице, чувствуя, как летнее тепло начинает наступать. Все же утро подходило к концу, а с ним и туман, несущий холодок воды.       — Извини, если я как-то, ну… — Экзаир вздохнул, сжал сильнее сумку. — Но ты единственный, кому я могу доверится!       — И я до сих пор не понимаю, почему.       — Потому что ты как я — жертва обстоятельств и своего капитана. Все очень просто, если подумать…       Виктор фыркнул. Да, может это со стороны так и выглядело, но себя он жертвой не считал, по крайней мере теперь. Вот и оставалось только глупо улыбаться, надеясь, что это не расценят как насмешку. Все же мир был довольно узок, а понимание его явлений — в разы шире.       Его улыбку, впрочем, не заметили и не оценили, пусть и вкладывал он в нее слишком много переживаний. Экзаир взял его за руку и быстро, с довольно высокой для обычного демона скоростью повел его в другую от отдела сторону. Форст и вспомнить не успел, что там находится, как его ноги уже касались нежной травы сквера. Он покраснел, вспоминая, что здесь происходило.       Впрочем, Виллиамил не остановился и здесь — направился в самую глубь не такого уж и глубокого сквера. Сейчас он был довольно тих и пуст, так что подслушать их вряд ли могли.       — Во-первых, дай мне передохнуть, — Виктор шумно выдохнул, чувствуя, как от такого перемещения у него все выворачивается внутри. — Во-вторых, это что за магия? Ух… И в-третьих… В чем смысл?!       — Я боюсь… Что следят за мной.       — В смысле, кто?       — Знакомые отца, из сотых. Так что не отвлекай и…       — Сотых отделов не существует, — Форст согнулся, стараясь отойти от эффекта. Тот задерживался подозрительно долго.       — Как хочешь. Суть в том, что… — Экзаир вытащил из сумки папку. — Дело в том, что я согрешил и обворовал отца.       — Что?!       — Тише! Я… Я не мог смотреть, как оно просто лежит, а это дело I! Так что я подумал… Подумал сам все решить, но обходя дело.       — И как ты себе это представляешь?! Ой, здравствуйте, я сын ведущего дела, ответьте на вопросы?       — Нет. Я ведущий дела, ты забываешь, кто я. И записывать в дело я ничего не буду. У меня есть поддельное.       Только после этого он понял, что и как собирался провернуть Дапас. И, признаться, был этим восхищен, да так сильно, что теперь и возмутиться не мог. Это было хитро, довольно хитро. Он усмехнулся, размышляя и понимая, что провернуть это он может.       — Только будь уверенным, а то не похож на ведущего дело.       — Вот уж поверь, это я могу.       Эти слова не вызывали ничего кроме умиления. Это было похоже на то, как маленькие дети говорят, что они взрослые и ответственные. И думая об этом, Форст вовсе забыл, что они находятся на равных условиях, должностях и возрастах.       Экзаир пролистал дело, цепляясь за каждый знак в ней цепким взглядом, каждую картинку осматривал пусть и знающим, но изучающим взором.       — Вообще, я не думал, что это сделаю. Я думал, что смирюсь с этим, но… Вчера под темную луну, когда мы уже спать ложились, к отцу прибежали с дополнением в дело. У кого-то украли печенку… Это уже шестой прецедент.       — И ему все равно?       — Он утром просматривал дела, и не заметил, что я подложил ему папку с пустыми листами. Этого тебе достаточно? Пойдем, нам на кладбище.       — Так, давай только без твоих…       Он не успел ничего возразить, как его взяли под плечом и вокруг завертелся мир. И только теперь он понял, в чем суть. Перемещались не они — мир вокруг них перемещался. Или перемещал их.       Остановилось все, когда они были у ворот. И Виктор молча удивлялся ровно до того момента, пока ему не упали на грудь. Экзаир был бледен и устало дышал.       — Знаешь… Очень плохо, когда единственное доступное тебе заклинание высасывает из тебя все…       — Ты половинчатый?..       — Да, как всегда… Стандартная история…       Тихий вздох и он, стараясь не подпитывать свое чувство интереса, направляет свой взгляд на кладбище. Там было довольно тихо, учитывая, что хоть какой-то популярностью оно должно было обладать.       Экзаир тоже с секунду рассматривал его, а потом направился внутрь, миновав сторожку со спящими работниками. Все же не стоило их отвлекать, они очень устали.       Их путь лежал в здание внутри территории. Там, хоть это и было довольно странно, располагалось правление этого участка, его директор и владелец. Виктор с ним не был знаком, да и на кладбище бывал впервые, так что пока судил лишь по слухам, что до него доходили. И, признаться, были они вовсе не веселыми и, увы, подтверждались. Экономия на охране и взятничество, и это был минимум, за который его судили.       Зайдя, он почувствовал кислый запах уксуса и, пусть и слабо угадывающийся, но запах тухлятины. Будто сгнило неприготовленное мясо, причем с месяц назад. От этого выворачивало. И он не без радости совместной муки заметил, как Экзаир слегка сморщился.       — Приятно тут у вас, — он вдохнул через рот, стараясь привыкнуть к запаху. — Виллиамил Дапас, прибыл из отдела шесть нуль один по делу кражи органов.       — Ах да, мы вас ждали. Сожалею, но вы пришли поздно… Родственники обокраденных возмутились и попросили закопать тела, вы поймите…       — Не страшно, у нас есть зарисовки с места событий. Расскажите, как обнаружили тела, и кража чего была украдена.       — Да-да, сию минуту, — директор вскочил со своего места, начав проверять свои папки.       Он ходил в постоянном небольшом наклоне. Это создавало ощущение легкой лжи с его стороны, и Виктор пристально наблюдал за его действиями, стараясь уличить в них обман. Он походил на крысу, отчего выбор в сторону серой одежды лишь закреплял это ощущение.       — Ах, да, вот, — демон немного прихлопнул по папке, которую только что достал из стопки. — Лично выписывал, сам выписывал для вас! Сам, что ни на есть. Если верить моим подчиненным врачам, а я им несомненно верю, готов за них, что знаете, руку поставить на отсечение, то у нас пропала селезенка, печень, гланды, довольно странная потеря в виде части трахеи, поджелудочная железа… Тестикулы.       — Вы так выделили, будто это самое дорогое.       — Вы юн, от этого для вас это шутка. Но это важно, господин следователь, очень важно, вы не представляете, как важно!       — Поверю на слово, — Виллиамил довольно строго обрезал его словестный поток и направился дальше по допросу, не забывая делать и заметки. — И это у разных лиц? Новых не добавилось?       — От разных, от совершенно разных, что ни на есть раз… Простите. В рассвете нашли еще одно тело, оно прямо в главном зале так и лежало одинокое, никому не нужное, знаете, такое немощное… Ох ох, все жду отчет, очень жду отчета!       — Я вас понял, сам проверю, — голос рядового оставался твердым, пусть и приобретал гневные нотки. Что поделать, эти попытки угодить и не показать себя в дурном свете взбесили даже Виктора, что сейчас стоял в сильном напряжении, от которого даже заболели зубы. — Лишь последний вопрос. Тела как находили?       — Первое нашли наполовину в могиле, раскопанной так аккуратненько, тихонько, слабенько… Второе уже отнесли от места проживания, — директор полностью вовлекся в отчеты которые, судя по удивленному лицу, он видел впервые. И его это поразило настолько, что он почти забыл про лишние слова в речи. — Остальные грабили уже в смертных залах, вот и не смогли скрыть от общественности, вы простите их, наш дорогой следователь, мы не хотели никогда, не допустили бы никогда такой ужасной утечки, столь беспрецедентной ошибки!       А нет, Виктор ошибся, понадеявшись на это.       Он даже закатил глаза, не в силах сдержаться, в то время как Экзаир лишь устало вздохнул, записывая новую информацию. Он делал это достаточно умело и вел себя словно рыба в воде, хоть до этого, на улице, создавал впечатление напуганного мальчишки.       Им оставалось лишь как можно быстрее уйти, не забывая конечно и о такой вещи, как правила поведения. Хоть это и было тяжело — кровь буквально кипела от того, как вел себя этот демон — но они смогли спокойно распрощаться и убежать. Виктор даже был признателен тому, что его схватили за руку и совсем без предупреждения повели магическим путем.       — Слушай, а ты можешь становиться невидимым? Ну, как черты, — Форст упал на первые ступени смертного зала, чувствуя, что его ноги готовы отвалиться в любую секунду.       — Нет, не могу, — Экзаир выдохнул, стараясь отойти от очередного использования маны. — И не смогу…       — Я просто из интереса, — он взмахнул руками в знак примирения и тоже глубоко выдохнул.       Ему показалось, что его легкие сплющились и придались прямо к спине или грудине. Факт того, что он выдохнул все, что возможно, немного нервировал, но вид привычного ему смертного зала, ажиотаж вокруг которого уже спал, успокаивал. Все же тогда ему не очень понравилась его излишняя популярность…       Еще минуту посидев на ступенях, они окончательно отдышались и посмотрели друг на друга. Без слов поняв, что пора, они кивнули друг другу и встали, начали подниматься. Виктор почувствовал, как бьется его сердце, как волнение нарастает с каждым шагом. Он уже и забыл, когда так дрожал над делом… Это было необычно — снова ощущать сдерживаемую радость.       Когда они зашли, они увидели, что небольшая доля посетителей все же есть, но не такая критичная и заполняющая все пространство, что была в самом начале дела A-I. Это радовало, очень радовало, ибо вернулась прежняя тишина и спокойствие, что были свойствены залу. И, что радовало лично Виктора, так это то, что никакой труп он сегодня осматривать не будет. Это приносило небольшие последствия, всегда…       — Виллиамил Дапас, прибыл допросить вашего лекаря о деле A-I. Позволите пройти?       — Значок на регистрацию. Вашему рядовому тоже, — секретарь устало потер виски, после взял в руки перо.       Быстро сдав значки, что щелкнули друг о друга, они начали ожидать, когда они смогут пройти. И ожидание это было довольно долгим, ибо разговорами они ее не разбавляли. Виктор в это время лишь рассматривал потолок, на котором, оказывается, были фрески, изображающие тройню Смерти. Было довольно красиво…       Через пять минут они смогли-таки пройти внутрь. Правда, направили их не в подвалы, как раньше, а подальше на первом этаже. Да, там был коридор вперед, но до этого Форст считал его не нужным, отчего и был удивлен такому пути.       Там, среди запертых дверей, была лишь одна светлая, открытая. Было понятно, в какую именно им было нужно. Виллиамил усилил шаг, сложив руки за спиной и сжимая их в кулаки от напряжения и волнения.       — Виллиамил Дапас, прибыл допросить вас о краже органов, — он прошел к столу, за которым сидел уже знакомый Форсту лекарь.       Тот лишь устало поднял голову, посмотрел на него вялым взглядом. Он был уставшей, чем обычно: под глаза залегли тени и мешки, лицо осунулось, стали виднее скулы, да и кожа стала бледней и прозрачней, стали видны сосуды. Сглотнув, Виктор понял, что ничего хорошего тут не происходило.       — Да, хорошо… С-спрашивайте…       — Насколько нам известно, четыре тела были ограблены в ваших залах, верно?       — Одно в зале восточной стороны, другое на северной и два у нас, да…       — Как происходили кради у вас? Это было открыто или никто не замечал? Почему охрана от пятисотых на это не отреагировала и была ли за это наказана?       — У нас все происходило ночью, когда все закрыто. Тогда ходили ночные отряды пятисотых, а за нашу охрану не я отвечаю, извините, об этом не скажу… Обнаруживали утром, раскрытыми вновь, один раз все даже было раскрыто сильнее, чем мы это делаем. Знаете, это напоминало прижатую тушку курицы, простите за сравнение. Отделено все было хирургическими инструментами, работали хорошо, медленно, выверено и задумчиво. И… Знаете, это странно слышать от меня, но от тел и вокруг них прямо несло медицинским спиртом. Я отвыкаю от его запаха за ночь, у моей жены слишком хорошие духи, так что утром я замечаю все.       — Устойчивы к эффекту нашатыря?       — Профессиональное. Так вот, об органах. У женщины, Анны Верзинской, северной, забрали поджелудочную. Она у нее вовсе не работала, едва-едва. От нее же и умерла. Печень забрали у западного, Циимея Касэль, он был пьяницей и у него был цирроз этой самой печени. Гланды забрали у восточного, Фасея Урилена, было воспаление и их собирались вырезать, да не дожил. Так же у северного, Марсэля Вашейского, вырезали семеняки, у него при жизни они не работали — не мог иметь детей.       — То есть все органы, что были похищены, были мертвыми? — Экзаир вздернул бровью, немного сжал перо, из-за чего оно немного треснуло.       — Можно сказать и так. Мертвые… Да, определенно мертвые.       Виллиамил быстро записывал всю полученную информацию с горящими глазами, в то время как Виктор стоял, лишь удивленно раскрывая рот. Он и подумать не мог, что это как-то может быть связано с его делом, но это определенно было то! Если кто-то ворует «живые» органы, то почему он не может красть и «мертвые»? Вряд ли это были два разных, не знающих друг друга демона с разными целями. И если они раскроют одно, то дадут другому сильный толчок… Это было бы просто великолепно.       Его радость и загоревшийся энтузиазм явно заметили, даже его напарник, слегка повернувший к нему голову и взгляд, заулыбался. А лекарь в это время лишь поменял позу, выпрямляя спину. Тот вздохнул, будто беспокоясь за что-то.       — А сегодня дочку привезли… Мою…       Внутри с болью что-то оборвалось. От ломающегося голоса, что сочился слезами и горем, вся радостью юношей пропала. Пусть они и не знали его, им обоим было жаль, неизвестный траур заполнил их сердца.       — Как?..       — У нее… — небольшая пауза, лишь для того, чтобы сдержать накатившие слезы. — У нее желудок вырезали… Убили вырезали…       Виктор ничего не мог с собой поделать. Он сам, не понимая своих действий, прошел к нему ближе на трясущихся ногах, и упал рядом. Не имея возможности сесть или подобрать слов успокоения.       — Я понимаю, каково это, понимать, что у тебя умер любимый, но то, каково его вскрывать… — Виллиамил сглотнул и тоже сморгнул слезы. — Я не знаю. И я боюсь представлять, как это…       — У вас тоже?..       — У меня слуга папы был… Был мне очень дорог, даже сильнее, чем отец или мать. Все же они были довольно зациклены на себе и работе, а он со мной, воспитывал, общался и вот сблизились сильно. Я тогда маленьким был, не понимал ничего… Вот и похвастался главной служанке, а она возьми, да донеси отцу. И он… Он его забил… Руками прям, при мне…       — Иди сюда, — лекарь вытянул перед собой руки, махнул ладонями, зазывая.       И Виллиамил подошел, упал в его руки, в то время как Виктор лишь размышлял о том, как много вокруг него драмы и любви.