Детективный Отдел: Дело Не Решить

      Виктор переодевался на работу с полным ощущением, что сейчас они разъедутся. Было даже как-то странно — пустой дом. У него в старом доме все время кто-то оставался, так что он до сих пор не мог не чувствовать себя неуютно при этом словосочетании. Это было довольно глупо, но это было так. Причем к его квартире это неудобство не относилось, его просто не было.       Сегодня у него было настроение завязать галстук, пусть это и было не по форме, да и не умел он это делать. Форст высунул язык, стараясь завязать все-таки узелок, все вспоминая года в академии. Тогда он также, с тем же лицом стоял у зеркала, перебирая в руках полоску ткани.       В соседней комнате Константин собирал детей. Судя по звукам, особой проблемой был Базилевс, что сейчас плакал так, будто его режут живым. Видимо, колики решили начаться в самый ненужный момент.       На этот раз он понимал, что не так уж и сильно хочет ехать. Странное чувство ело его сердце, подобно червю, и от этого он искренне пытался оттянуть момент, когда будет необходимо сделать шаг, уехать в неизвестную ему деревню.       Он о ней слышал в детстве, но не более чем названия, и что там лечились. Иногда, бегая по деревне, он улавливал отрывки фраз, в основном тетки Матарьи, у которой все родичи часто болели, и она на это жаловалась дяде Аннарэй, в то время как он ее внимательно слушал, гладя свои усы и время от времени клал на ее плечи ладонь. Маленький Виктор этих действий никогда не понимал — тетя казалось ему настолько сильной, что ей не нужна была чужая поддержка.       — Тебе в какую деревню? — Константин показался в проходе, держа одной рукой Базилевса в милой распашонке с капюшоном.       — Мне в Привлин, — Форст начал вновь развязывать узел галстука, что показался ему не аккуратным. — А вы?       — А мы с тобой, — Константин вручил ему сына и стал завязывать ему галстук. — Гулла лечилась в местном лазаре.       — Какое совпадение…       На это Константин лишь пожал плечами. Должно быть, в его глазах это и не было совпадением, а просто милой случайностью. Впрочем, теперь и Виктору стало спокойней, и на его лице расплылась легкая улыбка. Он и правда не очень хотел отпускать капитана, как бы странно это не звучало.       Поправив пиджак и проверив, что все взял, Форст вышел в коридор. Там уже сидел Азарат, читая очередную книгу и сильно размахивая ногами. Он, видимо, был неимоверно рад тому, что скоро увидит маму, и хоть так высвобождал всю кипящую энергию, что в нем была. Виктор встал рядом у стенки, неприметно, чтобы не мешать. И он, вроде бы, и не мешал толком, на него даже не обратили должного внимания.       Виктор, ожидая Константина, все размышлял о том, как же может быть связан маннариоз с убийствами. Насколько он помнил, пораженные им органы наоборот были хуже, чем остальные, так что убивать ради их хищения казалось ему вещью более чем глупой и неразумной. Даже опасной, если честно, ибо убийцы выбирали места, в которых их могли увидеть, пусть и с малым шансом. Ночное гетто и дома у Праздника…       — О чем думаешь? — Константин спустился, крепко держа корзину в руке.       — О мотивах… — Форст поднял на него свой взгляд, а после стушевался. Тут ведь дети, а говорить такое казалось при них дикостью. — Ну, вы помните кого… Что, если они хотели, чтобы у жертвы еще была надежда на спасение? Чтобы они могли прокричать о помощи и надеяться, что им помогут?       Константин прекратил надевать куртку, стоило только ему это сказать. Он на секунду замер, став похожим на статую, а после все же накинул ее на плечи, поправил Базилевсу одеялко. Виктор в это время все стоял, думая, не глупость ли он сказал.       — Хорошая версия, — капитан повернулся, отчего Форсту стало легче. — Только это должно иметь какое-либо подкрепление. Мотив, причина так делать. И ты ее найди, и только после ориентируйся на нее.       Рядовой кивнул. Это было правда, он должен был сделать это, и у него уже было место, где он надеялся получить хоть что-то, хоть одну толику информации, что поможет ему в этом. Лазарь деревни Привлин.       Они вышли все вместе, после пошли к месту, где обычно собираются экипажи на различные деревни. Такие кучера обычно не курсировали по городу, а стояли себе спокойно у границ города, ухаживая за лошадьми.       Дойдя до одной из таких стоянок, Константин, как единственный имеющий деньги в их компании, оставил Азарата с Виктором стоять под фонарем, пока он будет договариваться о поездке. Базилевса он никуда не отпускал, да и все они понимали, что если он его оставит, то маленький заплачет, стоит ему только отойти. Впрочем, истерики Базилевса Форсту все еще были непонятны.       — Слушай, а он плакал, когда папа уходил вчера? — как-бы невзначай спросил он, легонько наклоняясь к Азарату.       — Неа, — мальчик перехватил поудобнее свою книгу, которую отказывался положить в рюкзачок, — я и сам не понимаю, почему. Может, он чувствует, когда папе очень надо и хочется уйти и от этого не плачет?       — А с тетей Элли?       — Я тогда впервые его возненавидел. Он очень громко плакал, вы бы слышали.       — А сейчас не ненавидишь? — Виктор удивленно похлопал глазами.       — Неа, сейчас то за что?       После этих слов Форст понял, что не понимает детской логики. Она была странная, особенно у Азарата, отчего осознание, что он не смог бы жить с девятилетним ребенком, в особенности его воспитывать. Для него это было чем-то невероятным, и Константин в его глазах стал чем-то сравнимым с князем. Это было глупо, но только сейчас он это понял.       Когда Константин вернулся, его лицо не выражало ничего, кроме усталости. Виктор уже испугался, но тот быстро прекратил его испуг, тяжело вздохнув.       — Еле сторговался. Он хотел по пятнадцать серебром с каждого.       — Это же сорок пять…       — Нет, дядя Виктор, с каждого, — Азарат фыркнул и посмотрел на него, как на глупца. — А это значит, что и с братика тоже, а это шестьдесят.       Константин кивнул, сжал пальцами переносицу. Вот уж действительно, его этот разговор неимоверно вымотал.       — В итоге сбил до пяти, да и то благодаря тому, что кучер рядом начал заманивать меня меньшей ценой.       — Ты очень хороший торговец, папа, — Азарат обнял его за живот, выражая поддержку. — Может, тебе поменять профессию?       — Нет, меня уже только от одного торга тошнит, а что будет, когда я этим зарабатывать буду…       Они прошли в экипаж, заплатили и он тронулся. Константин сразу же начал следить за Базилевсом, что тянул ко всем ручки, а Азарат читать книгу. Виктор уже начал считать, что в них нет той вчерашней радости, но после заметил, что мальчик вовсе и не читает книгу, а просто уткнулся в раскрытый разворот, и лишь широко улыбается, в то время как капитан тоже не мог усидеться. Вот она, привычка скрывать эмоции в экипаже.       Он не помнил, как должен был лежать их путь. Знал только, что он будет идти по живописному лесу, а также через пару иных более ближних к городу деревень. Впрочем, Виктор сам весьма редко выезжал за пределы своей старой деревеньки, а после и за пределы учебной деревни — лишь по приказам для учебы — так что он все старался запомнить окрестности.       Через время Константин с Азаратом начали говорить об очередной прочитанной им истории, а Форст прекратил оглядываться по сторонам. Их путь пролегал через поле ржи, которое уже доросло примерно ему до груди. Насколько он помнил, его сеяли в начале апреля, так что особого удивления у него это не вызвало. А вот у Азарата вполне — он отвлекся от своего же рассказа и стал увлеченно рассматривать «высокую траву» и показывать на нее папе. Выглядело довольно мило, отчего Виктор не смог сдержать улыбки.       Вскоре они приехали в Привлин. Кучер не спешил их высаживать и все ехал сквозь нее, иногда перекрикиваясь с другими возчими, что не хотели их пропускать. Один раз так даже не случилось столкновение, и компания уже хотела сойти, но их уверили, что это единичный случай и их довезут до лазаря спокойно.       Он находился в конце деревни, можно сказать, даже слегка за ее пределом. Сойдя с экипажа, Виктор сразу же начал осматривать здание — он еще никогда его не видел. Весь его фасад был исполнен в белом цвете, даже оконные рамы были таковыми. От такого вида стало немного жутко и неуютно, ведь от такого цветового решения складывалось ощущение, будто кто-то просто вырезал кусок холста с картины, причем так аккуратно, что захватил только дом.       У лазаря был так же небольшой садик, что начинался уже у подъезда. Впрочем, рядом с дорожками росли обычные цветы, которые было не жалко сорвать, а дальше, куда обычные прихожие вряд ли забегут, уже росли и медицинские сорта: кусты серемяты и ширвала, окруженные небольшими заборчиками, мойша, камилис, вухурка и множество тех, названия которых Виктор не знал или не помнил. От всего этого разнообразия расплывались глаза, а от оформления, которое создавало легкий узор, трепетало сердце.       — Это же сколько сил надо угробить, чтобы сделать так красиво? — непроизвольно спросил он у подошедшего Константина.       — Вот уж не знаю, — он пожал плечами. — Впрочем, я не вижу в этом особого смысла.       — Почему же?       — Красота не главное в медицинском деле, как по мне, — Константин направился дальше ко входу, не забывая и следить за Азаратом, что бегал вокруг. — У каждого растения свои условия для роста и обычно у врачей самостоятельных сад больше похож на заросли.       — Им просто не до слежки за аккуратностью, а стоило бы, — Виктор фыркнул, подбежав к нему.       — Вот уж не знаю, — Дире пожал плечами, а Базилевс в корзине тихо чихнул. — Ох ты, как мило…       Форст понял, что в этом споре они не придут ни к чему конструктивному и общему. Впрочем, ему и не хотелось переубеждать Константина, просто хотелось донести мысль о важности порядка хоть где-то. Ему все еще вспоминался тот беспорядок в его доме…       Пройдя внутрь здания, Виктор понял, что не ошибался в размышлениях о том, что раз все в порядке снаружи, то все в порядке и внутри. За небольшими стойками стояли шкафы с папками, которые идеально друг к другу подходили; пространство было настолько чистым, что блестело; пусть тут и было много народу, и сами врачи переговаривались, было довольно тихо и никто не ссорился.       Константин как раз подошел к одной из стоек, начав разговаривать с работницей. Понимая, что и ему медлить не стоит, он встал сразу за ним, ибо со второй работница как-раз ушла, чтобы найти что-то демону у нее. Так что он решил, что раз очередь в обоих окнах, то он встанет за кем-то знакомым.       — Мою жену сегодня выписывают, она просила встретить и помочь ей собраться, — Константин повторил свои слова, и работница быстро пролистала свою книгу. — Гулла Дире, мне нужен к ней пропуск, как и детям.       — Дире, Дире… Ах, да! Да, да, да, у нас такая есть и сегодня выходит. Распишитесь здесь, пожалуйста, так же за ваших детей от семи до шестнадцати лет. Дети до этого возраста проходят без регистрации.       Виктор улыбнулся, представив, как много у таких неотмеченных детей возможностей. Можно ведь нашкодить, и никто не узнает, кто твой родитель, так что и от них не влетит… Впрочем, вряд ли такой сценарий возможен.       Расписавшись, Константин получил необходимые ему бумаги и инструкции, после направился к лестнице. Было странно вот так, без слов расставаться, но в последний момент Виктор увидел, что ему делают знаки. Ему разрешили после расспросов прийти к ним… Это очень хорошо.       У самого Форста проблем, даже легких, не возникло. Стоило только ему показать значок, как ему сразу же выдали и пропуск, и направление к необходимому ему врачу, подписанный как «особо важный» губернаторским подчерком и печатью. Это было довольно непривычно, но и льстило, так что Виктор решил особо не жаловаться.       Направившись на нужный ему третий этаж, он все осматривал красоты здешнего места. Снаружи оно казалось пустым и несуществующим, а внутри оно прямо взрывалось красками, пусть и светлыми, граничащими все с тем же белым. Ему нравился такой вариант, настолько, что он даже захотел себе дом в таких тонах, но только внутри, чтобы самому на улице не пугаться белого пятна.       Подъем занял у него от силы минуты две, а вот поиск нужного кабинета… Это было сложнее. На схеме у лестницы все выглядело довольно понятно, пусть и перемешано по расположению, а вот на деле… На деле много где таблички либо выцвели, либо у них стерлась пара фрагментов, отчего приходилось угадывать. Ну, как вариант, конечно, были так же и оставшиеся целыми надписи, но для того, чтобы понять, куда идти, придется возвращаться назад, на лестницу.       — Это похоже на лабиринт, — Виктор вздохнул, смотря на одну из дверей и пытаясь понять, она ли ему нужна.       — Этот этаж давно не ремонтировали, — юноша на скамье радом вздохнул, перебирая ворох бумаг. — Тут не самые популярные врачи, да и для палатных кабинеты эти не нужны, так что добро пожаловать в местный аналог Южного Доминиона.       — Причем тут это?       — Снизу все красиво и великолепно, а тут стертые таблички и попробуй найдись. Тебе в какой кабинет?       — В кабинет В-четырнадцать.       Парень махнул на нужную ему дверь и Виктор с превеликим чувством благодарности откланялся и направился туда. Очередь у него была небольшая, лишь пара демонов, и он был бы рад их пропустить, но он не хотел задерживать и себя, и Константина с его семьей. Детям наверняка скучно здесь…       Когда посетитель вышел с приема, он быстро юркнул в кабинет. Поднялся небольшой кипишь, отчего врач недовольно смирил его взглядом фиолетовых глаз. Оставалось лишь показать значок и печати.       — Форст Виктор, рядовой, прислан с Главного города, — произнес он так громко, чтобы и в коридоре было слышно. После этого все сразу же затихли. — Пришел к вам с допросом, надеюсь на содействие следствию.       — Конечно, но вы тише говорите, — врач вздохнул и присел за свой стол, — а то все услышат и где будет та тайна, которую вы должны держать? Виктор вздохнул, притихая, и кивнул. Далее оставалось только сесть в кресло напротив, достать папку и перо, добавив в него магией побольше чернил. Очень уж нравилось ему это заклинание…       — Насколько мне известно, вы лечили Баженну Торф от маннариоза. Мне нужны некоторые подробности и надеюсь, вы мне их дадите.       — К делу, детектив.       — Да, так точно. Когда и при каких обстоятельствах у нее появилось данное заболевание?       — Оно у нее всегда было — наследственное, от матери. Проявилось в пять лет в связи с сильной травмой в районе грудной клетки, что она получила в четыре года.       — То есть вы хотите сказать, что маннариоз всегда живет в демоне, но как только что-то случается с каким-либо органом, он проявляется? — Виктор удивленно похлопал глазами.       — Не совсем так вы меня поняли, — врач взял в руки перо и стал крутить его в руках. — Нам еще не полностью известна природа этого заболевания, признаю. У нас нет тех умений и знаний, чтобы понять его полностью, ибо мы не видим, как мана течет в нас, да и не сможем увидеть. Так что мы лишь догадываемся и лечим последствия того, что произошло вследствие полученного заболевания, а вылечить его не можем.       — К делу, господин, — Виктор улыбнулся и прочитал текст на табличке на его столе. — Девье Орлод.       — Я могу говорить многими научными и медицинскими фактами, так что объясню на примере, вы не против? — получив положительную реакцию в виде кивка головы, Девье продолжил. — Возьмем ствол пера, которым мы пишем. Он гладкий, абсолютно великолепен для письма, и у него есть срез, через который мы набираем и спускаем чернила. Этот срез — наши руки, через которые мы выпускаем ману. И все у нас хорошо, но потом какая-то, казалось, незначительная травма, — он ударил перо по краю своего стола и после поставил его в чернильницу, — и посмотрите, собирается и течет уже и не в нужный нам край.       — Но тут пока не видно.       — Это пока, — Девье поправил спавшую на глаза челку и посмотрел на него со смеющимся взглядом. — А после, со временем — не важно, через сколько — это начнет проявляться. Порой маннариоз происходил через столько лет после травмы, что их и связать то было трудно.       — К примеру?..       — У меня была пациентка, которая пришла с жалобами на легкие. Оказался как раз наш с вами обсуждаемый маннариоз. И травма, которая его вызвала, произошла за сотню лет до того.       Виктор глубоко вдохнул, чувствуя, как дрожь начинает бить тело. Подумать только, столько лет скапливать ману в одном месте, и не чувствовать этого… Звучало невероятно жутко. Так невольно он и начал задаваться вопросом, есть ли у него нечто подобное?       — Вернемся к жертве… — прохрипел он, записав нужную ему информацию. — Мог ли стать мотивом ее недуг? Это связывает ее с прошлой жертвой.       — Разве что кто-то милостивый решил освобождать несчастных от мучений данной болезни. Но тогда ему придется убить большую часть трети нашего мира.       — Трети? — Форст удивленно поднял брови.       — Это удивительное явление, но представители южной расы этим не страдают. Я множество раз наблюдал, как они проходят через невероятное количество ран и до сих пор здоровы, как быки. Все хотел вскрыть их, чтобы изучить этот феномен, а не одобряют опыт.       — Позвольте отойти от темы и узнать вашу теорию.       — Я считаю, что дело все в отличном металле в крови. Медь, знаете ли, хуже по составу, чем наши светлые, но она и пластичней, по мнению некоторых моих знакомых. И основываясь на их знаниях, я считаю, что она просто закаляет сосуды еще до рождения индивида, делает его защищенным от этого.       — Мило. Так вы утверждаете, что у Баженны не было ненавистников из-за этого?       — Я не смею утверждать, — Девье покачал головой. — И никогда не утверждал, ибо видел ее лишь пару раз на неделе.       — Что ж, тогда не смею более задерживать вашу работу, — Виктор встал с кресла и поклонился.       Разговаривать с ним и правда было более чем интересно, но он не знал, что еще спросить, чтобы это помогало следствию. Уже в который раз все упиралось в то, что они не знают абсолютно все о заболевании. Еще и отговорка такая странная… Не могут увидеть ману…       Спустившись на этаж ниже, к палатам, Виктор стал искать ту, номер которой сказали Константину при выдаче документов. Он не помнил точно, ибо тогда слушал вполовину, но припоминал, что эта была комната А-ноль с хвостиком. Так что он принялся осматривать комнаты рядом, в номере у которых стояла двойка. Замечательно, он вновь попал не в нужный ему конец. Практически так же было и с первым Дире и Форст был готов зафырчать от смеха, что он почувствовал, когда осознал столь глупые совпадения.       Найдя нужную ему комнату, дверь у которой была приоткрыта, он немного задержался снаружи. Он не хотел прерывать столь милую семейную картину…       Гулла, все радостно улыбаясь, укачивала на руках Базилевса, а он все гукал довольно громко и не хотел засыпать. Видимо, он тоже был рад встрече с мамой и ее укачиваниям, которые явно воспринимал не более чем за игру. Азарат в это время крутился рядом с папой, помогая собирать мамины вещи.       — Ты знаешь, что я вас всех очень сильно люблю? — щуря зеленые глаза, Гулла подошла к мужу и поцеловала в щеку. — Хм, тебе стоит подстричь бороду. Такая длинна тебе не идет…       — Да-да, а я ему говорил! — вставил свою лепту Азарат, обнимая ее за юбку. — Но это он не специально, мама, просто братик ему мешал.       — Ух ты, это как же?       — Отнимал бритву, — Константин фыркнул, защелкивая ее чемоданчик. — И брился сам.       — Ну возьми пример с сына, — Гулла рассмеялась, начав вновь качать поуспокоившегося Базилевса. — Смотри, какой он гладенький.       — Это до полового созревания.       Константин приобнял ее слабо, чтобы не повредить хоть чем-то Базилевсу, что взял каштановые пряди мамы в ручки и теперь все тянул их из стороны в сторону. Выглядело неприятно, но она совсем не обращала на эту игру внимания.       Дальше они потерлись носами, мило улыбаясь, и поцеловались довольно коротко. Впрочем, за это время Азарат успел протянуть привычное детское «фу» и скорчить лицо. Вот уж артист. Сдерживая смех и умиление, что смешивались в его груди в странный коктейль от этой картины, Виктор постучал в дверь и отвернулся, делая вид, что не наблюдал.       Азарат открыл ему дверь и хитро, понимающе все сощурился. Было видно по его хитрым двум озерам глаз, что он его заметил еще до стука. Впрочем, так же было ясно, что это их маленькая тайна. Мальчик, как самый настоящий агент, повернулся по сторонам, нет ли кого чужого, и пропустил внутрь, после заперев дверь плотно. Правда, потом язычок замка быстро выскользнул из паза.       — Так… Простите, что так врываюсь, просто мне…       — Я хотел тебя видеть, и мы тебя ждали, — Константин кивнул ему, а Базилевс повернул к гостю голову. — Так что не извиняйся.       — А… Извините…       — Вот глупый, — Гулла хихикнула и погладила младшего сына по головке, приглаживая черные волосы. — Тебе же сказали, не извинятся.       — А для чего вы меня позвали, капитан?       — Поинтересоваться, как идет дело, все ли узнал.       — Вот ведь, — Гулла фыркнула и подошла к мужу. — Тебе точно надо на работу выходить. И не смотри на меня так, я тебя вижу насквозь.       Константин выдохнул и слабо кивнул. В его глазах читался небольшой бунт и возмущение, но также и понимание своей нужды. Все же он давно доказал, что он вовсе не нянька, а солдат, притом тот, кто еще не готов оставить свои обязанности.       — Но мы хотели остаться тут до конца месяца, ты же знаешь.       — Да. А потом я вытяну тебя на работу. Ты бы видел, какие мне письма Дамьен писал.       — Он, тебе? — Константин был невероятно удивлен, а о Викторе и говорить было нечего. — О чем же?       — Ну, что его бесят Циранка с Золтаном. Они устроили там прилично бунтов за прошедшие два с лишним месяца, могу дать почитать. Ну, а еще кое-кто начал крутить руман на роботе.       — Мы не… — Форст прервался и покраснел. Он и Присцилла ничего не крутили на работе!       Константин удивленно посмотрел на него, в то время как Гулла лишь заговорчески прикрыла глаза, так, будто все понимала. Вот только Виктор был готов ее заверить что это не так, только перед капитаном было стыдно.       — Ладно, передашь мне потом письма. А сейчас чего ты хочешь? Я же по взгляду вижу.       — Я хочу съездить в одну деревушку, дальше по лесу. Ты знаешь, у меня там жила подруга и раз уж есть возможность и время, то почему бы не навестить? Аврасьева, она у реки.       — А можно… — Виктор неожиданно для себя подал голос. — А можно с вами?..       — Тоже хочет кого-то навестить, — Азарат шутливо зафыркал.       Пожав плечами, старший Дире кивнул. Он сам видел подчиненного насквозь и не смел запрещать. Так что Форст, в попытке показаться не столь навязчивым, каким он был, взял чемодан Гуллы, помогая. Она довольно улыбнулась, поудобней взяла Базилевса, что явно был для нее тяжелым, и пошла на выход с таким гордым видом, который никогда еще не видел свет. В ее виде так и читалось, что она — жена капитана и мать двух его детей.       Экипаж нашли быстро, так же быстро они и доехали. Виктор, практически не слушая семейный щебет, все чувствовал, как с каждым метром, что пробегала лошадь, его грудь холодела. Чувство тревоги было в разы сильнее, чем он предполагал, так еще и предчувствие недоброго забилось рядом с ней.       Он давно, еще в самом начале обучения, зарекся возвращаться назад. Было слишком больно думать о семье, что его откинула, но сейчас, когда о ней сказали… Он почему-то захотел вернуться. Так просто, не раздумывая и лишь после осознав, какую ошибку совершил.       Когда копыта лошади застучали по гравию со столь знакомым шорохом, Виктор вздрогнул. Они приехали не с его стороны деревни, и это казалось ему правильным выходом. Выпрыгнув прямо на ходу, он оказался у самых первых домов, с краю. Азарат бросил на него удивленный взгляд, в то время как взрослые лишь пожали плечами. Только Базилевс смотрел на него грустно, явно не желая отпускать. Он, что, так привязался к нему за эти пару дней? Форст фыркнул, решив, что это глупо.       Шедшие мимо девушки прошли мимо, не узнав его. Они все общались об украшениях и ярмарке, что собирались проводить в ближайшей от них деревне и никого вокруг себя не замечали. Сглотнув, Виктор прошел мимо них, все углубляясь в дома.       Ему казалось, что на него смотрят ненавидяще, что каждый шепот — про него и каждый из них со злобой. Он был готов прямо сейчас сжаться, расцарапать в кровь лицо, но держался. Пока его никто не ругал прямо в лицо, так что это можно было пережить.       — Храните меня Шесть Богов, это же наш мальчик! — от крика тетки Матарьи Форст остановился и посмотрел на нее прикрытыми глазами. Она как раз подбежала к нему, придерживая пухлыми руками юбку.       — Вы мне?..       — А кому ж еще! — она остановилась, и посмотрела на него с легкой злобой. Правда, уже через секунду на смену ей пришла огромных размеров радость, и она широко улыбнулась. — Виктор, вот ведь шаловливый ты юноша, решил-таки навестить родню.       — Я не совсем по этому поводу… Я здесь более чем случайно и сейчас же уйду…       — Ишь, куда пойдешь, окаянный! Раз уж они решили всех собрать, так что уж отпираться!       — Всех собрать?.. — Виктор не понимал, о чем она говорит. — Вы что-то путаете…       — Так Камир же всем так и сказал! «Всех своих детей четвертого дня за столом соберу», так и говорил. Я даже видела, что Диккенс со своей церкви приехал, весь довольный, как петух, по округе щеголял да с девочками знакомился заново.       — Я… Я не понимаю, честно…       — Мата, не лезь к мальчишке, — дядя Аннарэй появился сбоку, покуривая свою трубку. — Только расстроила мальчишку, вона, у него теперь слезы на глазах.       Слез Виктор на самом деле не чувствовал. Глаза и правда завлекло пеленой, но он был уверен, что это лишь очередное нарушение его зрения, не более. Только комок в горле странно душил, а так все было нормально.       Поняв, в чем причина, Матарья сама погрустнела и похлопала его по плечам. Форст дышал рвано, все сдерживая слезы, и вскоре успокоился. Дядя Аннарэй тоже смотрел на него с печалью и от этой печали легкие морщины, что тронули его лицо, стали более явными.       — Может, хоть с нами чаю на мойшовых листах попьешь, мы свеженькие срезали сегодня, — Матарья погладила его по волосам, немного приглаживая. Голос ее стал тише и спокойнее, как у бабушки, хоть ей она и не была. — Мы ведь, скажу я тебе, тебя позорником не считаем, как бы Камир это не навязывал. Он любого отказаться от имени заставит, от уж поверь.       — Нет, я не хочу, — Виктор сглотнул, чувствуя, как оно больно сжалось. — Я пойду. Раз уж все собираются, что чего уж и не упустить случая…       Форст поклонился и выскользнул из ее рук. Теперь он четко знал, куда пойдет. Раньше он идти в отчий дом не хотел, но теперь у него было такое желание, причем сильное. Он скучал по своим братьям и сестрам, в особенности по Энни. Ему было интересно увидеть, какие они теперь, обнять Уильяма впервые за столько лет и рассказывать о странных совпадениях с именами на работе. Брат то точно посмеется, схватит крепко за шею и начнет ворошить волосы… И все будет немного, но как раньше.       На дворе никого не было, кроме их старой собаки. Мордочку ее уже тронула седина и она не бежала весело к пришедшим гостям, как пять лет назад, а лишь тихонько помахивала в приветствии хвостом, лежа у своей будки. Виктор вздохнул и подошел к ней, протянул руку к ее носу. Она заметно ожила и стала обнюхивать его ладонь. Поняв, что это хозяин, один из ее старых добрых хозяев, собака встала на лапки и по собачьему улыбнулась, вытащив наружу язык. У нее не было имени, как и у него в этом доме, так что теперь Форст чувствовал с ней сильное единение.       С минуту погладив собаку, он прошел в сени. За дверью в дом слышался громкий монолог отца и сын не спешил прерывать его своим визитом. Впрочем, здесь сработал и давно забытый страх перед старшим.       — …Доконали вы меня уже, доконали! И знаете, что?! У вас ведь получилось, молодцы, дети мои, что родного отца сдали! Не любите вы меня, да?!       — Папа, — послышался довольно взрослый, женский голос, и Виктор не сразу узнал в нем повзрослевшую Айми. Ей уже должно быть шестнадцать лет… — Ты либо не кричи, либо кричи только на меня и Уильяма. Остальным и четырнадцати нет, они подать заявления не могут. Особенно Гаривьева.       Виктор не знал, кто такая Гаривьева. Удивление залило его грудь, и он даже хотел открыть дверь, но, положа на ручку ладонь, остановился, не в силах перебороть свое эгоистичное желание остаться в безопасности.       — А ты молчи, каналья! — послышался звук удара по столу. — Не доросла еще с отцом спорить!       Он помнил это чувство. То ужасное чувство, когда на тебя кричат и не воспринимают твои аргументы, а на тебя еще и смотрят остальные, такие же испуганные, как и ты… Нужно было что-то придумать, но он был напряжен настолько, что мысли едва шли. В попытке сконцентрироваться он сжал в кармане значок.       — Отец, прекрати! — крик Уильяма теперь был таким же громким, как и отца… — Или я лично тебя…       — Что, что лично?! — отец прервал его и послышалось, как разбилась какая-то стеклянная посуда. — Здесь пока нет ничего твоего, и не ты тут командуешь! Виктор не смог больше сдерживаться и резко открыл дверь.       — Тихо, — сказал он, зайдя в комнату.       Отец и правда держал Уила за грудки… И не только это — к его артерии был прижат один особо крупный осколок. Младшие же испуганно застыли, Мартиша и вовсе залезла за стол вместе с годовалой малышкой. Видимо, как раз Гаривьевой, у которой уже были слезки на глазах.       — Рядовой Форст, — Виктор достал значок, стараясь держать себя и свой голос как можно ровнее. — Прибыл по делу из Главного Города. Сохраняйте спокойствие, пожалуйста.       Диккенс, выглянув из-за отцовской спины, усмехнулся. С возрастом он стал выглядеть еще напыщенней и смазливей, правда походить на петуха. Впрочем, Виктору сейчас был важен совсем не он.       — Что тебе здесь надо, щенок безымянный? — отец отпустил Уильяма и переключился на него. Правда, завидев, что значок настоящий, пыл поумерил.       — Прибыл сюда для допроса кое-кого, а вы так кричите, что я не могу забрать нужного мне демона. Пожалуйста, не мешайте следствию.       — Не строй из себя важного, — отец громко фыркнул и ушел в основную комнату. — Делайте, что хотите!       И, громко ругнувшись, хлопнул дверью так, что затряслись окна. С минуту они стояли просто так, молча и ничего не понимая. Только маленькие вылезли из своего убежища и на панике продолжили в страхе кушать, в то время как Уильям, Айми и Гришэн с Диккенсом смотрели на Виктора, не отрываясь. Видимо, они все не могли понять, что произошло. А может, были шокированы его возвращением. Три так точно были…       — А где Энни? — только и выдохнул он, под их взглядами растеряв всю спесь.       — Ах, ее нет, — Уильям вздрогнул и отмер. — Пойдем, поищем ее, а то потеряется еще и все… Айми, проследи за остальными.       — Так что, собственно, безымянный тут делает? — Диккенс противно усмехнулся, пока Уильям надевал ботинки. — Тебя, вроде бы, тут презирать должны.       — А презирают не меня.       Виктор выскочил за старшим братом и, выйдя с дома, они направились к основной дороге. Уильям невидящим взглядом, конечно, осматривал пространство, но было видно, что толку от этого было не особо много. Не в силах наблюдать за братом в таком состоянии, Форст взял его за руку и остановил, прямо на глазах остальных. Да, это было глупым решением, — брат не будет с ним так же любезен и эмоционален, как в местах отдаленных, — но может и приведет это к чему то дельному.       Уильям странно качнулся, а после махнул рукой, и они отошли ниже, к реке. Идти по каменному берегу было непривычно шатко, и Виктор вдруг осознал, что отвык от этого. Так они прошли около двадцати метров до того момента, пока Уильям не остановился и не повернулся к нему.       Только увидев его серьезное лицо, Форст понял, как же вырос и возмужал старший брат. Он вырос еще сильней, став едва ли меньше капитана Константина, стал мускулистей и шире, а лицо и вовсе из детского стало именно что мужским, на котором отразились года и пережитые переживания. Он уже выглядел измучено, хотя ему было лишь двадцать два…       — Вы все выросли так… — Виктор шмыгнул носом, не веря, что видит все правильно. — Ты уж точно…       — А сам то, — Уильям сгреб его в крепкие объятья и немного приподнял. — Хотя все еще на девчонку смахиваешь, но мужик же все-таки!       — Отпусти меня на землю, я ее не чувствую.       — Сначала ты скажешь, что тут делаешь. И как значок Главного города упер тоже.       — Ничего я не воровал, — Виктор надул щеки от обиды. — Это мой, лично выдавали! А тут проездом!       Уильям вдруг рассмеялся, отчего стало немного неприятно. Видно, он ему не верил, и от этого младший Форст опустил глаза, немного погрустнев. Спрятав руки в карманы, он как раз сжал в ладони значок и ощущение, как острые края впиваются в ее плоть, немного отрезвляло и не давало эмоциям полностью охватить верх.       — Ладно, ладно, поверю, что рядового из Главного сюда отправили, — Уильям вытер слезы, выступившие на глаза. — А капитан твой кто, детектив шестого отдела?       — Де ла Тур.       И опять смех. Впрочем, не будь Виктор сам в этой ситуации, то тоже бы рассмеялся. Вздохнув, он лишь ждал, когда брат успокоится. И это случилось довольно быстро — около минуты, и Уильям уже выпрямил спину, лишь довольно улыбаясь.       — А теперь ты спрашивай.       — Только три вопроса: что произошло, раз отец ругается; где Энни и, последнее, что за сборище без меня и ее? — Виктор махнул рукой, чтобы они все же пошли ее искать.       — Да тут, знаешь, какое дело, — Уильям почесал щетинистую щеку, отводя взгляд. После он все же пошел в их странном направлении, выглядывая Энни. — Мы с год после твоего уезду начали с Айми письма писать в опеку, усиленней. Сначала мне не верили потому что Диккенс наоборот отца отмазывал рьяно, а потом и Айми, как четырнадцать стукнуло, подключилась. В итоге так два года с лишним писали и додавили эту опеку только когда всю деревню попросили написать. Вот знаешь, говорят, что тут, на большой части, так хорошо за детьми следят, что чих родительский в неверную сторону и отбирают сразу. Ага, видно. А что про сборище… Так завтра приедут и на меня детей и имущество переписывать будут, папу со двора погоню. Вот он, прощался.       — М, понятно. А мама что?       — Так померла, — Уильям пожал плечами. — Как Гаривьеву родила, едва к груди приложить ее успели.       Вздохнув, детектив понял, что особо и не скучает по ней, даже не стало грустно, как должно было. Она для него всегда была отдаленной, чужой, так что он не питал к ней сильных чувств. Уильям тоже выглядел весьма равнодушно, пусть и не было понятно, что он чувствует там, за мужественным обликом.       — Ты не боишься, что не справишься с обязанностями опекуна? Их слишком много, а дети, как я погляжу, они шебутные.       — Очень! — Уильям коротко хохотнул. — Такие, что мы их по всей округе ловим. Так что да, сложно будет. Особенно с Энни — она, как ты ушел, будто с печки свалилась, все носится и носится.       — Да нет, вон она, сидит себе спокойно.       Виктор указал на небольшой мостик у воды. Служил он больше для перешвартовки лодок и не имел второго конца, так что и сидеть там было неплохо. Там как раз сидел дядя Микки и названная бедокурщица. Они сидели, даже не разговаривая, и сжимали в руках удочки.       Старшие тихо подошли к ним за спины и стали просто смотреть. Вскоре поплавок у Энни немного утонул, а после и вовсе ушел под воду. Дерг! И она сжимала в руках леску, на крючке которой билась весьма крупная и жирная рыба.       Миккяль радостно усмехнулся, сжимая в зубах небольшой колосок, и без слов поздравил ее, потрепав по голове. Виктор не без улыбки заметил, что у маленькой сестренки в ведре было уже полно рыбы. Она определенно была большая молодец в этом.       Внезапно дядя перевел на них свой взгляд и быстро прищурился. С пару секунд он буравил лицо младшего Форста взглядом, а после потыкал уже отвернувшуюся Энни в плечо.       — Ты посмотри, кто пришел, маленькая рыбачка, — голос его был таким же хриплым и жутким, как тогда, пять лет назад.       Энни быстро обернулась, а после на пару секунд застыла. Дальше быстро отложила удочку и побежала к ним, чуть не сбив ведерко с несчастными рыбками.       — Братик Викки! — она бросилась ему в руки, и Виктор чисто продолжая ее движение взял ее на руки.       — Тяжелая! — он фыркнул, весело улыбаясь. — Не много для восьми лет?       — Мне девять!       — Тогда самое то, — он улыбнулся шире и крепко прижал ее к себе.       Держать ее, на самом деле, было не так уж и в тягость. Сначала она действительно показалась неподъемным грузом, но потом… Потом все успокоилось. Она весело смеялась, все сжимая его в ручках и осматривая, как может. Ее русые волосы неприятно щекотали нос, но он был готов это перетерпеть. Только сейчас он понял, как же по ней соскучился. Он не был готов ее отпускать…       — Наловила вам кучу рыбы, — Миккяль протянул Уильяму ее ведерко. — Даже меня обошла.       — Да! У меня пятнадцать рыбок, а у дяди Микки только шесть.       — Куда нам столько, Энни? — Уильям похлопал глазами, притворяясь удивленным.       — Ну вообще я думала, что это дядям и тетям, что придут с бумажками завтра. А теперь думаю развести костер и зажарить одну в честь возвращения братика. Ты же вернулся, братик Викки?       — Я… — Виктор виновато отвел взгляд. — Как тебе сказать…       От взгляда Энни стало неуютно. Она не была Азаратом, что понимал все и вся и был достаточно взрослым для своего возраста ребенком, она была именно что ребенком, причем все еще немного наивным. Это было удивительно для того, кто рос в их семье, но Виктор и не жаловался, а наоборот хотел поддерживать эту невинность как можно дольше. И от этого желания он не знал, что сказать.       Сестренка успела уже расстроится от его растерянного молчания, когда ему в мысли пришла идея, ради выполнения которой он был готов оставить свои обязанности детектива хотя бы ненадолго. У него и так есть вся информация, которую он мог добыть, по крайней мере пока. А после посмотрит свежим взглядом и если что напишет Де ла Туру рапорт о том, почему он не выполнил все в срок.       — Вообще-то, знаешь, — он слегка подкинул ее, чтобы поудобнее взять. — Эй, не грусти и посмотри на меня. Я ведь тебя забрать приехал… Будешь со мной в Главном городе жить.       Глаза Энни наполнились радостью, в то время как Уильям спокойно выдохнул. Ему стало хоть немного легче, было видно, как часть груза и тягот из-за обязанностей будущего опекуна буквально слетела с его спины.       А Виктор внутри трясся и боялся, надеясь хоть как-то объяснится с Константином и Дамьеном.