Детективный Отдел: Дело Не Решить

      Проснулся он еще до того, как луна посветлела. Сна не было ни в одном глазу, но все казалось нереальным. Поднявшись с кровати и кинув взгляд на Константина, что спал, как убитый, Виктор прошел к окну, проверил состояние улиц и неба. Горело созвездие Купчего, а в округе не было ни одного, кто бодрствовал, кроме него. Вздохнув, он понял, что ему еще не скоро придется торопиться в смертный зал и в отдел. Это было не очень приятно, ибо такое, одинокое ожидание он не любил.       Выйдя из комнаты, Форст сам не понимал, куда направился. Он просто прошел в комнату Азарата с Базилевсом. Старший брат спал, в то время как младший тихо гукал и переворачивался в своей постельке. Выглядело довольно жутко, так что Виктор подошел ближе, чтобы проверить, все ли нормально. Он не помнил, чтобы его младшие уже в два месяца занимались таким.       Увидев друга, Базилевс отвлекся от своего интереснейшего дела и посмотрел на него довольно радостно, повторив улыбку, что была на лице Виктора. Дети в таких действиях были очень забавны. Борясь с чувством опасности, что разливалось в животе раскаленным металлом, Форст протянул к нему руку, отчего маленький сразу же схватил ее и стал рассматривать, сдвигать и раздвигать пальцы, фыркать в нее и тянуть в рот.       Со стороны кровати Азарата послышалось легкое шебуршание и мальчик сел, потирая глаза кулачками.       — Доброго, дядя Форст, — от этой «клички» Виктору стало не по себе. Он ведь не дядя…       — Еще рано, спи. И извини, что разбудили…       — Я всегда встаю, что не свет, — Азарат спрыгнул со своей постели и подошел к братику. — А он еще раньше… Вот что ему не спится?       Виктор пожал плечами и посмотрел на Базилевса, что прижался к его ладони полностью, и уснул. Он больше напоминал какого-то котенка, чем демоненка, но от этого вида рядовой почувствовал умиление. Настолько, что даже захотелось взять его в руки, да только было нельзя. Азарат тоже устало навалился на стенку люльки, наблюдая за ним.       — А ты… Как ты? Как себя чувствуешь?       Азарат выпрямился и удивленно похлопал глазами. В его сконфуженном взгляде читалось то, что он и не знает, как отвечать. Это у него, наверное, редко спрашивали. И от этого осознания Виктору показалось, что на его глаза выступили слезы, но это было лишь секундной иллюзией.       — Вроде бы нормально… — он пожал плечами. — Правда, немного одиноко. Папа почти все время с братиком, но пытается уделять внимание и мне, так что, наверное, все хорошо.       — Вот как, — Виктор заметил, что нет, не показалось — у Азарата на глазах были слезы — так что он быстро накрыл его плечи рукой. Хотелось хоть как-то его поддержать. — Тебе не хватает папы?       — Мамы… Я хочу, чтобы она вернулась. Почему она не может вернуться?       — Не знаю… А ты знаешь, что у нее болит?       — Мама с папой мне не говорят, — Азарат вдруг перешел на шепот, озираясь вокруг, будто собираясь рассказать себе свой заговор, — но я видел в ее папочке, что у нее что-то с сердцем. Она умрет?       Виктор стушевался. Он не знал, что надо говорить в таких случаях, что надо делать. При этом на него давил взгляд мальчика. Пусть он, как ему казалось, и делился на два — зеленый глаз его горел надеждой, карий же был глубоким, всепоглощающим, и от этого ничего не выражающим. Это было даже жутко.       Не понимая, как и что делать, Форст потупил взгляд. От почти разочарованного вздоха мальчика стало не по себе и даже стыдно. Стыдно за то, что он не может дать ответ, хоть как-то вселить надежду. Это не было порядком, совсем нет, так что оставалось лишь освободить руку и обнять. Обнять так сильно, как только можно, и чувствовать, как дрожат под ругами детские плечи. Ему это было нужно…       Его разум захватила легкая полудрема, отчего н не помнил, сколько времени прошло. Азарат все так же стоял в его руках, тихо сопя носиком, отчего стало неловко. Мальчик уснул стоя. За стеной раздались шаги Константина, отчего Виктор слегка испугался и просто перенес его на кровать, удивившись тому, что мальчишка довольно легкий для своих лет.       Константин довольно тихо открыл двери, прошел в комнату и только после с удивлением в глазах заметил там Виктора. Благо, что не вскрикнул и даже не вздрогнул. Хотя, для бывалого солдата это было плевым делом…       Почувствовав легкий укол стыда, Форст слегка поклонился и быстро вышел. Часы били седьмой час, а значит, ему можно было начинать сборы. Первым делом он прошел в ванную, зажег там одинокую свечу. Окон не было, так что свет быстро озарил пространство, показывая, где находится подачник, где специальный таз для умывания, где мыло и ванночка. На приведение себя в порядок после двух снов у него ушло около десяти минут. Дальше он просто вышел к окну и, проверив, нет ли кого, вылил воду. Завтракать он не особо хотел, так что пошел в свою комнату переодеваться.       Выглаженная после дороги форма тихо висела в шкафу вместе с дублетами. Тот и сам не понимал, зачем Элли их привезла, но все вспоминал ее слова, что, может, пригодится, если Торф решит вызвать их на какое-либо празднование. А если нет, то что уж, заберет себе в коллекцию.       Собираясь уже выходить, Виктор спустился на первый этаж, хотел уже взять сумку, когда с кухни потянуло. И нет, потянуло не запахом, а вполне настойчиво за руку. Это Азарат все пытался сдвинуть его с места, чтобы он пошел за ним. И ведь у него даже получалось, настолько, что на одном из отчаянных рывков Форст чуть не упал на мальчишку. Понимая, что так просто его не отпустят, он прошел за ним, сел за стол. Константин только доставал все нужное для завтрака, пока Базилевс гукал в корзине рядом. Виктор заметил среди продуктов хлеб, масло и сыровяленое мясо. Сочетание странное, непонятное для него, так что он просто решил ожидать.       Как оказалось, ему сделали чай и пару бутербродов с сыром. Завтрак довольно легкий, но сейчас, когда он ничего не хотел, это было как раз кстати. Глубоко вдохнув, Форст вдруг опять осознал, что видит все плохо — сужено — но теперь, уже свыкшись с этими изменениями, он продолжил вести себя, как ни в сем не бывало. Все равно через пару минут все вернется в норму.       Пока он ел, Константин зашебуршал бумагой, дал Азарату пару кусочков тонко нарезанного мяса, который тот довольно засунул в рот целиком, за что его щелкнули по носу. Это было даже мило. Виктору протянули сверток бумаги, в котором тоже было это мясо.       — Это тебе в дорогу, — Константин отвернулся и продолжил делать им завтрак. — Если проголодаешься, то поможет.       Азарат начал рассказывать об истории, что прочитал вечером, в то время как Виктор поклонился в знак благодарности и поспешил на выход. За сегодня он хотел успеть все: и спросить о ранах, и допросить убийцу. Он был заряжен на свершения.       Смертный зал в городе был лишь один, отчего он знал, куда идти. Он находился недалеко от центра города, в легком отклонении к северной стороне. На той улице обычно было немноголюдно, даже жутко от запустенья. Впрочем, пока он спокойно шел туда, понимая, что в свой тихий ужас окунется лишь через пол часа.       Он помнил, как они приехали сюда на его день рождения. Тогда была весна, ярмарка была на Центральной площади, и отец привез их, чтобы он и Уильям помогли ему продать шерсть и шкуры. Ему тогда было лишь девять и глаза разбегались от количества демонов вокруг, от того, сколько было товаров и как здесь развлекались: влюбленные мальчишки старались забрать у своих дам ленты, кто-то собирал в канале специальные раковины с жемчугами, стараясь найти голубоватую, за которую была самая высокая награда, а кто-то бился. Было мило. Вот только в один момент его толкнул один дядя, а дальше ничего, лишь одиночество. За этот момент и папу, и брата затянула толпа. И в попытке их найти он и вышел на ту самую улицу с смертным залом. Даже в те дни туда мало заходили. От нее веяло холодом, насколько он помнил, даже туман вился над землей, а оттуда на него что-то смотрело.       От самих воспоминаний, подкрепленных детским страхом, стало жутко, по спине будто пробежала стайка жуков или большая сколопендра. Он не понимал, по какой причине это тогда произошло, но он точно все верно помнил и сейчас намеревался раскрыть эту проблему. Либо же раскрыть собственное сознание, спустя десять лет поняв, что это лишь его глупое воображение, что обострилось из-за потери.       Он как раз подходил к нужному ему повороту, туда, где он и застыл в страхе. Это было довольно неловко вспоминать, но это действительно было так. Вдохнув полной грудью и повернув, Виктор понял, что не ошибался. Там действительно был туман, но легкий и низкий, не такой страшный, как он запомнил. Он выдохнул и слегка рассмеялся, понимая, каким был дураком. Впрочем, у него на дню было еще две тайны, которые ему нужно было разгадать, и он смело направился к решению одной из них.       В то время как в Главном городе вход был довольно заметен, даже эпатажен и больше походил на вход в музей, здесь он был довольно незаметен. Для этого надо было спуститься по небольшой лесенке и только после была дверь внутрь. Походило больше на вход в винный погреб, впрочем, отличий было довольно мало. Вроде бы даже были инциденты, когда последние использовали как раз для хранения тел.       — Ах, приветствую, — медик появился сразу же, как он приоткрыл дверь. — Зачем вы здесь?       — Рядовой Форст, — Виктор показал ему значок. — Из Главного города, прибыл по делу Баженны Торф.       Медик кивнул, показывая свое понимание, и поманил рукой. Сейчас они были в подвалах, где в основном и хранились тела. Видимо, вскрытие проводили, как только так сразу и теперь просто ждали, когда они смогут выдать тело для похорон. Видеть все эти бледные лица было жутко…       Ему было необходимо расписаться. Секретаря здесь не было, так что пришлось самому писывать свои данные. Это было немного непривычно для него. Нет, он наизусть знал свой номер и остальную информацию, но мелкие графы были, скажем так, неподходящими для него.       Он чувствовал себя здесь неуютно. Ощущение постоянной опасности тихонько проникало в сознание, отчего обострилось внимание. Так жутко ему было только тогда, в тот день на ярмарке. Создавалось ощущение, что мертвецы будто начали на него смотреть. В горле пересохло…       Врач кивнул ему, странно выдохнув, и указал рукой на иной коридор, более длинный, что заканчивался комнатой, которая была огорожена от них стеной с аркой. Выглядело красиво, но затхло, на стенах вилась лоза и рос мох. Виктору показалось, что от этой картины он начал задыхаться, сердце бешено забилось, а за ним и манарир.       Они прошли в более просторный зал, в нем горели свечи и дурно пахнущие благовония. Здесь лежало только одно тело, отчего все более напоминало склеп. Впрочем, повидавшего виды Форста начало мутить. Все из-за благовоний — они ему не нравились. А может и от вскрытой грудной клетки.       — Итак, — медик надел свои перчатки из черной кожи и оперся о стол, чуть ли не наваливаясь на тело. — Вас интересует причина смерти?       — Причина, особенности и есть ли отсутствие каких-либо органов?       — Она умерла от кинжала в грудь. Вырываться не пыталась — края раны ровные — и, как я понимаю, была удивлена и в шоке. Но это лишь моя маленькая додумка. Так же у нее вырезали сердце, его нашли за бочками, что были на месте убийства. Оно повреждено, смято и обескровлено — выжали, как тряпку. Особенности… У нее был маннариоз сердца. Это единственное, что могу назвать. В остальном — тело как тело.       Форст быстро записывал все, что узнал, а также возможную причину. Надо было поспрашивать Торфа о болезни его дочери, так что ему необходимо будет забежать и к ним в поместье, если они не встретятся. Виктор поклонился, убрал свои листы в сумку, и поспешил на выход. Ему казалось, что на него здесь все смотрели.       — Кстати, можно задать вопрос не по теме?       — Конечно, что вы хотели? — врач натянул на свое лицо жуткую улыбку, показывая неровные зубы. Стало боязно за собственную жизнь.       — У вас туман на улице в любую погоду. Почему?       — Кто знает, — с губ медика сорвался смешок.       Виктор сглотнул и от этого нашел в себе силы не выбежать, а спокойно уйти. Это было очень сложно, сложнее, чем держать перед капитаном Дамьеном лицо. Только на улице стало свободно, и он смог вдохнуть.       Отойдя метров на пятьсот от поворота на ту, зловещую улицу, Виктор достал и раскрыл карту. Он действительно не помнил, как пройти к нужному ему отделу, пусть Константин и Элли говорили ему, где он находится и как идти. Благо, понимая это, он отметил нужную ему точку.       Идя в нужную сторону. Он все не мог отделаться от ощущения, что за ним следят. Кто-то будто крался, собираясь напасть. Форст огляделся, но в толпе не мог увидеть никого странного. Вздохнув, он постарался ускорится.       Через время он увидел нужный ему отдел. В груди забрезжило спокойствие и надежда, будто у спасенной своим героем дворянки, и он ускорился, стараясь быстрее прийти. И его слегка толкнули в плечо. Мимо пробежал паренек в капюшоне и в начале Виктор не понял, что произошло, но чисто по наитию потянулся к сумке. Пропал кошель. Быстро повернувшись в сторону, куда побежал парнишка, он заметил его прямо под крышей дома напротив. Лицо его было закрыто, но он смотрел прямо на него и точно улыбался. И он подкинул мешочек, хвастаясь, после быстро прыгнул наверх и скрылся. Виктору стало горестно. Там было около сорока серебром, и он планировал на это жить эти две недели. Оставалось надеется на то, что Константин поможет и даст в долг хотя бы до приезда в город. У него лежало на счету…       Быстро пробежав по ступеням, чтобы ничего более не случилось, Форст хотел потянуть руку к двери, но она сама резко открылась и из нее вышел злой солдат, таща какого-то парнишку за волосы.       — Сколько тебе говорить: мы тебя к нему не пустим! Тебе тут не место для свиданий и утех! — и толкнул его по ступеням.       У Виктора в груди все замерзло и, казалось, что-то оборвалось. Парнишка ведь мог и рога разбить. Быстро спустившись, он нагнулся к нему. Он уже перевернулся с живота на спину и, жмурясь от боли, собирался встать.       — Эй, ты в порядке?       На него посмотрели глубокими, голубыми глазами, что были застелены слезами. Узкие плечи затряслись в беззвучном плаче, по веснушчатым щекам потекло. Форст уже хотел положить ему руку на плечо, успокоить, но его слабо ударили по ладони, и парень вскочил.       — Отстаньте! — он проглотил слезы и, густо покраснев, убежал, странно скрывшись между домов. Его туда будто дернули…       Стало неловко. Редкие прохожие стали кидать взгляды и он, сжавшись, все же убежал в отдел. Внутри было немного прохладно и Виктор вздрогнул. Бумажник кинул на него недовольный взгляд, поправил пенсне и, другой рукой, седые усы.       — Форст, прибыл на допрос виновного по делу Баженны Торф, — рядовой протянул ему значок и стал ждать, когда его запишут. — У вас тут кого-то… Простите за выражение, выкинули. А что это?       — Вы из Главного, не поймете.       — Я здесь рос и учился, так что, пожалуйста, не надо ограничивать меня в ответе.       — Да тут парнишка сидел, — к нему подошел молодой архивист со стопкой папок. — С первого числа, все хочет с одним заключенным посмотреться. Причем, ну, довольно настойчивый парнишка: заходил с открытием, спрашивал разрешения, получал отказ, сидел вон там на скамеечке, иногда без результата переспрашивал и с закрытием уходил. В первую ночь у входа сидел и заснул, а во вторую его уже какой-то рыжик забрал. А сейчас, ну… Вильгэр, наш капитан, вспылил немного.       — А он мне даже нравился, жалко, — демонесса за столом напротив романтично вздохнула. — Ах, не любят в нашем мире истинную любовь.       — Да ты даже его имени не знаешь, — архивист фыркнул.       — Знаю. Вроде Франсуа, его так рыжий назвал, как забирал. Я слышала.       Виктор вздохнул и устало посмотрел на бумажника. Тот как раз сделал все, что ему необходимо, и кивнул. Ему надо было подождать до того, когда к нему подойдут и проведут в допросную. На это ушло около получаса. По прошествии к нему подошел довольно рослый солдат и махнул рукой. Он был не многословен, так что понимать его приходилось по малейшим жестам, звукам и выражениям. Было даже как-то неловко от того, что он до этого так много расспрашивал его коллег.       Чтобы пройти в допросную, надо было пройти в самый конец основного зала, за столы, к небольшой ширме, которая частично закрывала кабинет капитана, и полностью — проход далее, к техническим комнатам, архиву, и как раз допросным. Но и даже после этого пришлось пройти до поворота и пропустить пару комнат. Вскоре солдат остановился, притянул со склада напротив стул, и снял со стены иллюзию, открыв взгляду невидимое стекло. После открыл дверь, открыл ее, давая пройти Форсту, а после закрыл. Виктор понял, что после он вернулся назад, на стул.       В допросной было неуютно и само по себе, а с прикованным к столу преступником еще больше. Взглянув на свое отражение, рядовой глубоко вдохнул, и сел за стол. Демон напротив вяло поднял голову, посмотрел на него отсутствующим, апатичным взглядом. Блондинистые волосы по плечи были все в колтунах, плечи ссутулены, отчего довольно рослый парень выглядел жалко. Его нижняя губа была разбита, на скуле наливался фиолетовым синяк.       Виктор вздохнул, достал папку из сумки и, раскрыв ее, приготовился писать. Делать это под пристальным взглядом этого парнишки было довольно неуютно, но необходимо. Правда, ему казалось, что в это время на него смотрит не он, а его отец. Напряжение росло…       — Так, — Виктор кашлянул, стараясь убрать сухость в горле. — Как вас зовут?       — Хэльвар Мавер, — он постарался выпрямится, но после сморщился от боли. — Уроженец сгоревшего дома с гербом горящей розы.       — О… Так вот куда пропал наследник.       Хэльвар пожал плечами. Видимо, рассказывать у него не было желания, отчего Виктор решил и не давить на него.       — Кстати… К тебе хотел пробиться какой-то парнишка.       Мавер вздрогнул, поднял на него молящий взгляд. Он явно хотел узнать о нем побольше, в глазах отразилась бесконечная любовь, отчего Форсту стало неуютно. Все же он не мог ему сделать много, просто рассказать, да и что рассказать? Как его скинули с тридцати ступеней? Нужно было придумать что-то, но он не знал, что.       — Как он?       — Я расскажу после того, как вы ответите на все мои вопросы. И правду, пожалуйста.       Цепи громко прогремели по столу. В абсолютной тишине это казалось раскатом грома, а не тихим звоном. Виктор добавил в перо чернила, записал, кем является его преступник. Хэльвар сейчас явно размышлял, стоит ли ему отвечать так же, как и остальным, что его допрашивали, то, поверят ли его правде. Создавалось странное ощущение недоверия с его стороны, но после юноша расслабился, приняв решение. От этого даже его взгляд прояснился, как у грешника, что отпустил в одном из храмов свои грехи.       — Вы убили Баженну Торф? Один из ее знакомых утверждал, что она погибла по его вине.       — Нет, — Хэльвар покачал головой. — Я взял его тело под контроль, вот и убил его руками. Ему же казалось, что это он делает. Жалко…       — Вы его знали? Почему убили жертву?       — Знал. Мы дружим с шести лет, после в семь у меня сгорели родственники и он привел меня в свою семью. Меня приняли как родного, мы росли вместе, я учился в школе и учил других, младших… У них было мало денег, так что послать их на учебу они не могли. Так что я помогал. Потом в семнадцать у него появилась Баженна, у меня… Мой. Не важно. Я убил ее на празднике. Я со своим парнем отошел от общей массы — его там чуть не задавили и поэтому мы поднялись на крыши. И потом увидели и их, они целовались у стены противоположного дома. Может, даже собирались перейти на большее, но… Дальше я помню плохо. Меня схватили, приставили нож к горлу, Франца же резко усыпили и так же приставили нож к артерии… А дальше голос, что сказал, что если я не убью Баженну так, как они скажут, то меня убьют на его глазах и подставят… Я не хотел, чтобы ему было плохо…       Виктор был удивлен, чертовски удивлен от того, что было сказано. Он не знал, как его судить, да он и не должен был, но он хотел. Не понимая, на каком месте этот случай стоит в его системе координат, он просто записал это, надеясь разобраться в этом позже. Вопросов стало лишь больше, что ему, несомненно, нравилось, как бы парадоксально и ужасно это не было.       Хэльвар тяжело дышал, его плечи часто тряслись, отчего создавалось ощущение, что он вот-вот заплачет. Форст вздохнул, посмотрел на потолок, стараясь собраться с силами и продолжить дальше. Закончив вести свои записи, он продолжил.       — Вы видели, кто это был? Запомнили какие-либо особые приметы?       — Их было четверо. Один держал Франца, другие меня, за спиной, так что я не мог их увидеть — меня сх      ватили за голову и не давали ее повернуть. И то того единственного я увидел только краем, он тоже быстро отошел. Я помню, что рога у него были замазаны чем-то серым, все закрыто. Был довольно рослым и на рукаве эмблема. Круг, вышитый белыми нитями, а внутри что-то. Это я уже не смог увидеть.       Виктор вздохнул. Это почти никак ему не помогало — таких эмблем в круге было с тележку, а белый цвет могли выбрать чисто случайно. Хотя, может, это намек на ученых? Это могло стать зацепкой, причем отличной. Может, все будет не так уж и сложно.       — Вы ненавидели Баженну Торф? У вас могли быть враги?       — Ни у нее, ни у Тибальта, ни у меня или Франца не было врагов, что имеют власть, смелости и мотивов на то, чтобы сделать такое. У меня был один враг в школе, но это мальчишечье хулиганство, что закончилось, когда мне было тринадцать. Сами понимаете, вряд ли они имели причины на то, чтобы так мне нагадить.       — У жертвы было вырезано сердце. После его выкинули. Вы знаете, что это?       — Они приказали вырезать прежде, чем она умрет. Им это было важно, так же они хотели, чтобы оно не пострадало — никаких лишних надрезов и иных повреждений… У меня еле-еле руки повернулись это сделать, но я как представил, что они сделают с нами, то… Это было как в тумане. Начет того, что они его выкинули. Не знаю. Видимо оно им не понравилось — я забрал Франца и убежал прежде, чем они позволили это сделать. Потом зацепил по пути и шокированного Тибальта — близился Ветер, и я не хотел, чтобы он умер из-за меня. Храни Время, я так перед ним виноват…       — Мне передать им ваши извинения?       — Если найдете. Это довольно сложно — они умеют прятаться. Каждый своими способами, но умеют.       Виктор кивнул. Он понимал, что правда вряд ли сможет найти того веснушчатого парнишку, но вот Тибальта он вполне может. У него как раз добавилось пара вопросов, что он спешил задать ему как можно быстрее. Так же и для губернатора было несколько вещей. Которые он хотел прояснить.       Виктор вздохнул. Нужно было закончить все побыстрее, но теперь он не мог остановиться и закончить все так и сразу. Да, по факту он вскрывал только начавшую заживать рану, но он понимал, что делает это во благо. Вычистить гной и обеззаразить ее было необходимостью.       — Они говорили, как именно необходимо вырезать сердце? Как-то по ритуальному, может быть. Как в мифе о приношении кровниц, например.       — Сначала артерии, что соединяют с сердцем манарир, после — верхние и только после этого отделяются нижние. Это не походило на ритуальную вырезку, больше на то, что они хотели перекрыть ток маны в крови.       Что и в прошлый раз, жертвы были заняты маннариозом, но разных органов. Было, конечно, хорошо, что появилась связь, но Виктор чувствовал, что он пошел по практически ложному следу. Это был не то чтобы ложный след. Просто это напоминало то, что хозяин ног шел, а потом понял, что направление неверно и повернул назад. И на это указывала одна деталь — сердце выбросили, причем не просто выбросили, а выжали.       — Они общались между собой, говорили что-то примечательное?       — Молчали.       — Почему не помогли, не сказали армии?       — Это вы, сверху, рассуждаете, что каждый гражданин, как только так сразу к вам пойдет. Знаете, почему мы к вам не пошли? Потому что мы оба были в шоке и боялись за свою жизнь — до Ветра был час, а нам еще до дома топать почти столько же. А то, почему Тибальт не сказал об этом вам и Торфу — не знаю.       — Откуда знаете?       — Понял по вашим словам и тому, что мы еще не делим одну койку.       — Тогда у меня остался только один вопрос к вам… Вы жалеете о своем поступке?       — Вопрос в системе координат, наверное. Жалею ли я сейчас? Пока нет… Буду ли жалеть после, как я потеряю всех или буду видеть в глазах своих друзей слезы и разочарование? Буду. Сделал бы я это вновь, дай мне повторить это снова? Я бы постарался не идти на ту чертову крышу, но если бы вышло наоборот, то… Я бы снова убил. Не хотел и не хочу, чтобы из-за меня погиб Франц, или страдал в руках Торфа.       Виктор вздохнул, кивнул ему и, записав все нужное, убрал свою папку, посмотрел в свое отраженье на стене, и собирался уже уйти, когда его остановили.       — Вы обещали мне рассказать о Франце. О том, как он.       — Его вытолкали с отдела, когда он пришел сюда вновь ждать возможности с вами поговорить, и он ушел. Все, что я знаю.       Он вышел. Демон, что проводил его до допросный, все так же сидел, и также, как и он, записывал в свою папку информацию. Понятно, он был за это ответственным. Да, а паладинам не так уж и плохо служить… Можно перекладывать свою ответственность куда вздумается.       Виктор прошел в основной зал и хотел уже уйти, но внезапно его взял за руку бумажник и крепко сжал, чуть ли не до боли. Форст шокировано на него посмотрел, пока не увидел, что старичок кивает в сторону кабинета капитана.       Понимая, что делать нечего, Виктор вздохнул и направился в сторону кабинета. Уже слышался приглушенный разговор, в который он пока предпочел не вслушиваться, а просто зайти. Его уже напрягли закрытые шторы и запертая дверь. Он понял это, когда дернул за ручку и по плечу растеклась боль. Оставалось только постучать, назвать имя, чтобы ему все же открыли, если звали.       Ему открыли только через две минуты, которые казались ему вечностью, после быстро затащили внутрь, дернув за руку. Внутри сидел уже знакомый ему Флорентин Торф, паладин Дэсат и пара незнакомых ему демонов. Один из них, очевидно, был капитаном данного отдела, а второй…       — Жерар Депардье, начальник тюрьмы «Миер», — тот как раз представился, не протянув даже руки.       От его вида и голоса внизу живота поселилось холодное, тошнотворное чувство. Он казался тем озером, в которой по старой поговорке, водится убийственный дух. А холодные серо-голубые стальные глаза пугали своим взглядом. Виктор захотел сжаться, но лишь присел на предложенный ему диванчик.       Сидя, он старался не обращать на себя особого внимания. Да и, если честно, о нем и правда быстро забыли, начав общаться о своем. Сначала он не слушал, а после понял, что разговор ведется непосредственно о том демоне, которого он только что допрашивал, что вызвало в нем небольшой, но интерес.       — …Так значит суд, — Жерар усмехнулся, оперевшись щекой о свою руку. — Я все не пойму вашего желания его провести, если все и так понятно, господин Торф. Просто отдайте его мне, и я обещаю, его муки будут длиться даже после вашей смерти.       — Мы его проведем, чтобы все поняли, что последствия всегда будут. Так и мне, и Тибальту станет лучше. Он должен понять, что за нее отплачено, а то все смотрит в стену…       Флорентин вздохнул и сжал двумя пальцами переносицу. Его вид напоминал растрескавшуюся статую — изломанную, но все еще стоящую. Виктор заметил, что с их последней встречи у него добавилось седых волос, пусть старение у него и прекратилось. Видимо, так сильно нервничал…       Вскоре, обговорив о том, когда, как и где будет проходить суд, внимание обратили и на рядового. От стольких взглядов стало неуютно, захотелось спрятаться, но он понимал, что от этого не уйти. А значит, нужно вести себя идеально. Форст выпрямил спину, стараясь тем самым выглядеть уверенней.       — Мой солдат вел наблюдение, но мы хотим узнать сейчас. Что вы узнали? Мне сообщили, что с вами он был более открытым, чем с нашим.       — Да? Я не знаю, почему… — Виктор пробежал глазами по пространству, стараясь уменьшить накатившее на него смущение.       — Форст, пожалуйста, отвечайте! — Торф прикрикнул, поднимаясь с кресла. — Я хочу понять, виновен он или нет! Слуги говорят мне, что Тибальт сказал вам, что он его убил.       — Заключенного заставили. Он спасал жизнь дорогого себе демона, а на вашу дочь ему указали иные, те, кто имел большую силу, чем у него. Захватил магией тело вашего зятя и его руками убил. Вот и все, вам судить, виновен он или нет. И передайте эту информацию, ему может стать легче…       Торф вздохнул, вновь сжал переносицу и тихо забубнил. Прислушавшись, Виктор еле-еле разобрал в его словах то, что ему бы побыстрее уехать, что необходимо ехать на собрания и приемы. Хотя, может, он просто неправильно или не полностью услышал, вот и додумал.       Через несколько минут молчания Жерар громко кашлянул, хлопнул по коленям, встал и, поклонившись, ушел, обусловив это тем, что без начальника тюрьма долго не живет. После него ушел и паладин, сказав, что ему так же необходимо продолжать координировать отделы. И, казалось, больше потерь не будет, но в основном зале начался кипишь, отчего и капитану пришлось уйти.       В кабинете повисла тишина. Виктор смущенно перебрал пальцами, стал пытаться подобрать слова, чтобы его просьба не казалась странной, не к месту. Да, он был следователем, но все еще не мог нормально просить о том, что должен требовать просто по умолчанию. Вот только уже и Торф начал вставать, побудив к действию.       — Господин Торф, позволите задать вам пару вопросов? После допроса виновного у меня возникла пара вопросов, которые я хотел бы уточнить.       — Пять минут. У меня более нет. Надо спешить на собрание Части.       — Я более не займу. У меня лишь два вопроса: замечены ли в вашем городе оппозиционные группы и как давно у вашей дочери маннариоз?       — У нее он с пяти лет, так что привыкла с ним жить. Мы не афишировали, об этом знал лишь наш поместный врач, что сейчас служит в лазаре деревни Привлин, и наша семья. Он никому не мог об этом сказать, я в нем уверен. Что до несогласных и заговорщиков, если вы имели ввиду этого… Замечено не было, но кто знает, вдруг и есть. Вы же знаете, были фанатики Темной Луны.       — Их последователей казнили в начале четырнадцатого века. Но спасибо за ответы, я более не смею вас задерживать. Единственное, мне еще надо поговорить с Тибальтом…       — Я не знаю, где он. Сегодня заметил, что его комната пуста, абсолютно. А значит, он вернулся в старый дом, а где он знала только Баженна.       — Очень жалко…       Торф кивнул и быстро вышел. Виктор же остался ненадолго, ему нужно было собраться с мыслями, а ноги больше напоминали пух, чем плоть и кости. Завтра надо будет съездить в деревню, благо от города туда ехать необходимо в районе получаса от города. А пока нужно было вернутся домой, поговорить с Константином, попросить, чтобы он передал госпоже Элли просьбу найти ему все эмблемы научного отделения. В отделах армии такое не хранили, об этом информация была в солдатской части библиотеки, к которому здесь у него не было доступа из-за того, что он не служил в Восточном городе. Так еще и исчезновение Тибальта…       Кое-как встав, Виктор вышел из отдела, заметив, как капитан допрашивает смотрящего за его допросом. Впрочем, он не очень волновался за то, что его как-то накажут или он получит выговор. Он ведь не наврал. Хотя, вспоминая, как в первый месяц он трясся перед Дамьеном за любую оплошность, он даже немного удивился.       В животе неприятно свело. Только сейчас он понял, насколько дико он хочет есть. Посмотрев в сторону больших часов, что были на центральной площади и едва выглядывались среди крыш домов. Было практически пять часов. Быстро достав из сумки сверток с мясом, он стал на ходу есть их, надеясь побыстрее дойти до дома.       Когда он пришел к дому, дверь оказалось закрытой, а значит, что придется искать ключ в недрах сумки. У Виктора в ней не было специального кармана для мелочевки, так что все смешивалось и порой искать что-то было довольно долго, трудно и вызывало истинную злость. На это ушло около двух минут.       Открыв дверь, Форст вслушался. На верхнем этаже слышался голос Азарата, но было непонятно, где Константин и почему он решил все же закрыть дверь на замок, а не на цепочку. Поднявшись, Виктор стал вслушиваться в речь маленького. Сначала он читал книгу вслух, но после раздался громкий хлопок ее по тумбе и гуканье Базилевса, а после разговор, что по факту казался монологом, но был будто диалогом, что вызывало смешанные ощущения.       — Вот как ты думаешь, скоро папа вернется? Нет, это не он, он громко дверь закрывает.       — И ты даже не решил проверить? — Виктор открыл дверь и зашел к ним, сел напротив Азарата. — Вдруг это был не я, а преступник?       — Преступник тихонько открывает дверь и так же тихонько идет к нам? Как по мне глупо, я ведь могу и в окно выскочить.       — А твой братик?       — А братик у меня в руках. Я удержу.       Виктор шумно выдохнул, удивляясь детской наивности. Впрочем, он не мог его за это ругать, да и не понимал, за что. Это у них в деревне за это надо было беспокоится, а у Азарата дома не надо было пугать детей страшными дядями.       Тот как раз наивно похлопал глазами и нагнулся к Базилевсу в кроватку, чуть ли не соприкасаясь с ним носами. Базилевс радостно загукал, стал сжимать ручки в кулачки. Азарат в шутку показал ему язык, что повторили. Выглядело забавно, конечно, но Виктора беспокоило, что они одни в доме.       — Вы голодные?       — Я нет, братик тоже вряд ли — папа кормил его с час назад, а потом ушел. Но он покажет, если голодный. А что?       — Ничего, я просто беспокоился… А тебе не в тяжесть за ним следить?       — Неа. Я папе помогаю, это хорошо, а то вы слышали тетю. Ну и я ведь и братика люблю и хочу с ним контактировать. А почему должно быть тяжело? — Азарат любопытно похлопал глазами, пока Базилевс взялся за его волосы.       Поза мальчика пугала, отчего Виктор взял его под плечами, чтобы он вдруг не упал на маленького. Он понимал, что выглядело это странно, но это казалось ему необходимым. Лучше уж перестраховаться, чем пожинать последствия.       — Ну, — он стушевался на мгновение. — Просто обычно родители навязывают заботу о младших старшим и страдают их интересы, сложно встречаться с друзьями…       — У вас это было? Мне вас жалко, — Азарат фыркнул. — Эй, ну не тяни ты так, больно!       Базилевс расстроенно гукнул, будто извиняясь, и отпустил. Виктор сразу же вытянул Азарата на твердую землю, поправил растрепанные волосы.       — Было такое. Вот и беспокоюсь.       — Ну… У меня такого нету. Друзей особо тоже.       — Как нет? — Виктор удивленно поднял бровь.       — Не знаю, — мальчик пожал плечами. — Но я слышал, как родители соседских детей тут говорили им, что я проклятый, а почему не знаю. Может это потому что у меня глаза не как у всех? Это единственное, чем я отличаюсь… Поэтому, дядя Виктор?       Виктор, заметно смутившись, хотел уже сказать хоть что-то, но снизу громко хлопнула дверь и раздались громкие, быстрые шаги. Константин резко открыл дверь, упал перед сыном на колени и взял его за плечи. Лицо же выражало вселенскую радость.       — Мама возвращается, Азарат! — по щекам старшего Дире потекли слезы радости, пока сын его затрепетал. — Ее выписывают!       Азарат затрясся, обнял отца за шею и закричал от радости.       — Когда?! Когда?!       — Завтра, завтра поедем!       Несмотря на весь испуг, что Форст испытывал от резкого появления, он не мог не разделить их радость и трепет, не начать испытывать желание помчаться с ними на встречу к их матери, но он лишь поздравлял, смотря в счастливые глаза, слыша, как возбужденно гукает в кроватке Базилевс. Он не знал Гуллу, но почему-то их эмоции заразили и его.       И так бы он стоял радом с ними, поздравляя, но его затянули в крепкие объятья.