Детективный Отдел: Дело Не Решить

      Утро началось с бьющего в лицо света. Не понимая, откуда он взялся — все же на ночь он зашторивает окна — Форст ненадолго сощурился, а после все же раскрыл глаза. Картинка была размазанной, нечеткой, но он успел увидеть над ним кого-то, что держал свечу, огонь которой был весьма реальным на фоне остального образа. Вздрогнув и чуть не вскрикнув, он оттолкнул локтем сидящего и откатился, тем самым упав с кровати. Боль растеклась по спине, подобно воде, а в комнате послышался знакомый смех.       — Приносил ли жертву перед сном, Миракрит?  — к его лицу нагнулись и Виктор не без облегчения узнал в фигуре Аэрзе.       — Что вы… Тут творите?!       С кухонной части комнаты доносилось шебуршание тарелок и звуки готовки. Пахло, конечно, вкусно, но не настолько, чтобы простить непрошенным гостям все на свете. Это даже еще сильнее заводило на гнев, если честно, ибо осознавать, что в твой дом влезли, так еще и делают что-то с твоей едой, было противно.       — Нас послала Скьольд, — Ваджахар подошел и поднял Форста, взяв под подмышками. — Аэрзе, вернул свечу на место, а то подожжешь что-то, а нам сказали сделать все без привлечения особого внимания.       — Послала? Внимания? Я не понимаю, объясните словами!       — Ну, как тебе сказать, — Аэрзе сел на стол, взял в руки серое яблоко. — Алые жилеты, вот и все объяснение.       Виктор покачал головой. Да, он мог понять, что в рамках обеспечения ему безопасности могли приставить кого-то перед отъездом, но не настолько ведь, чтобы к нему влезали и так будили. Так еще и хозяйничали на кухне!       Помассировав виски, Форст сел за стол и стал пытаться вспомнить вчерашний вечер. Он так перенервничал, что с утра абсолютно не помнил этот эпизод, что было довольно плохо.       Тогда он был в состоянии шока. Не осознавая вообще ничего, он все же старался хоть как-то разложить это в своей голове по полочкам, которые раньше были, но сейчас будто исчезли из его системы мер. Довольно странно, но это было.       — Как?.. Как убили?.. — прохрипел он, не осознавая, что сейчас выглядит довольно жалко и даже серо.       — Ножом в грудь, — Агнетта пожала плечами. — Довольно просто для дочери губернатора, но для Смертей мы все равны.       Ноги дрожали. Он понимал, что на его пути будут моменты, которых он совсем не ожидает, но это будто вырвало у него землю из-под ног. Не складывалось у него в голове это осознание и понимание, что Торф — демон, который следит за безопасностью каждого своего чиха и чиха совей единственной дочери — смог допустить такую ошибку. А ведь в академии его чуть ли не князем защиты считали…       Переведя непонимающий взгляд на капитана Дамьена, что просто недовольно опустил голову, Форст попытался увидеть в нем хоть какие-то черты сожаления или соучастия, но это было довольно тщетно. В нем было больше гнева от того, что, похоже, придется отправлять рядового на это дело.       — Так, ладно, — Де ла Тур поднял голову, окинул его взглядом, что выражал лишь ярость. — Я этого не хочу, ты этого не хочешь, но нам, видимо, придется.       — То одно, то другое, да, Дами? — Агнетта села на диванчик у стены, хотя, скорее это было похоже на положение полулежа. — Может, он с ним поедет? Молодой крови нужны навыки, а там у него ни ты, ни я, лишь чужие страшные демоны-солдаты.       — Не смейся, — Дамьен выпрямился, достал с ящика своей картотеки стопку документов. — Я поговорю с Константином, хочет он этого или нет.       — Что?.. — у Форста в горле встал ком, что сделал его голос более хриплым. — Но ведь у него дети, семья… Жена…       — Жену отправили на лечение в Восточный пару дней назад, они едут следом, — Агнетта сладко улыбнулась, поправила короткие волосы. — Эх, мне бы такую любовь.       Со стороны Де ла Тура послышалось фырчание и они прекратили говорить. Заполнив нужные графы, Дамьен передал все бумаги Форсту на подпись. Пробежавшись глазами по тексту, Виктор взял в руки перо и начал выполнять то, что требуется.       — Завтра в десять карета отъезжает, так что не проспи. Знаешь, как вести себя в командировках, обучен? У тебя две недели.       — Да. Прихожу в отдел шесть ноль один, говорю с их паладином, приступаю к делу.       Дамьен довольно кивнул. Больше разговоров в кабинете не было.       Форст вздохнул. Уезжать, если честно, не хотелось. Хозяйка, узнав об его срочном отъезде, сразу же захотела прописать в комнате кого-то еще, пока жильца не будет, и от воспоминаний об этом стало тошно. Она, вроде бы, поуспокоилась, стоило ему упомянуть о том, что тогда он заберет плату за месяц, который он уплачивал вперед, но до сих пор в сердце вился червячок подозрения. Возможно, по этой причине он собрал с собой все, что было можно. Все равно все умещалось в один чемодан.       Стоило ему подумать о том, что стоит перекусить и перестать думать об этом, как между его рук поставили тарелку с кашей, жаренным мясом и яйцом. Насколько он помнил, из этого всего у него была только греча. Непонимающе похлопав глазами, он посмотрел на братьев.       — Не смотри ты так, ешь. Мы как увидели, что у тебя шаром покати, так сразу принесли еще, — Аэрзе взмахнул руками, пока Ваджахар нагнулся, чтобы ему не прилетело.       — Тем более путь до города дальний, только завтра под тусколунье приедешь. Так что давай, это твой единственный нормальный прием пищи за сегодня. Весело фыркнув, Форст взял ложку и стал есть. Под пристальными взглядами было немного неуютно, так что ему оставалось только попробовать поменять обстановку.       — Так как так вышло, что вы у меня? Что с жилетами?       — Да как обычно, — Аэрзе фыркнул, положив голову на сложенные руки. — Пришли мы на работу, а журналисты с «Дэйли Хиста» к нам чуть ли не ломятся. Хотели с другого зайти, тоже не выходит, они и там. Ты же знаешь: им если сенсация нужна, то они и мертвого подымут, хоть и запрещено.       Виктор удивленно поднял бровь. Он, конечно, видел, как они пытались проникнуть в пятьсот первый и в его отдел, но не думал, что все дойдет до того, что они будут ломиться в участок, с которым он связан лишь косвенно. От этого даже стало жутко, так что он, в попытке это прекратить, продолжил есть.       — Ну, мы влезли конечно, мы такое умеем, — Аэрзе усмехнулся, будто он только что пошутил. — А там Явиц весь затюканный настолько, что заикался на одной букве, остальные вместо работы за дверьми следят, а Скьольд и руководит, и успокаивает бедолагу. На увидела, говорит «раз смогли так проникнуть, то назад вылезайте, и идите к Форсту из шестисотых, вы с ним дружите, защищайте».       — Она говорила не так, но смысл понятен, — добавил Ваджахар, крутя в руках кинжал. — Наша задача — незаметно тебя увести и провести, пока они не узнали, где твоя квартира и куда ты направляешься. Лицо уже знают, так что наденешь капюшон.       — А если его под женщину…       — Бедра и плечи не подходят, увидят. Ты не мог быть еще более женственным? Нас бы это очень спасло.       Форст фыркнул с ложкой во рту и отвернулся. Щеки залило краснотой от смущения, но он не мог не отрицать, что с женщиной схож. Не слишком он крепкий… Заметив его смущение, братья засмеялись, отчего сердце залило легкой обидой. Виктор продолжил есть, понимая, что это просто шутки, но даже так он не мог спокойно это принять и отпустить.       Прислушавшись, он услышал, как часы бьют девять. А значит, надо быстрее доедать, менять одежду и, бросив домашний комплект в чемодан, выбегать. Осознавая это, рядовой быстро закинул в себя последние ложки каши и поспешил к стулу, на который он вчера выложил уличную одежду. Вчера было слишком лень убирать все в шкаф, учитывая, что больше он не понадобится.       — Кстати, не хотите пожить у меня пока? Все уплачено, а я боюсь, что хозяйка захочет кого-то подселить, не ставя в известность.       — Ну, — Аэрзе перекатился с пятки на носок и обратно, размышляя. — Можно было бы. У нас завтра кончается плата, а новую квартиру мы так и не нашли. Все не хотят пускать южан, так еще и с нашей прут. Bajra.       Вздохнув, Форст сложил вещи в чемодан, принял от Ваджахара капюшон, по форме больше напоминавший тот, что женщины надевали в храмы молиться. Да, они будто издеваются… Но ему оставалось лишь кинуть недовольный взгляд и, накинув на голову, перевязать две повязки на углах.       Аэрзе подмигнул ему, забрал из рук чемодан, и направился на выход. Форст, не понимая, что он сделал, но почувствовав, как волна подозрения накрывает его, аккуратно и незаметно открыл футляр стилета, чтобы в случае чего молниеносно его вытащить. Итак, выйдя, он проследил, чтобы и Ваджахар вышел, а после закрыл дверь на ключ, все еще следя, чтобы его вещи не украли. Вопреки его ожиданиям, его ждали в нескольких шагах от него.       Прикусив язык, чтобы держаться, он пошел дальше. Братья шли по бокам, весело рассказывая о своей жизни, смеясь на всю округу. От их настроения даже немного притупилось внимание, но не настолько, чтобы он перестал следить за их поведением.       — А помнишь, как отец кинул тебя в двигающиеся пески, чтобы научить нас из него спасаться? — на лице Ваджахара растянулась улыбка, от которой шло лишь ощущение грусти.       — Ага, я тогда от страха чуть не умер.       — Что? — Форст удивленно похлопал глазами, поворачиваясь то к одному, то к другому.       — Я слышал, вас так учат плавать, — Ваджахар посмотрел на него непонимающе. — А у нас так учат понимать песок.       В груди Виктора разлилась холодная вода. Сколько он себя помнил, такого на его опыте не было. А такая обида на отца и воспитанная жестокость могли стать мотивом… Он вновь напрягся, начав наблюдать еще пристальней.       Он следил за ними весь путь, но ничего. Абсолютно ничего, что могло выдать в них убийц, но Форст понимал, что глупо ожидать от них чего-то, что их выдаст, особенно перед ним. И от этих опасений ему стало легко, когда он увидел Константина на скамейке недалеко от карет.       Аэрзе сунул ему чемодан в руки и потрепал по голове, проникнув ладонью под капюшон, в то время как Ваджахар кинул на брата недовольный взгляд и просто поклонился. Это был милый жест. Форст так же поклонился, кинул им запасной ключ от квартиры и поспешил дойти до капитана.       Сев рядом, он не знал, как начать диалог, так что просто поприветствовал. Константин никак не отреагировал — он все держал в руках корзину с Базилевсом и следил, как он спал, иногда поглядывая на обстановку вокруг. Азарат недалеко рисовал на большом камне брусчатки отколотым кусочком кирпича. Видимо, нашел тут — их было много под ногами.       — Тихо тут, — Константин подал голос только через пять минут. — Сюда обычно не захаживают, не любят наши ездить в другие города, да и служба редко обязывает…       — У вас все хорошо? — Форст, не зная, как поддержать, положил ладонь на его плечо. Отчего то ему казалось это необходимым. — Вы подавленный сильнее, чем обычно…       — Я просто… — Константин отвернулся и вздохнул. — Устал, если честно. Уже хочется оторваться от беспокойств и просто жить как раньше, да только не получится…       — Вы скучаете по жене.       — У Гуллы все получалось, — Константин провел ладонью по глазам, вытирая слезы, которые еще даже не выступили. — А у меня все из рук валится. Не подхожу я на роль отца.       — А мне кажется очень даже, — Форст склонил голову и сжал ладонь на чужом плече. — Просто одному тяжело, вот вы и выгорели. Вам надо на работу, хоть немного.       — Я не могу, я уже говорил! — Дире шикнул, ставя в разговоре точку.       Волосы у него от злобы встали дыбом, а мышцы напряглись, отчего он стал похож на злого кота или нападающего медведя. Впрочем, медведем он и так был.       Начав наблюдать за обстановкой, Форст старался не обращать внимания на недовольное бурчание капитана. Недалеко от них запрягали лошадей в довольно просторную карету, в которой, пусть и нельзя было спать в должной мере, но как минимум спокойно сидеть было возможно.       За три минуты до отъезда им сказали занести вещи, и в этот момент Виктор понял, что не может найти Азарата взглядом. Он будто испарился. И пусть ему мальчик казался слегка жутким, как и его младший брат, но Форст не мог не забеспокоиться. Повертевшись, он осознал, что в округе его нет. Только когда он сообщил об этом Константину, Азарат подбежали с виноватым взглядом сообщил, что отлучился по личным природным нуждам. Да, так и сказал «личным природным нуждам». В мыслях тут же пронеслись слова Юллиана о позитивной девиации и стало немного тревожно. А если с таким отношением с ними что-то случится? Это было страшно представлять, пусть и мальчики ему были практически никем.       Взяв Азарата под руки, Константин поставил сына внутрь кареты, после отдал ему корзину, чтобы он поставил ее на один из диванов, а после и сам зашел туда с сумкой, которую оставил у своих ног. Базилевса вновь переместили, на этот раз достав и положив в руки. Он уже проснулся и стал тихо гукать. Оглядевшись в последний раз, Форст забрался следом.       Внутри ему было непривычно, пусть он уже и ездил на таких каретах. Все казалось ему неустойчивым, так что спокойствие всех Дире его удивляло.       — А вам не страшно уронить? — он кивнул в сторону Базилевса, отчего Константин непонимающе посмотрел на него.       — Да нет, — он дал младшему сыну грызунок, и тот радостно взял его ручками. — Я научен уже, было дело с Азаратом. Никого пока не ронял, ни его, ни его.       Форст вздохнул и повернулся к окну. Ехать предстояло долг, так еще и кучер сообщил радостную новость о том, что по приказу ехать они будут и в ночь, отчего спать придется сидя. К удивлению Виктора, Азарат на это никак не отреагировал. Он ведь еще маленький мальчик, его должна была расстроить мысль о том, что он так долго нигде не побегает, но реакцией был лишь тихий вздох. Он только достал книгу из своего рюкзачка, снял ботиночки и с ногами забрался на диван, начав читать.       Карета тронулась, сперва слегка толкнувшись, отчего Виктор вцепился в подлокотник. Его чуть выбросило вперед, благо что не настолько, чтобы ранить себя или других.       — И так весь путь будет? Ужас, — он прикрыл глаза, строя недовольное лицо.       — Вас усыпить? — Азарат отвлекся от книжки и посмотрел на него. — Я умею. Время пролетит, и вы выспитесь, а то выглядите почти как папа.       — Ну попробуй, развивай талант, — язвительно фыркнул Форст.       На краю сознания отпечатался смешок Константина и то, как поплыл взгляд. Он и правда заснул, а проснулся уже, когда луна за окном потускнела. Капитан играл с сыном в шашки, разложенные между их ног, а корзина со спящим Базилевсом была закреплена у Виктора под боком.       Протерев глаза, он был уже готов сделать недовольное замечание, а после осознал, что в этом, так то, нет особой логики. Он сам разрешил, пусть и неподходящим тоном. «На бумаге все слова едины, как бы и зачем вы их не сказали» вспомнил он слова учителя на лекции по допросам, и от этого успокоился, начав наблюдать за игрой, которая вот-вот должна была кончится.       Константин играл черными фигурами и в данный момент их у него было восемь, в то время как белых осталось лишь две. Азарат сделал свой ход, и у него осталась лишь одна фишка — ее съели. И Виктор уже был готов сожалеть мальчику, но тот усмехнулся и разом убрал с поля семь черных, вызвав немалое удивление и у него, и у собственного отца, который даже откинулся назад, недовольно мыча.       — Твой ход.       Старший Дире вернул свой взгляд и внимание на поле, на секунду застыл, размышляя. Особых вариантов у него не было, так что он просто подвинул свою фигуру на одну вправо по диагонали. Азарат подвинул свою в его сторону, и Форст разочарованно выдохнул. У отца не было особых вариантов — либо ходить влево и оказаться съеденным, либо все же просто оттягивать свое поражение и бегать. И Константин, к удивлению, выбрал отступление. Не понимая причин этому, Виктор нагнулся к ним, погрузившись в наблюдения с головой. Он все не мог понять, по какой причине это было совершенно, и это хотелось узнать.       Это напоминало охоту за лисом, только в этом «лесу» можно было ходить только по клеткам и только по определенному пути. И, если в охоте лис либо убегает, либо оказывается пойманным, то в этом случае лис убил охотника. Виктор не понял, как это произошло, но Константин по средствам очень долгих и глупых ходов в итоге оказался в выигрышной позиции — сделал свою шашку королевой, за пару ходов съев белую фишку.       — Ну блин, — прошептал Азарат, недовольно сморщив нос. — Так нечестно!       — Все честно, я же не нарушал правила, — Константин гордо выпрямился, пусть и из-за низкого потолка ему было неудобно это сделать. — Не важно, как медленно ты делаешь и как долго ты выполняешь, кажется, бессмысленные действия, важно то, к чему ты в итоге придешь.       — Я требую реванш, я выиграю!       Константин коротко рассмеялся и стал расставлять шашки на поле, в то время как Форст задумался над его словами и в своих раздумьях повернулся в окну. Мимо пробегали деревья, исчезая и вновь появляясь, а за ними блестела от бликов Река. Это все расплывалось от быстрой скорости, становилось схожим друг на друга, но от этого все приобретало некое очарование и спокойствие, под которое можно было размышлять.       В груди спокойно бились сердца, и он сконцентрировался на этом звуке. И так было довольно тихо, но теперь все ощущалось так, будто он в коконе. Это успокаивало.       Прогнав эти слова в своих мыслях, Виктор понял, что именно этого ему и не хватало. Осознания, что медленный ход дела не страшен, если он все же раскроет его. И стоило ему об этом подумать, как это очернилось. В бочку меда будто добавили деготь и этим дегтем стало понимание, что от его медлительности могут пострадать еще демоны. Возможно, уже пострадала невинная душа и все от того, что у убийцы не установлена личность, а значит, что он смог спокойно выехать и… По спине пробежали мурашки. Если он обнаружит связь, то его версия с мотивом, который пока был единственным возможным, пойдет крахом. В Восточный не пускают южан, максимум — подпускают к стенам для обмена товаром.       От впадения в панику его отвлекло лишь то, что Азарат накрыл его ладонь своей, позвав.       — Вы чего? Укачало? — начал расспрашивать он, заглядывая прямо в глаза.       — Нет, я просто, — Форст вдохнул через нос, стараясь успокоится. — Ты, наверное, не поймешь…       — Если вы считаете меня глупым ребенком, то вы ошибаетесь. Но ладно, поговорите тогда с папой.       Виктор поднял взгляд с сына на отца, который тоже обеспокоенно смотрел. Так обычно смотрят на детей, что потерялись. По крайней мере, так смотрели на него.       — Я… Я сейчас только прочувствовал, за сколько жизней я в ответе… И что своей медлительностью я лишь делаю хуже, что делаю хуже, не имея возможности даже узнать лицо, кто совершает все это, что… Я ужасно выполняю свою работу, и я не понимаю, почему мне ее доверили!       — Потому что Дамьен в тебе что-то увидел, — Константин пожал плечами и нагнулся к нему. — Я не могу это объяснить, но порой мы просто смотрим на работника и понимаем, что вот, этот подходит и все сделает правильно.       — Если дядя тебя выбрал, то это очень хорошо, — Азарат отодвинул корзинку с Базилевсом и протиснулся между ними. — Вот он папу тоже выбрал, и это хорошо.       — Он меня не выбирал, — Константин фыркнул и улыбнулся. — Да и куда он мог меня выбрать? А что до жизней, то… Пока не попытались убить тебя или твою семью, то боятся мало чего стоит, пусть и звучит эгоистично. И сейчас ты его ищешь, все придалось огласке, а с такой жертвой как Торф то и вовсе разлетится, так что это сдержит его. Не волнуйся и не забивай этим голову.       Форст вздохнул и, сильно нагнувшись, упал в руки капитана. Из него за это маленькое размышление будто выбило все эмоции, оставив лишь пустоту и то, что отвечает за апатию.       В чужих руках он почувствовал себя безопасно, даже по родному. Может, причина была в том, что когда он в последний раз обнимал брата, между ними была как раз такая же разница в размерах, может, потому что ему просто нужна была поддержка, но все же это сработало, и он поуспокоился. Его еще и начали гладить, вовсе создавая ощущение, будто он в кругу семьи из книг, что описывают ее идеальной.       Клонило в сон, но теперь не резко, а медленно. Переместив взгляд на Азарата, он заметил, что мальчик опять накладывает на него печать. Вот ведь хитрый…        — Братик, смотри, рыбки!       Энни подбежала к краю мостика, села и, опасно нагнувшись, стала смотреть вниз. Внизу и правда лениво плавали капиты, покачивая своими хвостами так медленно, что движения можно было разглядеть. И сияние их чешуи завораживало, правда, но не настолько, чтобы Виктор забылся и не подбежал придерживать сестренку, чтобы не упала. Не хотелось, чтобы она поранилась и испугалась. Ну, а еще мама будет ругать за мокрое платье в иле. Пусть это и было вторичным делом, не хотелось, чтобы на нее еще и кричали.       Сев и придерживая Энни у живота, Форст посмотрел через ее плечо, на рыб. Теперь он был спокоен, пусть и сидел почти у края, все еще находясь под угрозой падения вниз. Но так он был хоть немного уверен, что принимать наказание будет не только сестренка, или его поругают за нее.       Она как раз села ему на колени, до сих пор наблюдая за жизнью подводного мира. Одна из рыб съела жучка, что летел низко к водной глади. Непонятно почему, но ее позабавило это зрелище, и она затрепетала, даже похлопала в ладошки.       — Ты знал, что если будет сильный голод и рыбки не найдут себе пропитания, то они будут кушать своих же?       — Кто тебе это сказал? — Форст сделал очень удивленное лицо, вызывая у Энни невиданную радость. Ее обычно мало кто слушал…       — Дядя Микки с рыбацких домиков, — она постучала сапожками друг о друга, смотря, как они блестят. — Он сказал, что я большая в свои четыре и уже должна знать, как он ловит рыбок.       — Будешь рыбачкой?       — Да, я очень хочу! Я их буду ловить и селить в ведерке, и у меня их будет куча-куча!       Виктор улыбнулся и обнял ее сильнее. Он и не успел заметить, как она выросла, даже стала иметь свои интересы. Не нравилось ему, правда, что учится она бегала к Миккалу — тот был пьяницей и довольно быстро переходил на гнев — но как бы он и Уильям не пытались ее переубедить, она все равно находила способ к нему пробраться. Как бы это не выросло в проблему серьезней…       У Энни заурчал животик, и она тут же посмотрела на брата молящим взглядом своих больших глаз.       — Тебя пора накормить… Попрощайся с рыбками и пойдем, Уил обещал сделать нам фасоли с грудкой.       — Пока-пока, рыбки, — Энни помахала им ручкой и поднялась с коленей брата, став послушно ожидать, когда он встанет.       Поднявшись, Виктор взял ее за ручку и направился в сторону дома. Здесь, на берегу, было безмятежно тихо, но в деревне кипела жизнь. Стоило им лишь подойти к домам на окраине, как они не только окунулись в этот мир с головой, но и стали его частью: приезжая с Города девочка пыталась накормить вурутов, тетка Матарья под руку с сыном переводили коров с пастбища назад в хлева, громко ругались мужики, принесшие с лесу дрова. Приятый аромат смолы, пробивающийся через все остальное великолепие запахов, радовал, а вся густота звуков позволяла забыться, но даже при этом он не прекращал держать Энни за руку. Он даже немного сжал ее сильнее, чтобы убедиться, что она не отпустит. Под ногами, шипя, пробежала кошка.       Их дом стоял в отдалении от остальных, немного выбивался из общей формы тем, что напротив него ничего не стояло, и он как бы завершал, «закруглял» прямоугольник, по которому все располагалось. Он все не мог понять, какой логикой руководствовались, когда его строили, но Вайрэ — их лесничий — объяснял ему это тем, что дом этот строился для хозяина с высшего сословия, но тот в самый последний момент передумал жить здесь и просто отдал дом случайной семье, которой оказались они. Но что-то не складывалось в этой истории, а Виктор пока не хотел раскладывать.       Во дворе сидел Уильям, перебирая присланные письма. На его лице отражалось недовольство, само оно будто стало темней, но не по цвету, а по настроению. Форст не мог это объяснить, но это было так. Отправив Энни в дом поиграть с сестренкой и братиками, пока они говорят, Виктор не без страха подошел к старшему брату. Тот упер напряженную правую руку в колено, другой все перебирая стопку. Казалось, он вот-вот ударит кого-то.       — Что-то случилось? — Виктор присел на траву рядом, не заботясь, что так испачкает штаны. — Долги?       — Да нет, — Уильям выдохнул довольно резко, тем самым стараясь выпустить свои эмоции. — Просто не могу понять одну вещь.       — Какую? — младший сжался, поняв, в чем дело.       — Пришло два письма с печатями академий. Одна печать от Академии храма Луны, вторая — Академии военного дела. Викки, отец узнает — мало не покажется.       — Что он мне сделает? — Форст упер подбородок в сложенные лодочкой ладони. — Я же не потратил заклад Диккенса на это, я сам заработал на взнос.       — Прости за мои слова, но в этот первый и, надеюсь, последний раз ты должен защищаться сам. Я молчать не буду: не хочу потом ходить с рожей в синяках.       Уильям кинул ему в ноги письмо с черной сургучной печатью и ушел в дом. От его слов в горле будто осел пепел, но Виктор понимал, на что он шел и почему его не хотят оправдывать. Взяв письмо, он оторвал краешек и пробежался глазами по тексту. Принят, причем на поток, которому не надо платить. Первый взнос не считался, его все еще надо было внести, но это уже радовало настолько, что он запрыгать был готов. Вот только это нельзя было делать, так что он просто проглотил свою радость, подобно кусочку яблока, и спрятал письмо во внутренний карман на груди. Потом перепрячет туда же, где сейчас лежали деньги.       Вздохнув, он поднялся на трясущиеся от приятных эмоций ноги и направился в дом. Уильям уже накладывал всем еду, пока мама усаживала младших, готовила место для годовалой Мартиши.       — Так, Уильям, Виктор, Энни, Айми, Гришэн, Валерий, Марти, Гарост… Так, где Диккенс с отцом?       — Не по порядку, — Виктор прошел к брату, начав помогать ему расставлять тарелки и приборы.       — Что?       — Не по порядку назвала — неправильно.       — Щас дам тебе по голове и будет правильно. Ишь, учит мать своих детей называть, — мама даже уже подняла руку, давая понять, что исполнит свою угрозу, если он продолжит так себя вести.       Уильям вздохнул и, раздав всем, кроме Мартиши, ложки, сел за стол, уведя к себе и Виктора. Он уже хотел было напомнить, что без всего состава они не едят, когда в комнату ввалился отец, счастливо улыбающийся ртом в крови, и Диккенс, что недовольно вел его под руку.       — Он опять подрался. Но выиграл нам сотню серебряных, буду честен.       Диккенс гордо, будто он сам его заполучил, протянул маме кошель и усадил пьяного от драки отца на его место, после чего сел сбоку. Виктор бросил на него испуганный взгляд, а после сделал вид, что все нормально. Отец окинул взглядом еду, а после молча начал ее есть. Только после него все начали трапезу.       Все шло спокойно, даже слишком спокойно для того, чтобы быть правдой. Немного подуспокоившись и набив желудок, отец посмотрел на всех, потрепал Айми по голове, тем самым испортив ее косичку — из нее начали выбиваться петушки — и начал хвалится, рассказывать, какой славный бой был между ним и Коваем. Виктора его рассказы не интересовали, пусть он и делал вид, что это было не так.       — Так, а теперь о делах домашних, — только после этих слов он переставал слушать его в четверть силы, что сделал и сейчас, обратив свое внимание только на разговор. — Уил, выполнил работу?       — Дрова забрал, еду ты ешь, у Матарьи вытянул отсрочку возвращения денег еще на неделю, на охоту пойду через час, письма рассортировал, — отчеканил Уильям, перестав есть. Он напоминал куклу, за которую говорит хозяйка. — Два письма, проклинающих тебя, одно от рыбацкого сбора, четыре от банка, что если ты не выплатишь, то начнут забирать имущество, три от социальной дружины, они придут опять проверять нашу семью.       — Как глупо, — Диккенс вмешался в их разговор, фырча. Ему это позволялось. — У нас идеальная семья. Да, много, но что с того.       — Вот, — протянул довольно отец, погладив его по волосам с неестественной для него нежностью. — Он дело говорит, учитесь у молодца. И, погоди, всего десять? Курьер почты говорил, что их двенадцать.       — Да, одно Диккенсу, лежит на его тумбе, там ответ Академии, второе… Виктору, тоже от Академии, но другой — с черной печатью.       От повисшего молчания отца и матери у Виктора в горле пересохло, а внутри все скрутило в один большой ком. Младшие притихли, не понимая причины, но чувствуя настроение отца. Тот со звоном отложил ложку и нагнулся в сторону сына, смотря взглядом настолько жутким, что смерть от его рук казалась легким развлечением.       — И на какие звонкие ты собрался это делать? — от голоса, который вмиг стал похож на металл, страх забил в груди, прямо по ребрам. — У нас на всех вас, на всех, — отец показал пальцем на каждого из них, остановившись на Викторе, — не хватит.       Он сглотнул, кинул быстрый взгляд на Энни. Она испуганно сжалась, схватив руку Гришэна, и была похожа на бледную фарфоровую куколку. Ради нее надо постараться проявить свою храбрость.       — Я накопил. И хорошо сдал вступительное, так что внести надо только первый взнос.       — Угу, а потом опозоришь нас всех, — мама забрала Мартишу и унесла во вторую комнату, чтобы малышка не попала под горячую руку. — Как всегда и все вы.       — А Диккенс? — в Викторе закипел гнев, и в смеси со страхом от притупил все мысли и желание сохранить свою шкуру. Осталось исключительно чувство справедливости. — За него вы готовы хоть все семь лет платить!       — Потому что он не опозорит род! Он единственный, кто достоин получить образование среди вас, жалких недомерков! — отец взорвался, и младшие братья с сестрами юркнули под стол. — Он единственный, кто годится к умственному уму!       — Проверим на мне заодно. Вам от этого ничего не станет. Одним меньше, одним больше.       Уильям повернул к Виктору бледное лицо, и его взгляд выражал лишь одно — мольбу. Мольбу прекратить этот спор, не подливать в огонь масла, но Виктор понял, что-либо он выльет в это пламя целый бочонок и добьется своего, либо будет никем до конца жизни. Оставалось лишь прошептать брату одними лишь губами «не защищай». Было понимание, что если это не сделать, старший, даже не смотря на свое обещание, вмешается. И тогда будет плохо обоим.       Внезапно отец, не смотря на весь свой гнев, громко выдохнул и на вид даже успокоился. Нож, правда, погнул в руке, но это не было так страшно, как возможность того, что он окажется в чьем-то теле. На лице отца растеклась злая улыбка — он потешался, смеялся внутри, понимая свое превосходство и жалость сына.       — Ну хорошо, посмотрим, как ты без нас будешь. У тебя нет имени, ни здесь, ни где-либо еще.       — Оно всегда будет при мне… Совет не лишит.       — У вас двоих уезд в конце весны, а у меня еще два месяца, чтобы его отобрать.       Форст сглотнул и встал из-за стола. Есть не хотелось, как и видеть, как доволен Диккенс, как сочувствующе смотрят младшие, и как Энни чуть ли не плачет. Ему стало противно от самого себя…       Его трясли за плечо. Долго, но напорно и Форст приоткрыл глаза. Константин и Азарат смотрели на него обеспокоенно и только осознав их эмоции, он почувствовал, что щеки мокрые. Он плакал во сне? Видимо, да…       Базилевс тихо гукал, смотря на него тоже как-то сочувствующе. Старший Дире прикусил нижнюю губу, явно не зная, как и что говорить, так что просто раскрыл руки, приглашая. И Форст не мог не воспользоваться этой возможностью. Упав в его руки, он опять почувствовал безопасность, но вместо ощущения спокойствия и успокоения, он заплакал. Тихо, практически неслышимо. От вскрытых сном ран было очень больно и это было единственным, что он сейчас мог и хотел делать.       А его гладили по волосам и спине, как это делали Уильям и Айми, когда он был до невозможности подавлен.