Детективный Отдел: Дело Не Решить

      Он чувствовал себя выжатым. Совершенно, настолько сильно, что он и понять не мог, что делать и как действовать теперь. И от этого состояния он не мог заставить себя сделать хоть что-то, хоть как-то пошевелится. Сегодня было первое июня, первый день лета, и он был готов с уверенностью закричать, что он готов опустить руки.       На работе он сделал себе доску, стараясь хоть как-то визуализировать полученную информацию, пусть он и не был тем демоном, что понимает информацию на взгляд лучше, чем по-другому. Ему, признаться, было удобнее делать все текстом и схемами, но сейчас его мозг мог обрабатывать только записки и нитки.       На счет этой доски не возражал никто: ни Юллиан, ни Сигизмунд, ни даже капитан Дамьен, что сам выделил ему клубок алой пряжи. Виктор даже не ходил к капитану Дире за это время — понимал, что это тупик. Безоговорочный, верный тупик. Нужно было зайти к капитану и сказать, что он сдается. Зачем тянуть оленя за рога, если все уже понятно.       За это время он успел оббегать все гетто, пытаясь найти еще свидетелей и Валиду, отчего его уже начали узнавать и здороваться; опросил всех торговцев специализации Гришэна и его друзей, на все вопросы получая схожие с Вайлет ответы. Названный подозреваемый имел алиби. И он не понимал, какая связь с жертвой и убийцей, какой может быть мотив. При этом он совсем не осознавал, для чего могут понадобится почки. Так что он просто сдавался, окончательно, бесповоротно.       И с мыслями о собственной жалости он резко встал, пошел к кабинету капитана Де ла Тура. Так бы он и зашел, не останови его Юллиан. Когда он встал на первую ступень, Леттенхоф взял его за руку и оттянул подальше. Затащив его к себе за стол, он недовольно посмотрел на него. Казалось, что даже его усы стали острее, настолько злым был мужчина.       — Ну что? — чуть ли не сорвавшись в истерику спросил Виктор. — Держать это у меня нет смысла. Я либо не настолько компетентен, чтобы вести его, либо из-за своей же глупости и неопытности довел его до нерешаемого состояния! Я не готов продолжать…       — Ты знаешь, что капитану Константину дали дело D-Gкогда он пришел на стажировку? Он тогда был только обучающимся рядовым, и он смог его решить! Я вспоминаю об этом каждый раз и понимаю, что если смог он, то и я смогу.       — Дире могут это, потому что они странные. Ты с ними вообще общался? Особенно с мелким.       — Они просто видят что-то, чего не можем видеть мы, — Юллиан погладил свои усы в размышлении. — У них передающаяся по наследству позитивная девиация… Это было видно по отцу капитана, но он уже с созвездиями.       — Позитивная девиация? — Форст вскинул бровь.       Юллиан усмехнулся и кивнул. От этой улыбки стало проще, и Виктор переместил свой взгляд на доску. Начав бегать взглядом по ниткам, он начал будто видеть связь, которую до этого ставил просто чтобы понять, кто где фигурирует. Но теперь он видел, что есть возможность еще выйти даже если не на убийцу, то на разгадку как минимум.       До этого он рассматривал все версии как отдельные, но он в самом начале забыл о том, что верными могут быть все одновременно. Тогда он, конечно, кое-как складывал их в голове, но эта концепция была для него глупой, но теперь, на самом дне… Эта мысль, внезапная, ни к чему не привязанная, будто окунула его в холодную воду, привела в чувство. Форст встал, взял клубок в руки. Как он раньше не догадался об этом?       — Что он делает? — тихий голос Присциллы раздался за спиной, когда он скреплял гетто и записку о маннариозе.       — Малыша посетило озарение. Не мешай, сейчас поделится. Если захочет… Завязав последний узел, Форст повернулся к ним, указал на доску с гордым видом. В нем действительно что-то загорелось, и это что-то так грело его душу, что он хотел согреть этим и остальных: и Присциллу, и Юллиана, да даже Геральта с Сигизмундом, пусть их и не было в отделе на данный момент.       — Я пытался складывать все версии вместе лишь в начале, когда только узнал о жертве, но потом почему-то отмел эту мысль, и она пришла ко мне только сейчас! Вернулась и я с незабитой обязанностями и самобичеванием головой наконец увидел хоть что-то.       — А может она и не верна… — Присцилла ссутулила плечи, будто боясь чего-то. — Раз ты ее отмел…       От этого испуга стало немного неприятно, но Форста это не остановило. Он был готов к осуждению и другим предположениям. И он лишь расправил плечи, гордо поднял нос и повернулся к своей доске полубоком. Виктор был уверен в этой версии.       — Если и она не верна, то дорога к Де ла Туру на ковер мне заказана. А так как в кабинете у него его нет, то придется идти к нему в спальню, а я этого не хочу.       — Хочет только капитан Константин, — улыбаясь, фыркнул Юллиан. — Ты бы видел их переглядки, когда они были тут.       — Не предаемся ностальгии, Леттенхоф, он все равно не скоро вернется, — Форст поставил руки в бока, а после ударил ладонью по бумагам. Булавка больно впилась в середину, но он не обращал особого внимания. — Тут другое, великолепное! У жертвы маннариоз почек, и из-за этого он принимал серемяту. Она вызывает столь быстрое привыкание, что врачи не заметили, и он скатился в зависимость, из-за чего и пошел в гетто, ведь там южане, а южане у нас славятся доступными наркотиками. А он у нас их не терпит, но ему так хотелось, что он пошел, но, видимо, не сдержался и начал выражать свою позицию. Вот только в гетто все и так злые, а еще и это. Так что мужчину убили и придумали версию о белом мужчине, чтобы на них не думали.       — Хорошая версия, — Присцилла расслабилась и вытянула шею, начав заинтересованно разглядывать зарисовки. — И правдоподобна.       — Да, но где они взяли восточную кровь, чтобы все звучало правдоподобно?       — Может, насытили ее ртутью посильней, — Форст потер кончик носа, смотря на потолок. — Все же у нас есть малая часть и… — на секунду он задумался. — Малая часть… Точно! Они немного насытили кровь ртутью, но ей нельзя было перебить медь, а то тогда будет больше металла, чем крови. Поэтому им было необходимо, чтобы проверяли их демоны. И поэтому они сделали так, чтобы на место прибыл именно пятьсот первый отдел, потому что что? У них проверяющим крови был южанин и он мог подсветить именно ртуть. А так как восточная кровь обнаружена только на жертве, это было легко сделать, учитывая, что можно было подлить и часть своей насыщенной, и насытить часть крови жертвы, которая уже не попадет назад в сосуды и, следовательно, не будет заметна при проверке патологоанатомом!       — Это великолепно! — Присцилла вскочила, чуть не хлопая в ладоши, а потом покраснела и смущенно вернулась на свое место. — Ты молодец, Форсти!       Юллиан ее радости не разделил. Он сидел, задумчиво покручивая ус, и скользил взглядом по нитям. Ему будто что-то не нравилось, и он старался найти это что-то. И от этого взгляда Форсту стало неуютно. Внезапно Присцилла взяла его за ладонь и тепло улыбнулась. Стало спокойно и легче.       — Ты бы и так не сдался сейчас Дамьену, — она фыркнула, посмотрев в сторону кабинета. — Он сегодня будет только в тусколунье, в первую половину он в своем. Форст кивнул и стал размышлять о том, как ему узнать личность убийцы. Опрашивать южных было затеей глупой — он уже опросил всех возможных, некоторых даже по нескольку раз и они не скажут ему ничего нового. Причем при таком варианте все могли сговорится ради своей цели, а этому верить было нельзя.       Поднявшись, он окинул взглядом доску. Все в его теории разбивалось тем, что никакой южный в здравом уме не стал бы жертвовать свою кровь, чтобы сделать все настолько правдоподобно. И тут то все утыкалось в почки. Они наверняка содержали в себе хоть немного крови, а значит, при должном желании, их можно было выжать и сделать все, что захочется. И они настолько незаметны, что обычные полицейские и детективы не заметили бы их отсутствие беглым взглядом. А не нашли их потому что так бы их заметили и поняли, что что-то с кровью нечисто! Все было так просто, а он и не подумал.       Но после он вспомнил, что маннариоз был именно у почек, а значит и металла с маной там было еще больше. Было ли возможным насытить такую кровь, уже и так насыщенную до предела? Нужно было проконсультироваться с врачом, так что Форст взял со стула свой пиджак и сумку. Попрощавшись, он направился к выходу.       И он был бы рад выйти, но когда он уже проходил мимо Золтана, внутрь зашел Сигизмунд и оттащил рядового подальше от двери. Форст удивленно похлопал глазами и постарался прекратить это. И ведь смог — Дийкс остановился и посмотрел на него с неким гневным равнодушием. Как бы это противоречиво не звучало, этот взгляд не мог подстроится под иное определение.       — Да что? — голос Виктора сорвался на хрип.       — Тобой заинтересовались информационные дома, твоим делом в частности. И поэтому говорю сразу — о расследовании говоришь мало, на вопросы не отвечаешь, и вообще игнорируешь их. Даже если навалятся кучей.       Форст сглотнул. Он раньше думал о том, что рано или поздно его начнут искать журналисты, но теперь, когда это все-таки случилось… Он слабо, но занервничал. Что, если он сделает все плохо и ухудшит отношение к себе. Это понимание заставило ноги затрястись.       Внезапно он почувствовал, как его руку обняли. Присцилла, широко улыбаясь, прижималась к его руке, пока ее щечки медленно принимали розовый оттенок. Она кинула на него медленный взгляд, а после смущенно прикрыла глаза и сжала пальчики на нем.       — Может, если мы будем общаться, то они не станут отвлекать… Ну или тогда у них появится еще одна сенсация про отношения, — она говорила много тише, чем раньше. — Я с тобой схожу…       — Ну, любовные истории обычных демонов менее интересны. А мы просто друзья…       Присцилла тихо угукнула и они прошли к выходу под удивленные взгляды остальных. Форст сам почувствовал, как запылали щечки, но эта идея могла подействовать, так что он решил поверить чутью подруги. Все же в этом мало что смущаемого, она просто держит его за руку.       Идя, он надеялся, что сможет получить все необходимые ему ответы. Он направился в сторону пятисотого отдела, но не прямо в него, а в здание рядом, через дорогу. В лазарет. Пока что он мог доверять только их врачу, все, что стояли у своих небольших станций на улицах теперь не внушали доверия.       Виктор пытался составить в голове вопросы, хоть какие-то, чтобы вести себя на допросе спокойно, но цветочный запах рядом выводил из себя, убивал все то внимание, которое он в себе имел. И, как бы это не гневило, он лишь повернул голову ближе к Присцилле, чтобы этот запах был сильней. Ему это нравилось… Хотелось взять ее ладонь в свою, но она держала их выше, у его плеча, отчего шла странно нагнувшись, наваливаясь на него. Выглядело неудобно.       — Может, возьмешь меня за ладонь? Если бы я ходил как ты, уже давно захотел бы выпрямится.       — Ну мы же не встречаемся, — Присцилла покраснела сильней. — А если я возьму, все подумают, что я и ты… Ну…       — Если для тебя это проблема, то почему ты держишь меня за руку, но выше? Это же не меняет сути, ты все еще со мной в контакте…       Присцилла потерла кончик носа и отвела взгляд. Свет фонарей заиграл в ее пушистых волосах, которые выбились из косички, и только смотря на них Форст заметил, что она вплела в нее блестящую ленту. Выглядело великолепно и красиво.       И вдруг он вздрогнул. Цираночка медленно отпустила его руку и… Взялась на ладонь, слабо сжав ее в своей. Виктор посмотрел, осознавая, что она хочет этим сказать, но он не понимал, чем это вызвано, ведь она, вроде бы, не проявляла каких-либо любовных чувств к нему. Они ведь друзья… Да, они друзья, а она просто шутит.       В таком неловком молчании они дошли до лазарета, заметив на пороге пятьсот первого журналистов. Они, видимо, узнали, что он приходит сюда регулярно и надеялись найти его там. Либо он просто надумывал, и они пришли вообще не за ним. Вот только все же Форст быстро юркнул внутрь лазарета, немного побаиваясь.       Внутри ему в лицо ударил привычных запах лекарств, немного любимый. Врачи и медсестры все так же занимались больными, и он не смел отвлекать, так что прошел к столу секретаря, что спокойно заполнял свои документы.       — Извините, — тихо позвал Форст, нагибаясь к нему. — Принятый рядовой Форст, хочу попросить одного из ваших врачей о консультации.       — Думаю, будет возможным, — секретарь снял свое пенсне, потер переносицу. — Дайте мне пару минут, и я дам вам четкий ответ.       Он ушел, начав спрашивать врачей. Секретарь прошел по каждому, чтобы точно никого не начали беспокоить, и так вышло, что таким образом он прошел небольшой круг. Было мило за ним наблюдать, Присцилла даже тихо хихикнула себе в ладони, чтобы никто не заметил.       — К вам вызвался один врач и пять медсестер, пусть вы их и не просили, — пройдя мимо, сказал секретарь. — А теперь не беспокойте меня глупыми вопросами.       Форст уже хотел все-таки побеспокоить и спросить, кто именно к ним вызвался, но его остановил врач, подошедший к ним. Он по знакомому сверкнул светом по линзам, и Виктор узнал в нем того самого лекаря, что помог ему с передозировкой ртутью. Поклонившись, он был готов руку ему пожать.       — Здравствуйте. Я бы хотел вас попросить ответить на мои вопросы, они могут помочь мне утвердить возможную версию.       — Да, конечно. Только сначала скажите, как у вас с вашей проблемой?       — Все так же, но уже практически привычно. Теперь я буду задавать вопросы… Скажите, если у органа есть маннариоз, кровь из него можно будет насытить другим металлом? Так, чтобы она просвечивала им.       — В теории. Кровь вполне можно насытить другим металлом, но в ней самой его малое количество, то, что вы просвечиваете на своем анализе — это мана, для которой она и использует металл. Это своеобразный переносчик. Так что вы, конечно, можете насытить кровь медью или серебром, к примеру, но она все еще будет просвечиваться зеленым. Потому что мана привыкла к своему привычному элементу. Поэтому кровь и не смешивается и ману невозможно передать от одного сословия к другому. Не усвоится.       Форст вздохнул, да и Присцилла испуганно сжала его руку. Вся его версия катилась по швам, но это было единственным, что могло быть возможным. Иначе… Иначе придется идти к капитану Де ла Туру с признанием о негодности.       Погрустнев, он продолжил свое изучение, путь и понимал, что его теория уже сыпется, как земля из рук.       — Может быть вариант, что кровь просвечивают другим цветом? Из-за маннариоза она может меняться?       — Нет, не может. Даже если и этот вариант возможен, то его никто не знает. Единственный, кто может ответить вам точно, это тот, кто эту самую ману видит, а таких демонов нет.       Форст почувствовал себя раздавленным. Таких демонов действительно не существует, не может быть. Так что он поклонился, поблагодарил его за ответы и вышел. В остальных вопросах, которые он прикидывал в голове по пути сюда, стали казаться ему бессмысленными. И вообще ничего не имело смысла. Он был готов расплакаться от неудачи. Все его дела всегда так кончались — провалом.       Присцилла резко нагнала его, врезавшись и чуть не упав. Она сумела схватится за его руку, оттянув рукав и его самого вниз, но все же они смогли устоять и не плюхнутся в грязь дороги. От ее запаха стало легче, но не на много. Она повернула его лицо к себе, погладила по щеке согнутыми пальцами.       — Я все испортил…       — Нет, просто лужа крови неправильная, — Присцилла почесала кончик носа и глупо улыбнулась. — Может, они не свою врали и у них где-то залежалось, раз мы рассматриваем коллективное убийство. Ты же знаешь, какие они извращенцы.       Форст улыбнулся и, не сдержавшись, чмокнул ее в носик. Она всегда так мило его трогала, что и для него он стал чем-то важным. Цираночка пискнула, и он испуганно отстранился, краснея.       — Извращенец, — она, вся красная, отвернулась от него, но не отпустила его руку, лишь щечки надула посильней.       Форст улыбнулся и, сжав ее ладонь, направился в отдел. Нужно было сдаться капитану, признаться в том, что он больше не может вести это дело, что он в тупике. Нужно уметь вовремя признаваться, не так ли?       Шли они молча. У Виктора просто не было желания говорить, а у Присциллы не находилось слов. Он чувствовал это кожей, как и ее жалость, выражаемую в испуганных сжиманиях его ладони и тихих вздохах. И он тоже усиливал хватку, стараясь не утратить ту связь с реальностью, которую у него была в ее лице.       — Он тебя знает… У тебя что-то случилось? К врачам пятисотого отдела, являясь солдатом шестисотого, мало кто ходит.       — Да с глазами что-то, — Форст вздохнул, сжал ее ладонь посильней. — Зрение скачет: то сильное, то слабое, то темнеет… Юллиан тебе не говорил?       — Нет, — ее тон немного изменился, став более твердым. Странно, но она скорее всего просто за него беспокоится. — У тебя же все нормально, не повредил их случайно во время таких приступов?       — Я бы тебе пожаловался, — Виктор пожал плечами и позволил ей обнять свою руку. — Я пока только словил приступ передозировки ртути из-за неопытного врача и все. Мне еще посоветовали вести здоровый образ жизни, но я пока не заметил результатов.       — Сходи к платному, — Присцилла потерла кончик носа. — Хотя, если не сработает, ты так и до Врача Главы доберешься, а у него прием стоит твоей квартальной зарплаты.       Форст фыркнул и ткнул ее в щеку. Она мило засмеялась и потянула его вперед, к отделу. Виктор не понимал, почему в животе стало так легко, но он чувствовал себя невероятно хорошо, пусть и странно. Это было сродни тому, когда он смотрел на только рожденных братьев и сестер… Любовь? Нет, это вряд ли. Он просто ее ценил.       Прибежав к их зданию, они с легким испугом увидели толпу алых жилетов, которые усердно старались допросить вышедшего защищать проход Геральта. Вот только у них ничего не получалось — детектив просто стоял, равнодушно говоря, что никого он не пустит и что никто на их вопросы отвечать не будет.       Присцилла перекинула косу на плечо, за секунду сделала из ее кончика усы и под ручку с Форстом нырнула в переулок между домом и отделом. Нужно было обойти его на другую сторону, чтобы зайти через ее выход. Этот проход стал казаться Виктору бесконечным, и от этой бесконечности он начал ощущать страх. Что, если они будут стоять и там, будут поджидать их, смотря в проход? И каковы гарантии, что их не заметили? По спине от этих мыслей пробежали мурашки.       С неким облегчением он заметил, что у черного хода никого нет. Присцилла быстро подбежала к двери, начала искать ключи, все время поглядывая в проход к основной улице. Она тоже волновалась за то, что его обнаружат, так что Форст, чтобы она была более-менее спокойной, спрятался за ящики рядом. Их должны были донести до общей кучи, но забыли, да и хорошо, что это произошло.       Через тридцать секунд наконец раздался стук приворачиваемого замка, а после и скрип двери, от которого ему стало легче. Быстро выглянув, он заметил, как Присцилла открыла дверь и помахивает ему ладонью, чтобы поскорее забегал. Было глупо терять время, и он проскочил мимо нее, чуть не столкнувшись со шкафом рядом. Глупый поступок, но он просто не разглядел его в темноте. Стоило зажечь свечей.       Присцилла тихо фыркнула, закрыла дверь на ключ и засов, и начала использовать ману, отчего узор-полосочка на ее рогах засветился, начав слабо освещать пространство. На то, чтобы зажечь огонь, хватит.       — Тебе не больно?       — Нет, я привыкла к этому заклинанию. Любила в детстве играть, когда мама задувала свечи и надо было спать, вот и привыкла усиливать ход. Зато светится.       Форст выдохнул, кивая, и начал взглядом искать спички. Они были на столе, прямо у свечей, как бы удивительно это не было. Оставалось только зажечь их, желательно все шесть штук, чтобы хоть как-то видеть маленький островок пространства.       Присцилла проверила надежность закрытия двери, а потом прошла к основной, той, что вела в отдел. Она знаком показала ему сидеть здесь и не высовываться, а сама пошла к остальным. Не понимая, что ему здесь делать, Форст смущенно сел за ее стол, начав осматривать вещи на нем. Вещей было скудное количество: пара папок со штампами других отделов, зажженные канделябры, футляр с тремя перьями и чернильница. Еще был чей-то портрет в рамке, но было сложно различить черты. Понятно было только то, что это мужчина.       Через время она вернулась с двумя тарелками, от которых шел вкусный запах мяса в овощной подливке и картошки. Рот заполнило слюной и Форст заинтересованно вытянул голову, стараясь разглядеть все получше. Правда, уже через пару секунд она поставила блюдо перед ним на стол и ткнула друга в нос.       — Я хотела угостить тебя обедом, но не так, конечно. Нам сказали просидеть тут в районе часа — эти жилеты заглядывают прямо в окна, увидят тебя — забуянят еще сильнее.       — А что будет через час? — Виктор принял из ее рук вилку. — Спасибо, выглядит вкусно, но… Ты правда принесла это из дома для меня?       — Ну да, — Присцилла пожала плечами, накалывая небольшой кусочек мяса. — Ну что в этом такого? Просто хотела приятно сделать. А через час просто капитан придет, то-то и всего. Он на них как крикнет — вмиг разгонит.       Форст засмеялся и начал есть. И, признаться, это было просто… Великолепно! Мясо было мягким, соленым и наперченным, а овощи слегка сладкими, гармонирующими и с пюре, и с отбивной. И, прикинув по составным ингредиентам, это было довольно дешево…       — Напиши потом рецепт, пожалуйста, — прервался он, наблюдая за тем, как довольная Присцилла с набитым ртом начала кивать.       Это было мило. Чувствуя тепло, Форст продолжил есть, понимая, как же сильно он ее ценит. Понимать такую простую вещь было странно и мило одновременно.       Они ели в тишине. Иногда с улицы долетали особо громкие вопросы журналистов, но это казалось им неважным, частью окружающей их тишины, пусть это и было оксюмороном. В один момент Присцилла положила свою свободную ладонь на его, отвлекла таким образом от еды. Виктор тогда поднял взгляд на нее, попытался увидеть и понять, хочет ли она что-то, но после узрел лишь картину того, как подруга самозабвенно кушает подливку, счищая его с мяса. Она ее, видимо, любила просто так. Было мило и она напомнила ему котенка.       Улыбаясь широко, он с радостью доел. Он уже и не мог вспомнить, когда еда приносила ему хоть какую-то радость, так что это было действительно радостной вещью для него. Это был великолепный прием пищи, он хотел еще, но понимал, что больше порций нет, да и лопнет он, если съест еще хоть что-то.       Присцилла сложила тарелки на тумбе рядом, вздохнув, что уберет это позже. После она встала со стула, потянулась вверх и почесала кончик носа. Она окинула взглядом полки и, уперев ладони в поясницу, стала размышлять, смотря в потолок.       — Хочешь помочь мне перебрать папки? Хочу распределить все… За последний месяц набрался кавардак, мне то приносят дела, то уносят, отчего набралось несколько уголков, которые надо вернуть на место.       — И сколько? — Форст встал и подошел к ней.       В слабом свете свечей ее лицо выглядело… Великолепно. Немного красноватое от огня, глаза потемнели от слабого света и на краях радужки красиво блестели их маленькие искорки. Да и вся обстановка создавало ощущение странной интимности, которое так и подталкивало к странным действиям и, как бы странно это не было, к блуду. Форст сглотнул и захотел обнять ее, но она отошла к шкафу рядом, показывая на одну из полок.       — Пять, — она привстала на носках, при этом нагибаясь вбок. Вышла поза, довольно похожая на ту, которую принимали акробаты-арлекины на праздниках. — Они все прямо тут, так что я зажгу остальные свечи, а ты пока приступай.       Форст кивнул и взял первый уголок. Помня, что у Присциллы все разделялось по первым буквам фамилии, он начал раскладывать все по стопкам. Первый уголок разделился на «На», «Ми», «Кр» и «Ри». Он решил захватить и следующую букву фамилии, чтобы ей было проще уносить и распределять. Да, так будет больше стопок, но так он после совместит их в единую по алфавиту, но начинающуюся с одной буквы.       Пока он распределял второй уголок, Присцилла зажгла все свечи и стало заметно светлей, как обычно здесь и бывало. Было удобно видеть ее такой, в теплом свете кажущейся совсем невинной и мягкой. Хотелось даже взять ее на руки, чтобы сжать и проверить, действительно ли она такая, какой кажется. Но он сдержался, так что просто продолжил перебирать папки. Он уже выработал свою систему и был готов с гордостью рассказать о ней подруге, но она окинула его труды беглым взглядом, кивнула, и забрав четвертый уголок, стала раскладывать по его системе.       Он даже почувствовал небольшой стыд за это. Все же он уже открыл рот, чтобы рассказать ей об этом, но теперь это правда было пропитано неловкостью. Так что он просто раскладывал остальные папки, стараясь не мешать при этом Присцилле, которая их раскидывала с невероятной скоростью. Вот, что значит опыт…       Дружно раскидав папки, они посмотрели друг на друга. Цираночка похлопала глазами и уже потянулась к одной стопке, когда он ее остановил.       — Подожди, я думал сложить их по алфавиту, чтобы последняя буква была в конце стопки и было удобно их разносить.       — Да, но я столько не подниму. Так что я думала взять пару этих стопок и все.       — Для чего тебе крепкий я? Да, разделим на две части, но все же так меньше будем ходить.       — Ты такой милый и галантный, Форсти.       Она поправила косичку и, перебрав плечами, встала, оставив дела в руках Виктора. Он быстро собрал первую часть и пошел за ней. Она уже подвезла к нужному шкафу лестницу и ждала его, весело сверкая глазами. Подойдя и дав ей наименования на «а», в то время как она поднялась на пару полок вверх и стала радостно вставлять их в нужные уголки.       Смотря на нее за работой, Виктор ощущал себя бездельником, хотя и проработали они сегодня одинаково. Из этих мыслей его вывело то, что до его слуха долетел крик о том, что капитан вернулся и можно было выходить.       — О, замечательно! — Присцилла забрала у него остальные папки и продолжила их распределять. — Можешь унести тарелки и принести мне попить? Кружка там, у тарелок. Пожалуйста, а я тут и сама справлюсь.       Вздохнув, Форст отошел от нее, оставив папки на полке чуть ниже ее рук, и направился в сторону выхода. Там оставалось только взять посуду и, немного опасаясь, выйти. За окнами никого не обнаружилось, и он спокойно прошел в сторону закутка.       — Стоит попросить наших ночных возместить потерю штор, — услышал он голос Юллиана, наливая воду. — А то без них совсем беда, бедному мальчику пришлось сидеть в архиве безвылазно.       — А как по мне без них хорошо — светло и свечей почти не надо, — то хрипя, то практически крича ответил Золтан. — Но да, как-то непривычно даже…       Форст отпил немного, на секунду забывшись, отчего потом покраснел и, допив, стал споласкивать кружку. Мало ли у него какая-то болезнь, и он так ее заразит. Так что вышел он только через три минуты, но зато с полной кружкой.       Окинув взглядом зал, он понял, что журналисты нагрянули довольно внезапно — его доска была не убрана куда-то, а закрыта технической тканью, Золтан сидел за одним столом с Юллианом, явно боясь вновь садится за свой стол, по крайней мере сегодня. Геральт и Сигизмунд в это время тоже молча сидели рядом, хлебая чай, но стоящая рядом фляга явно намекала на то, что чай был смешан с алкоголем. Все здесь выглядели уставшими…       — А сколько их было? -спросил Виктор, уже подходя к отделу.       — Не считал, — Геральт сделал большой глоток, — штук двадцать пять, не меньше.       — Спасибо, что защитили…       — Это просто обязанность хранить конфиденциальность. Будет приказ — мы тебя к ним сами пнем, — прошипел Дийкс с явным гневом, перебирая плечами.       — Сиги, хватит.       Геральт точно не хотел, чтобы их милую посиделку портили спорами, так что Форст быстро ушел в архив. Там уже не лежали стопочки папок, отчего он понял, что скоро Присцилла все закончит и можно просто подождать ее тут, а не искать в куче стеллажей и шкафов. Это было бы очень неудобно, да и он не хотел потеряться в этом, казалось, бесконечном царстве.       Сев за ее стол, он перебрал пальцами, огляделся по сторонам и стал ждать. Хотелось поскорее ее увидеть, но, что странно, идти ее искать он побаивался. Вдруг что? Но через пару секунд он все-таки поднялся, чтобы направится к ней. И только он это сделал, как Присцилла сама выбежала к нему, радостно улыбаясь. Она принесла с собой пару уголков с приклеенными на них бумажками с пометкой «навести порядок», которые быстро поставила на ту же полку, которую отвела для прошлых.       От ее взгляда, что она кинула в его сторону, проходя мимо, все внутри вспыхнуло жаром. Виктору показалось, что внутри него закипела вода, как в чайнике. Горло сжалось, ноги затряслись и он, не в силах сдержаться, упал назад, чуть не задев лежащие на столе папки. Так и упасть могли…       Присцилла рассмеялась, взяла с тумбы свою кружечку и стала пить, поглядывая на него со смеющимися искорками в глазах. Он и сам улыбнулся, заражаясь ее настроением.       — Ты просто милашка, Форсти.       — Ты тоже… Ну, милашка, не Форст или что-то типа того…       Она хихикнула, закрывая рот рукой, и продолжила пить, пряча свое смущение. Виктор сам был бы не прочь закрыться от нее чем-то, спрятать свое смущение и красные щеки, но ничего под рукой не было. Брать дела он не хотел, все же они не его и это перечило бы деловому этикету, смотри он на них.       Через минуту Присцилла поставила кружку назад со звонким стуком, вытерла ладонью губы и прошла к нему. Уперев руки в подлокотники кресла, она загадочно сощурила глаза. А после быстро села ему на колени, отчего Форст чуть ли не запищал.       — Ты занял мое любимое кресло, так что теперь мы сидим так, Форсти. Это закон любимых кресел: ты либо прогоняешь негодяя, либо садишься на него. Но я тебя негодяем не считаю, да и прогонять не хочу.       Не зная, что делать с руками, Виктор просто убрал их за спинку. Так было не удобно, но на правом подлокотнике были ноги Цираночки, а на левом — ее локти. Она явно не испытывала дискомфорта, ей было даже хорошо в таком положении.       Он не понимал, для чего она это делает, но не спешил ее прогонять. Все же она была права, это ее кресло… Пусть и испытывая неловкость, он продолжил сидеть, все же боясь и молясь, чтобы сюда никто не зашел. А то пойдут шутки, а может и не шутки, а даже сватанье. Только от одной этой мысли он захотел пропасть под землю.       Внезапно Присцилла положила свою голову на его, грустно сложила руки лодочкой, перебирая в пальцах пуговицы. Все смущение и веселье разом ушло с его души, появилось сожаление и угнетенность. Как будто его луна потухла…       — Что такое, что случилось? — спросил он, погладив ее по косе, при этом стараясь ее не испортить       — Я просто задумалась о капитане, и стало немного грустно… Интересно, он скоро к нам придет?       — Вряд ли, он сильно занят с детьми…       После Форста бросило в холодный пот. Он начал надеяться, что Присцилла не услышала или просто подумает, что он говорил про других детях, но ее молчаливость пугала. Быстро повернув голову к ней, Виктор увидел ее расширенные глаза и медленно натягивающуюся улыбку. Тело на нем медленно затряслось в предвкушении.       Он собирался быстро схватить ее за руку и объяснить все, соврать какую-то ложь, но она вскочила с него быстрее, чем он успел среагировать, и побежала к двери с громким «Золтан, Золтан, Золтан!». В голове пробежала мысль о скорой смерти и ему оставалось только выйти в основной зал. Капитан Де ла Тур тут, наверняка услышит…       Глупо было ожидать, что Присцилла не сложит два и два. Когда он вышел, она уже шепталась с секретарем, чуть ли не прыгая, а он заинтересованно сложил ладонь на щеке, немного накрыв и губы, и все поглядывал вокруг. Пара детективов тоже старались их подслушать, Геральт говорил с кем-то на кухне, стоя при этом в проеме, а Сигизмунд рассматривал манозарисовки своего дела. Форст вздохнул и направился к столу Золтана, надеясь хотя бы убедить их хранить молчание.       — Капитан, а правда, что капитан Константин не возвращается потому что сломал ноги? — внезапно выдала Присцилла, когда Форст проходил мимо Дийкса.       — Ну да, — Дамьен вышел с кухоньки с чашкой с кипятком. — Колени и бедра долго срастаются.       — М, странно, мне казалось, что я видела его вполне ходящим по рынку с корзиной. Скажите нам честно, капитан. Вы опять крестный?       — Дире не крестят потомство, — фыркнул Геральт, поднимаясь к кабинету Де ла Тура.       — А теперь давайте наконец поговорим нормально. И вы должны услышать меня, как нормальные столетние демоны, а не дети, что не хотят принимать реальность, которая им не нравится, — Дамьен сел на ограждение возвышения у его кабинета, поставил рядом кружку. Его голос был невероятно спокоен. — Константин не придет к вам просто потому что вы этого хотите и ваши бунты это не исправят. Замена капитана — рабочий процесс, который происходил, происходит и будет происходить всегда и везде и вы, как хорошая команда, должны это понимать и осознавать. Вы не семья, не друзья, не постоянная группировка, но вы — единый организм и команда, которая должна оставаться действенной даже при потере и замене ее лидера или члена. У нас не школа и не академия, чтобы вести себя по-детски, мы отвечаем за судьбы населения, а вы устраиваете мусорные бунты и мечтаете, для вас это первый план.       — Потому что мы лю…       — Не любите, — Присциллу грубо прервали, взяли в руки кружку. — Любили бы — не испортили бы все, к чему он шел, стоило ему уйти. Вы бы пытались сохранить его наследие, а я этого не вижу. Так что отношусь я к вам соответствующе, поэтому не надо ненавидеть Геральта и Сигизмунда, что во время ваших игр нормально выполняли свои обязанности. И бегать за призрачной надеждой о том, что завтра все вернется в норму, тоже не надо. Новичок, зайди ко мне.       Форст вздрогнул, но, кинув на будто потускневшую Присциллу короткий взгляд, прошел в кабинет. Он уже был готов к смерти и увольнению, но Дамьен лишь устало упал в свое кресло, шумно выдыхая и взявшись за лоб. Грудь его дрожала от рваных вздохах. Геральт кресле напротив тоже смотрел недовольно, шептал тихие проклятья, чуть ли не срываясь на рык. Было понятно, что они и так были выжаты, а этот прецедент и вовсе их обессилил.       — Капитан, я… Извините, это все из-за меня…       — Нет, — Дамьен вытер лицо ладонями, принял свой привычный суровый вид. — Этот разговор и так случился бы, а что до ребенка. Его не существует, кому говорить. Ты просто перепутал Константина и еще кого-то, ты ведь не знаешь, как он выглядит.       Форст понял — Присцилла их подслушивает, отчего капитан и ведет себя так. Он уже хотел выйти и прогнать ее, но снаружи раздались крики Золтана, что возмущался какой-то даме, что она не имеет права так спокойно проходить. Все в кабинете удивленно уставились на дверь.       — Девочка, хватит подслушивать старших, — под голос Агнетты дверь открылась, являя им паладиншу.       Она быстро зашла и наложила на дверь пентаграмму, которая не давала звукам пройти дальше ее барьера. Дамьен быстро встал, уперев кулаки в стол.       — Агнетта, нельзя так врываться.       — У меня дело для вашего рядового, — она резко бросила между его рук папку с печатью восточного города. — Дело D-B, граничащее с D-I. Убили Баженну Торф.       От вмиг изменившегося лица Де ла Тура у Виктора сердце ушло в пятки.