Глава 11. Слишком большой интерес
17 мая 2024 г. в 20:15
Кетти никогда бы не подумала, что настанет день, когда ей станет интересно проводить время с заучкой Брунгильдой. С высокомерной зазнайкой, которой ничего не интересно ничего, кроме гримуаров. Ничего, кроме знаний. Ничего, кроме магии.
Но так уж вышло, что после того раза, когда их выгнали со встречи между Старейшинами и Королевой кровавых Ведьм, жизнь раз за разом сталкивала их нос к носу. Казалось, тот случай уравнял их. Свёл обеих до уровня маленьких детей, которые не заслуживают находиться на взрослых мероприятиях. И это злило Кеторин, безумно злило.
Она никогда не считала себя маленькой или неразумной. Она была с рождения чуть взрослее, чем её сверстники. Чуть умнее. Чуть хитрее.
И когда тот же Марк играл в кубики, Кеторин уже мечтала о свершениях. О величии. О большом мире. О корабле и приключениях.
Её невероятно злило, что кровавым ведьмам открыт весь мир, все моря, они изначально жили там. В то время как ведьмы Шарпы взрослели на белых каменных улочках среди домов и оранжерей, а единственным их развлечением были походы в лес с кем-то из Старейшин.
И в Брунгильде кипела та же энергия свершений. Энергия, зажатая в рамки, наложенные родителями.
Впервые Кетти увидела пожар в глазах Гильди там, в амфитеатре. А затем при каждой их встрече смотрела той в глаза и почему-то думала, что, доведись Брунгильде быть старшей сестрой для Кеторин, со своей задачей она справилась бы куда лучше, чем Клем.
С той встречи жизнь раз за разом сталкивала двух девочек. То на пороге библиотеки, то у портала в лесу, то их обеих загоняли помогать госпоже Еве разбирать травы в каморке амфитеатра, то они оказались в одной команде на ежегодном сборе трав, что проходил в конце лета. Даже на массовых сборищах они случайно садились вместе. А уж тот случай, когда они, не сговариваясь пробрались на шабаш и стукнулись лбами в кустах колючей ежевики, и вовсе можно считать велением если не судьбы, то Богини. Потому что в тот раз их не поймали, и они просидели в полной тишине, наблюдая за тем, как взрослые творят обряд поклонения Фейшал.
В какой-то момент Кеторин осознала, что у них просто не было шанса не подружиться. Несмотря на разницу в возрасте, несмотря на совершенно непохожие характеры. Они обе дочери великих женщин, что руководили их кланом, имели одну объединяющую их черту — они слишком интересовались миром и жизнью. Слишком сильно хотели знать, что там за рамками, которые им навязали. И совершенно по-детски не задумывались о последствиях.
Что же, наверное, не зря мать всегда говорила Кетти, что без опыта ведьма ничего не стоит. А колдуя, опираясь лишь на талант, можно наколдовать такое, что и всем ковеном не разберёшь. В такие моменты Кеторин лишь отмахивалась от матери, ведь молодость говорит громко и не опирается на костыли.
Брунгильда не особо хотела дружить. Как заметила Кетти, Ледышке было тяжело открываться людям. А всё из-за дурацкой ответственности, которой её пичкала мать, мол, дочь Старейшины не может вести себя как-то неподобающе.
Неподобающим же, по мнению госпожи Мульфи, считалось всё, что выходило за рамки сидения на стуле и чтения гримуаров.
Когда Кетти впервые случайно попала на персональные занятия с Брунгильдой, она поняла, что ей очень даже повезло, что госпожа Мульфи для неё является лишь учительницей. Притаившись за стеллажами в библиотеке, она смотрела на это семейство сквозь щёлочку между гримуарами и тихонько сопереживала.
За одно занятие госпожа Мульфи использовала слова «никчёмность» и «бездарность» столько раз, сколько Кетти не слышала, наверное, за всю свою жизнь. А говорила она это с таким пренебрежением и без намёка на сострадание, что Брунгильда, эта принципиальная Ледышка, вдруг показалась Кеторин такой слабой и маленькой, даже беззащитной.
Было так странно слышать такое о Гильде, которую дети Шарпы считали, пожалуй, самой сильной и самой умной ведьмой в своём поколении. Гораздо более талантливой, чем та же Клем, чья магия срабатывала лишь по велению удачи, а никак не по уму.
Но для госпожи Мульфи этого, конечно же, было мало. Брунгильда могла быть либо самой лучшей, либо ей можно было даже не существовать.
Нет, мать, конечно, не била дочь на занятиях — по крайней мере Кеторин этого не видела. Зато видела пренебрежение на лице Старейшины.
— Иногда мне кажется, что всё, что я в тебя вкладываю, просто проходит через тебя и не задерживается, — произнесла Госпожа Мульфи, качая головой. Её церемониальная мантия висела на спинке резного стула, сама же она, облачённая в свободные штаны и рубаху, расшитую защитными рунами по рукавам, прохаживалась вдоль стеллажей, пока Брунгильда перебирала травы, разложенные на столе, и монотонно перечисляла все зелья, в которых использовалось то или другое растение, что оказывалось у неё в руках.
Кеторин слушала её с восхищением, притаившись как можно ниже, после того раза, как госпожа Мульфи прошла мимо её стеллажа и чуть не заметила её макушку между двух книг. То был третий или уже четвёртый раз, как Кетти тайком проникала на индивидуальные занятия Брунгильды. Ведь здесь, как ни странно, она получала знаний куда больше, чем методично и ненавязчиво давала им госпожа Ева.
Гильди перечисляла и зелья, и все их составляющие, а её матери всё было мало и мало, она из раза в раз повторяла одно и то же слово:
— Ещё. Ещё. Ещё.
Таков был ответ на каждое правильно названное зелье. Но стоило Брунгильде ошибиться лишь раз, как её называли бездарностью. Сама же Кетти не знала и половины из того, что с лёгкостью могла сказать Брунгильда.
— Амарант, — произнесла Гильди, держа в руке ветку растения с красной конусовидной махровой шапкой цветка, что загибалась к стеблю, напоминая Кетти соплю. — Назначение — лекарственные сборы.
— Ещё.
— С зельем на ускорение сращивания костей. В зелье для зрения. Замедляет старческую слепоту.
— Ещё.
— Используется в зелье для отвода глаз.
Госпожа Мильфи кивнула и ещё не успела выдать своё привычное «ещё», как Брунгильда продолжила:
— Ожерелье из амаранта лечит разбитое сердце.
— Как его сделать? — спросила госпожа Мульфи, — она отошла от стола, где сидела Брунгильда, и, взяв в руки один из гримуаров, принялась медленно перелистывать ветхие страницы.
— Нанизать на джутовую нить.
— Слишком рано, — недовольно скривив губы, произнесла она. А Брунгильда от её слов аж вздрогнула. — Как его заготовить для ожерелья?
— Собрать на растущую луну, — Гильди ответила немного неуверенно. Нервно. Чем вызвала лишь пренебрежительный взгляд.
— И? — скорее потребовала, чем предложила продолжить ей мать.
Кетти смотрела и не могла понять, как так можно. Такая строгость казалась ей чрезмерной, ведь Ледышка и так делала всё, что от неё требовалось.
— На исходе лета….
— Какой амарант нужен?
— Зелёный.
— Нет.
— Красный?
— Ты в угадайку играешь?
— Розовый.
— Малиновый, — желчно ответила госпожа Мильфи, и Брунгильда поджала губы. — Ошибка, Гильди, это вещь, недопустимая для Старейшины. А ты — моя дочь, и ты займёшь моё место. Станешь опорой для Шарпы. А опора не может быть шаткой.
Бругильда потупила взгляд.
— Понятно, — холодно процедила госпожа Мульфи. — Что ж, на сегодня мы, пожалуй, закончим. Старайся лучше, Гильди.
Она поставила гримуар на место, взяла мантию со стула и собралась уходить. Всё это время Кетти следила за Старейшиной, боясь, что её застукают, и потому не сразу заметила Брунгильду, что вся аж покраснела от стыда. И, прежде чем её мать успела покинуть зал библиотеки, Гильди, словно пытаясь отстоять себя и свою гордость, выпалила:
— Кровавые используют амарант для поднятия мёртвых. Кровь, смешанная с соцветиями, может поднять мертвеца на несколько часов. Сейчас для них это единственный усилитель.
Госпожа Мильфи так и застыла меж двух стеллажей, что огораживали небольшое пространство, делая его похожим на уединённый кабинет для занятий. Она стояла так, что, стоило ей повернуть голову влево, и она бы заметила Кеторин, которая кошкой шмыгнула за другой стеллаж. Девочка задержала дыхание, а Старейшина медленно повернулась к дочери, и Кетти показалось, что она увидела намёк на улыбку на сухих губах.
— Похвально. Похвально, Гильди. Врага нужно знать не просто в лицо. У врага нужно сидеть под кожей. Сидеть в голове. Знать его действия наперёд. А ещё лучше, когда твой враг считает тебя другом.
И, развернувшись, она ушла, громко цокая каблуками по белым камням пола. Кетти стояла, не шелохнувшись, пока гул от её шагов не затих вдалеке. Брунгильда же всё это время собирала сушёные травы по коробочкам.
Кетти даже немного гордилась собой, что её никто так и не заметил, она даже вздохнула с облегчением и села на пол, ожидая, когда Ледышка уйдёт из библиотеки, чтобы спокойно продолжить своё не самое традиционное обучение. Ей хотелось изучить травы, что с такой лёгкостью перечисляла Брунгильда. Хотелось немного приблизиться к этому уровню всезнания.
Ведь пиратство пиратством, но ведьма-пират — это ещё круче. Ведьма-пират может проклясть своих врагов, а может исцелить союзников. Может отвести глаза и сделаться невидимой.
Кеторин сидела и представляла, как найдёт гримуар с тем зельем невидимости, когда над её головой раздался голос Гильди:
— Странно, что дочь Главы целого ковена занимается таким безнравственным делом, как подглядывание.
От неожиданности Кетти аж ударилась головой о полку стеллажа, когда вскинула ту, чтобы посмотреть на подошедшую Гильди. Дочка старейшины стояла в паре шагов от неё и сжимала в руках мягкие кожаные балетки. Что ж, понятно, почему Кетти даже не услышала её шагов.
Ледышка уставилась на Кеторин таким взглядом, словно ждала, что сейчас она начнёт перед ней оправдываться. Так смотрела Клем. Как взрослая на ребёнка. Будто бы была умнее. Будто бы была сильнее. Будто бы значила намного больше.
И Кетти вспылила. Она вскочила с пола и импульсивно заносчиво выдала:
— И что такого? Интересно же наблюдать, как сильные люди унижают тех, кто слабее.
Кетти всегда была хлёсткой на язык, но сейчас она, похоже, переборщила. От её слов Гильди вновь покраснела и, подавшись вперёд, прошипела:
— Меня никто не унижает.
— Ага, как же. А слово «ничтожество» — это твой любимый комплимент?
Брунгильда отшатнулась от неё, и хапнув воздуха ртом, ответила:
— Ты такой ребёнок Кетти, и просто не понимаешь, о чём говоришь.
— Ну да, дети же по умолчанию слабы умом. А это нормально — говорить дочери Главы, что она тупая!
— Я этого не говорила, — принялась оправдываться Брунгильда, всё ещё прижимая к груди туфли. Её зелёная мантия, что девушка носила как дань традиции, разошлась на груди, открывая ярко-красное узорчатое платье с корсажем, что затягивался спереди шнурками.
— Но ты это имела ввиду, — продолжала спорить Кеторин, а сама смотрела на Брунгильду и её платье. Красиво платье, надо заметить. Женственное. Совершенно не похожее на те блузы и штаны, что таскала сама Кетти.
— Нет! — уже громче и настойчивее противостояла ей Гильди. — Я лишь сказала, что ты не понимаешь меня и мою ситуацию.
— Не переиначивай свои же слова, — ответила Кетти, а про себя подумала, что так, наверное, одевались героини любимых Клем романов, которые она тайком покупала «в мире», проскальзывая туда через один из портальных камней. Кетти проследила как-то за сестрой, но сама отправиться так и не решилась. «Мир» всё ещё немного пугал её.
— Это ты первой начала! — не выдержала Брунгильда, всплеснув руками. — Да и что я с тобой спорю? Не зря Клем говорит, что ты несносна.
Гильди развернулась и пошла прочь, ступая босыми ступнями по белым камням. Она всем своим видом показала, что больше не собирается с ней разговаривать. Мол, Кетти не стоит того, что тратить на неё время и силы.
Но у Кетти на этот счёт было другое мнение. Она рванула за ней и, схватив за руку, остановила.
— Мне интересно то, что вы учите! — выпалила она. И, прежде чем Брунгильда успела уйти, продолжила: — Госпожа Ева учит нас понемногу. То тут, то там. Госпожа Мильфи заставляет лишь переписывать текст гримуаров и заучивать его. Никакой практики. Ничего полезного.
Девушка хмуро посмотрела на Кетти и сказала:
— Не неси чушь! Вас учат своевременно. Постепенно. Правильно. Или ты думаешь, я в своё время не училась так же? Кетти, между нами годы обучения.
— Но мне нужно больше! — в сердцах призналась девочка.
— Зачем? — уже чуть добрее спросила Гильди.
— Я хочу знать все…. просто всё! И уйти отсюда самой сильной Ведьмой!
— Уйти? — переспросила Брунгильда, явно не понимая, о чём таком может говорить Кетти. — Куда?
— В мир!
— И зачем тебе это нужно?
— Чтобы стать пиратом, — как само собой разумеющиеся произнесла Кетти, дёрнув себя за верёвочки на блузке.
Гильди изумлённо вытаращилась на неё. Пару раз моргнула, покачала головой, словно не верила своим ушам, и коротко хихикнула.
— Что смешного? — теперь уже Кетти не понимала девушку напротив неё.
— Да так, — махнула рукой Гильди. — Просто это так абсурдно… Девочка, которую пророчат в будущие главы ковена, хочет убежать и стать пиратом. В мире, где нет пиратов.
— Пираты есть везде! — по-детски возмутилась Кетти, и только потом до неё дошло, что сказала Брунгильда. — Кого пророчат? Куда пророчат? Будущая глава ковена — это Клем.
Гильди поджала губы и, покачав головой, ответила:
— Это вряд ли. Не так давно я подслушала мамин разговор с Главой. Они обсуждали Клементину…
— И ты ещё будешь упрекать меня в прослушивании? — возмутилась Кеторин, скрестив руки на груди.
— Каюсь, я стала жертвой слишком большого интереса, — призналась девушка.
— И-и-и? — протянула Кетти. — Что они сказали про Клем?
— Мама считает её бездарной, — пожала плечами Брунгильда и, развернувшись, вошла в кабинетик между стеллажей, где продолжила собирать травы.
— Если верить твоей матери, то это целый комплимент, — ехидно подметила девушка, последовав за Гильди. Она вальяжно расселась на стуле с высокой спинкой, что служил вешалкой для мантии госпожи Мульфи, и закинула ноги на стол. В представлении Кетти только так мог сидеть капитан пиратского корабля.
Брунгильда хмыкнула и сложила травы в сундучок.
— Не в этом случае. Все, что идёт с частицей «не», в духе «непутёвая», «неумеха»….
— Неудачница, — ввинтила Кетти.
— Да… В общем, всё это мама не считает оскорблением. Она просто это и имеет ввиду. Что тебе чего-то не хватает. Она прямолинейная.
— Она бестактная.
— В какой-то степени, — уклончиво согласилась Гильди, а Кеторин лишь усмехнулась, чувствуя торжество.
— А ещё она к тебе придирается.
— Нет, — девушка покачала головой. — Она знает, на что я способна, и не принимает ничего меньшего.
— Ну конечно….
— Мы разговариваем не о моей матери, а о твоей сестре. Для моей мамы «бездарность» — это приговор. Она считает, что Клем не может работать со своими способностями, силы в ней настолько мало, что она едва ли сможет пройти инициацию, и сфера в её руках не загорится. И не признает её.
— А моя мама что по этому поводу считает?
— Они едины в своём мнении, — тактично ответила Брунгильда. — Так что это забавно, что будущая глава хочет свободы, а не власти.
— Я хочу не только свободы. Я хочу силы и знания. Хочу познавать мир.
— И быть пиратом? Грабить людей?
— Нет. Я буду благородным пиратом.
— О плодородная Богиня, Кетти, ты ещё такой ребёнок, — и Брунгильда улыбнулась, скорее по-доброму, чем холодно.
Кетти уже собиралась возмутиться и заявить, что она никакой не ребёнок, что она умнее и взрослее всех в Шарпе, но Гильди приложила палец к губам, требуя тишины. И, немного помолчав и подумав, вдруг предложила:
— Ладно, давай так. Я попробую возглавить твой хаос, потому что боюсь, что, если я этого не сделаю, ты перевернёшь всю Шарпу вверх дном, пытаясь получить те знания, что тебе не дают.
— Хм, — Кетти задумалась, предложение показалось до боли заманчивым. В какой-то степени Гильди вызывала у неё восхищение. Однако ей не хотелось оставаться в долгу. — А я никому не расскажу, что ты тайком ходишь на шабаши и сидишь в кустах.
Брунгильда посмотрела на неё с умилением.
— Ты же понимаешь, что ты так и так об этом никому не расскажешь. Ведь тогда тебе придётся поведать и о том, каким образом ты об этом узнала.
— Эх, и то верно, — театрально вздохнула Кеторин. — А мне пока нельзя проштрафиться.
— Почему?
— Папа обещал взять меня с собой, когда поедет зимой к кровавым на их праздник последней охоты. Что-то вроде признания их ценности. Ответный визит.
Пока Кетти говорила, взгляд Брунгильды становился всё более азартным, как у самой Кетти, когда ей попадались отличные книги.
— Ты можешь уговорить его взять меня с собой? — запальчиво попросила Гильди.
И Кетти с полной уверенностью в своём превосходстве пообещала:
— Конечно.
Кажется, именно тогда она и запустила эту цепочку из несдержанных обещаний.