Ведьмы Люциана

      Мегги сидела на мягком мху рядом с бегущей вниз с холмов кровавой рекой дороги. Рядом с освещёнными рассветным солнцем телами огромных тупомордых волков, что практически превосходили девочку своим ростом. Рядом с потерявшим сознание отцом Джуди, которого Мегги с трудом смогла перевернуть хотя бы на спину, после того как он упал вперёд лицом и, кажется, разбил себе нос. О всех других причинах, почему из носа может течь кровь, девочка просто старалась не думать. Хотя пульс проверила. Он был. И Люк дышал, что, в принципе, неплохо.       А новых волков поблизости не намечалось, что вообще отлично. Даже прекрасно.       Пугающие своей величиной туши валялись вдоль дороги, прорезающей лес красной лентой. Некоторые были сплющены давлением воздуха, некоторые разорваны им же. Запах от крови, смешанной с содержимым желудков зверей, стоял поистине тошнотворно-удушающий. И Мегги порадовалась, что желудок у неё пуст и ей просто нечем блевать. Хотя каждый раз, когда её взгляд соскальзывал с Люка на мёртвых зверей, её накрывало и приходилось медленно дышать, чтобы успокоить и себя, и пустой желудок.       Девочка сидела на поросшей травой обочине дороги и не вставала не из-за страха, а из-за боли. В их казавшемся бесконечным забеге она порвала носки, поисколола ноги, проткнула о какую-то корягу пятку и потеряла один ботинок. Второй же валялся сейчас рядом с ней немым укором её глупости.       Зачем она только разулась?       Ноги у неё, видите ли, вспотели и устали. Зато хоть не представляли кровавое месиво, как сейчас. И наступать на них было можно без боязни сделать ещё хуже.       Мысль вернуться за ботинком в чащу леса, что посещала Мегги время от времени, казалась разумной. Да и ведь не могли же они далеко убежать от того места, где она его потеряла...       Вот только эта мнимая разумность и желание иметь два ботинка, а не один, не перевешивали страха, с которым Мегги смотрела на лес у себя за спиной.       Она просидела так долго, очень долго. По крайней мере ей так казалось. Но в какой-то момент Мегги поняла, что больше просто не может сидеть рядом с бесчувственным телом мужчины, на защиту которого так уповала. И рядом с этими мёртвыми тушами сидеть тоже не может.       Первичный страх загоняемой добычи прошёл, и она принялась время от времени поглядывать на зверей с интересом естествоиспытателя. Примерно так же она смотрела на экзотических животных в зоопарке, куда их возили с классом пару лет назад.       К сожалению, трупы животных вызывали у Мегги чувство брезгливости. На жарком летнем солнце туши вскоре начали вонять, а над ними стайками вились мелкие насекомые.       В какой-то момент девочка всё-таки психанула, встала и, морщась, стараясь не наступать на проколотую пятку, отошла в сторону — к пологому спуску, вниз по которому спускалась красная нить дороги.       Пока они шли сквозь лес, Мегги не замечала, что они неуклонно поднимались в гору. И вот теперь она стояла выше уровня водопада и вид на пустую равнину в расщелине открывался поистине завораживающий. Отсюда город был как на ладони, и Мегги только теперь заметила, что выстроен он был двумя кругами по берегам озера. И эти круги напоминали скорее бутоны роз: круг в круге. Словно город строили согласно какому-то принципу, расширяя его от центра, а затем обнося высокой стеной. Даже пригород, что разбегался в разные стороны, оставался идеально круглым.       Это было так непохоже на привычные Мегги города с их вечными квадратами и кварталами…       А ещё даже с такого большого расстояния девочка видела, насколько старыми были сами здания. Дерево и камень, камень и дерево.       Город словно замер много веков назад.       Ещё больше девочку убеждали в этом заросшие невозделанные поля, пустые дороги и полное отсутствие какого-то ни было движения.       Город казался Мегги мёртвым, пугающе бездушным. И тем не менее он манил её, как может манить разве что оазис в пустыне или остров посреди бескрайнего океана.       Люк очнулся после полудня и выглядел он, как серьёзно больной и истощённый человек. Его золотистая кожа буквально посерела, под глазами залегли тени, а губы словно высохли на лице. И вот теперь он куда больше походил на отца самой Мегги, чем на пышущего молодостью Коула.       Люциан с трудом, как дряхлый немощный старик, сел, отколупил засохшую под носом корочку крови и осоловелым взглядом уставился на Мегги, что так и сидела на краю дороги, разглядывая город.       Девочка была настолько поглощена своим занятием, что не сразу заметила, что он проснулся, поэтому она не могла сказать точно, когда это произошло.       — Вы как себя чувствуете? — спросила она, и в тишине, что правила этим местом, её голос показался каким-то чужеродным.       — Паршиво, — с болезненной ухмылкой прохрипел мужчина. — Кажется, я никогда так сильно не опустошал себя. Так по-детски. Подумал, что раз силы теперь много, то и тратить её можно, не раздумывая. А оказалось — нельзя.       Мегги выдавила из себя некое-подобие улыбки, слишком усталой и болезненной.       — Зато мы живы, — произнесла она, чем вызвала у Люка приступ каркающего смеха.       — Во всём искать положительные стороны — стратегия нашего дня?       Мегги кивнула. Во всём искать лучшее всё же немного приятнее, чем во всём видеть лишь худшее.       В путь они двинулись многим позже, уже на закате, когда Люк смог встать, что получилось у него не с первого и не с третьего раза. Ноги мужчину не слушались, и он то и дело заваливался, но упорно продолжал попытки.       Никто из них не хотел ночевать рядом с теперь уже точно завонявшими тушами, к которым слетались насекомые, похожие на привычных Мегги мух, но яркие, как драгоценные камни или же огоньки. Ловя на себе лучи солнца, они буквально вспыхивали красновато-оранжевыми всполохами. Вот только размером они были побольше — примерно как майский жук или чуть меньше его. А в том месте, где они садились на трупы, образовывались участки подпалённой шерсти или обугленного мяса.       На пустой желудок этот аромат казался настолько аппетитным, что у девочки скручивало живот от голода. Настолько скручивало, что Мегги даже предложила приготовить одного из волков на костре, на что Люк лишь покачал головой и ответил:       — Вольмиры — жертвенные звери кровавых ведьм. Они ели их сырую плоть, когда хотели привлечь внимание своей богини, после того как загоняли всю стаю на охоте. И, думаю, внимание Охотницы — это последнее, чего бы мы хотели получить.       Перед мысленным взором Мегги слишком живо встал образ Вивьены, и есть сразу расхотелось. Ей почему-то вспомнились старшеклассницы из школы, разговор которых она однажды подслушала: что-то в духе «хочу похудеть, но силы воли нет». У них просто не было такого тренера воли, как Вивьена. От такой бежать кросс будешь, не останавливаясь.       Они и побежали — хотя, скорее, очень медленно пошли — по идеально гладкой красной дороге, что вспыхивала в лучах закатного солнца, спускаясь в долину.       Образ Вивьены, рассказывающей историю сотворения мира, на фоне белых снегов не покидал Мегги долго, и в какой-то момент она всё же спросила:       — А Вивьена…. она сумасшедшая?       Люк задумался на некоторое время, прежде чем ответить.       — Знаешь, как показывает практика, кровавые ведьмы все немного с чудинкой.       — Говорите так, словно повидали их в большом количестве.       — О, даже больше, чем мне хотелось бы. В своё время я был для них и послом мира, и вестником войны, и переговорщиком. И на моей практике ни в одной кровавой ведьме не было столько же рассудка, сколько в ней имелось алчности и жестокости. Разве что в Джилс, но она скорее исключение из правила, подтверждающее его.       — Джилс? — переспросила Мегги, которой ни о чём не говорило незнакомое имя. — Кто она?       — Новая королева кровавых ведьм, — слегка высокопарно ответил Люк. — Джульетта Морт. Хотя и в ней я не сильно-то уверен. С кровавыми ведь как? Они могут до последнего производить впечатление хорошего человека, а потом внезапно, на твой глазах, броситься избивать собственную служанку или ударить внучку королевы, которая их бесит.       Мегги аж с шага сбилась и изумлённо уставилась на своего спутника.       — А такое случалось?       Люк кивнул, но когда Мегги попыталась выудить подробности, лишь покачал головой.       — Это не самая приятная сказка на ночь для маленькой девочки.       Мегги хмыкнула.       — Вы же понимаете, что абсурдно говорить такое, после того как нас чуть не сожрали живьём эти… как их там…. воль…       — Вольмиры. Понимаю. Вот только зверь всегда остаётся зверем, и повадки у него звериные. А когда человек перестаёт быть таковым, вот это уже страшно.       И больше сколько бы Мегги ни пыталась поднять тему кровавых ведьм, Люк ни в какую не соглашался. Он лишь улыбался и качал головой, мол, даже не пытайся девочка, я таких, как ты, маленьких хитруль, как орешки щёлкаю. А Мегги действительно пыталась. Несколько раз. Заходила издалека. Ей всё хотелось узнать, уж не Вивьена ли та ведьма, что избивала собственную служанку.       Её в принципе слегка корёжило от этого имени. Всё ещё живы были воспоминания о том, как заливисто она смеялась, когда бабушка Мегги истекала кровью на ковре. Хотелось обвинить этого человека во всех смертных грехах. Видеть в ней лишь плохое и даже больше. Ведь в сознании Мегги главным злом была Вивьена и та другая ведьма, которой она подчинялась.       Однако думать о том, что кто-то мог быть сильнее, опаснее и жестокосерднее Вивьены было банально страшно. А страх — худший из возможных товарищей.       Остановились на ночёвку они прямо в поле, на обочине дороги. Вытоптав небольшую прогалину в высокой, достающей Мегги до пояса, траве, они не стали разводить огонь.       — Слишком много открытого пространства, — ответил Люк, когда девочка задала резонный вопрос. — Не хочу, чтобы нас заметили.       Мегги не стала вновь высказывать свои предположения о том, что город казался ей заброшенным. Ей хотелось верить, что там всё же есть хоть кто-то живой. Хотелось надеяться на тёплую еду и кров. На новую обувь. Ведь её носки на такую роль не годились, протеревшись до дыр, так что толку от них всё равно уже никакого не было.       Ночь стояла по-летнему тёплая, даже жаркая и душная, как бывает перед дождём. Мегги долго ворочалась, подложив под голову свой пуховик, не в силах заснуть. Её не отпускала мысль, что стоит ей провалиться в забвение, как на них тут же нападут. А ещё эта духота, от которой было совершенно некуда деться, липким потом оседала на теле. Да и голова чесалась.       И всё же в какой-то момент девочку сморил сон. Тяжёлый, муторный, без сновидений. Такой сон, который и не сон вовсе, а лишь намёк на него.       Неудивительно, что она проснулась, стоило первым лучам солнца коснуться её лица. Проснулась, вымотанная ещё больше, чем вчера. А ещё голодная, как никогда в жизни.       Люк лежал рядом, подложив под голову пиджак и глядя на небо, по которому к горизонту плыли луны и затухали звёзды, в то время как на смену им приходили тяжёлые серо-свинцовые облака.       Краем глаза заметив, что девочка проснулась, он, не поворачивая к ней головы, произнёс:       — Думаю, к обеду будет дождь. Нужно трогаться в путь, если не хочешь, чтобы он застал нас в пути.       Мегги приподнялась на локтях и огляделась. Где-то там вдали за высокой травой виднелись высокие стены города. Теперь, когда они находились с ним на одном уровне, а не глядели на него с высоты, он казался поистине внушительным. Явно больше привычного Мегги Рупи, маленького сельского городка, где каждый второй друг друга знает. То была своеобразная древняя версия современного крупного города с сельским пригородом.       — Думаешь, мы дойдём до него до полудня? — спросила она, слишком хорошо рассчитывая силы босоногой голодной девчонки и истощённого мужчины.       — Каков нас девиз? — довольно бодро для человека, не спавшего целую ночь, спросил Люк.       — Верим в лучшее! — щёлкнула пальцами Мегги, подыгрывая ему.       — Нет, сегодня у нас другой девиз. Вижу цель — не вижу препятствий. А если без шуток, у нас же есть стимул дойти? И если мы чего-то хотим, значит мы обязаны этого достичь, — поднимаясь с земли и отряхиваясь от веток, Люциан выглядел куда бодрее и живее, чем вчера. Однако ему было ещё далеко до того мужчины, что появился из ниоткуда в камере в подземелье охотников.       — Вы, часом, никогда не писали мотивационные лозунги для журналов?       — Нет. Свои навыки я оттачивал на сыне, когда его нужно было поднять с утра и отправить на занятия. Не знаю, в кого пошли мои дети, но спят они сном мертвеца. Иногда мне кажется, что даже если я буду танцевать макарену в женских балетных туфлях прямо на нём, пока он спит, Рой все равно продолжит дрыхнуть.       Мегги живо представила эту картину и впервые рассмеялась не смехом на грани истерики, а живым и звонким. Люк в ответ слегка потанцевал, правда его танец был похож не на макарену, а скорее на неуверенную попытку старичка войти на молодёжную вечеринку. Но настроение Мегги это подняло.       — Правильно, молодец, ведьмочка, — похвал её Люк, потрепав по волосам. — Наш второй девиз на сегодня — улыбаемся и пляшем.       — Хорошо, — искренне ответила Мегги и, встав, повязала пуховик на талии.       Собирать им было нечего, и потому они тут же двинулись в путь, всю дорогу подбадривая друг друга и хваля за каждый самый маленький шаг. С каждым убегающим часом Мегги всё больше проникалась симпатией к Люку. Как к другу, учителю, дяде, которого у неё никогда не было.       Пока они шли, Мегги всё время оглядывалась по сторонам и не могла понять одного: если город, казавшийся ей заброшенным, действительно таков, то почему дорога, ведущая к нему, настолько идеальная? На всём их пути она не увидела ни одной травинки, что пробилась бы сквозь идеально подогнанные друг к другу красные камни. Настолько идеально, что даже в швах между ними не было ни одной трещины или щели, даже самой маленькой и крохотной.       Радовало то, что идти по ровной дороге без единой кочки, ямке или корня при свете дня оказалось куда проще, чем пробираться через лес.       Они шли и шли, а над головами их плыли тяжёлые облака. Медленно, вальяжно, никуда не торопясь, эти облака заволакивали собой солнце.       К полудню, как Люк и предсказывал, начал накрапывать мелкий дождь: слишком мелкий, чтобы под ним можно было промокнуть. Случилось это тогда, когда они наконец достигли первых редких домиков, огороженных деревянными покосившимися заборами. Возле одного из таких домов они заметили неухоженные разросшиеся кусты каких-то ягод, похожих на смесь малины и голубики. Колючие ветки с махровыми листьями и ярко-синие круглые ягодки, часть из которых ещё не созрела, во всю говоря об этом своей насыщенной зеленью и жёсткостью.       От одного только вида ягод у Мегги свело живот, и она, хоть и понимала всю опасность своего поступка, всё же сорвала горсть и запихнула её в рот прежде, чем Люк успел её остановить. Никогда в жизни она не ела таких вкусных ягод: сладко-кислых, с лёгкой, едва ощутимой, горчинкой.       Заметив её поступок, Люк лишь покачал головой и, сорвав парочку, запихнул в рот со словами:       — Будем надеяться, что рядом с домами не стали бы выращивать ядовитые ягоды. Но всё равно не советую есть ещё. Давай подождём и посмотрим на результат.       Мегги, с тоской глядя на ягодки, кивнула, хотя всё, чего ей хотелось, это обобрать куст полностью и съесть все ягоды до одной, даже зелёные.       Дома же, расположившиеся на отдалении от дороги, вблизи оказались по-настоящему заброшенными: со сгнившими деревянными заборчиками, покосившиеся, с местами обвалившейся крышей и заросшими сорняком двориками. У одного такого дома даже имелся разросшийся до состояния маленького леса дикий сад из плодовых деревьев, на которых красовались начинающие облетать цветы.       Вид пригорода не внушал оптимизма, однако Люк с Мегги продолжили идти, ища более-менее крепкий домик, чтобы укрыться от дождя. Но таких не попадалось, пока они не дошли до высоких стен, окружавших город. Дорога пронизывала пригород напрямую и вела к высоким гостеприимно распахнутым воротам, перед которыми стояла маленькая охранная будка с древними, похожими на иероглифы, знаками, выведенными на покосившейся таблички сверху.       Мегги заинтересовала будка, и она подошла ближе, попутно спросив у Люка, не знает ли он, что там написано. Мужчина же лишь пожал плечами и произнёс:       — Не имею ни малейшего понятия.       Мегги подобная информация расстроила. Все же ей хотелось верить, что Люк знает об этом мире куда больше неё. Однако заметив понурый взгляд девочки мужчина всё же произнёс:       — Хотя она мне напоминает древнюю ритуальную письменность кровавых ведьм. По крайней мере, первые пять символов, — Люк показал на скопление квадратиков, треугольников и чёрточек с точками, — так они обозначали королевскую семью.       Девочка призадумалась, и подошла к будке поближе:       — Если первые символы говорят о королевской семье, то это может быть не охранная будка, а будка для взятия налога или чего-то в этом духе.       Люк отошёл к воротам и заглянул в город. Тем временем Мегги протёрла запылённое стекло маленького окошка будки, заглянула внутрь и взвизгнула то ли от ужаса, то ли от радости. В будке спал бородатый мужчина, покрытый таким слоем пыли, что, когда он вздыхал, с его губ срывались крупинки вековой пыли и осыпались на бороду.       Люк тут же откликнулся на её возглас и подошёл. Переглянувшись, они вместе открыли тяжёлую дверь, что едва держалась на старых проржавших петлях, и вошли внутрь маленькой будочки, где спал мужчина, развалившись на деревянном стуле.       И когда Люциан попытался его разбудить, тот не проснулся. Как не проснулась и пыльная девушка, что сидела на ступенях возле небольшой торговой лавки, что располагалась сразу за воротами. Как не проснулся и продавец той самой лавки, уснувший прямо за прилавком, положив голову на деревянную столешницу. Как не проснулся и его ребёнок, мирно спящий в колыбельке в задней части лавки.       На улице разразилась сильнейшая гроза, что прибивала пыль к дороге и смывала её с рыжеволосой девушки, продолжавшей спать на ступеньках даже тогда, когда её одежда и волосы промокли насквозь.       А Люк и Мегги, глядя через грязные стёкла на серые улицы города, вдруг осознали, что они набрели не на мёртвый заброшенный город, а на заколдованный, как в сказке, город спящих людей.