Джеймс и Анна

Почти весь следующий день после откровения Анна не проронила ни слова. Джеймс получал от неё только угрюмые взгляды и нескрываемый гнев. Инквизитор использовал полученное время для размышлений с пользой. После помощи в хозяйстве всем жителям деревни, которым требовалось хоть что-то, Джеймс искренне попросил Тедди присмотреть за Анной, а сам направился в лес. Прогулявшись вдоль ручья, он вышел к широкой горной реке и сумел наконец примерно определить, в какой области они оказались. Цепкая и точная память инквизитора воспроизвела образ карты, исчезнувшей в морской пучине во время шторма. Несколько рек на карте могли оказаться той самой, но лишь к одной два человека были способны дойти пешком от берега, на котором высадились. Портсмут находился в паре дней пути. «Когда оспины отпадут, можно будет вернуться к намеченному маршруту!» — кивнул себе Джеймс. Он всегда считал себя человеком чести и человеком слова. Как человек слова он не смел ослушаться законов Ордена и освободить обвинённую ведьму. Но как человек чести он обязал себя сделать всё, чтобы суд Инквизиции справедливо и беспристрастно рассмотрел дело Анны. Инквизиция обязана судить только виновных и освобождать невинных. Такой обмен своей жизни на справедливость по отношению к ведьме он считал равным. Ходить по сонному лесу неожиданно понравилось Джеймсу. С самого посвящения в Орден он никогда не оставался наедине со своими мыслями. Всегда рядом были братья или послушники — все перемещения следовало совершать на кораблях и проверенных экипажах. Порой, когда приходилось кого-то выслеживать, он и его группа позволяли себе долгие пешие блуждания. Но так, чтобы просто гулять, размышлять о собственной жизни и оставаться наедине с собой — такое в жизни Джеймса случилось впервые. Волей-неволей мысли вернулись к его недугу. Теперь инквизитор мог умереть от человеческой хвори, и эта внезапная смертность заставляла думать о прожитых годах, о всей своей жизни с извечным вопросом о её смысле и выбранном пути. Что, если бы Анна бросила его умирать? Каким бы он остался инквизитором в памяти Ордена, братьев и простых людей? Хотя после изгнания людьми от всех поселений становилось ясно — для людей он ненамного лучше своих жертв. Пусть и богоугодный, но палач и убийца. Тот, кто придёт в город и сожжёт на кострах друзей и соседей. Порой таких же невиновных, как Изабель. «Сжёг бы я ребёнка, увидев внутри сущность ведьмы или чернокнижника? — думал он, вспоминая всех своих жертв, среди которых на спокойствие совести не нашлось детей. Только маленький Калеб, ставший его крестником. — Сегодня они невинны, но завтра превратятся в монстров. Лучше сжигать грех сразу! Да, раньше я бы не пощадил… но если можно остаться невинным до конца своей жизни, то зачем?» — Глубже в лес не следует заходить, — окликнул его Тедди, — духи леса не любят инквизиторов. Они задерут вас, Джеймс! От упоминания своего клейма, включающего в себя название его сущности, профессии и всех злодеяний, Джеймс замер и медленно повернулся на голос. Многолетняя выдержка пала, и он выглядел более чем поражённым. Тайна раскрыта. Анна рассказала? Решила отомстить за вчерашнее откровение? — Тедди, как давно ты знаешь? — осторожно отступая от обители леших, хрипло спросил он. — Так сразу прознал, господин инквизитор, — просто ответил парнишка, — вы бредили несколько дней по ночам. Говорили с кем-то, прощения просили. Вот мы с матушкой и услышали. — И вся деревня знает? — ещё больше поразился Джеймс. — Не, наши не поймут. Некоторые мужики жестоковыйные, как матушка говорит. Могут порвать. Вы из-за оспы не пахнете как инквизитор, а просто как больной старик. Мисс Анна за вас вступилась, мы и не стали никому говорить, — Тедди нахмурился и нехотя выдавил из себя: — Только вам придётся уйти, как поправитесь, чтобы наши не осерчали. А вы потом придёте нас сжигать? Мужики говорят, что семей своих лишались, когда их жён и детей инквизиторы в домах живьём сжигали. Вроде не врут, но и вы вроде хороший… — Плохой я, Тедди, — покачал головой Джеймс, — но к вам не вернусь. Обещаю. — А если ваши спрашивать будут? — Если спросят, то скажу, что в горячке лежал и не помню ничего! — подмигнул инквизитор. Идти к Анне без подношения в виде земляники он не решился. Уже возвращаясь из леса, Джеймс добавил к подарку небольшой букетик цветов, которых удалось отыскать по пути. Тедди помогал по мере сил, признавшись, что Анна отправила его за инквизитором в лес, почувствовав возможную угрозу от духов леса. Осознание её заботы, даже несмотря на все сказанные слова, всколыхнуло бурю сомнений внутри. Вручение подарка вышло ещё более неловким, чем попытка искренне поблагодарить ведьму за все её старания. К моменту, когда оспины начали осыпаться, Анна стала чуть мягче относиться к вынужденному соседству с инквизитором. Хоть её не слишком впечатлили все его мальчишеские попытки оказать внимание, принимала она их благосклонно. Порой, пребывая в хорошем настроении, девушка позволяла себе беззлобно посмеиваться над несколько наивными взглядами инквизитора на жизнь. Особенно колко они звучали, когда она пыталась угадать, сколько лет исполнилось немолодому мужчине. Прощание с жителями деревни оборотней вышло хоть и скомканным из-за необходимости быстрее уносить ноги, но очень тёплым и сердечным. Весь путь до Портсмута Анна саркастически называла Джеймса мечтателем из-за его убеждённости, что он сможет добиться для неё справедливого суда. Несколько раз Джеймс почти позволял себе крамольные мысли о побеге его пленницы. Что ему стоило всего-навсего отвернуться и не заметить её попыток вернуть себе свободу? Однако девушка отчего-то больше не стремилась сбежать. Тот огонь в её глазах, обещающий очередной виток неповиновения, который он видел в первые дни их вынужденного совместного путешествия, погас. Вместо него появилось что-то незнакомое — не смирение, но будто любопытство и добровольное возложение собственной судьбы в руки инквизитора. Небывалое явление с самого момента появления как таковой Инквизиции. Для второго плавания в Старый свет Джеймс потребовал предоставить ему и Анне каюту с двумя местами для сна. Влиянием Инквизиции и авторитета самого Джеймса такая каюта была найдена и предоставлена. Впрочем, второе плавание далось Анне куда тяжелее первого. Пробиваясь сквозь крутые волны, корабль нещадно раскачивался, истязая девушку морской болезнью. Раз за разом она зажимала рот рукой и бежала прочь, чтобы, перегнувшись через борт, опустошить содержимое своего живота. Сползая после этого на палубу от слабости, она отказывалась от еды, и только настойчивость спутника вынуждала её время от времени есть. — Знаешь, Джеймс, — едко усмехнулась она, чтобы скрыть вновь подступающую слабость от очередного кульбита в животе, — по сравнению с этим даже костёр не кажется чем-то ужасным. Твой злодейский план — замучить меня в дороге? Инквизитор лишь удрученно качал головой, обещал, что она или привыкнет, или волны перестанут раскачивать корабль так сильно. Неловко он пытался гладить её по плечу, чтобы оказать поддержку. Джеймс давал ей много пить пресной воды, не забывая следить, чтобы девушка не отлынивала от еды. Как ни странно, болезнь затихала только в те моменты, когда он что-то рассказывал Анне. Для врага всех ведьм, историй, не причиняющих девушке душевную боль, у него в запасе оставалось не так уж много. В основном он старался рассказывать о быте экзорцистов Ордена, спасающих людей от одержимости демонами. Враг, мучающий человеческий люд, вызывал у Анны живой интерес. Сквозь спазмы она задавала те самые вопросы, которые терзали Орден уже много лет — зачем демонам люди, можно ли их прогнать насовсем, как так вышло, что экзорцисты рождаются в качестве ответа на определённое преступление демона, и есть ли между ними какая-то особенная связь. — Как инквизитор и экзорцист вообще понимают, кем являются? — наконец начала давать она волю любопытству. — Ведьмам требуется инициация. В момент пробуждения своих способностей мы чувствуем все потоки природы и всех существ, которые окружают нас. Даже демонов. В эту секунду мы осознаём себя и сомнений быть не может, но вы ведь другие? Джеймс задумался. Вопрос застал врасплох. Как инквизитор понимает, что он инквизитор? И понимает ли? — Другие, — кивнул он, пытаясь подобрать слова, — экзорцисты понимают свою сущность после первого столкновения с демоном. Все они приходят в Орден, уже пережив ужас неизвестного и ощутив некую силу внутри, способную противостоять даже неизвестной тьме. Мы зовём её божественной. А инквизиторы… в детстве меня считали чернокнижником. — Что?! — едва не поперхнулась водой Анна. Неожиданное признание заставило её расхохотаться. — Тебя? Чернокнижником?! — Я родился чрезмерно одарённым, — терпеливо объяснил Джеймс, удивляясь тому, что ранее эта история ощущалась им как нечто позорное, но именно в разговоре с хохочущей ведьмой стала чем-то само собой разумеющимся. — Ещё до понимания, кто я. Мне удавалось находить всё, что пытались от меня спрятать, ни разу не заболеть с момента рождения и подавлять всех вокруг себя. Правда, я не мог до конца контролировать свои силы и моменты абсолютного подавления сменялись бессилием, когда жители нашего города могли играючи со мной расправиться. Но они боялись. Предпочли позвать на помощь церковь, а священники уже передали меня в Орден. — И что же родители? — поинтересовалась Анна. — Родители? — переспросил Джеймс. — Гордились, что их сын становится из почти чернокнижника сильнейшим из инквизиторов? — Они… я больше их не видел, — поджав губы, ответил Джеймс. — И ни разу не думал о них? Не хотел к ним вернуться? — удивилась девушка. Отчего-то память о существовании у него родителей оставалась до этого момента чем-то незначащим. У всех бывают родители, но с ними рано или поздно следует навсегда распрощаться. Неправильность подобной идеи никогда не приходила в голову, но странный взгляд Анны, частично наполненный… жалостью, заставил задуматься. Очевидные вещи стремительно теряли свою очевидность, стоило девушке задать совершенно обычный вопрос. — Мы не возвращаемся к родителям, нас не посещают друзья и близкие, и мы не заводим своих семей. Мы служим Инквизиции, и это сродни монашескому обету безбрачия. — Ещё и монашеский постриг принимаете? — усмехнулась Анна, и, получив утвердительный ответ, не сдержалась: — Тогда неудивительно, что вы недолюбливаете ведьм. Среди нас очень много хорошеньких! Джеймс во время её тирады решил глотнуть воды, но из-за последней части аж поперхнулся. Подобное обвинение в свой адрес он слышал постоянно, но именно слова ведьмы, борющейся с очередным болезненным спазмом, прожигали его почти что смущением. Бледная, всклокоченная, с прилипшими прядями русых волос к лицу, она всё же улыбалась ему уже не как врагу, которого хотела бы лично искупать в кипящей смоле. Беззлобные шуточки относительно монашеских обетов продолжились почти до самого прибытия в порт Ипсвича. Город-побратим Арраса встретил инквизитора и ведьму холодной погодой и щедро поливал дождём, пока они не добрались до экипажа. Все надежды Анны на прогулку до последнего своего места заключения, чтобы хоть немного надышаться перед смертью, смыло ливнем. А поездка по ухабистой дороге напомнила о слабости, преследующей её добрую половину пути из Портсмута. К счастью Грейфрайарс, в прошлом монашеский дом францисканцев, а после тысяча пятьсот тридцатого года — новая обитель Ордена Инквизиции Великобритании, находился не настолько далеко, чтобы утихнувшая морская болезнь дала о себе знать. По прибытию в переоборудованный под нужды Ордена Грейфрайарс, Анну встретили немногословные представители силы Инквизиции из числа людей. Ведьма не сопротивлялась и не вырывалась, когда они окружили её и увели в стены монастыря. На прощание девушка успела окинуть Джеймса насмешливым взглядом и покорно пошла со своими конвоирами. Инквизитор не стал мешать отправлению ведьмы под арест, лишь уточнил несколько деталей её содержания и повторил, когда удивлённый монах Ордена решил, что ослышался. Когда Джеймс убедился, что все его приказы будут выполнены в точности, он направился к совету инквизиторов, возглавляемым восемьдесят первым архиепископом Кентерберийским Томасом Тенисоном. Совет Инквизиции мало отличался от заседания палаты лордов. Разница заключалась лишь в аскетичности помещения и количестве членов совета. С недовольством Джеймс отметил, что в этот раз почти треть членов совета отсутствовала, и по совпадению это были его братья инквизиторы и экзорцисты, не относящиеся к числу людей. Привыкнуть к наименованию Иные, взятому из записей ведьмы, Джеймс ещё не успел. Последний после назначения на пост главы Ордена Инквизиции Великобритании, официально остающегося в тени, чувствовал себя неуютно. По всей Европе Инквизицию преследовал упадок. Кроме католической Испании, суды и допросы с пытками стали считать варварством. Архиепископ, узнав о возвращении самого свирепого цепного пса Инквизиции, заметно нервничал. По его лицу было видно, что становиться частью устаревшей системы казней он не желает, как и не стремится разжигать костры во дворе монастыря. Однако в совет входило достаточно инквизиторов высокого ранга, придерживающихся идеи всеочищающего огня как единственного метода решения всех проблем. Этот совет предстояло запомнить им всем, потому что впервые за время своего существования Инквизиция столкнулась с ходатайством о сохранении жизни одной конкретной ведьмы в частности и предложением пересмотреть всю дальнейшую стратегию обвинений в общем. Старый архиепископ, уставший от своей вечной войны с католицизмом и попыток примирить несогласных в стенах Ордена Инквизиции, не был уверен ни в чём, однако после внезапных изменений, произошедших с Джеймсом, поддержал все его предложения. Тенисон не внёс ни единой поправки в предложенное и своей непоколебимостью быстро склонил на свою сторону сомневающихся членов совета. Самая лёгкая часть осталась позади. Джеймс никогда не любил подобные доклады и внесение предложений на советах. Далёкие от реальной жизни, даже больше, чем он сам, члены совета могли удерживать исполнение очередного предложения годами. И это в лучшем случае. Столько же они могли рассматривать, но в этот раз ему почти повезло. Почти. — Внесённые вами изменения одобрены и после нескольких проверок и уточнений будут исполнены с января следующего года, — постановил Томас Тенисон, стремясь закончить совет как можно быстрее, чтобы обсуждение не перешло на тему о пополнении числа казнённых в год. — Протестую. В январе будут осуществляться изменения, которые обсуждались на пятнадцатом съезде совета в сентябре прошлого года, — поправил его один из советников. — Самое ближайшее время, которое мы можем обещать — это сентябрь следующего года! До тех пор предложение будет рассматриваться на возможность внесения поправок, а процесс судебных разбирательств останется без изменений! Все согласны? Неожиданно для Джеймса, принятое советом ходатайство очень изящно отклонили. Сентябрь обещали самым ближайшим «возможным» месяцем, но до того все его слова успеют извратить и так закрыть многочисленными поправками, что от первоначального послания ничего не останется. Увы, в борьбе с бюрократией он оказался безоружен. — Что будет с ведьмой, которая прибыла вместе со мной? — уточнил он. — Она и все содержащиеся в темнице преступники дождутся своей очереди. Процесс будет проведён в соответствии с уже принятыми правилами, — не смутился советник архиепископа, от чего последний поморщился, как от зубной боли. Число казней от имени Инквизиции следовало уменьшить до двух-трёх в месяц, но упёртым членам совета словно было холодно без вездесущих костров. Архиепископ встретился глазами с Джеймсом и осознал, что неожиданно цепной пёс Инквизиции в данном конкретном случае на его стороне. — Я могу узнать, почему совет Инквизиции собран в таком малом количестве? — решил сменить тему Джеймс, чтобы дать себе немного времени для раздумий. Ответ поразил его до глубины души. На короткое мгновение он даже забыл про Анну и данное себе обещание относительно девушки. Львиная доля инквизиторов и экзорцистов за считанные месяцы пали от чёрной оспы. Каждый из служителей Господа, не относящихся к числу людей, после исчезновения источника магии ведьм утратил крепкое здоровье, не подпускающее к воину церкви никакую хворь. Лишённые привычного к болезням организма, братья инквизиции покидали мир один за другим. А кого-то, как Джеймса, ещё и не пощадили непредсказуемые шторма. Совет с облегчением заметил шрамы от оспин на лице Джеймса, как надежду, что не все из их некогда крепких братьев будут умирать от болезней. Сам инквизитор предпочёл не говорить, что только уход ведьмы помог ему не отправиться на тот свет. Анне подобное откровение едва ли поможет, а его вполне могут обвинить в предвзятости. Впрочем, и до неё уже было недалеко, когда надежда оправдать ведьму честным судом стремительно рассыпалась. Даже архиепископ не смог ввести на обсуждение ускоренное принятие новых поправок относительно более мягких и справедливых судов без пыток и привлечения предвзятых защитников из числа инквизиторов. До объявления завершения совета оставалось всего несколько секунд, когда Джеймс решительно встал, вышел к скромному трону архиепископа и железным тоном процедил стандартную форму протекции от своего имени с момента озвучивания и до самой смерти, относящейся к ведьме Анне. Все слова были произнесены так неожиданно и твёрдо, что никто из совета не успел прервать инквизитора. Сказанные слова стали для всех присутствующих законом. Взятый под защиту инквизитора становился неприкосновенным для дальнейшего суда. Отныне за преступления Анны могли осудить только самого Джеймса. Неуверенное замечание, что подобная защита может касаться только лиц, вхожих в число Ордена Инквизиции и послушников, потонуло в мгновенном парировании, что с момента произнесённых слов ведьма Анна считается послушницей. Невозможный случай, почти скандальный, но полностью соответствующий правилам ордена. Все попытки опротестовать такую возмутительную защиту решительно прервал архиепископ, поддержав Джеймса.