По следам Грааля

Мышцы одеревенели. Ощущение полной неподвижности учащало пульс. Шея ныла: уж слишком долго подбородок в бессилии спадал на грудь. Пришлось несколько раз махнуть головой, но белесая пелена не желала спадать. Более того дымка сгущалась, неспешно поднимаясь к конусообразному потолку, исписанному ликами святых с белоснежными крыльями за спиной. В голове всё ещё гудело, но я был в порядке. В полном здравии, чтобы сообразить, где оказался, и что клубы благовонного дыма, исходили из золотистых сосудов — Кади́л. Их было так много, что и без того специфичный запах ладана намертво въедался в ткань, волосы, в обнаженные полоски кожи. Угли, на которых возжигали эту смолу, трещали и заглушали сторонние звуки. Вот почему я пропустил приближающуюся твёрдую поступь. Кроваво-алые бусины первыми бросились в глаза. Тонкие пальцы с безукоризненной выверкой перебирали розарий. Мысли путались, образы в голове расплывались, но даже так, среди всего вороха картинок, лица Софьи и Стэнли оставались ясными. Я знал, что Стэнли справится. Уведёт Бьянку с празднества и отвлечет острый взгляд инквизиторов от Марко. Но судьба Софьи волновала. Не следовало оставлять её. Лишь слабая надежда на Милоша успокаивала нервно вздувшиеся желваки. —Фимиам[1] поистине прекрасен, — вопреки словам, в голосе говорящего не было ни намека на восхищение. — Всегда стремится вверх, в небо. Как и молитвы людей, — ровно в тот момент, когда фигура, облачённая в чёрную рясу наконец ступила на свет, перестук чёток замер. Сомневаюсь, что священнослужители восторгались Фимиамом только по этому. Слишком концентрированный дым от ладана способен вводить человека в состояние сладкой безмятежности, эйфории. Откинувшись немного назад, я прищурил глаза в попытке разглядеть инквизитора. Но дымка надежно укрывала очертания его лица, оставляя на обозрение лишь блестящие туфли и крепкое телосложение. Должно быть, так пытались давить на психику. Не видеть ничего кроме рясы и отливающих кровью чёток — это заставляло ведьму или ведьмака волноваться. Страх подобного передавался нам вместе с молоком матери. Все ночи, проведенные за тренировками самоконтроля, забылись. Подозреваю, что только гордость помогала мне не смотреть в пол, не сжиматься под ощущением липких прикосновений отчуждённых глаз, а ведь расстояние между мной и инквизитором по-прежнему оставалось безопасным. —Ты знаешь, где мы находимся? Верёвки стягивали грудную клетку, затрудняя дыхание. Абстрагируясь от боли, я прочистил горло: —В церкви, полагаю. —Ведомо ли тебе, почему ты оказался здесь? — Существует ли правильный ответ, святой отец? Безмолвие инквизитора нагнетало. Играло на оголённых нервах. — Право, я не понимаю, зачем слугам Бога понадобился такой человек, как я? —Мгм, — скупо отреагировал он, но всё же обдумав что-то, сделал короткий шаг. — Дети Дьявола становятся всё вероломнее. Ты тому подтверждение. Что ж, попытка «не раскрыть себя» провалилась. Ему известно, кто я. Иначе, розарий не покачивался бы так угрожающе сейчас. Следовало ли ещё немного поиграть в дурака? От невыносимой духоты волосы настолько вспотели, что даже не пушились. Они спадали на лицо и мешали. Вдохнув и выдохнув, спокойно интересуюсь: —Я не совершил ничего, что противоречило бы пакту. Так отчего же меня приволокли в Дуомо, как какого-то преступника? —Это не тебе решать, — на пару секунд инквизитор исчез, растворился в едком тумане. Но совсем скоро его безэмоциональный голос раздался вновь. — Свяжите ему руки за спиной. Пусть они увидят друг друга. Будет эффективнее. Внутри всё похолодело. Они схватили кого-то ещё. [1] Церковное название благовонного дыма от зажжения Ладана. ♝♝♝ Ряды скамеек тянулись бесконечной лентой, устремляясь к огромному витражному окну, в котором угадывалась восьмиконечная звезда. Считалось, что она указывала путь к небу и совершенству. Окажись я здесь гостем, а не пленником, возможно, оценил бы величие колон, искусность мозаики и бесконечность купола. Но я смотрел лишь на широкую спину идущего. Его походка была размеренной, почти нерасторопной. Подчиненные, не обряженные в рясы, не отступали от меня ни на метр. Оставалось лишь послушно следовать за инквизиторами. Когда до мраморного престола[2] оставалось ни больше десяти метров, тело неосознанно подалось вперёд. Заметив это, меня ударили по коленям и заставили опуститься на дьявольски холодный пол. Подавив шипение, я тут же вскинул голову. Там, возле алтаря, двое послушников пытались отодрать разъярённую ведьму от инквизитора в облачении священника. Софья сидела на нём сверху, занося руку для ещё одного удара. Из губы мужчины текла кровь, но каждый раз, пытаясь её стереть, ему приходилось защищаться. —Отпустите! — цедила девушка, метая взглядом молнии. Лучи солнца, проникающие через витражи, играли на её лице, предавая ему зловещее выражение. Осознав наконец, что палачей стало в разы больше, она позволила оттащить себя. Пострадавший от кулака ведьмы поднялся. Пыхтя, он отряхнул белоснежный воротничок и подскочил к девушке. — Этому учит ваш Бог? Оскорблять? Угрожать женщинам? — холодно бросила Софья. Мужчина скривил губы в презрительной полуулыбке. У меня засосало под ложечкой. —Же-е-енщинам? — наигранное удивление взбесило Софью, но она взяла себя в руки. — Бесовское отродье, да как ты смеешь упоминать Творца, своим грязным языком?! Оглушительный хлопок отразился гулким эхом, противно прокатываясь по стенам зала. Голова Софьи дёрнулась в сторону, но она не издала ни звука. На светлой коже мгновенно проступили очертания крупных пальцев. Инквизиторы возле меня выдавили из себя что-то похожее на издевательские смешки. Потеряли бдительность, болваны. Раньше со Стэнли мы часто связывали друг другу кисти, чтобы научиться высвобождаться из пут. Благодаря этому мои руки уже давно были свободны. Я выжидал удобного момента, но удар Софьи произвёл впечатление куда более сильное, чем должен был. Перехватив концы верёвки,не мешкая, я оказался за спиной мужчины в чёрном. Перекинуть её через шею, натянуть, и ход игры переменился. Четверо инквизиторов замерли, испуганно таращась на своего начальника. —Отпустите девушку,и мы уйдём с миром. —Не дёргайся, Пабло, — отдал приказ мой пленник. Интересно, моя невозмутимость раздражает других так же, как его — раздражает меня сейчас? Дабы сбить с него спесь, натягиваю верёвку чуть сильнее. Заметив это инквизиторы ослабили хватку на запястьях Софьи. — Я сказал, стоять на месте. Он не убьёт меня. Иначе путь будет только один. Верно? Ведьмака, нарушившего пакт, ждала печальная участь. И даже если до него не доберутся инквизиторы, то это сделают другие ведуны. Софья качала головой, отговаривая от столь безумного поступка. Но как выбраться иначе? Я покосился на четки, находившиеся так близко, перевел взгляд на лицо мужчины в рясе и не почувствовал ничего, кроме отвращения. Скулы выпирали, подобно острой бритве. Желтоватые глаза отблескивали чистым безумием, намекая, что такой человек способен на многое. И ничего из этого «многое» хорошего не сулит. Если он применит розарий, наши с Софьей силы будут заблокированы. Я не смогу переместиться. Не смогу вызволить нас. «Думай, Фабьен. Думай». Глаза бегали по убранству зала, выискивая то, что пригодилось бы. «Чем опаснее ситуация, тем изощреннее ты становился. Что случилось?» — ядовито плевался внутренний голос. —Осторожнее! — вскрикнула ведьма и перекосилась. Казалось, я получил крепкий удар под дых, но никто не притрагивался ко мне. Так действовали чётки. Вернее, одна из последовательностей, в которой их перебирают. Но человек, которого я держал, даже пальцем не пошевелил. Слишком поздно я заметил, как у одного из них тоже был розарий. Отшатнувшись в поисках опоры, я потерял равновесие. Погрузился в темноту, но сохранил связь с реальностью. Шаг. И мужчина склонился надо мной. Шорох. И пальцы оттягивают волосы на затылке, запрокидывают голову. — Скажи спасибо, что мне понравился ход с лодками. Иначе, вы станцевали бы на углях, — инквизитор отступает. — В молельный зал его. Её я приведу позже. Тело всё еще находилось под действием проклятого перестука. Я пытался пошевелиться, вырваться, сделать хоть что-то, чтобы не оставлять Софью наедине с ним. Однако мягкое и успокаивающее «Всё хорошо» стало последним, что я услышал прежде, чем меня заперли в душной камере. Наполненной ненавистным благовонием. [2] Имеется ввиду Святой Престол. Четырёхугольный освященный стол, который располагается в центре Алтаря. На нём обычно размещают крест, Евангеле и другие религиозные предметы. ♝♝♝ Церковное песнопение, лившееся в эти стены, словно через рупор, отвлекало от творящегося за дверью. Я тряхнул головой, будто пытался избавиться от лишних шумов, мешающих определять направление. Но выходило плохо. Протяжные строчки обволакивали тело, ложились зудом на кожу и тёрлись об неё, подобно обманчиво ласковой кошке. Внутри черепушки сидел человек с отбойным молотком и стучал. Стучал. Стучал. Умудрённые опытом ведуны называли это молельной комой. Смещая бусины розария, инквизитор читал особую молитву, считая, что так погружает врага в бессознательное состояние. Но уж лучше бы и впрямь терять сознание. Ведь на самом деле ведьмака отправляют на растерзание кошмарам. В эти мгновения вспоминается что-то, что происходило на самом деле. Что-то было всего лишь плодом манипуляций, отвратительными галлюцинациями, навязанными извне. Казалось прошла целая вечность, как я начал бороться с мором. Затылок тянуло вниз. Хотелось прислониться к чему-нибудь и перестать удерживать эту тяжесть навесу. До сих пор я не попадался. Никогда. Даже будучи у края пропасти — ускользал. Всему виной старость? «Чувства», — нараспев промурлыкали рядом с ухом. Пропахшие рыбой пальцы сомкнулись на шее. Я царапал ледяную ладонь, но существо, напоминавшее безобразную женщину, продолжало душить меня. Из приоткрытого рта проглянули гнилые зубы. Ими она (оно?) жевала синие разбухшие губы, напевающие что-то и утаскивающие на дно. Силы растворялись в зловещей морской пучине. Щёку обожгли горячие слёзы, однако не мои. Существо заходилось в зловещем смехе, но при этом горько рыдало. Зеленое лицо, поросшее гнойными наростами, начало меняться. Кожа становилась светлой-светлой, стеклянные глаза наливались синевой, а мертвецкие губы расплывались в мягкой чувственной улыбке. Воздух ударил в лёгкие, как волна, обрушивается на скалы. Кошмарная женщина исчезла и передо мной на коленях оказалась ведьма. Её слёзы поразили ничуть не меньше, чем когда я увидел их в первый раз. Рука потянулась к Софье, но повисла безвольной тряпкой. Ведьма плакала всё сильнее. На какой-то миг мне и самому показалось, что я делаю это вместе с ней. Исчезни я из этого мира, стал бы кто-нибудь оплакивать «потерю»? Должно быть, Стэнли поддался бы печали. Вероятно и Софья могла поскорбеть вместе с ним: уж слишком мягкое у неё сердце. Говорят, если прожить до конца дней и не обрести людей, которые проронят ради тебя слёзы — жизнь прошла в пустую. Но уж лучше так, чем заставлять Софью или Стэнли плакать из-за такого как я. Ноги свело судорогой, и я зажмурился. А когда открыл глаза, то больше не находился в комнате, наполненной опасной смесью из молитв и дыма. ♝♝♝ Синие шторы неизменно задёрнуты. Унылый полумрак окутал каждый уголок комнаты и накинул покрывало, сотканное из печали и серости на плечи детей и двух женщин. На лице мамы отразился страх, и Вивьен упивалась этим. Маленький Ренард переводил взгляд с разбитой вазы то на меня, то на мать. —Змеёныш, — процедила она, обращаясь вовсе не к сыну. —Н-но, мама, это я… — Ренард попытался прояснить ситуацию, но робкая попытка пролетела мимо внимания женщины. —Молчи! Разве не видишь? Он портит всё, к чему прикасается. Он и тебя испортил, Аннет. Слова точно иглы, вонзались в грудь, но мама не возражала против них. Молчал и я. Она лишь взяла савок в руки и принялась осторожно собирать осколки. —Её можно починить, — тихо произнесла мама, вздрагивая, когда Вивьен громко расхохоталась. —Починить? —Она ведь нравилась тебе. —Как мне может нравиться порченная ваза? Ненужной вещи самое место на свалке. Стёкла позвякивали, ударяясь о металлическую поверхность совка. С каждым звоном меня мутило сильнее. Убрав всё до единого, мама вышла из комнаты. Вивьен подкурила очередной мундштук. Вместе с клубами она выдохнула и яд. —Запомни этот момент. То же бывает и с людьми. Когда-нибудь она поймет, что её сын бесполезен. И вышвырнет тебя. ♝♝♝ В плотном мраке всегда дышать всегда было невыносимо. Он давит на тебя и давит, опускается грузом на плечи. Лишь лицо, подсвеченное тусклым светом торшера, спасало в такие моменты. Блики позволяли рассмотреть точёный подбородок и изящный тонкий нос. Я считал маму красивой, но пустой. Словно ТОТ человек высосал из неё всё светлое, всю любовь, в которой маленький я так нуждался.Однако какая-то часть меня всегда знала, что она никогда не подарит эмоций, способных вскружить голову. Будучи нерожденным я уже стал тем, кто продолжит тянуть из неё жизнь. Раньше каждый день меня прожигало желание доказать, что я не ошибка, что необязательно кидать в мою стороны взгляды, наполненные вынужденной заботой. Но ребенок, сидящий на полу и вцепившийся в подол женской юбки, демонстрировал, что ничего не изменилось. Одиночество как таково не пугало. Можно жить одному, ходить в кино или кафе, но знать: где-то в этом безумном мире есть человек, который изредка вспоминает о тебе. А когда нет даже этого, ты превращаешься в мусор. Никому ненужный и бесполезный. Сломленные просьбы моей копии разрывали перепонки: «Не бросай меня, мама!» «Я стану полезным, вот увидишь!» «Мама?» «Мама…» ♝♝♝ —Мама! — словно со стороны раздался собственный крик. Благовония обожгли связки. Я зашёлся в кашле, ощущая как дрожь всё ещё расползалась по ногам. Обливаясь потом и жадно глотая воздух, я начал царапать горло. —Перестань, — мягко произнёс кто-то. Запах яблок отрезвил. Послевкусие кошмаров всё ещё пыталось затянуть обратно, и я попытался ухватиться за тот единственный оплот реальности, который у меня был. Объятия вышли слишком резкими, слишком отчаянными, чтобы назвать их приятными. Но Софья не пыталась отстраниться, вновь и вновь она похлопывала по сгорбившейся спине, позволяя перебирать свои волосы. Даже в накуренной камере, сквозь пелену из высыхающих слёз, их цвет по-прежнему напоминал любимый крепкий напиток. Яблоки и кофе: ведьма будто вобрала в себя то немногое, что радовало меня в этой жизни. Постепенно мысли приходили в норму, заметив это, девушка отстранилась. На секунду в её глазах промелькнуло странное выражение, которое я так и не смог распознать. Как долго она здесь находилась? Что им удалось выпытать? Но куда важнее ответов было спасение. —Он провёл обряд, чтобы заблокировать наши силы? —Да. Сразу же как впихнул меня сюда. Этот человек… — её голос наполнился тревогой. — Прошло больше пяти минут, но магия так и не вернулась. Он пугающе силён. Подозреваю, что всё дело в чётках, в материале из которого их изготовили. Ранее мне показалось, что над ними поработал кто-то ещё, кто-то, связанный с колдовством. Гремя цепями, закрепленными на лодыжках, я добрался до двери. Софья держалась сбоку, будто готовясь поймать меня в любой момент. С первого взгляда можно было подумать, что подобную дверь не открыть. Отливающая сталью, прочная и без замочной скважины. Но всё, что запирается так или иначе возможно отпереть. Если знать как. Скользя подушечками по горячей поверхности, со скрупулёзной тщательностью я пытался нащупать отверстие. — Даже если найдешь, что дальше? Я выпрямился, чтобы видеть её глаза, с облегчением осознавая, что в них не было слёз. — Как насчет того, чтобы станцевать ещё разок? Ведьма опешила, но затем передернула плечом и расслабилась. — Они испортили мне платье. — Можем сделать это и без него. — Какой-то новый вид танцев? —Да, — палец замирает над крошечной выпуклостью на двери, — тот, в котором я не отдавлю тебе ноги. Под веселый смешок, я победно отодвинул затворку, маскирующую скважину. Короткое перебрасывание глупыми фразами окончательно вернуло мне уверенность. Выудив из заднего кармана тонкий стержень, напоминающий иглу, руки приступили к привычной работе. ♝♝♝ До того, как запели молитвы, я прислушивался к шагам за пределами камеры. Направо звуки ударов подошвы о плитку почти не прекращались. А вот налево люди ходили реже и только в одну сторону. Либо путь вёл к выходу, либо к чему-то другому. Конечно, из-за стен и акустики я мог ошибаться, но кроме слуха, надеяться было не на что.Если этот коридор и не приведёт к свободе, высока вероятность, что в конце пути нас будет поджидать меньшее количество инквизиторов. Софья шла чуть впереди, цепи затормаживали меня, а их звон, казалось разносился по всему Дуомо. Следовало бежать, но вместо этого приходилось еле ползти. Грязно-жёлтые стены сужались с каждым метром. Я неосознанно опирался на них, опасаясь что в один миг они сомкнутся и раздавят нас, как беспомощных насекомых. В конце стала виднеться крошечная овальная дверь, а позади раздались голоса. Они всё ещё далеко от нас, но аура розария начинала ощущаться всё отчётливее. Ведьма продолжала идти, но её шатало из стороны в сторону. Инквизитор заблокировал наши магические силы, ещё одно воздействие чёток становилось сродни ударам деревянной палки по самым чувствительным местам. Однако странно, что в отличие от Софьи в этот раз боль не беспокоила меня. Организм всё ещё отходил от молельной комы? Я остановился. Нам ни за что не успеть. —В чём дело? — она с беспокойством оглянулась через плечо. —Возьми, — я вложил в её ладонь стержень. — В нём осталось немного магии. Главное услышать щелчок. Тогда всё получится. Софья осторожно сжала полученную вещь. — Так нельзя. Это ведь из-за меня. Должно быть, ведьма вспоминала тот разговор в доме у Марко и её терзала вина. —Мы не выберемся вдвоем. По крайне мере, этим путем. —Но… —Послушай, — она дёрнулась, в попытке сбросить мои руки, упрямо не желая продолжения разговора. Не выдержав, я хорошенько встряхнул девушку. —Включи голову! Окажись цепи на твоих ногах, а не моих, думаешь я бы колебался? Ты ведь прекрасно знаешь, каков ответ. —Ты сейчас серьёзно? Понимание давно отразилось на её лице. Но отчего-то она до последнего продолжала верить, что мои слова ложь. Однако я и сам не уверен, как поступил бы на самом деле. —Я бы не остался. Софья кивнула, отвернулась и сделала робкий шаг. —Ну же, — произношу с нажимом. — Я бежал бы так быстро, как только мог. Больше ведьма не сомневалась. ♝♝♝ Дыхание давно сбилось, но я сделал ещё несколько прыжков. Этого должно быть достаточно, чтобы привлечь внимание. Как только силуэт Софьи исчез, я свернул в неприметный коридор. Обрывки некоторых фраз уже доносились до меня, когда я захлопнул дверь и очутился в крошечном помещении, вероятно подсобке. Подперев ручку первым попавшимся стулом, напряжённо замираю. Определённо, со мной был кто-то ещё. Мысли о том, чтобы поскорее выбраться ушли, освобождая путь для чего-то тёмного. Покуривая, священник довольно покачивал головой в такт музыки в наушниках. Приставив два пальца к губам я свистнул, и он мгновенно развернулся ко мне. —Т-ты! — мужчина потрясённо тряс пальцем. — Как ты тут оказался?! Приметив металлический крест на одной из полок, подхожу к нему и вежливо интересуюсь: —Правой или левой? —Ч-что? —Какой рукой ты её ударил? —Не смей прикасаться к кресту! — священник сорвался на писк. Злорадство заулюлюкало, наблюдая, как из ещё не затянувшейся ранки на губе, вновь потекла кровь. От удара священник потерял опору, и свалившись на четвереньки, принялся лепетать молитву. Вероятно ожидая, что услышь я церковную брань, тут же рассыплюсь на куски, как какая-то нечисть. Мужчина заскулил, когда носок обуви приземлился на пальцы. —Точно! — убрав ногу я опустился перед ним на корточки, упёрся крестом в другую руку и прошипел:— Вспомнил. Это была правая. В дверь забарабанили. Каждый стук прошибал тело, подобно зарядам тока. Инквизитор со странными чётками уже здесь. Так почему же прилив магии ощущался так остро?