Плечом к плечу

      — Вот чёрт… — только и успела услышать она со стороны Жана, оцепенело глядя, как вспыхнувший над крышами рыжий огненный шар стремительно раздувается, окрашиваясь в жёлтый. А потом её ослепило вспышкой.       Поднялась буря. Растеклась по Сигансине, сметая всё на своём пути, и Петру неминуемо затянуло бы в смертоносный вихрь, не успей она вонзить крюк Эрену в плечо. Открыть глаза было невозможно из-за шквала песка и мелких камней — один такой уже успел царапнуть щёку, — а в ушах звенело от взрыва не хуже чем на показательном испытании громового копья.       «Только бы не обломок, только бы не обломок», — её мотало, как тряпичную куклу, рука намертво вцепилась в жёсткие волосы титана, и в такой ситуации, спустя столько опасностей и треволнений, было до отчаянного больно погибнуть из-за какой-то шальной деревяшки!       К счастью, везения на сей раз ей хватило.       — Вы живые? — в оглушительной тишине оседала сизая пыль, а болтавшееся на провисшем тросе тело по-прежнему ощущалось целым и почти невредимым. Жан, пошатываясь, стоял на другом плече Эрена, так же подслеповато, как и она, глядя вниз.       — Не знаю, — слабо простонал Конни, и ему вторила Саша — ещё тише, проглатывая звуки. Петра, проморгавшись, попыталась нащупать опору мыском сапога, но мышцы будто свело судорогой. Жан, перебравшись ближе, рывком потянул её наверх, и она грузно упала на колени, сгорбившись и упираясь ладонями в тёплую титанью кожу. Мир продолжал ходить ходуном, как после первой тренировки на установках УПМ.       — Микаса! Армин!       В воздухе знакомо засвистело. Петра, массируя лоб стыком запястья и ладони, постаралась сфокусироваться на происходящем и увидела, что ещё двое из их отряда приземляются на соседнюю крышу. От крика Жана виски пронзило противной пульсацией.       — Вы как? Не ранены? Что с отрядом Ханджи?       Голос Микасы зазвучал внятным, но не доходившим до сознания фоном: Петра не вслушивалась, заторможенно повернув голову туда, где за мгновение до взрыва Оруо мрачно наблюдал за бегством Бертольда, приложив ладонь козырьком к глазам. Однако не увидела ни его, ни поросшей мхом, местами отвалившейся черепицы.       Только зияющую дыру с острыми обломками по краям.       — Оруо… — сознание прояснялось, голова соображала быстрее, и сердце, подскочив к горлу, отчаянно заколотилось там. Петру бросило в холодный пот. Она шёпотом позвала снова, заметавшись взглядом по руинам в поисках отблеска троса или застрявшего среди камней и обломков тела. — Оруо...       «Нет… Нет, неужели его?» — стоило появиться страху, как сразу нашлись силы встать на подкашивавшиеся ноги. Она сорвалась на дрожащий крик.       — Оруо! Где ты! Оруо!       Откуда-то снизу раздался сухой кашель и стук падающих досок. В шее хрустнуло — так резко она обернулась через плечо. Вниз по стене дома медленно оседала мужская фигура, и, несмотря на пыль и грязь, Петре хватило короткого взгляда, чтобы узнать его.       — Оруо! Подожди, я сейчас!       Ненадолго всё, включая Колоссального титана посреди Сигансины, безвозвратно померкло. Соскользнувшая с плеча Эрена Петра тяжело приземлилась на землю, пошатнулась, зашипев от боли, и, в несколько шагов оказавшись возле Оруо, упала на колени, обхватывая ладонями его лицо.       Живой. Хвала всем высшим силам, он был живой и, кажется, невредимый, если не считать признаков оглушения. У Петры тряслись руки и сдавливало грудь — она, задевая подушечкой большого пальца уголок разбитой губы, готова была расцеловать его и непременного сделала бы это, не охвати её внезапная слабость.       — Трос… размотался… застопорить не успел, — тяжело сглотнув, медленно пробормотал он, пытаясь сосредоточить на ней осоловелый взгляд. — С плечом что-то. Болит... Не пойму.       Краем уха уловив голос Жана, Петра не оборачиваясь крикнула в ответ, чтобы они подождали минуту. И вряд ли разозлилась бы, услышав, что этой минуты нет, однако вместо протестов в воздухе снова засвистело. Знакомый, похрамывающий, топот армейских сапог замер совсем рядом, и Жан навис над ней, убирая в кобуры рукоятки УПМ.       — Что-то серьёзное?       — Не знаю, — Петра бережно отняла пальцы Оруо от разодранной плащевой ткани, откинула ту и попробовала подвигать, возможно, травмированной рукой. Он вздрогнул, процедил воздух сквозь зубы, но не попытался перехватить её запястье. — Вроде в порядке. Может, просто сильный ушиб…       — Ладно, по дороге разберёмся. Он в сознании — уже спасибо, — Жан быстро осмотрелся, присел, подхватил его под здоровое плечо и взвалил на себя. — Лучше не оставлять его здесь, мало ли что Бертольду взбредёт в голову.       — Я… буду сражаться, — пробормотал Оруо, делая неуклюжий шаг, сморщился и точно завалился бы вперёд, не удерживай они его с двух сторон. — Рано вы… меня списали…       Эрен подсадил их обратно, вытянув к земле раскрытую ладонь, а Колоссальный между тем принялся крушить уцелевшие постройки, и Петра, наблюдая за машистыми движениями длинных рук титана, бессознательно теснее притянула Оруо к себе. Его лоб мягко упирался ей в шею, он тихо дышал, и она склонила голову, упираясь подбородком в его макушку.       У Конни началась истерика, и Саша стукнула его, когда он начал не к месту шутить про дом Эрена, вот-вот рискующий рассыпаться на щепки. Имя Ханджи зазвенело в воздухе вместе со словом «смерть», и пришлось сжать губы, чтобы те не задрожали.       Она бы хотела сорваться искать их, но останавливали тяжесть Оруо на руках и не почивший пока здравый смысл. Петра, стараясь ничем не выдать охватившей её душевной боли, зажмурилась, заставила себя отложить лишние мысли на потом и посмотрела на Армина, не проронившего ни слова после того, как Микаса произнесла: «Решение за тобой».       — Л-лучше отступим, — на его лице читались растерянность и плохо подавляемый страх, а дрожь голосе выдавала, как трудно ему далось какое-либо решение в принципе. Оруо глубоко вздохнул, зашевелился, и Петра отвлеклась, поэтому плохо расслышала остальное. Кажется, Армин заговорил про возвращение к командующему.       — Тебе лучше? — он пробормотал, что да, однако она не торопилась отпускать его, страхуя на случай, если это была кратковременная вспышка бодрости. — Ты точно уверен?       Ещё один, более раздражённый, утвердительный ответ, а Жан начал спорить с Армином, убеждая его, что нельзя было позволить Бертольду приблизиться к стене: там стоял отряд командора.       — Он же швыряется огнём во всё, что под руку попадёт! А значит, лошади даже на той стороне тоже под ударом!       Оруо, крепко сжав её руку для опоры, сел, потёр болезненно сморщенный лоб, облизнул губы и покосился на Петру, прежде чем вяло осмотреться. Его постепенно прояснявшийся взгляд задержался на Армине: тот беспомощно слушал Жана, продолжавшего горячо и уверенно убеждать его в необходимости атаки.       — И не забудь: запас газа для маневрирования у нас ограничен, так что время в итоге вообще не на нашей стороне!       — Н-у… Тогда… — Армин, кажется, готов был осесть на крышу, сжав руками голову и застонав от бессилия. Поджавшая губы Петра отвернулась, чувствуя угнетающее действие чужой паники. — Нам придётся победить Бертольда собственными силами… Здесь и сейчас.       Конечно, Жан был прав: атаковать такого титана маленькой группой было прямым путём к самоубийству, но оно бы выиграло время для оставшихся сил Разведкорпуса. Командующий и капитан Леви наверняка поняли, что в Сигансине — беда, и теперь строят новый план, а значит, их задача — стоять до последнего, действуя сообразно ситуации.       В частности — сделать хоть что-нибудь с Колоссом, который продолжал сметать город до основания.       — Слушайте. Такими темпами эта тварь здесь всё разнесёт… — очень точно озвучил её мысли Оруо, но осёкся, резко схватившись за бок. Петра испугалась было, что не заметила у него рану, но, ощупав ткань и его пальцы, не обнаружила никаких кровяных следов — разве что пару дырок в рубашке. Оруо тем временем натужно выдохнул, запрокинув голову, чуть расслабил плечи и раскрыл слезящиеся глаза.       Нет, повезло. Видимо, просто прихватило под рёбрами.       — Решайте уже, а. Или ваш подвал будет днём с огнём не сыскать.       — Ж-жан, в-возьми командование на себя! — Петра уже собиралась предложить какой-нибудь отвлекающий манёвр, когда воздух пронзительно зазвенел голосом Армина. Жан вытаращился на него с оторопелым: «Чего?» — а он весь вытянулся, сжав кулаки.       — Й-я не знаю! Не знаю, что нам делать! Сам же видел, к чему привела моя попытка просчитать действия Бертольда! Жан! — Армин уже не просил, а буквально умолял, близкий к истерике, в какую недавно ударились Конни с Сашей. — Ты тут справишься лучше меня!       — С-стены… великие. Все паникуют, никто ни знает ни ч-чер… та, — просипел Оруо так тихо, что его услышала только она. Но, переведя дух, повысил голос и устремил взгляд на бледного, стоявшего с поджатыми губами Жана. — Эй, горе-тактики, может, спрячемся для начала? А то так и помрём под летающей хибарой.       Его брюзгливый сарказм, в кои-то веки искренне обрадовавший её, неожиданно подстегнул мыслительный процесс Жана.       — Река! Живо к реке! — в его глазах блеснула и искра идеи, и он сразу оживился, стряхивая с себя прежнее оцепенение. — Забирайтесь все на Эрена! Нужно беречь газ!       — Вот сразу бы так… — снова заворчал Оруо, дёргая трос, которым Петра ранее прицепила его для надёжности. — Пока не пнёшь, сами думать не начнут…       — Да хватит тебе уже, — устало осадила она его, ущипнув за руку. — Мы ведь действительно можем… здесь остаться.       Взгляд, которым он обменялся с ней, был серьёзным, но потеплевшим, и уголки его губ дрогнули, приподнимаясь в улыбке. А потом Оруо резко вернулся в прежнее мрачное состояние, отвлекаясь на раздававшего указания Жана, и Петра почувствовала, как жарко, больно и жутко отозвалось внутри его невысказанное: «Да».       Эрен — достаточно тихо для титана, который на корточках всё равно был ростом с дом, — стал медленно перебираться в сторону, противоположную той, куда шёл Колоссальный. В воздухе всё сильнее тянуло гарью и душным смрадом, и, когда он выпрямился над крышами, тому оставалось дойти всего ничего.       — Эрен, кричи! — гаркнул Жан, опасно откидываясь вбок на его плече. — Надо во что бы то ни стало отвлечь Бертольда от стены!       Петра зажмурилась, зажав ладонью левое ухо — сидеть на ревущем титане оказалось ничуть не лучше, чем прятаться за деревянной стенкой от взрыва громового копья. Колоссальный, перенеся было вес для очередного шага, остановился и мучительно медленно повернул голову в их сторону. Отстранённое, мерзко-туповатое выражение его лица даже с такого расстояния считывалось настолько хорошо, что к горлу подкатила тошнота.       Только вот всё вновь пошло не по плану.       Её тихое: «Даже не поколебался…» — утонуло в нестройном: «Что за?!» — сразу трёх голосов.       — Ты, сволочь, не смей нас игнорировать!       Мрачно-холодный взгляд Оруо вновь пересёкся с её собственным, и Петре показалось, что они подумали об одном и том же: чем бы всё ни закончилось, нужно было нападать, и сейчас. Однако, прежде чем хоть кто-то из них успел озвучить эту мысль, Эрен сорвался с места, подгоняемый Жаном, и им в лицо ударило потоком ветра. Здания по обеим сторонам улицы замелькали с бешеной скоростью, и только фигура титана как будто вообще не увеличивалась ни на сантиметр.       Они соскочили с Эрена, рассыпаясь кто куда, и Петра вместе с Оруо почти одновременно приземлились на одну и ту же крышу: пока она подбиралась, чтобы смягчить удар, он уже приседал на ломавшуюся черепицу, едва не потеряв равновесие. Не перекрой всё титаний рёв, Петра бы, наверное, услышала глухой вскрик.       — Как ты? — он не обернулся, когда она оказалась рядом — только кивнул, стискивая колено до чётко обозначившихся под кожей руки сухожилий.       — Порядок. От вас не отстану.       Петра поджала губы, чувствуя, что готовые сорваться слова следовало подавить, как бы ни хотелось успокоить сердце. Оруо не остался бы в стороне, имея даже малейшую возможность двигаться, и оберегать его настолько глупым способом не сделало бы чести ни её доверию, ни самообладанию. Вот она, та причина, по которой романы в Разведке хоть и не карались по всей строгости устава, но неустанно порицались: в самый ответственный момент твоя голова окажется забита совершенно не тем. Впрочем, совершенно не тем она бывала забита и без этого.       Со стороны попытка Эрена удержать гигантскую ногу могла бы выглядеть смехотворной, не внушай она полную безнадёжность. Петра с замиранием сердца наблюдала, как он злобно рычит, напрягая мышцы, а Колоссу было откровенно плевать: он и смотрел на него сверху вниз, точно на муравья.       — Бесполезно, — с нотками суровой обречённости процедил Оруо, тоже следивший за схваткой титанов. Но даже промолчи он сейчас, сжавшаяся в кулак рука, чётче обозначившиеся морщины и дрогнувшие желваки выдали бы его злость и тревогу. — Он против этой махины — просто букашка.       И хотя огромная пята вдруг как будто поддалась, радость, охватившая Петру, тотчас сменилась холодным ужасом: Колосс махнул ногой, стряхивая Эрена прямо на стену.       Он описал в воздухе широкую дугу, с грохотом приземляясь спиной в каменную кладку. От него повалил пар, вниз посыпались каменные обломки, и захлестнувшее её было оцепенение через считанные секунды сменилось гневом. Петре даже не требовалось крика Жана, слившегося с яростным рёвом ребят и состоящим всего из трёх слов: «вперёд» и «завалим его».       Они не имели права стоять и смотреть, покорно ожидая, пока с ними или с отрядом на стене безжалостно расправятся, не моргнув глазом!       — Он не знает о других громовых копьях! — Жан встретился взглядом с ней и так же стремительно скользнул им по остальным, прежде чем вновь сосредоточиться на титане. — Микаса, Петра, мы отвлечём его, а вы атакуйте!       И они вновь разделились, окружая Колосса, который будто даже с недоумением наблюдал, как в него врезаются крюки стальных тросов. Уже механическое движение пальцев, неслышный щелчок, перенос веса чуть больше вправо и толчок с помощью небольшой порции газа. Петра перевернулась в воздухе, ловя периферическим зрением чёрный силуэт с красным шарфом на шеё. В горле пересохло, сердце гулко и сильно билось, но сознание оставалось кристально чистым.       — Микаса, выпустим по копью!       А дальше всё произошло слишком стремительно, чтобы Петра успела опомниться до того, как вновь оказалась на крыше.       Они не промахнулись, только вот и не попали: копья разорвало прежде, чем те успели вонзиться в шею титана. Петру обдало волной пара, воздуха и звуков, в которых единственной реакцией тела было уносить ноги, да подальше. И это могла быть последняя её мысль, не окажись она достаточно расторопной.       Увы, с ловкостью дело оказалось куда хуже: манёвр должен был привести её на скат крыши, но вынырнувшая из взрыва Петра потерялась в пространстве, и весь расчёт траектории полетел в трубу — стопа проскользила по черепице, вторая нога вообще не нашла опоры, и вместо сбалансированного приземления она упала мешком, скривившись от боли — всем весом обрушилась на локти и колени.       — Петра!       Кажется, это был Оруо, но, оглушённая и ослеплённая, она сейчас могла запросто перепутать его с охрипшим Жаном.       — Эй, ты в порядке? Не сломала ничего?       Нет, это всё-таки был Оруо — теперь, когда он опустился возле неё на колено, Петра и разобрала голос, и узнала его хватку на плече. Язык по-прежнему плохо поворачивался, поэтому вместо ответа она слабо тряхнула головой. Оруо подхватил её под спину и поперёк живота, помогая сесть, и Петра, открыв влажные от слёз глаза, увидела его перекошенное от волнения лицо.       — Дур-рында… — пробормотал он, глядя на неё со смесью жалости и облегчения. — Кто ж так падает.       Боль становилась острее, концентрируясь в отдельных точках, но зато постепенно возвращался контроль над мышцами. Кажется, у неё была ранена икра: её жгло, прямо как колени с руками, а ещё лицо неестественно пылало, обожжённое горячим воздухом.       — Микаса. Посмотри, она как, — Петра сжала рукав его куртки, а второй ухватилась за расстёгнутый ворот. Оруо послушно поднял голову, поискал взглядом вокруг и снова наклонился к ней, перенося руку с живота на плечо.       — Стоит — не шатается, вроде вообще ни царапины, — и добавил с возмущённым удивлением: — Вы что, обе промахнулись?       — Они взорвались. Воздух… очень горячий был, — пришлось облизнуть губы: обветренные, они липли друг к другу от каждого соприкосновения. — Так нападать бесполезно, копья... зря потратили.       — Тебе бы меньше всего о копьях думать, — проворчал он, глядя куда-то ей за спину, и Петра хотела уже возразить, что, вообще-то, они лишились двух ценных снарядов, но тут почувствовала, как дрогнула его рука. — Мать твою… Отряд Ханджи что, с ним не разделался?..       Сначала она не поняла. А когда, повернув голову, увидела, во что Оруо вглядывался с резко побледневшим лицом, со всей ясностью осознала: если до этого ситуация была просто критической, теперь она стремилась к патовой.       К ним медленно шёл Бронированный титан.       — Гадство… Вот же гадство, а, — процедил Оруо сквозь зубы и нервно вытер лоб изодранным рукавом куртки. Его волосы давно потемнели, из песочных превратившись в серовато-бурые, а на лице среди грязных следов запеклась кровь. Петра сглотнула, беспомощно наблюдая за титаном, по пояс скрытым от них домами. На желудке стало нехорошо, а в голове зажужжала мысль, что, пожалуй, следовало срочно отдать Оруо оставшееся копье.       Жан, Армин и Микаса о чём-то переговариваривались, скучковавшись возле дымохода. Рассмотреть выражения их лиц она не смогла, но сам факт бурных обсуждений как минимум свидетельствовал о наличии идей. Какие у них были шансы в одиночку одолеть двоих разумных титанов — второй вопрос, но Петра запретила себе любой скепсис, иначе прямо сейчас сочла бы себя покойницей.       — Оруо… Нам надо к ребятам, — раненая нога ныла, и она попыталась подняться с другой. Оруо, суровый, с нервно сжатыми губами, помрачнел ещё больше и решительно подставил плечо, беря её за запястье.       — Я тебя донесу, хватайся.       Скованность, которую она почувствовала, едва оперлась на него, не оставляла надежд, что ему дешево обошёлся полёт с крыши при трансформации Бертольда. А пока Оруо, крепко обнимая её за талию, примеривался к оптимальной траектории для прыжка, Жан неожиданно отделился от Микасы и Армина, сам устремляясь к ним.       Кажется, их положение таки не превратилось в абсолютно безнадёжное.       — Петра, ты ранена?       — Если у вас есть план опять кинуться на кого-то из этих махин, она в нём не участвует.       Петра успела только раскрыть рот: так стремительно Оруо среагировал на вопрос. В его голосе трещала неприкрытая угроза, но Жан скорее всего просто проигнорировал это, сосредотачиваясь на сути и обращаясь к ней во второй раз.       — Всё настолько плохо?       И Оруо снова бесцеремонно встрял между ними, теснее (хотя, казалось, куда ближе?) притянув её к себе.       — Ты не видишь? Я её на себе тащу!       — Оруо, не разыгрывай драму! — терпеть подобное было уже чересчур. Она что, умирала или осталась без ноги? Конечно, наступать на последнюю было больно, но в целом её состояние из расшатано-разбитого уже вернулось к адекватному. Насколько, конечно, оно может быть таковым, когда ты чудом избегаешь участи подорваться на громовом копье. — Жан, я… — вдох. Терпеть, терпеть и ещё раз терпеть. — Я с вами. Перевяжу ногу и смогу помочь.       — Сдурела? — он вытаращился на неё, как на умалишённую, подливая масла в огонь и без того клокотавшего раздражения. — Ты стоишь-то с моей помощью!       — Слушайте, у нас нет времени на споры! — Жан прервал их, сделав энергично-нервный жест и бросив на Петру почти умоляющий взгляд разобраться с Оруо самостоятельно. — Армин идёт к Эрену: у него есть план, как одолеть Колосса, а нам надо отвлечь Райнера и увести его подальше от них. Счёт на минуты, так что решайте быстрее, кто идёт, а кто нет.       Как будто здесь было, что обсуждать.       — Я с вами. Оруо, отпусти.       — Да какой от тебя толк, ты только мешаться будешь!       — Хватит решать за меня, что я могу, а что нет!       Она попыталась было вырваться, однако от резкого движения ногу схватило сильнее прежнего, и оступившаяся Петра повисла на Оруо, шипя сквозь зубы. Но даже так, несмотря на боль, она просто не имела права и не хотела отпускать их одних. Умирать — значит вместе: от хромого солдата в воздухе всё равно будет польза. А не сможет приземлиться нормально, не беда — кубарем повалится, синяков с ушибами уже и так не сосчитать.       — Петра, ты дура, что ли?!       — Я пойду, слышишь?! — она вся загорелась и задрожала, надеясь стиснуть пальцы так сильно, чтобы он взвыл от боли. — Плевать мне на твоё мнение! Я не останусь здесь одна!       Оруо замер. В его взгляде мелькнула растерянность, тотчас сменившаяся мрачным протестом, на который она ответила столь же упрямым молчанием. Непозволительная трата драгоценного времени, а ещё Петра запоздало устыдилась вырвавшегося крика души.       Малодушный, он был простителен новобранцу на первой вылазке, но никак не солдату из отряда Леви, однако на Оруо произвёл магическое мгновенное действие.       Хоть какая-то польза, и на том спасибо.       — Дай мне минуту. Я ей ногу перевяжу.       Жан окинул их подозрительным взглядом, но Бронированный на заднем плане явно волновал его намного больше, поэтому он, кивнув, бросил им короткое: «Поторопитесь», — и исчез с шипящим облаком газа. Оруо аккуратно ссадил её обратно на крышу и, тяжело присев, сдёрнул с шеи уже не особо чистый шейный платок.       — Я всё ещё против, чтоб ты знала, — плотно обернул рану вместе с подранной штаниной, безжалостно разорвал конец платка на две полосы, чтобы завязать тугим узлом, и по ткани начали расползаться тёмные пятна. На мгновение все мысли о смерти, Колоссе, Бронированном и творившемся вокруг аду вытеснило простое, как тогда в госпитале: «Его платок». — Копьё передашь мне, даже спорить не пробуй.       Просто кусок ткани — уже никак иначе, — крепко затянутый, с вышитыми в углу буквами «О» и «Б». Если они выживут, она обязательно подарит ему новый, а пока, несмотря на «вовремя» проснувшуюся нежность, Петра могла только с грустной твёрдостью сказать:       — У нас нет выбора.       — У тебя есть. Я его даю.       Она промолчала, с тревогой наблюдая, как быстро исчезают вдалеке фигуры Жана, Конни, Микасы и Саши. Голова немного кружилась, тело ломило, но это не поколебало её решимости подняться на ноги, одна из которых по-прежнему мешала притупившейся болью. Губы успели прошептать последнее «спасибо», прежде чем он отпустил её и протянул ладонь, жестом указывая на громовое копьё.       Аккуратно взял из рук в руки, зафиксировал, проверил во второй раз и только после этого, отерев ладонью лоб, взялся за рукоятки УПМ.       — Я всё ещё против, Петра.       На расцарапанные, изуродованные от неудачного падения руки было неприятно смотреть, но пришлось, потому что пальцы меняли положение курков. Петра постаралась расправить плечи и улыбнулась, глядя на глубокую морщину между его бровей.       — А я тебя не спрашиваю.