Плечом к плечу

      Ничто не предвещало чего-то особенного во время ужина накануне выезда из Троста, либо Петра была так занята своей личной жизнью, что упустила шепоток, в котором говорилось о грядущем пире. Впрочем, судя по повисшему молчанию, подавляющее большинство оказалось в таком же положении.       На столах стояли тарелки с мясом. Сочным, хорошо прожаренным и источавшим сумасшедше сильный аромат, от которого в желудке пронзительно заныло и засосало. Петре хватило сделать пару вдохов, чтобы во рту собралась слюна, а ведь ей казалось, что за несколько лет службы она привыкла наедаться овощами да относительно доступной речной рыбой.       Видимо, тяга к мясу по-прежнему дремала в глубине души, выжидая своего часа.       Что тут началось! Вдоль стен под потолок прокатился громовой рёв голодных разведчиков, среди всеобщего гвалта, споров и ругани раздался боевой клич Саши, и она накинулась на тарелку, хватая размеченное надрезами мясо голыми руками.       — Совсем сдурела, картофельная башка? Ты что себе позволяешь! — завопил на неё вскочивший Жан, но ошалевшая Саша, выкатив глаза, и не думала отпускать свою добычу, даже когда Конни сдавил её горло локтевым захватом.       — Саша, умоляю, не надо! Мне же придётся тебя задушить! — бесполезно: весь вид Саши кричал о том, что её полностью устраивала перспектива умереть с мясом в зубах. Поэтому Жан выхватил его прямо у неё изо рта, а Оруо пробормотал: «Ну у девчонки и зубы…»       Стол огласил болезненный вопль: Саша остервенело вонзила эти самые зубы в «похитителя» еды, и тот заорал не своим голосом: «А-а-а, это же рука! Рука, рука!»       — Э-э, мелкотня, вы что, из леса вылезли?! А ну дайте сюда, пока на пол не уронили! — резко поднявшийся Оруо случайно задел её плечо и перегнулся над столом, хватая тарелку за ободок.       Никто даже не дёрнулся ему помешать, так что мясо, провожаемое вожделеющим взглядом бившейся в хватке Конни Саши, оказалось в относительной безопасности. Петра услышала краем уха, как Оруо проворчал себе под нос: «Сумасшедший дом какой-то».       — Саша! Ты вцепилась в Жана! Ты что, уже ничего не понимаешь? — а сражение между тем продолжалось, и такими темпами Разведкорпус мог завтра не досчитаться одного бойца.       — Неужели вас в разведке мясом не кормили? Вот бедняги, — раздался с противоположной стороны стола голос Марло, новичка из Военной полиции, и прежде чем Петра успела сказать, что выдавали его только тонкими кусочками раз в три недели и по большим праздникам, Сашин кулак с убийственной точностью прилетел прямо тому в нос.       И хотя Петре было его жаль, она тем не менее искренне считала, что выходцам из полиции следить за языком стоило почаще.       — Конни, уйми её скорее, — вмешалась невозмутимая Микаса, пока Армин помогал Марло остановить кровь, окрашивавшую алым застиранную салфетку.       — Я пытаюсь! — крикнул тот, силясь не дать Саше вырваться или, чего доброго, перевернуть массивный стол. — Она уже отрубилась, но всё равно дерётся!       — Вот примерно такое же творилось, когда отец на праздник Великих стен принёс домой целого кролика, и мама сделала из него жаркое, — ухо защекотало от тёплого дыхания, и Петра вздрогнула, бросая на Оруо быстрый взгляд. Он выглядел недовольным, но в глазах мелькал тёплый огонёк.       Его пальцы потянулись к её тарелке, и он выбрал ей кусок из самой середины, соскоблив тот с вилки кончиком ножа, прежде чем громко объявить:       — Эй, народ, давайте сюда тарелки! Разложу, пока они махаются.       Петра покраснела — от его шёпота и хозяйственной распорядительности, с которой он принялся делить мясо, положив первый кусочек не кому-нибудь, а ей. Конечно, она сидела ближе всех, да и дружба имеет кое-какое влияние в вопросах дележа провианта, но Петре всё равно больше верилось, что это был один из знаков внимания, которые она раньше попросту не замечала.       Оруо, однако, был слишком занят «браздами правления», чтобы заметить её смущение или хотя бы благодарный взгляд, а Эрен с Конни между тем выволокли Сашу из-за стола и потащили прочь, обсуждая, к какому столбу надёжнее всего будет её привязать. Жан, ругаясь и шипя от боли, растирал укушенную руку, Армин убежал за миской, чтобы налить в неё воды из кувшина и прополоскать окровавленную тряпку, и в целом анархия за столом постепенно сходила на нет.       — Ну, поедим наконец-то, — Оруо хлопнул в ладоши, щёлкнул пальцами и с довольным видом взялся за ложку, перед этим хлебнув пива из кружки. Петра покосилась на него, улыбнулась и тоже зачерпнула похлебку, участливо спросив у Марло, в порядке ли он. Тот утвердительно прогундел, кивая головой и зажимая нос внешней стороной ладони.       Когда Сашу благополучно оставили приходить в себя с кляпом во рту, у нового отряда Леви начался оживлённый разговор. Разумеется, о предстоящей операции, ибо только ей и могли быть сейчас забиты головы.       — Повторяю, — едва ли не по слогам говорил Жан, отвечая на недоумение Марло, почему новичков поставили в арьергард. Оруо, кстати, порывался вставить слово, но, сконфузившись тем, что его опередили, мрачно замолк, заставляя Петру вновь подавить улыбку. — У тебя никакого боевого опыта, вот ты и идёшь в хвосте.       — Не спорю, я всё ещё слаб, — упрямо, но вежливо настаивал Марло, аккуратно отодвинув тарелку, словно её прежнее положение вносило диссонанс в конструктивный диалог. — Но ведь на передовой я мог бы быстрее изучить поведение врага.       — Да ну? Сразу начал храбриться, что готов отдать жизнь? — Жан скептически изогнул бровь, а Петра, сложив руки на столе, прислушивалась к ним со всё возраставшим интересом.       — Но ведь без такого настроя наш корпус не смог бы воевать.       Услышав это спокойное, уверенное «наш», она невольно покосилась на Оруо и даже не удивилась, что его губы, усмехнувшись, сжались в линию. Он сделал долгий глоток из кружки, прикрыв глаза, и Петра заранее приготовилась встать на сторону Марло, если из его рта вырвется хоть одна из невысказанных мыслей.       — Послушай, — со вздохом заметил Жан, явно уставший разжёвывать слишком очевидные для разведчиков вещи, — все когда-то были новобранцами. Если мы будем бросать их в пекло, то кто нас потом сменит?       — Вот именно. Он тебе дело говорит. Смотрите и учитесь у опытных, чтобы вас по глупости не сожрали.       Наверное, сейчас был тот случай, когда внешность Оруо играла ему на руку. Марло внимательно поглядел сначала на него, потом — на Жана, и, хотя его лицо не изменилось ни на йоту, он, кажется, таки прогнулся под двойным давлением. А Петра чуть не прыснула от того, какой важный Оруо напустил на се6я вид — ни дать ни взять ветеран с десятью годами службы за плечами.       — И всё-таки я считаю, что было бы лучше, поставь нас, новобранцев, вперемешку с вами. Это ведь достаточно безопасно, если мы не полезем на рожон.       — Ну да, — Оруо фыркнул, отхлебывая из кружки, и так сильно запрокинул голову, что Петра заметила проступивший острый кадык. Деревянное днище громко приземлилось на столешницу, а он отёр пальцами уголки рта. — И будете путаться у нас под ногами, чтобы мы думали ещё и о вашей безопасности! Ты ж не надеешься, что напишешь на лице «я новенький», и они полезут только с нами разбираться?       — Оруо, хватит хорохориться, — Петра пихнула его локтем в бок. — Мы все обойдёмся без твоего тонкого сарказма.       Он в ответ боднул её плечом.       — Мы тут старшие, Петра, так что наша работа — вбивать новичкам в головы, что такое жизнь в разведке.       — Это легко делается и не таким спесивым тоном, — она укоризненно нахмурилась, еле сдерживаясь, чтобы не ущипнуть его за ухо. И, избегая соблазна, обернулась к Марло: пора было продемонстрировать Жану с Оруо, что дружелюбной мягкостью добиться желаемого намного проще. — Марло, поверь, это только к лучшему. Ты ведь ещё не участвовал в полноценной битве с титанами на УПМ, верно?       Марло кивнул.       — В первый раз очень легко запаниковать, это даже со старшими, — она чуть было не запнулась, сглотнув комок в горле. В памяти внезапно всплыл жуткий голубой глаз. — Случается.       Пришлось немного надавить на себя, стряхивая некстати потревожившее ум наваждение. Благо улыбка не дрогнула, иначе внимательно следивший за ней Оруо что-нибудь бы заметил.       — В эпицентре сражения сложно и помочь вам, и убить титана, поэтому новобранцам лучше отступить или даже остаться в стороне, чем бесполезно рисковать. Разведкорпусу сейчас куда важнее люди, а не число убитых титанов.       — А вы сами первую миссию тоже проходили в арьергарде?       Улыбка стала свободнее, и исчезло неприятное покалывающее ощущение в горле: Марло никак не хотел называть её на «ты», хотя она просила об этом буквально вчера.       — Сначала да, но потом нашу группу отрезало двое девиантов, и там уже хвост или передовая — совсем неважно. Можешь поверить, я бы предпочла, чтобы в первый раз мне так не «повезло»: мы попали в огромные неприятности и жутко перепугались.       Оруо под столом толкнул её ногой, видимо, с какого-то перепугу решив, что она собирается вдаваться в подробности, подмочив их репутацию. Она сделала вид, что не заметила, хотя ей и хотелось отомстить за наверняка оставшийся пыльный отпечаток на туфле.       — Так что…       — Так что порадуйся, если твари примут вас за тараканов и дадут полюбоваться на себя издалека! — встрял Оруо, нырнув рукой под стол и стиснув её коленку. Дёрнувшаяся Петра вспыхнула, чуть было не отвесив ему смачную затрещину, но чужая рука практически сразу исчезла, и ей оставалось лишь растерянно стряхнуть её тёплый след с ткани юбки.       «Боже, чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Совсем обнаглел…»       Хорошо, что в этот момент нить беседы перехватил Жан, пустив в сторону Эрена колкую шутку: Петра таким образом смогла вернуться к ужину, не посылая в адрес Оруо горящих взглядов.       Уже закончившееся мясо было отличное, хотя его как всегда показалось мало, а обычная похлёбка на этот раз ощущалась вкуснее и жирнее. Петра тщательно, но с достоинством вытерла хлебным мякишем остатки с бочков и дна плошки, а заодно и тарелку из-под овощей с мясом. Эрен с Жаном между тем сцепились на радость всей подвыпившей публике, и их не то что не стали разнимать, а наоборот — подбадривали на все лады.       Поэтому она сочла за благо ретироваться на улицу, чтобы немного остудить голову и отдохнуть от шума, да и сидеть рядом с Оруо стало немного неловко.       Сентябрьский вечерний воздух был слегка зябкий — Петра даже поёжилась, плотнее кутаясь в лёгкую серую кофточку. Холод стены, к которой она прислонилась, уже постепенно растворялся, и Петра, вскинув голову, смотрела на чистое, высокое индиговое небо с мелкой россыпью бледных звёзд. Убывающая луна сияла начищенным серпом, и взгляд невольно задержался на ней.       Петра задумалась.       За прошедшие десять дней её подозрения насчёт Оруо превратились практически в уверенность, хотя шансов поймать его на чувствах выпадало критически мало: перед экспедицией все были немного на взводе и постоянно заняты, поэтому они могли целыми днями не видеть друг друга, исключая перерывы на еду и тренировки: Петру частенько выпрашивала на помощь капитан Ханджи, шутя, что у неё к ней особая симпатия, а уж если попадёшь под её крыло, загрузят по-полной.       Она пыталась вновь покопаться в памяти, но, как назло, не смогла наскрести ничего мало-мальски ценного. Оказалось досадным понять, что её сознание даже не фильтровало поведение Оруо, принимая любые его слова и выходки как нечто привычное и будничное. В голову лезли только платок, их объятия в больнице да мелочи вроде того, что он сильно смутился, когда она, неумело заигрывая, попросила его достать пару книг с верхней полки. Ей-богу, такой дурочкой себя чувствовала, невинно хлопая ресницами, а он схватился за шейный платок, словно тот превратился в удавку.       И, разумеется, без скептических замечаний с его стороны она не осталась.       Дверь скрипнула, на улицу выкатились звуки безумного гвалта, а вместе с ними вышел Оруо, шумно втянув носом воздух. Петра, повернув голову на звук, честно говоря, немного удивилась, но в большей степени её душой овладело смятение: появился, словно почуяв, мысли о себе.       — Что грустная такая? — он привалился к стене, сложив на груди руки, и посмотрел на неё сверху вниз с дружелюбным интересом. От него слегка тянуло алкоголем.       — Да так, ничего, — улыбка, наверное, получилась усталой, но Петра не стала делать над собой усилий. Вероятно, пиво наконец дало расслабляющий эффект, контрастно проявившийся на свежем воздухе: хотелось просто постоять, помолчать и погрустить. Отчасти оттого, что завтра им снова предстояло выйти за стены.       — Ну, ладно, — Оруо пристально вглядывался в неё пару секунд, но потом тоже запрокинул голову, глубоко вздыхая. — Красивое сегодня небо, да? Ещё бы не орали там за стенкой благим матом.       Губы дрогнули, с них практически сорвался смешок, и Петра потёрла ладонями предплечья, стараясь прогнать холодок. Какими ценными были такие моменты, и как часто они просто проживали их, не придавая им большого значения.       Вот стоит она, к примеру, сейчас с ним на пустой улице в свете зажжённых ламп, и внешне их не отличить от рядовых горожан. В какой-нибудь другой жизни Петра Рал могла бы пойти не в Разведкорпус, а в швейную мастерскую или служанкой в трактир. Кем тогда представить Оруо? Солдатом на побывке, одним из гарнизонных? В любом случае они бы встретились, и их дружба наверняка бы вновь перешла в чувства, которые она поначалу старалась бы отрицать.       И, наверное, сейчас он мог бы поцеловать её или хотя бы взять за руку.       — Зябнешь? — Оруо покосился на неё, уже серьёзнее. Телу хотелось обратно в тепло, но Петра отрицательно покачала головой, смущённо улыбаясь и ему, и собственным мыслям.       — Всё хорошо, воздух свежий просто.       — Можешь прижаться ко мне, вдвоём теплее.       В былое время она бы закатила глаза, отвернувшись и раздражаясь этим неуместным для друзей заигрыванием, но сейчас только ошарашенно поглядела на него, почувствовав, что сомневается. В голове мелькнула шальная мысль воспользоваться шуточным предложением, но с другой… Что-то останавливало. Наверное, скромность.       Это ведь стало бы толчком объясниться здесь и сейчас.       Поэтому она прибегла к проверенной тактике: вновь улыбнулась, теснее обняв себя за плечи, и сделала вид, будто не придала услышанному никакого значения.       — Эрен с Жаном там не поубивали друг друга?       — Ха, да не смеши меня, — охотно перескочивший на другую тему Оруо хохотнул, меняя позу — прислонился к стене и сполз по ней, садясь на корточки. — Когда я уходил, эти двое уже еле ворочали кулаками. — А помолчав секунду, добавил снисходительно-ироничным тоном: — Да и на Эрене всё равно всё заживает, как на собаке.       — Я бы не была так уверена насчёт бедных собак, — заметила она, в глубине души признавая, что нехорошо было иронизировать насчёт их друга, но, наверное, после алкоголя у неё под влиянием Оруо портился характер.       А он, присвистнув, посмотрел на неё с восхищенной, чарующей усмешкой, которая не могла не закончиться ироничным комментарием.       — Однако…       — Цыц, — не выдержала Петра, делая смущённо-требовательный жест в его сторону. — Ты этого не слышал. И не смей при Эрене такое ляпнуть!       — Знаешь, я заметил, что пиво очень хорошо влияет на твоё чувство юмора…       — Оруо! — ну всё, это не предвещало ничего хорошего! Петра возмущённо сверкнула глазами, топнув каблуком по камням мостовой. — Почему ты не можешь просто помолчать вместо того, чтобы ляпнуть очередную глупость?       — Ну, наверно, мне нравится тебя поддразнивать?       Он не отвёл взгляд, в котором плескалась прежняя игривость. Сбитая с толку такой прямолинейностью, Петра растерялась и замерла с приоткрытым ртом, а когда Оруо звонко, как мальчишка, расхохотался, положение стало и вовсе безнадёжным. Щёки пылали.       — Мне кажется, ты пьян.       — Ни в одном глазу! — весело отозвался он, расчёсывая пальцами волосы и забирая их назад. — Да расслабься ты наконец, Петра! Сегодня же ночь, когда всё можно!       — Это просто ночь перед миссией в Сигансине, — даже удивительно, как ей удалось произнести это ровным, снисходительным тоном: насколько предсказуемыми, привычными стали неверная судьба и тень смерти за спиной. — Вылазкой, после которой, как и раньше, кто-то не вернётся.             — Не-е-ет, Петра, не так, — он поцокал языком, плавно, с кряхтением, поднимаясь по стене. Наклонился к ней, блеснув потемневшим от нехватки освещения взглядом, и она вновь замерла, трепеща от его многозначительной усмешки. — Завтра мы пойдём доказывать, что всё это время нас чертовски недооценивали.       За стенами как-то странно притихли, а может, это Петра на секунду оглохла, засмотревшись на Оруо, который, подмигнув ей, не поторопился сразу отстраниться.       — Оруо... — он дёрнул бровью, едва заметно качнул подбородком, а у неё слова встали в горле, сердце забилось и желудок завернулся узлом. — Т-ты…       «Ты не должен быть тем, чью нашивку привезут на этот раз».       — Ты п-пахнешь пивом. П-подвинься, пожалуйста.       — И ты мне только это могла сказать в ответ? Ну спасибо! — он, смеясь, закатил глаза и выпрямился, а у неё дрожали ноги и пальцы на руках и закружилась голова. Слава богу, что под спиной по-прежнему была надёжная стена.       — Что-то они там притихли. Неужели конец гулянке? — Оруо между тем отвернулся, вновь по невидимому щелчку абстрагируясь от произошедшего. Прислушался, почесал подбородок и сделал шаг в сторону двери, с улыбкой обернувшись к ней через плечо. — Ты как, со мной пойдёшь или хочешь дальше закаляться?       Ноги стали слишком лёгкие, и Петра качнулась от стены, пряча пальцы в рукавах кофточки и рискуя таким образом растянуть ту до неприглядного состояния. Щёки горели дурманящим жаром, его спина была притягательно широкая, и она, кажется, временно разучилась думать внятно.       И вот, спрашивается, зачем было десять дней убеждаться, раз в конце концов ничего не получилось сказать?