Ночная мгла

      Жалеть было не о чем: Кёджуро хорошо выполнял свою работу, всегда жил по совести. Сильные должны защищать слабых. Он гордился, что мог придерживаться этой установки. Окружающие всегда описывали его как человека с сильным, импульсивным и страстным характером, но сам себя он всегда считал лишь послушным исполнителем. С единственно верной идеологией. Он просто старался спокойно и последовательно делать то, что правильно.       Так было нужно, того требовали обстоятельства, а Кёджуро привык всегда отдаваться делу целиком, не щадя собственных сил, без оглядки.       Да, среди коллег он слыл человеком решительным, ответственным и сильным духом. Разумеется, Кёджуро был решительным и сильным, и никогда не унывал, хотя часто в течении дня голова его гудела, глухо словно после удара. Он поддерживал беседу, спорил, принимал решения, но по вечерам, возвращаясь в родительское поместье, представлял, что движение в тени комнаты — не видение; в кошмарах он видел бойню, которой не было конца, слышал крики, стоны людей, которых не успел спасти, ощущал тупое оцепенение уцелевших; вслушивался в особую, будто залепляющую уши тишину — длительного страха.       Сильный духом? Да, Кёджуро старался оставаться таким, чтобы не стряслось, он и вида не подаст, он знает свой долг и остаётся верен ему и спокоен. Вот только ноги больше не держали, а дрожь в теле всё нарастала. На самом деле, почти был достигнут предел, за которым появляется та самая огромная сила, которой он никогда не мог позволить себе бояться. Она тянула за собой вниз чёрными тяжёлыми волнами.       Сожалеть приходилось разве что о некоторых упущениях, всего нескольких моментах, но он не позволял пагубным мыслям захватывать его ум целиком.       Танджиро Камадо в отчаянии тряс его за плечи и умолял не умирать. Остальные тоже были сейчас рядом и целы. Кёджуро попытался осмотреть пространство вокруг.       — Где Мисора? — почти шёпотом произнёс он, но все услышали.       Юноша в маске кабана вернулся с девушкой на руках — во время битвы он отнёс её к поезду, в безопасность.       — С ней всё в порядке.       Кажется, в этот раз пронесло. Получилось предотвратить жертвы. Единственное — удручали его собственные ранения, но для него мысль о смерти была ближе, чем вена на шее. Тем более, чувства, что это конец не было, а он привык доверять своим ощущениям. Глядя на юных ребят, у которых впереди прекрасное, полное приключений будущее, он убедился в верности всех своих решений ещё сильнее.       Кёджуро снова посмотрел на Мисору, которую юноша-кабан опустил рядом с ним и придерживал за плечи, бережно, хотя и делая вид, что он бесстрастно реагирует на происходящее. На бледном лице её алела кровь, но в целом создавалось впечатление, что она погрузилась в сон спокойный и мирный.       И он тоже был теперь спокоен.       Жалеть было не о чем. Ведь Кёджуро всегда жил с высоко поднятой головой. И пусть слабость и трусость могли иногда напомнить о своём несовершенстве — он никогда не пойдёт у них на поводу.       Разве что беречь свою жизнь тоже следует немного больше.       — …Кёджуро.       Картинка расплывалась, крутилась перед глазами.       — Она приходит в себя?       — Тихо…       На мгновение я приоткрыла глаза — яркая вспышка света тут же ослепила, заставила отвернуться, сощурится.       — Неси аккуратнее!       А затем я снова провалилась…       Бабочка. Снова сознаю себя и первое, что вижу — красивую бабочку, ясного голубого цвета. Видение кажется смутным, и нет уверенности в том, что я смотрела на неё не в сновидении. Хотела протянуть к ней руку, но тело не слушалось, не смогло даже дёрнуться ей навстречу.       Снова замутило, и я была рада погрузиться во тьму.       Я проснулась будто от толчка и стала шумно глотать воздух ртом. Первым порывом было вскочить с места, но резкая боль пронзила всё тело — особенно руку, настолько сильно, что я вскрикнула.       Всё вокруг казалось ослепительно-белым, я закрыла глаза рукой, что не болела. Из-за назойливого света глаза заслезились, и мне ещё долго пришлось сидеть в таком положении. В какой-то момент стало казаться, что я никогда не привыкну к этому свету.       Но затем стало легче.       — М-м…       Я застонала от ноющей боли в руке. Стало понятно в чём дело — по локоть она была в гипсе.       Воспоминания о том, что случилось маячили где-то на подкорках сознания, и полностью осознать, что всё это было взаправду пока было выше моих сил.       Я лежала в постели в самом углу длинной комнаты. Кроватей здесь было много, но кроме меня никто их больше не занимал.       Голова раскалывалась, а во рту пересохло. На тумбочке стоял графин с водой и стеклянный стакан. Я отхлебнула воды прямо из графина, пролив несколько капель на одежду. Только сейчас я заметила, что была одета в однотонную голубую пижаму. Очевидно, больничную.       Поднимаю перед собой сломанную руку — насколько я помню, демон просто отразил мой удар, отшвырнул меч той своей странной магией. А сломать руку я умудрилась только потому, что крепко держалась за рукоять. Пытаюсь пошевелить пальцами. Ничего, только пришлось стерпеть новую порцию неприятных ощущений.       Что происходило после того, как я потеряла сознание? Я жива, а значит кто-то смог дать демону молодой Луны отпор. Живы ли остальные, что случилось с Кёджуро, с юными истребителями, с пассажирами поезда?       Голова раскалывается, а бесчисленные вопросы далеко не облегчили её боль. Я с усилием поднялась с постели, чувствуя как онемели конечности. Непривычно полагаться лишь на одну руку.       Не обнаружив под боком обувь, прямо так, босиком, я направилась к выходу. Коридор госпиталя был таким же пустынным, как и палата.       Я шла наугад. Госпиталь был похож скорее на большое, богатое поместье в традиционном архитектурном стиле. За окном, на светлой улице кипела будничная жизнь. Работницы госпиталя, женщины в белых медицинских халатах, выполняли свою работу — кто-то развешивал бельё, кто-то бегал с инструментами.       Сердце билось, как сумасшедшее. Что за безумие происходило той ночью, неужели всё это взаправду? Я чуть не умерла, мы все там могли погибнуть. Как же я спаслась? Послышался щелчок замка — одна из дверей приоткрылась, и в коридор вышел юноша с алым оттенком волос. Как и я он был в больничной одежде.       — О…       Мы уставились друг на друга.       — Тебя же зовут Мисора Аоки? — вежливо спросил он, закрывая за собой дверь, — А я Танджиро Камадо, рад, что ты наконец очнулась.       Точно, не сразу его узнала. Кажется, это тот самый израненный мальчишка, что рвался в бой с демоном, но не мог даже подняться. Тогда я не успела рассмотреть его лица, так как он всё время лежал на земле. На лбу у него был необычный шрам.       — Да, — растерянно отозвалась я, — Танджиро, что тут происходит?       — Ты была без сознания около пяти часов, но врачи сказали, что ничего страшного не случилось.       От услышанного я отмахнулась, мне было важно услышать другое.       — А Ренгоку, что с ним? — лицо Танджиро изменилось, и мне захотелось накричать на него, чтобы скорее услышать ответ, — Он жив?       — Да-да, он… жив. Все живы.       Я оперлась здоровой рукой о стену и закрыла глаза.       — Значит мы победили? Это Ренгоку убил молодую Луну?       — Нет, — с сожалением ответил он, — Аказа слишком силён. Мы все делали что могли, но победить его так и не вышло.       — И всё же все живы. Я падала вниз и, кажется, высота была порядочной, — оглядела себя со всех сторон и остановилась на гипсе, — Но ничего серьёзнее сломанной руки и ушибленной головы не получила.       — Да, Ренгоку поймал тебя и опустил на землю, ты разве тогда уже заснула?       — Похоже на то… а где он сейчас, можешь меня к нему отвести?       Мы пошли в другое крыло поместья, туда, как я поняла, где проводились операции, а Танджиро только и успевал отвечать на мой непрекращающийся поток вопросов.       — Глаз не удалось спасти, но это не самое страшное. В последний момент Аказа успел сильно ранить его, мы думали, что рана станет смертельной. Но затем появились первые лучи солнца, и демону пришлось отступить, не доведя дело до конца. А потом подоспели медики.       — Значит, мы спаслись только благодаря тому, что наступило утро… Радоваться тут или ужасаться? Значит, перед демонами мы оказались бессильны и спастись удалось лишь благодаря счастливой случайности.       — Неправда, я считаю, что везение — это тоже часть силы.       Рядом с нужной палатой дежурила уже знакомая мне команда — Зеницу Агацума и Иноске Хашибира. Они выглядели мрачно.       Тревожные сомнения закрались в душу. Танджиро сказал, что Ренгоку жив, но насколько плохо его состояние не объяснил.       — Лохматая проснулась! — заметил моё присутствие Иноске.       Я прошла мимо них всех.       — Операцией руководила сама Кочо Шинобу, она величайший медик и столп Насекомых, — подал голос Зеницу, — Так что он должен поправится.       — К нему сейчас можно заходить?       Никто не стал препятствовать.       В палате стоял резкий запах антисептика, а окна были плотно закрыты, вероятно чтобы не тревожить дневным светом пациента.       Я опустилась на стул рядом с постелью.       Ренгоку лежал без сознания. Поверх левого глаза была намотана повязка, туго затянут бинтами весь живот. Сбоку на бинтах слегка проступала тёмная кровь, уже засохшая.       — И снова ты всех спас.       В груди всё сжималось от тоски и жалости.       Позднее ребята рассказали, что случилось после того, как я потеряла сознание. Когда я летела камнем вниз, Ренгоку нашёл в себе силы перехватить меня, а затем Иноске оставил меня где-то в стороне. Неизвестно не стал ли убивать меня и сражаться по-настоящему демон молодой Луны потому что был слишком благороден, чтобы в полную силу драться со слабой девушкой или ему просто не с руки было прилагать хоть какие-то усилия — но мне в ту ночь крупно повезло.       Бой продолжился, по словам парней, Ренгоку прекрасно сражался, доведя свои возможности до предела. Но и этого оказалось недостаточно.       В какой-то момент демон нанёс ему сильный удар, который оставил крупную рваную рану на животе.       Ещё каких-то пару мгновений, и кулак демона Аказы прошёл бы насквозь, но поднявшееся утреннее солнце заставило его отступить. Иноске и Танджиро пытались остановить его, чтобы задержать на солнце, но само собой это было выше их сил.       — А что если он вернётся, чтобы закончить начатое? — спросила я, переваривая информацию.       — Вряд ли он ему будет теперь интересен…       В больнице мы оставались уже неделю. Ренгоку несколько раз приходил в себя, но был слишком слаб, чтобы разговаривать, и его тут же окружали медики. Мы не сговариваясь поочерёдно дежурили у его палаты. Эта троица вообще была от Ренгоку в восторге — после этой тяжёлой совместной миссии они считали его своим личным героем. Неудивительно, он вообще не может не нравится людям.       В остальное время втроём парни устраивали безудержные тренировки. Наматывали круги по периметру больницы и за её пределами, тренировали технику дыхания, отрабатывали приёмы. Однажды они предложили присоединиться и мне, но из-за сломанной руки пришлось отказаться (Эх, а так хотелось). Единственное, я всё же присоединялась к дыхательным тренировкам, признавая их значимость в нашей профессии.       Во всяком случае стало понятно почему Ренгоку с гордостью говорил о будущем Организации — ребята действительно очень старались.       — Кстати, а как ты оказалась рядом с поездом? — поинтересовался однажды Танджиро, — Кажется, вы с Ренгоку достаточно близки. Ты его ученица?       — Не совсем. Хотя я действительно многому у него научилась. Дело в том, что однажды он очень помог мне, и я просто хотела отплатить тем же. Получилось не очень, — я пристыжено улыбнулась.       — Нет, ты хорошо постаралась!       В целом, всё шло спокойно.       Мне удалось увидеть столпа Насекомых и владелицу поместья Бабочки, в котором мы сейчас восстанавливали силы — Шинобу Кочо. Несмотря на то, что мы были ровесницами, она уже успела добиться больших успехов, особенно впечатляли её заслуги в медицине. Она была незаменимым человеком для Организации.       Вела себя Шинобу исключительно дружелюбно и жизнерадостно со всеми, всегда мило улыбалась. Но всё же в её поведении отчётливо ощущалась наигранность. Впрочем, всё это было неважно. Она спасла Ренгоку, проведя сложнейшую операцию, и само собой, я прониклась к ней определённой симпатией и уважением.       Я гуляла по территории поместья Бабочки в одиночестве, сад здесь был благоустроен очень красиво и утончённо, когда встретила счастливых Зеницу и Танджиро. Они поделились хорошей новостью, что Ренгоку наконец-то проснулся и даже разговаривал с ними около двадцати минут, пока их не выгнали медсёстры.       Ещё какое-то время я ходила туда-сюда, собираясь с мыслями и не хотела никуда спешить. Наконец-то ситуация более или менее наладилась, можно было выдохнуть и успокоиться. Всё это правда — мы все живы, все в безопасности.       Но перед глазами маячила печальная картина: повязка на глазу, окровавленные бинты…       Было тепло и солнечно. Погода настраивала на приятные мысли, но отмахнуться от нарастающей тревоги всё равно не удавалось. Чем дольше я отсрочиваю поход туда, тем становилось хуже.       Настроение в госпитале было приподнятым — за жизнь Пламенного столпа переживали казалось все, кто хоть немного причастен к Организации, то есть абсолютно все присутствующие.       — Ладно… — я вздохнула и направилась вперёд.       Лучи мягкого осеннего солнца проходили через помещение и падали на всё, что меня окружало. Я тихонько приоткрыла дверь и проскользнула внутрь, чувствуя себя немного неловко.       Ренгоку полулежал на больничной койке и одной рукой поправлял слегка перекрутившиеся бинты с левого бока — сделать это было непросто, так как именно с этой стороны он теперь был незрячим.       — Может, нужна помощь?       Он обернулся, а затем привычно приветливо улыбнулся мне. Где-то глубоко в сердце я поучаствовала укол.       — Да, наверное, действительно нужна.       Я подошла к самой койке и наклонилась к нему, чтобы разобраться с бинтами. Промелькнула мысль, что неловко подходить к нему так близко, когда он наполовину раздет, но ненадолго — мне хотелось и было приятно помочь.       — Правда помощница из меня тоже неважная, — я демонстративно подняла сломанную руку.       И всё же выровнять бинт у меня получилось.       — Спасибо, так намного лучше!       Закончив работу, я опустилась на стул.       — Как… самочувствие?       — Кажется, всё не так плохо, — достаточно жизнерадостный ответ, — По крайней мере мне кажется, что скоро я смогу вернуться в строй.       И это говорит человек, который только недавно пришёл в себя, а до этого пережил операцию с не слишком высокой вероятностью выжить.       — Мы все здорово перепугались. Те ребята, Танджиро, Иноске и Зеницу, постоянно приходили проверять всё ли в порядке, а ещё без конца тренировались… Кажется, они под большим впечатлением после произошедшего.       — Ты тоже здорово всех удивила.       В том числе и саму себя.       — Это было глупо, но очень смело. Ты очень самоотверженная девушка, Мисора.       Я случайно задержала взгляд на белой повязке на его лице. Танджиро сказал, что глаз не удалось спасти, но мне до сих пор казалось, что если её снять — всё будет в порядке, и это просто временная мера.       — Нет, не думаю, что это так.       В палату зашёл кто-то ещё.       С трудом оторвалась от разглядывания повязки и отвернулась в сторону — это была Кочо Шинобу, наверняка у неё было важное дело.       — Мне лучше выйти? — на всякий случай уточнила я.       Вместо ответа Шинобу как обычно мило улыбнулась, а Ренгоку жестом попросил остаться и подождать.       — Как дела, обезболивающее помогло?       — Да, болит уже гораздо меньше.       Шинобу задавала различные вопросы об ощущениях в тех или иных областях тела, и со временем по ответам Ренгоку я стала понимать, что чувствовал себя он гораздо хуже, чем пытался показать.       — Боюсь, придётся готовиться к долгому периоду реабилитации. Одни только рёбра будут срастаться около трёх недель.       — Ничего не попишешь, придётся ещё немного побеспокоить тебя.       — Но это ещё не всё. Физически, пускай и нескоро, но ты всё же восстановишься. А вот с использованием техник Дыхания, думаю, могут возникнуть проблемы. Неизвестно как Полная концентрация дыхания скажется теперь на твоём теле, с такими-то внутренними увечьями. Если бы на твоём месте был кто-то другой, то я бы однозначно посоветовала пойти в отставку.       Следовало ожидать услышать нечто подобное, но я всё же была немало удивлена. Уйти в отставку… Ах, если бы он только действительно так поступил, это было бы лучшим исходом событий. Но только для меня.       — Думаю, меня рано списывать со счетов! — кажется, слова Шинобу совершенно не расстроили его и не внесли ни тени сомнений. Как и следовало ожидать.       — Главное, не переусердствуй…       Если бы только это было возможным!       Медленно всё возвращалось в прежнее русло — раны затягивались, воспоминания затуманивались, страх превратился в липкую тревогу, а это уже было похоже на наше естественное состояние. Я полностью восстановила силы, разве что не освободилась от успевшего надоесть за эти дни гипса. Но справляться со всем одной рукой стало делом привычным. И с одной стороны, невозможно не радоваться выздоровлению и возвращению в обычный режим. Но с другой напрашивался вопрос: а что будет дальше?       Я вернусь домой? Конечно, наставница всегда мне рада и относится ко мне, если не как к дочери, то как к самой близкой воспитаннице (и единственной оставшейся в живых). Но я не уверена, что стоит продолжать пользоваться её добротой и оставаться там и дальше. Нужно искать свой путь. А для этого нужно дождаться очередного задания. Подзаработать немного, а затем забрать Кайхо и поселиться в каком-нибудь небольшом, но уютном городке. На первое время нам хватит и комнаты: главное, побольше гулять вдвоём. Думаю, там нам будет хорошо.       Оставаться в поместье Бабочки уже не было никаких объективных причин. Я подготовила все свои немногочисленные вещи и облачилась в чёрную форму истребителя Демонов — всё же, в ней было гораздо спокойнее (Облачилась с трудом и потугами из-за нефункционирующей руки). И конечно же, не забыла про тёмно-синее «звёздное» хаори. Всё же обманываться не стоит — никуда уходить мне не хотелось, и собралась я очень небрежно.       Стоит пройти проверить остальных.       Сегодня было пасмурно, полдень был похож на сумерки, из-за этого выходить из поместья, а отправляться в дорогу тем более, ужасно не хотелось. Может, подождать до завтра? Глупости, меня тут больше ничего не держит.       — Не согласишься составить мне компанию? Думаю, мне достаточно сидеть в четырёх стенах.       Насколько я знаю, Ренгоку всего пару дней назад смог подняться на ноги, а тут сразу гулять? На его месте я бы выпросила коляску и заставила кого-то меня катать.       — Да, конечно, — поспешно согласилась я, даже не став делать вид, что мне нужно подумать над его предложением.       Мы вышли на задний двор, в небольшой сад — вот-вот готовился пойти дождь, поэтому никого здесь сейчас не было.       — Ты уезжаешь?       Я вздохнула как если бы меня заставляли делать что-то утомительное.       — Да, уже становится неприличным занимать здесь место. Я давно пришла в себя, а это всё равно ещё пару недель со мной, — я закрыла больную руку хаори, где-то подсознательно стесняясь своего увечья.       Или вернее причин, по которым я его заработала. Ренгоку заметил моё движение.       — Тебе не стоило тогда сражаться.       — Можно сказать, что это и не было сражением. Просто хотелось немного отвлечь его внимание. Нечестно, если бы я опять лишь пряталась за чужими спинами.       — Значит, ты всегда себя недооценивала. Ты отважнее и сильнее, чем думаешь.       «Сильная, отважная и прекрасная» — шутя говорил Кацу, когда наблюдал за моими тренировками. Просто не к месту вспомнилось.       — А мне кажется, что тогда мной руководил как раз-таки страх.       Если бы ты умер, то не уверена, что я смогла бы найти сил бороться.       — Если бы ты умерла, всё было бы напрасно.       Я подняла на него взгляд, не веря, что слух меня не обманывает. Точно же, он боролся и был готов отдать свою жизнь, чтобы никто больше во всём этом огромном поезде не умер. А я так просто выскочила на смерть. Неужели мне правда далось это так просто?       — Прости…       Он как-то подозрительно промолчал. Неуместным было извинение или то, что я решила обращаться к нему неформально?       — Но я поступила правильно. Я не самоубийца, но объективно, кроме собственной жизни мне нечего терять. А у тебя есть семья, есть младший брат. Да и к тому же Пламенный столп гораздо полезнее для общего дела, чем обычный мидзуното.       Конечно, это лукавство, ведь хоть это и были весьма веские поводы, тогда я ни о чём таком не думала.       — Не говори так, — всего на мгновение, но я заметила, как Ренгоку поморщился, будто от боли.       Быть может ему и правда больно? Если бы не чуть более бледный чем обычно цвет лица и едва залегшая тень под глазами, невозможно понять, что не так давно он был при смерти.       — Погиб последний родной мне человек. Раньше мне не приходилось задумываться, что я буду делать, если со мной рядом не останется никого, насколько это страшно. Потерять брата для меня значило потерять стимул. И только я нахожу новый… — бессознательно провожу рукой по поясу, куда обычно креплю ножны, но катаны со мной нет, — Как у меня снова его отнимают. Плыть по течению и надеяться — принципы, которые больше не работают. Но для справки: мне не понравилось, так что может в следующий раз не будем лезть на рожон?       — Пожалуй! — он улыбнулся.       Пару раз — на ладони и на лице я почувствовала капли дождя. Самое время задуматься о переходе под крышу, но уходить мне не хотелось.       — Твои слова о том, что рядом никого нет огорчили меня, — я захотела поправить Ренгоку, сказать что имела в виду несколько другое, но он продолжил, — Это не так. Ты не одинока.       Слышать это было слишком, но, не думая ни о чём, я ответила:       — И ты не одинок.       Я так пристально смотрела на него, что вспомнила о том, что это неприлично лишь тогда, когда начали слезиться глаза. С усилием опустила взгляд, но именно в тот момент, когда Ренгоку подошёл ко мне ближе и мягко притянул за руку. Он заключил меня в объятия, и я непроизвольно ответила на них, чувствуя, как почва уходит из-под ног. А затем наклонился и, прижав мою голову к своему плечу, осторожно поцеловал.       В глазах потемнело, голова закружилась, я вцепилась пальцами за место сгиба его локтей и крепко зажмурилась, будто от боли, несмело целуя в ответ. Ладонью он провёл по моей щеке, и соображать что-то стало совсем невозможно.       Он улыбнулся сквозь поцелуй, и на его улыбку было невозможно не ответить.       Я чуть отстранилась, чтобы увидеть лицо Ренгоку, словно в тумане. Повязка по-прежнему скрывала левый глаз, и видимо я не скоро смогу к ней привыкнуть. Он смотрел на меня нежно и весело.       Ещё некоторое время мы просто смотрели друг на друга и совершенно не торопились размыкать объятий. Редкие капли стали превращаться в мелкий накрапывающий дождь.       — Может вернёмся под крышу? — робко спросила я, кажется совершенно не своим голосом.       Быстро, пока дождь не разразился ливнем, мы побежали к террасе. Он держал меня за руку.       — Когда Шинобу позволит, я вернусь домой. И Танджиро Камадо со мной — ему нужно увидеть записи прежних Пламенных мечников, — неожиданно сказал Кёджуро, — Едем со мной?       Я застыла.       — Как же? К твоей семье? Но я не могу, меня ждёт наставница, Кайхо, — бессвязно отвечала я, — Да и что обо мне тогда подумают…       И волнение, и радость, и смущение охватили сердце одновременно.       — Ты права, Мисора. Сначала я должен приехать к тебе.       Я нервно усмехнулась.       — Только на этот раз без смертельно опасных заданий по пути, ладно?