***
Слабый ветер увлекает меня к морю, прямо в его шумные объятия. Я слежу за своими шагами, замечаю, как ноги чуть проваливаются в мягкий песок, но вдруг передо мной возникает очертание тени. Мои глаза поднимаются, и на расстоянии вытянутой руки стоит незнакомка, подарившая мне вторую жизнь. Мои губы невольно складываются в улыбку, что излучает необычайное счастье от этой случайной встречи. — Я уже успел подумать, что не сумею сказать тебе еще одно «спасибо». — я завожу руки за спину и становлюсь рядом с ней, успев обозначить, что на пляже мы совсем одни. — Какого черта ты здесь делаешь? — холодно спрашивает она, даже не взирая на меня. Ее взгляд полностью примагничен к морю, волны которого мерно накатываются на плоский песок. — К чему эта грубость? Я ведь ничего тебе плохого не желаю. — в конечном счете она посмотрела на меня, как будто действительно стремилась убедиться в моих словах о том, что я для нее вовсе безопасный объект. — Снова жаждешь отправится в плаванье? — девушка кивком привлекает взглянуть на воду, которой несколько суток ранее едва не отдал жизнь. — Нет, спасибо. — улыбка возвращается на мое лицо. — Ты вчера оставила мой вопрос без ответа… Как же тебя зовут? — спасательница смотрит на меня озадаченно, словно это тот самый вопрос, ответ на который дать она совсем не готова, но все же с трудом сдается: — Кирой меня зовут. — на выдохе откликается шатенка, и я представляюсь ей в ответ. — Я вижу, ты любишь море. — сейчас я чувствовал, что самое время переменить тему разговора. — Оно сделало меня человеком, которым я являюсь. На берегу моря прошли все мои юношеские годы. — Кира качает головой и улыбается волнам, разбивающимся о берег. — Оно меня и воспитало. Никто больше. — она обращает свое лицо ко мне, и ее улыбка меняется. Теперь она невинная, как у маленького ребенка. — Ты поэтому спасатель? — я слегка задумался, одновременно разглаживая песок ногами. — Я спасатель лишь по тех причинах, что хочу быть ближе к морю и не погибнуть от голода. — девушка грустно усмехнулась, отчего ее глаза потемнели, а по лицу промелькнула тень грусти. Несколько мгновений проходит в безмолвии, а потом Кира шумно втягивает воздух носом и снова поворачивает голову в мою сторону, начиная изучать меня, будто редкое ископаемое, которое ей пришлось встреть совершенно случайно. Затем она опять складывает губы в многозначительную улыбку и с ее уст срывается вопрос: — Зачем приехал в Одессу? Раньше я тебя не видела. Я ведь в этом городе каждую мышь знаю. — раздумья незамедлительно овладевают моим разумом и, решив, что это не самая плохая идея, я изменяю ответ, который должен был прозвучать, выпаливая следующее: — Приехал продавать арбузы и ничего больше. — брови шатенки в удивлении ползут вверх, а соблазнительную улыбку оставляет только левая половина лица сероглазой, когда она обращается ко мне: — Да ну, врешь. Я бы не сказала, что ты продаешь арбузы. — девицу одолевает замешательство, вслед за этим, едва заметно исследуя мой вид, она поправляет косички, подхватываемые теплым ветром. — И вот прям ничегошеньки больше не делаешь? — я отворачиваю голову в противоположную сторону, чтобы не выдать своей улыбкой правду, как вдруг приближается голос: — На этой неделе выступит сам Ти Фест! Ты же в курсе?.. — рассеивается молчание, когда вдруг очутившаяся недалеко отдыхающая, разглагольствовавшая по телефону, ждет ответ от собеседника. — Надеюсь, что смогу попасть на его концерт! Это же творец волшебства! — я подношу руку к лицу, почесывая переносицу, и тем самым скрываю свое лицо, дабы избежать раскрытия тайны, которую не так давно создал. — Слышала что-нибудь об этом? — я киваю вслед восторженной барышни. — Ты про певца? — она фыркает. — Еще бы! Тут каждая девка то и дело, что не может остановиться и прекратить говорить об этом. — Кира улыбчиво качает головой, словно прогоняет навязчивую мысль, которая крутится у нее в голове. — Мне, конечно, ни разу не приходилось видеть и слышать его, но, — дальнейшие слова она произносит с ноткой смеха, — я полностью уверена, что в нем нет ничего особенного и привлекательного. — слова побуждают меня рассмеяться, а затем улыбнуться во все тридцать два. Через какое-то время мое настроение меняется, отчего быстро рисую в голове картину, где она видит меня на сцене с микрофоном в руках, тонувшем в голосах толпы, что скандирует тексты моих песен. — Знаешь, я тоже хочу посмотреть на эту выскочку. — девица практически бесшумно смеется мне в ответ и протягивает руку, чтобы похлопать по плечу — впервые за долгое время я снова ощутил ее прикосновения.***
Тем же вечером мне пришлось собирать пазл из сумбурных мыслей. Они окружали. Не давали покоя. Я несколько суток подряд видел кошмар, в котором пляж, где ты подарила мне вторую жизнь, был совершенно пуст, и там, с мертвыми волнами, я считался единственным человеком. Всякий раз, как только приходилось просыпаться, размышления об этом сне держали в своих лапах до того самого момента, когда в стекле окна возникало восходящее над крышами солнце, и весь страх утрачивался… К чему бы это?