***
— Мне нравится это платье! Никогда его только на тебе не видел. Олег внезапно показался на пороге и Маша вздрогнула, выныривая из своих мыслей. Пряча свою до невозможности глупую и счастливую улыбку, девушка приложила вешалку с нарядом к себе и покрутилась перед Платоновым. — Ну, раз нравится, то завтра надену. — Давай, — довольно ответил он и растянулся на кровати, чтобы понаблюдать как работают другие. Но долго поваляться ему не удалось. Маша почувствовала на себе пристальный взгляд и развернулась, шутливо кидаясь в мужчину очередной кофточкой. — Вот что ты тут на мне дырку глазами делаешь! — Любуюсь, Машенька! И заодно подсчитываю, а хватит ли объемов квартиры, чтобы все твои наряды вместить. На этих словах Олегу снова пришлось бы уворачиваться от ударов, но он поступил хитрее и просто схватил одежду с другой стороны. Немного усилий и Мария, не удержавшись на ногах, уже летит на кровать. Платонов быстренько сориентировался и навис над девушкой сверху. — Я так до завтра ничего не разберу, — пригрозила Швецова, — будем жить на чемоданах. — Ну и пусть, наряд на завтра мы тебе все равно уже выбрали, — как ни в чем не бывало ответил Олег, — Ма-аш? — Что? — А ты знаешь, что если квартиру не обмыть, то житься в ней будет ой как плохо? — Он хитро посмотрел на Швецову. Она, хохоча, пыталась отбиться от него, но выходило плохо. — Это ты на что намекаешь? Ты же здесь уже полгода живешь, — Маша прекрасно знала, какой последует ответ, но все равно не упускала момента пококетничать. Он загадочно улыбнулся, а затем ответил на её вопрос. — Хочу сделать так, чтобы ты этот переезд запомнила на всю свою жизнь, — шепнул он, укладывая Машу так, как ему было нужно. Она торопливо облизнула губы и потянулась руками к его плечам, но тут же получила решительный отказ. — Не сейчас, милая, — хмыкнул он, понимая, что Маша точно поняла его не так, — у меня для тебя кое-что есть. Мужчина поднялся с кровати и открыл нижнюю полку шкафа, доставая оттуда белый подарочный пакет. Мария села на кровати и закинула ногу на ногу. О том, что Олег преподнесёт ей какой-то подарок она даже не подозревала. — Открывай, — он протянул ей пакет, и Швецова тут же с любопытством нырнула туда рукой. Первым делом ей попалась длинная бархатистая коробочка, с неё Мария и решила начать. Внутри оказался нежный и очень красивый кулончик в форме солнышка. Изделие было крошечным, и лучики едва выделялись на фоне круга, но когда на камни попадал свет, то оно начинало сверкать как самая массивная подвеска. — Так красиво! — Маша подняла счастливый взгляд на мужчину и его глаза загорелись. — Тебе правда понравилось? — Да… Так нежно. А почему именно солнышко? — Мария убрала со спины волосы, чтобы тут же надеть украшение на себя. — Потому что ты и есть мое солнышко в сером Питерском мире, — улыбнулся мужчина и вызвался помочь застегнуть цепочку. Мария тут же нащупала её между ключиц и на душе стало так тепло. Это было первое украшение, которое ей подарил Платонов, и к её удивлению мужчина с первой попытки попал в её вкус. Разобравшись с замком, Олег поцеловал девушку в шею. — Твой способ отметить переезд, кстати, мне понравился даже чуть больше… — Да что ты? — Мария тут же развернулась к мужчине лицом и сложила руки у себя на груди, но Олег этого не оценил и, перехватив её ладони, переместил их к себе на плечи.***
Маша с грустью посмотрела на три чемодана, которые уже были доверху заполнены вещами. Рука машинально очутилась на шее, нащупала солнышко и от этого стало лишь больнее. Раньше Мария всегда успокаивалась, теребя цепочку, а теперь это делало хуже. Собраться тихо, пока Платонов на дежурстве и уехать было так глупо, так по-детски, но Швецова понимала, что никакого другого прощания просто не вынесет. Любовь много раз доводила её до края, но в этот раз чувство заполнило её до конца. Конечно, от личного разговора будет не убежать, но Маша так надеялась, что этот момент оттянется хотя бы на эту ночь… Швецова перетаскала чемоданы в машину, ещё раз оглядела дом на предмет своих вещей и, с непонятной горечью осознав, что ей даже не за чем будет вернуться, пошла на кухню, чтобы положить там ключи. Мария понимала, что в записке нет смысла. Платонов не дурак, он сразу поймёт в чем дело, а выражать свои мысли на бумаге для Маши сейчас было слишком сложно. Пустые ночные дороги слишком быстро увезли её от прошлой жизни, где было столько счастья. С тяжелым чемоданом, который она еле притащила от машины, Мария вошла в дверь своей квартиры. Остальные были не столь нужны, а что таскаться туда и обратно не было. Швецова была настолько разбита, что не замечала ничего вокруг, чего нельзя было сказать о Злате. Девушка стояла у зеркала в прихожей и с недоумением смотрела на маму, которая поняла, что не одна только спустя несколько секунд. — Златик… Привет, малыш, я тебя не заметила что-то. Ты куда-то уходишь? — Ну, вообще-то да! А что, нельзя? — Она тут же встала в позу, готовясь защищаться, хотя Мария и не думала сейчас ни о каких разборках. Ей бы даже хотелось побыть одной. — Я не сказала, что нельзя, — пожала плечами Маша, — да и не собираюсь, собственно. Ты взрослый человек, живешь самостоятельно… Просто поинтересовалась. — Гулять с друзьями иду. А ты что здесь делаешь? Ещё и с чемоданом. — Злат, ну это все ещё моя квартира. Теперь я тоже живу здесь, с тобой, — Швецова устало вздохнула и присела на чемодан, не в силах больше стоять. Последние часы выжали из неё все соки. — Подожди, мы так не договаривались! — А вот дочери это явно не понравилось: перспектива снова жить вместе и начинать ругаться как раньше не радовала. С тех пор, как Мария уехала к Платонову, их отношения стали лучше, и возвращаться в изначальную точку Злате не хотелось. — Мы с Олегом больше не вместе. Где ты предлагаешь мне жить? — Как… Почему не вместе? — Девушка всегда видела у этих двоих бесконечную идиллию и любовь, новость о том, что что-то пошло не так поразила её сильнее той, что им с мамой придётся съезжаться вновь. — Я ушла, так было нужно. — Конечно ты, кто же ещё, — вдруг хмыкнула Злата, — с твоим характером не удивительно. — Давай мы не будем обсуждать мой характер, ладно? Во-первых, причина вряд ли кроется во мне, во-вторых, ты многого не знаешь. Мария уже было хотела пройти мимо, войти в свою спальню, закрыть дверь и больше не говорить на эту пока что сложную тему с дочерью, но та, видимо, была настроена совершенно на другое. Злата сняла с себя шарф, который уже был наброшен на шею, и почему-то очень виновато посмотрела в сторону матери. — Мам, ты… ты извини, я не хотела. Пойдём чай выпьем? Расскажешь в чем дело? Маша неуверенно пожала плечами, но девушка тут же подбежала к ней и обняла так крепко, что материнское сердце не выдержало. — Ладно, идём. Твоя прогулка уже отменяется? Злата снова как-то неуверенно опустила взгляд в пол и ответить не осмелилась. Швецова удивленно посмотрела на дочь, которую уже очень давно не видела в крайне не боевом настроении. Что говорить, даже десять минут назад, когда Мария едва вошла, девушка была настроена более воинственно. — Я просто вчера листала наши альбомы, то, как вы с Димой, да и ты одна ко мне в Лондон прилетали, мы гуляли… И все было так хорошо тогда ведь! Почему мы теперь постоянно ссоримся? — Упёртые слишком, — вымученно улыбнулась Мария, прижимая к себе дочь, — вот и не можем дать друг другу жить спокойно. Я не держу на тебя зла, правда. Это мне нужно научиться отпускать тебя от себя… — Нет, мам, это ты меня простить должна! Я вела себя ужасно все это время, а ведь ты правда желаешь мне добра и беспокоишься. Олег говорил, что… — Олег? — Удивилась Швецова. — Ты говорила с ним о наших отношениях? — Ну, скорее он со мной. Говорил, что ты переживаешь, что я не должна игнорировать твои звонки… А что, что-то не так? — Нет, я просто не знала. Это стало для Маши настоящим открытием. Конечно, он всегда давал какие-то советы, говорил отстать от взрослого человека, но чтобы вот так, в тайне от Швецовой пытаться наладить отношения между ней и дочерью… Вскипел чайник, на столе появились печенье, а затем, подумав, Злата достала из холодильника половину пиццы. — Ну, конечно не Мишлен, но если подогреть, то будет неплохо! — Виновато улыбнулась девушка. Мария покачала головой и сказала, что не голодна. — Расскажешь почему ушла? Швецова вздохнула, понимая, что сейчас придётся начать с истоков этого конфликта и рассказать Злате все то, о чем она молчала в последнее время. Собравшись с силами, Маша всё-таки начала свой рассказ. Поначалу было тяжело, но в результате Мария поведала обо всём. — Мам, работа конечно для тебя всегда была чем-то очень важным, ты столько для неё делала, но может быть сейчас стоит выбрать не карьеру, а себя? — Осторожно, не желая сказать лишнего произнесла Злата. — А почему, собственно, я должна выбирать? — Резонно спросила Мария. — Потому что если сейчас ты не сделаешь этот выбор, то снова останешься одна! — Злата, нельзя же быть такой похожей на своего отца! От меня хоть что-то есть? — Швецова, подперев голову руками, смотрела на дочь и понимала, что буквально видит в ней образ своего первого мужа, который предрекал ей одиночество множество десятков раз именно из-за работы. — Да, мам. Внешность и проблемы в личной жизни! — Усмехнулась Злата, но на этот раз уже по-доброму, желая избежать конфликта. Мария улыбнулась ей в ответ и потянулась за объятиями. Что есть, то есть… Проблем в личной жизни у Марии всегда хватало, да и сейчас лучше ничего не стало. Маша пока не успела переварить своё расставание с Олегом, о котором он ещё даже не знает, но вот ощущение пустоты уже потихоньку накрывало её. Всю ночь Мария не могла сомкнуть глаз, хотя усталости было хоть отбавляй. Плакать она уже не могла, поэтому просто лежала и смотрела пустыми глазами в потолок. Маша чувствовала, как из её жизни вырвали очень важный, очень значимый кусок, но понимала, что эту боль нужно просто прожить, потерпеть. Когда-нибудь станет легче… Работа всегда помогала отвлечься, но в сложившейся ситуации Мария даже не знала, как поступить. Они с Олегом будут вынуждены встречаться каждый день и вести себя как ни в чем не бывало, а на задворках памяти будут непрерывно крутиться моменты их счастья, которое некогда правило балом. Но делать было нечего: Швецовой было сейчас не до жалости к себе, нужно было ехать на службу и продолжать заниматься расследованиями. Маша надеялась, что за усердный труд и раскрытое преступление века её всё-таки оценят по достоинству. Платонов же вернулся домой к семи утра и был в полной уверенности, что Мария уже встала, а значит осторожничать ему не нужно. Дежурство прошло тяжело. Вызовов никаких не было, и если раньше они в таких ситуациях могли часами играть в карты, то сегодня Леонид закрылся у себя в кабинете, буркнув что-то вроде «я занят» на предложение Олега пообщаться. Мужчина моментально смекнул, что на это повлияла ситуация у комитета и нервно усмехнулся, подумав, что Маша может сделать примерно тоже самое, когда узнает. Спать в кабинете было негде, поэтому пришлось до утра возиться с отчётами, которые Платонов откладывал уже очень долго. К утру он чувствовал себя очень разбито и мечтал уже поскорее очутиться дома, лечь спать и забыть про этот адский денёк. Знал бы он… — Машенька, проснулась уже? Я дома! — Не очень громко, но достаточно, чтобы Швецова услышала, Олег оповестил о себе. В ответ не прозвучало ни звука, и мужчина покачал головой, думая про себя, что Мария опять проспала все будильники на свете. — Маш, ну ты чего? Время уже ве… Однако когда Платонов вошёл в спальню, там никого не обнаружилось. Более того, кровать была идеально застелена именно им ещё вчера. Олег мог отличить это наверняка, ведь Маша никогда не оставляет подушки внизу, а оборачивает вокруг них покрывало и вытаскивает наверх. Мужчина в недоумении присел на постель и, едва он повернул голову, его парализовало. Перед собой он увидел приоткрытую дверцу шкафа, за которой не было совершенно ничего. Сначала Олег подумал, что ему могло показаться, и он вскочил, чтобы убедиться в этом. Но когда Платонов распахнул шкаф, то кроме пустых полок и перекладин там не было совершенно ничего. Лишь один шейный платочек одиноко лежал в самом углу, забытый своей хозяйкой. — Вот этого я и боялся больше всего. Спасибо, Мария Сергеевна, что поставила перед фактом! Со всей силы Платонов шарахнул дверцами, закрывая их. Хотелось крушить все вокруг себя, и мужчина, не сдерживаясь, смахнул все стоящие на комоде безделушки. Среди них была и стеклянная фоторамка, которая, упав, разбилась. Олег присел на корточки и взглянул на фото, с которого ему улыбалась парочка счастливых до неприличия людей. Платонов помнил, как долго Мария уговаривала его поставить по дому фотографии. Эту они выбирали вместе. Мужчина не заметил, как острый край осколка впился ему в ладонь и оставил рану, из которой сочилась кровь. Платонов брезгливо откинул рамку на пол, и та раскололась ещё сильнее. Мужчина, не помня себя от гнева, дошёл до ванной и сунул руку под ледяную воду. Рану защипало и Олег тут же, выругавшись, отдёрнул ладонь. Осмотрев руку, Платонов понял, что перевязывать там нечего, поэтому смыв кровь до конца, он быстро вышел из ванной. И так сойдёт. Не думая ни о чем кроме Маши и её эгоизма, мотива которому Олег не мог понять, мужчина сел в автомобиль и рванул в сторону следственного комитета. Он понимал, что ему жизненно необходимо получить хоть какое-то объяснение. О том, что Мария могла узнать о его дурацкой вчерашней попытке сместить её с поста кандидата он почему-то не подумал. На подъезде он заметил, что машина Швецовой уже тут и наспех припарковал свою поблизости. Сама Мария была уже недалеко от входа, поэтому Олегу пришлось поднажать. — Маша! Стой, — окликнул он девушку, стараясь держать себя в руках. Получалось плохо, Платонову хотелось уничтожить все вокруг себя. Увидев, что на его слова она никак не отреагировала, Олег прибавил шаг и попытался схватить её за руку. — Я опаздываю, пропусти, — сухо бросила Маша, уворачиваясь от руки мужчины. Она прекрасно знала, что если он изловчится и схватит её, то уйти она не сможет уже очень долго. — Маша, один вопрос, и ты сможешь уйти хоть навсегда, — с настоящей злостью ответил Платонов, не предпринимая ни одной попытки более задержать девушку физически. Швецова, поколебавшись, кивнула и посмотрела на мужчину. — Просто ответь мне на один вопрос. Какого черта ты собрала вещи и ушла? Он не успел начать, как вдруг Мария со взявшейся непонятно откуда горячностью перебила его. — Олег! Не надо сейчас об этом, а! — Маша, прекрати перебивать. Я хочу услышать ответ, ладно? Хоть этого ты меня можешь удостоить, раз сбегаешь молча в ночи? — Тон Олега был крайне спокойным, и Маша почувствовала себя крайне неловко, что моментально отразилось на её лице. Платонов также заметил эту перемену, но вида не подал и продолжил. — Так вот, я хочу знать. Как давно ты искала удобный момент, чтобы перечеркнуть всё и уйти? Мария медленно подняла голову и посмотрела Олегу в глаза. Ей казалось немыслимым то, что он говорил. Неужели она дала ему хотя бы раз повод подумать так? Маше всегда казалось, что они были предельно откровенны друг с другом в отношениях. Никогда и никому в голову не приходили такие мысли, но сейчас вдруг мужчина посмел озвучить их. — Неужели я хотя бы раз сделала так, чтобы ты это подумал? — Просто ты ведёшь себя именно так. Ни с того, ни с сего собрать чемоданы и оставить на столе ключи — это, безусловно, красиво, по-киношному драматично, но тем не менее у нас реальная жизнь, и если ты хотела расстаться, то могла бы хотя бы причину отыскать! — Платонов уже не просто говорил на повышенных тонах, он кричал, не заботясь о том, что люди вокруг могут стать невольными свидетелями этой сцены. — Я… Олег, мне правда жаль, если ты искренне считаешь, что я ушла без причины. Но знай, что это не так. Я просто предательство не прощаю, а для меня твой поступок только так и можно описать… Мария говорила тише, и Олег понимал: она совершенно точно не врёт. Мужчина в замешательстве посмотрел на Швецову, пытаясь понять о каком предательстве речь. — Что ты такое говоришь, какой поступок? — Я всё знаю, — Мария подняла на Олега глаза полные слез, — вчера вас всех собирал Веровенко, чтобы обо мне поговорить и портрет составить. Слава богу, что он ещё не в курсе, что мы с тобой живем… жили вместе, иначе это бы просто был позор. За что ты меня так подставляешь? — И это предательство? Маша, если для тебя не существует ничего кроме карьеры, и новая должность действительно важнее, чем я, то нам больше не о чем говорить. Я лишь ответил на вопрос твоего начальства, не больше. — Олег, ты себя слышишь? — Мария подняла голову, чувствуя, как невозможно сильно дрожит её голос. — Я себя прекрасно слышу, ты вот только у нас никого не слушаешь. Напомнить тебе о делах, которые я тебе помогал распутать неофициально и потом получал за это по шапке, а? Может тогда я тоже тебя подставлял? — Платонов на минуту даже растерялся, но сохранить лицо и продолжить ругань помогала обида на Машу за то, что сегодня он вернулся в пустую квартиру. — Ты хочешь меня в этом упрекнуть? Давай. Но я, кажется, не заставляла тебя помогать. — Конечно, — усмехнулся Платонов, — продолжай делать из меня крайнего. Вперёд, ещё не все грехи на меня повесила! Мария разочарованно покачала головой и, смахнув слёзы, заговорила снова. — Олег, мы с тобой уже однажды ссорились из-за работы, помнишь? Так вот, тогда я не очень охотно шла на примирение, оттягивала этот момент, смекаешь почему? — Удиви, я жду. Можешь сказать, что не любишь и никогда не любила, этого ещё у нас в репертуаре не было! — Да, не люблю, — спокойно произнесла Швецова, — я тебя не люблю. Мне легче без тебя, я наконец-то могу не беспокоиться, что ты влезешь в очередные неприятности, что мне придётся за тебя волноваться… — Маша… — На этих её словах Платонов наконец-то очнулся и понял, что был в полной прострации, когда говорил Швецовой все то, что успел. Собственными руками он доломал их отношения, и теперь Мария не переставая выливает на него все то, что накопилось у неё внутри. Олег не знал говорит она искренне или девушкой тоже руководит злость, но тем не менее её гневную речь у него не получилось остановить. — Мы изначально смогли построить с тобой адекватные рабочие отношения, умели делать главное — не смешивать работу и личную жизнь. Но раз ты считаешь, что я не разделяю эти две сферы, то я больше не буду тебя в этом убеждать! Я счастлива, что смогла наконец-то принять это решение и уйти. Мне не придется больше мучиться и тонуть в наших отношениях. Я может быть семью нормальную хочу, замуж, может я вообще ребёнка хочу! А что ты мне можешь дать кроме бесконечной нервотрепки?! Не говоря больше ни слова, Мария развернулась и ушла, стирая с лица слёзы, чтобы никто в комитете не увидел чудовищное состояние следователя с утра пораньше. Олег же остался стоять на месте, переваривая услышанное. Чувство вины захлестнуло его с головой. Мужчина никогда бы не мог подумать, что своим поступком сможет уничтожить эту сильную женщину, сломать её, заставить говорить такие ужасные вещи просто от бессилия. Платонов почувствовал как закололо где-то внутри. «Что же мы наделали, Маша…» — подумал он, уходя от следственного комитета. В душе все горело адским пламенем, не хотелось, чтобы этот только начавшийся день продолжался. —Платонов! — Вдруг кто-то окликнул его сзади, мужчина обернулся и увидел перед собой Кораблёва. — Хотелось бы сказать доброе утро, но вижу, что это не так. — Да, Леонид Николаевич, вы как всегда правы, — Мрачно ответил Олег, не желая вести разговоры. — Ладно тебе, не обижайся на меня. Я просто вчера действительно не думал, что ты так сделаешь. Это же не только для неё, это для нас для всех большая удача! Ковин мужик мировой, но не вечный, к сожалению. А если Швецова сядет в это кресло, то мы будем все как у Христа за пазухой! Леонид хлопнул друга по плечу, пытаясь подбодрить. Он имел неосторожность видеть и слышать весь их разговор, поэтому вполне четко представлял, что Олег прибывает не в лучшем настроении. Платонов не отреагировал на слова Кораблева почти никак, а лишь неопределённо пожал плечами. — Пойдём посидим где-то. — Лёнь, пить по утрам вредно, — отрешённо бросил Олег. Ему совершенно не хотелось, чтобы кто-то лечил мозги, учил как жить и говорил, что он не прав. Платонов и сам понимал, что не прав, но легче от этого все равно никому не было. — Ты можешь заказать себе пенсионерский чаёк с ромашкой, заодно и успокоишься. Олег, подумав, что дома сейчас ему будет ещё хуже, решил согласиться на предложение Лёни. Слушать о том, как он неправильно поступил, конечно, не хотелось, но вот слушать собственные мысли было бы ещё хуже. Кораблёв воспрял духом, услышав, что мужчина согласен на его предложение. Выбор пал на какую-то забегаловку неподалёку от комитета. По причине раннего времени внутри не было никого кроме сонных официантов и бармена. Мужчины выбрали столик подальше от входа в закутке и принялись изучать меню. — Я ничего не буду, — Олег поморщился и отодвинул от себя папку. — Ну и зря, а я яичницу съем и кофе. — Кусок в горло не лезет, — покачал головой мужчина, — просто не знаю что теперь… Так глупо получилось, а она и слушать… — Я тебе скажу вот что, — перебил его Леонид, — ты просто изначально не ту позицию занял. Швецова женщина особенная, причём как в хорошем, так и в плохом смысле. Она же не терпит, когда её кто-то всерьёз не воспринимает, и это повелось ещё с первых лет работы. Ты же сам видел, когда приехал, что она любит держать все под контролем, наставлять, направлять. И что получилось, когда ты начал выступать? Тебя послали, правильно. — Причём очень культурно, — усмехнулся Олег, вспоминая их первые стычки, — помню-помню. Сейчас такое не прокатит. — Так естественно! — Фыркнул Кораблёв. — Тебе и позволено сейчас гораздо больше, чем раньше, не находишь? Это мы для неё просто опера, а ты любимый, дорогой и единственный опер. Так и чего тебе не хватает! Боишься, что она, став начальницей, поменяется? Поверь, нет. — Да не в этом дело, — отмахнулся Платонов, в глубине души понимая, что в одну из болевых точек Лёня всё-таки попал, — просто я действительно считаю, что эта должность… — Платонов, вы конечно два сапога пара! Два барана… Ну раз так хочется ей командовать, то командуй. В постели, на кухне, в выходные, но на работе отстань ты от неё. Дай ей делать своё дело, а сам занимайся своим, в чем проблема! — Не больно она любит, когда ею командуют, — покачал головой Олег и, размышляя только о работе, добавил, — да и я уже смирился. — Ну я не спорю, может у вас другие ролевые игры, в которых связывают как раз тебя, но… — Лёнь, — Олег прервал друга, давя смешок, — ну мы же сейчас это не будем обсуждать? — Да, для этого мы слишком трезвы, — поддержал шутку Платонова Леонид, — не стоит. Напряжённая атмосфера немного рассеялась и Олегу стало несколько легче. О Маше говорить перестали совсем, за что мужчина также был благодарен другу. Надежда на то, что Швецова его всё-таки выслушает через время и сможет просить теплилась внутри, поэтому отчаиваться Платонов решил не спешить. Ближе к двенадцати мужчины разошлись по домам, чтобы отоспаться после ночного дежурства, а почти что сразу после них сюда на обед пришли Мария с Людмилой. Есть, конечно, хотела только вторая, и она потащила с собой подругу исключительно чтобы не дать ей скиснуть совсем в своём кабинете, закопавшись по уши в бумагах. — Маш, ну так же нельзя. Надо поесть. Швецова лишь помотала головой и ответила в точности то, что не так давно за соседним столиком говорил Платонов. — Кусок в горло не лезет. Колонкова с грустью посмотрела на Машу, но всё-таки голодать из солидарности не стала, а заказала своё любимое в этом кафе блюдо. — Маш, да плюнь ты на него. Ну после того, что было разве стоит так убиваться? — Не могу, Люд, — развела руками Маша, — не могу я вот так вот взять и плюнуть. А как же чувства? А как же воспоминания? — Ну значит тебе нужен новый роман! — Предложила Людмила, но на это Мария даже не стала отвечать, а лишь слегка улыбнулась и продолжила смотреть в окно. Начался мелкий дождичек, а они пришли сюда без зонтов. Маша вздохнула исключительно от разочарования сменившейся погодой, а Колонкова вновь возмущённо взглянула на неё. — Машка, да что такое? Ты возьми себя в руки, ну когда ты так по кому-то убивалась? — Может в том и дело, — Мария постучала пальцами по столу, задумываясь. Нет, конечно, она любила всех своих мужчин, но так больно не было даже когда она ушла от Луганского. Там все рассыпалось постепенно, и, когда они только разъехались, Мария уже понимала, что все идёт к концу. Здесь же вся сказка рухнула в одночасье. Да, в последнее время им было непросто, но ведь трудности всегда преодолимы, тем более когда речь идёт об отношениях. Но сейчас спасать уже было нечего: пора привыкать, что они чужие.