Часть 1
9 апреля 2022 г. в 22:23
Примечания:
Примечание автора: Действие происходит где-то в районе 4x03
Нил считал, что сны становятся явью примерно так же, как сказки становятся былью. То есть (и жизнь рано его этому научила) вообще никак не становятся.
И все равно каждую ночь на Кабо-Верде Нил во сне возвращался в Нью-Йорк, и вот теперь... он вернулся туда по-настоящему. Он действительно реально вернулся — с браслетом на ноге, к ФБР и Питеру — как будто ничего не изменилось. Нил, словно драгоценный подарок, получил еще один шанс, и до сих пор не мог в это до конца поверить.
Нил Кэффри был дока в побегах, он мастерски умел оставлять все в прошлом и начинать заново на новом месте. Фишка была в том, чтобы не оглядываться, не тосковать по тому, что теряешь и одновременно с нетерпением тянуться к тому, что можешь получить прямо сейчас. Он никогда не задумывался над возвращением к тому, что оставлял — неважно, насколько ему, возможно, этого хотелось. Все равно это невозможно, так зачем себя мучить?
Но с Нью-Йорком так не выходило. ФБР, "Белый воротничок", Питер... они не желали так легко его оставлять. Каждую ночь Нил во сне оказывался в Нью-Йорке и каждое утро оказывался лицом к лицу с красотами Кабо-Верде и печалью по покинутому Нью-Йорку.
Но сейчас он получил потрясающий второй шанс. Мир обычно не стремился давать второй шанс или хоть какую-то передышку Нилу Кэффри, и он до сих пор опасался, что этот дар в любой момент могут выдернуть у него из рук или уничтожить до основания.
Облегчение и радость, что он теперь дома, странным образом смешивались с ощущением неуютности. Ладно, возможно, он слегка и преувеличил истину, когда сообщал Джонсу, что заболел. Он на самом деле не был болен, во всяком случае, так уж прямо. Скорее, он просто чувствовал себя... "невеликолепно", несмотря на всю радость возвращения домой. Питера понизили до работы на складе улик за то, что он отправился на Кабо-Верде возвращать Нила — и Нил чувствовал себя еще "невеликолепнее", когда вспоминал об этом, но факт был в том, что Питера сейчас не было рядом, чтобы поймать Нила на его лукавстве.
Правда состояла в том, что Нил уже несколько дней чувствовал себя усталым. Он просыпался помногу раз за ночь, словно его организм хотел раз за разом удостовериться, что Нью-Йорк это реальность — и от этого вкупе со стрессом (и да, виной тоже) из-за того, что Питера сослали работать на склад улик, Нил ощущал необходимость сорвать этот соблазнительно доступный "фрукт" в виде дополнительного выходного.
Вот он и сказался больным, решив, что за этот день сможет восполнить недополученный отдых, взбодриться, сделать кое-что по дому и убедить себя раз и навсегда, что он на самом деле вернулся, и остаток недели провести уже в лучшей форме.
Позвонив в ФБР, Нил все сидел за столом, испытывая странную обессиленность, хотя со времени подъема с постели прошел всего час назад или около того — и ждал, когда к нему вернется достаточно энергии, чтобы встать и снова заползти в постель. Он чувствовал странное головокружение, и внезапно ему стало так жарко, что он содрал с себя халат и майку, в которой спал вместо пижамного верха. Комната слегка накренилась, и Нил опустил руки на стол, чтобы не потерять равновесие, хотя он даже не стоял — сидел, и в довершение всего опустил голову на руки (ненадолго, пока не пройдет приступ головокружения), с удовольствием ощущая прохладу деревянной столешницы. Его глаза медленно закрылись — всего на минуточку, пообещал он себе, и потом мысленно вычеркнул из списка планируемых дел всю работу по дому.
* * *
Питер незаметно огляделся, убеждаясь, что начальника склада улик поблизости не наблюдается, дотянулся до своего мобильного и быстро набрал номер. — Джонс, тебе сейчас нужен Нил? Не хочу мешать, если ты дал ему какое-то поручение, но если нет, я бы хотел, чтобы он кое-что посмотрел для меня. — О, привет, Питер. На самом деле Кэффри сегодня утром позвонил и сказал, что заболел. Его здесь нет. — Сказал, что заболел? — без особого веселья хмыкнул Питер. — Когда я видел его вчера, он был в полном порядке. — О, — судя по голосу, Джонс немного смутился. — Думаете, он что-то затеял? — Не знаю, но намерен выяснить. — Я могу это сделать, Питер. Я знаю, что вы сейчас "на коротком поводке"... — Спасибо, но я воспользуюсь перерывом на обед и сам выясню, что происходит. — Если вы уверены. — Я уверен, — Питер повесил трубку и расстроенно покачал головой. Он не думал, что Нил замыслил что-то суперсомнительное — более вероятно, что его консультант просто увидел возможность устроить себе выходной и ею воспользовался. Как бы то ни было, Питер хотел разоблачить его сам. Джонс был хорошим агентом, но только Питеру Нил не стал бы лгать — и только Питер мог заставить его почувствовать вину за обман с болезнью. Питер убрал телефон и вернулся к сортировке улик, постепенно раздражаясь все больше и больше. Дом Джун на самом деле был ближе к его текущему месту работы, чем к самой штаб-квартире, но пятнадцать минут туда и столько же обратно оставляли всего полчаса на то, чтобы выяснить, что там с Нилом, и совершенно ничего на обед. Ко времени перерыва Питер уже ни о чем другом не мог думать, кроме как о темных делишках Кэффри. Он распалился до такой степени, что готов был орать на своего консультанта хоть весь час обеденного перерыва. Он не винил Нила за свой перевод на склад, но воспользоваться отсутствием Питера, чтобы увильнуть от работы? Вот это выводило Питера из себя. Питер добрался до особняка и обнаружил, что тот пуст, как частенько бывало, если Джун на целый день куда-то уезжала и давала прислуге выходной. Он воспользовался запасным ключом, который Джун предусмотрительно выдала ему спустя неделю после того, как Нил у нее поселился, и тихо поднялся по лестнице, надеясь застать Нила за тем, чем он там занимался вместо работы. Питер открыл дверь лофта и нахмурился при виде открывшейся ему картины. Нил сидел за столом в одних пижамных штанах. Хотя "сидел" было натяжкой — он практически лежал на столе, положив голову на руки, и очень заметно дрожал. В первый раз за все время Питеру пришло в голову, что Нил позвонил, что заболел, на самом деле не без причины. И он мгновенно ощутил, как внутренности скрутило чувством вины и тревоги. — Нил? Тот не ответил. Питер тихо подошел к столу и положил руку Нилу на плечо, намереваясь его потрясти и разбудить, но мгновенно отдернул руку из-за шокирующего жара, с которым встретились его пальцы, когда он коснулся кожи Нила. — Эй, да ты действительно заболел, — пробормотал Питер. Он скользнул рукой ко лбу Нила, убирая упавшие на лицо волосы. Тот по возвращении в Нью-Йорк сбрил свою "островную" щетину и сейчас выглядел настолько юным, что когда Питер прижал к его лбу ладонь, тот до предела обострил все защитнические инстинкты Питера. — Черт, — Питер провел пальцами по раскрасневшейся щеке Нила, словно надеялся получить какой-то другой ответ, и потом провел рукой по собственному лицу, раздумывая, что делать дальше. Оставлять Нила практически лежащим на столе было очевидно нельзя, но Питеру не хотелось его трясти и грубо вытаскивать из столь явно необходимого ему сна. В конце концов Питер шагнул к раковине, смочил прохладной водой бумажное полотенце и приложил его Нилу сзади к шее. Нил зашевелился и чуть застонал, его ресницы затрепетали. Он поднял голову и потер глаза, но потом увидел Питера и сел прямее. — Я позвонил, что заболел. — Я знаю, и вижу, почему. — Видишь? — друг казался несколько удивленным. — Да... — Питер хмуро посмотрел на него сверху вниз. — У тебя есть термометр, Кэффри? Нил провел рукой по глазам и поморщился. — Питер, в этом нет необходимости... — Нил, у тебя сильный жар. Я хочу посмотреть, насколько высокая у тебя температура. — У меня жар? — Да, мистер Сахара. Термометр? — М-м, — Нил явно не очень осознавал окружающее. — В шкафчике в ванной... Питер быстро отыскал термометр, потом опустился около Нила на колени и осторожно ухватил его за подбородок. — Открывай рот, Кэффри. Нил скорчил гримасу, но послушался, и Питер сунул термометр ему в рот. В ожидании результатов, он положил руку на плечо Нила и стал рассеяно поглаживать его кожу большим пальцем. Термометр просигналил, и Питер вытащил его изо рта Нила. — 102,7, — Питер покачал головой. — Ты здорово заболел, Нил. Нил уткнулся лбом в руки, — Я в порядке, Питер. Это наверное просто... — Он не договорил, издал сдавленный звук страдания и стал с силой тереть виски. Питер сочувственно свел брови. — Голова болит? — Немного, — неохотно признал Нил. — Хм, — Питер вытащил телефон. — Мне это не нравится, отпрошусь-ка я на оставшуюся часть дня... — Нет! — прервал его Нил. — Не надо, я правда в порядке, а ты и так уже в собачьей клетке... — Если за неявку сегодня на оставшиеся полдня меня отправят в дворовую конуру, пусть так и будет. — Питер, со мной все нормально, — авторитет его слов слегка подпортил жестокий приступ озноба. Питер только посмотрел на него. — М-м... ты уверен в этом? Набрав номер и зажав телефон между плечом и подбородком, Питер отошел к дивану и вернулся с аккуратно свернутым пледом, который обычно лежал там в качестве украшения. Споря со своим начальником по поводу невозвращения на работу, он развернул плед и осторожно накинул его Нилу на плечи. Нил надулся, что его не послушали, но сражаясь с ознобом, посильнее завернулся в плед. Питер порылся в скудной аптечке Нила, и вернувшись, уронил на стол две капсулы. — Ибупрофен. Надо сбить тебе жар. Нил послушно проглотил капсулы, после чего Питер зацепил его рукой под локоть, поднял на ноги и повел к кровати, помогая поддерживать равновесие, когда тот тяжело к нему привалился. — Ты правда не обязан это делать, Питер, — пробормотал Нил, устраиваясь на подушках. Питер проигнорировал его слова и натянул сверху одеяло. — Отдохни немного.* * *
Питер рывком проснулся и потер со сна глаза. Он ждал времени, когда нужно будет давать Нилу лекарство и, видимо, заснул перед телевизором. Питер огляделся, и у него упало сердце от осознания, насколько темно в комнате. Он глянул на часы — семь вечера. Нилу нужно было дать лекарство еще добрый час назад. Питер осторожно приблизился к его постели. Он увидел, что Нил сидит на краю кровати и сам не знал, испытывать ему от этого облегчение или тревогу. — Нил, ты как? Нил странно посмотрел на него и затем отвел взгляд. — Я в порядке. — Пора принять еще ибупрофена, Кэффри. На этот раз Нил на него не посмотрел и ничего не ответил. Питер вытряхнул из бутылочки на ладонь несколько капсул и протянул ему. — Нил? Тот, пощипывая плед, продолжал его игнорировать. Питер подошел ближе и заметил яркий темный румянец на щеках Нила. — Черт! — Питер потянулся потрогать лоб, но на этот раз Нил отреагировал: он отстранился, и на его лице отразился стресс. — Не надо, — его тон не был резким, только... излучал боль. Питер растерянно убрал руку, внутри поселилось нехорошее предчувствие. — Пожалуйста, не надо, — попросил Нил. — От этого только хуже. — От чего хуже, Нил? Стресс Нила, казалось, только усилился, дыхание стало тяжелее, он провел рукой по волосам. — Ты знаешь от чего, Питер. Ты не должен больше вот так приходить. От этого только хуже, когда я просыпаюсь, — Нил поднял взгляд, и Питер потрясенно вздрогнул, увидев, что его глаза наполняются слезами. — Я не хочу забывать тебя, Питер, но ты в Нью-Йорке, а я не могу туда вернуться, — стресс теперь слышался и в его голосе, заметно повышая тон. — Так что, ты должен перестать это делать. Перестань приходить. От этого слишком больно. Перестань. Пожалуйста. — На последнем — молящем — слове у него сорвался голос, и он отвернулся, словно отпуская Питера, потом вытер глаза и опустил голову на руку. У Питера сжалось сердце — все части головоломки встали на место, и он понял, что происходит. Он опустился на край кровати, мягко положил руку Нилу на плечо и успокаивающе сжал. — Черт, Кэффри, это не сон. Я клянусь. — Это всегда сон, — пробормотал Нил, в его словах отчетливо слышалась тяжелая печаль. Питер осторожно потянул его за плечо, поворачивая лицом к себе — Нил по-прежнему сидел, опустив голову на руку, и не смотрел на него. — На этот раз все реально, приятель. Ты в Нью-Йорке. Ты сейчас сильно заболел, но ты дома. — Дома? — у Нила сдавило горло. — Да. Ты дома. Нил наконец поднял голову и пристально посмотрел на Питера — таким взглядом он обычно изучал, подделка перед ним или нет. Питер дал ему несколько минут себя поразглядывать, а потом внезапно притянул Нила к себе и обхватил обеими руками. Ощутив пылающий жар его тела, Питер беспокойно сжал губы, но не отпустил, только сильнее обнял. Он почувствовал, как рука Нила поднялась, осторожно провела его руке и безвольно упала, а сам Нил устроился у него под боком. Его плечи очень заметно вздрагивали, а на рубашке Питера начало расплываться небольшое влажное пятно. Осторожно поглаживая по спине его, угнездившегося рядом, Питер, к собственному потрясению, обнаружил, что сам очень близок к слезам. В болезни вообще всегда было что-то кричаще хрупкое и ранимое, а сейчас она полностью обрушила защитные стены Нила и оставила его совсем нехарактерно доверчивым. У Питера сдавило в груди при мысли, что Нил жил на острове мечты, но во сне тосковал, грезил о Нью-Йорке. И не просто о Нью-Йорке, а... о Питере. Однако здесь Питер вступал на путь эмоциональной рефлексии, из которой он не был уверен, что сможет легко выбраться, а Нилу сейчас требовалась его помощь, так что он заставил себя встряхнуться, с силой поморгал и потом потянулся к бутылочке с ибупрофеном. — Ладно, Кэффри, давай снизим твой жар и посмотрим, получится ли у нас вернуть тебя обратно домой.* * *
Нил был на Кабо-Верде. Он бежал по пляжу — обессиленный, потный, горячий, — оглядываясь по сторонам и просто желая хоть как-нибудь охладиться. Ему очень хотелось оказаться где-то в прохладном и знакомом месте, где-то вроде... Нью-Йорка. Но вокруг были только песок, солнце, жар, пот и снова песок, а он на самом деле хотел только одного — снова быть в Нью-Йорке, а он застрял здесь, в жаре и песке, и он был таким горячим... что-то холодное вдруг коснулось сзади его шеи, и Кабо-Верде милосердно начало растворяться. Следующее ощущение было не из приятных. Болела голова, болели плечи, болели руки, лежащие на какой-то твердой поверхности. Нил потер глаза и открыл их, чтобы понять, где находится. И его взгляд упал на Питера. Вот черт. Разум наводнили воспоминания о придуманной болезни, которая сейчас грозила вернуться к нему бумерангом. Нил выпрямился на стуле: — Я звонил, что заболел. — Я знаю, — Питер нахмурился, — Я вижу, почему. — Видишь? — Нила поразился, как легко Питер принял его притворное оправдание. — Да... — Питер казался обеспокоенным. — У тебя есть термометр, Кэффри? Термометр — это плохо, это его сразу разоблачит. — Питер, в этом нет необходимости. — Нил, у тебя сильный жар. Я хочу посмотреть, насколько высокая у тебя температура. — У меня жар? — Да, мистер Сахара. Термометр? — М-м, — Хотя. Может, он действительно заболел. Это бы объяснило... многое. — В шкафчике в ванной... Питер ушел за градусником, а Нил с трудом воспротивился искушению снова улечься на стол. Он внезапно почувствовал и озноб, и головную боль, и обессиливающую усталость. В том, что он заболел, больше не было никаких сомнений. Питер вернулся, осторожно сунул термометр Нилу под язык и положил руку на плечо. Нил остро чувствовал его прикосновение — прохлада против жара, большой палец Питера, водящий небольшие круги по гиперчувствительной от лихорадки коже. — 102,7, — обеспокоенно сказал Питер, вынув градусник у него изо рта. — Ты здорово заболел, Нил. — Я в порядке, Питер. Это наверное просто... — Кабо-Верде вернулось: палящее солнце, от которого болела голова, обжигающе горячий песок... Нил попытался от них отгородиться. — Голова болит? — в голосе Питера слышалось сочувствие. — Немного, — выкрутился Нил, но Питер сразу пришел к неправильным выводам. — Мне это не нравится, отпрошусь-ка я на оставшуюся часть дня... — Нет! — прервал его Нил. Конечно, он хотел, чтобы Питер остался и хоть на время удержал Кабо-Верде и все остальное в стороне, но последнее, чего он желал, это чтобы у Питера возникли дополнительные неприятности. — Не надо, я правда в порядке, а ты и так уже в собачьей клетке... — Если за неявку сегодня на полдня меня отправят в дворовую конуру, пусть так и будет. — Питер, со мной все нормально, — Нил ничего не смог поделать с приступом озноба, прокатившимся по спине, и вздохнул, поскольку Питер кинул на него взгляд. — М-м... ты уверен в этом? Он услышал, как Питер отошел в сторону и начал спорить по телефону со своим начальником, а затем вернулся и накинул Нилу на плечи что-то приятное и теплое. Поглощенный мыслями о жаре Кабо-Верде, Нил даже не понимал, как ему холодно, пока Питер не дал ему этот плед. От нежности жеста Нил даже сморгнул несколько слезинок, в которых он винил свою лихорадку. А Питер сунул ему ибупрофен, поднял на ноги, и доведя до кровати, помог там устроиться. — Ты правда не обязан это делать, Питер, — не особенно убедительно заспорил Нил, и чуть не заснул, ожидая ответа. — Отдохни немного, — сказал Питер.* * *
Нил проснулся, и у него упало сердце. Сны вернулись. Ему почти хотелось снова заснуть и вернуться в сон о Нью-Йорке: о Питере, который с такой нежностью о нем заботился и о том, что он дома. Но он не дома — он на Кабо-Верде, полным горячего песка, палящего солнца и полнейшей, отчаянной тоски по возможности покинуть этот островной рай. Нил скинул одеяла, они душили его своим жаром вдобавок к солнцу, которое пекло ему кожу, он это чувствовал. Он поднял глаза и увидел, что к нему направляется Питер. Интересно. Значит, он на самом деле еще не проснулся. — Нил, ты как? — спросил Питер-из-Сна. — Я в порядке, — по привычке ответил Нил и осознал, что говорит с собственным сновидением. Проблема была в том, что какими бы замечательными эти сны не были, в итоге от них становилось только хуже. Он никогда не обретет счастья на этом прекрасном острове, если Нью-Йорк так и останется с самого начала застрявшим у него в голове. Нью-Йорк — это все, чего он сейчас хотел, но именно Нью-Йорка он никогда больше не получит, неважно, насколько отчаянно ему этого хочется. Лучше о нем забыть. — Пора принять еще ибупрофена, Кэффри. — Эти слова казались какими-то случайными, ни с чем не связанными, и Нил проигнорировал Питера-из-Сна — это было трудно, но необходимо. — Нил? — Нил продолжал его игнорировать и уставился на одеяло. Может, тогда Питеру-из-Сна наскучит, и он уйдет. Но Питер-из-Сна подошел ближе. — Черт! — выругался он, хотя Нил не понял, почему, и потом потянулся к Нилу. Это Нил уже не мог игнорировать, это было опасно: если сновидение к нему прикоснется, это будет слишком реально, и он может испытать искушение в нем остаться. — Не надо, Пожалуйста, не надо, — взмолился Нил Питеру-из-Сна. — От этого только хуже. — От чего хуже, Нил? — Ты знаешь от чего, Питер. Ты не должен больше вот так приходить. От этого только хуже, когда я просыпаюсь, — он даже не потрудился стереть выступившие слезы. — Я не хочу забывать тебя, Питер, но ты в Нью-Йорке, а я не могу туда вернуться. Так что, ты должен перестать это делать. Перестань приходить. От этого слишком больно. Перестань. Пожалуйста. — Надеясь, что теперь Питер-из-Сна наконец поймет намек, Нил отвернулся и опустил ноющую голову на руку. На мгновение наступила тишина, потом Нил почувствовал, что матрас чуть прогнулся под чьей-то тяжестью, и его плечо сжала чья-то рука. — Черт, Кэффри, это не сон. Я клянусь. — Это всегда сон, — пробормотал Нил, не желая поощрять настойчивость Питера-из-Сна и одновременно до боли желая, чтобы тот был реален. Он ощутил, что рука на плече куда-то его тянет, разворачивает. — На этот раз все реально, приятель. Ты в Нью-Йорке. Ты сейчас сильно заболел, но ты дома. — Дома? — Нил чувствовал, что у него едва не сорвался голос. Это было слишком... слишком много, чтобы надеяться. — Да. Ты дома. — Слова звучали так маняще, что Нил рискнул поднять взгляд. Рядом был Питер, ранее известный как Питер-из-Сна, но только теперь, когда Нил мог близко видеть его лицо и знакомые карие глаза, смотревшие на него сейчас с беспокойством и привычным теплом, он подумал... что может быть, возможно... А затем Питер сделал нечто, что мог сделать только реальный Питер — он обнял Нила рукой за плечо и притянул к себе. Он был теплый, прочный, настоящий — совсем не как Питер-из-Сна, и его прохладная рука успокаивающе поглаживала Нила по спине. Нил провел пальцами по руке Питера, ощущая костюмную ткань сомнительного качества — реальную ткань дешевых костюмов реального Питера. И почему-то эта ткань и объятие наконец смогли убедить его, что все действительно происходит в реальности. Он устроился под боком у Питера, переполненный значением происходящего. Он дома. Действительно, по правде дома. Он, может, и не сразу перестал плакать, но это не имело значения, потому что Питер просто поглаживал его по спине и молчал (и Нил начинал подозревать, что, наверное, заболел и тогда ему это, вероятно, простительно). Кожа по-прежнему ощущалась так, словно он оставался на Кабо-Верде — словно солнце палило ее немилосердным жаром, но когда он открыл глаза, то это оказалась квартира Джун, а рядом — Питер, подсовывающий ему в рот лекарство и прохладную воду. "Не на Кабо-Верде, — уверил себя Нил. — Дома".