Навсегда твоя

Декабрь, 1998 год Юля Крылова ещё в семнадцать лет поняла, что материнство — это не для неё. Когда она смотрела на Машу Ситкину с сыном, как та возилась у коляски, проверяла бутылочки с молоком и погремушки, то не испытывала никакого трепета. Ей вообще казалось до недавнего времени, что единственный приятный ребёнок, которого она видела в своей жизни — это Ваня Белов. Он был не особо капризным, довольно смышлёным и вообще каким-то прикольным что ли. Тот факт, что остальные дети бесили девушку, пугал. Она всю беременность переживала, а как будет реагировать на их с Витей дочь? Вдруг не проснётся материнский инстинкт? После родов Юля поняла, что боялась напрасно. Нет, остальные дети по-прежнему не вызывали у Пчёлкиной никаких нежных чувств. Но Аню она любила до дрожи. Словно догадываясь о характере мамы, девочка была очень спокойной. Практически не плакала ночами, внимательно наблюдала из кроватки за происходящим вокруг и смотрела на родителей каким-то очень осознанным взглядом. У Юли первый месяц после родов был сложный. Та самая послеродовая депрессия не обошла девушку стороной. Пчёлкина чувствовала себя пустой и не нужной, закрывалась в ванне и, включая воду, плакала вечерами. Витя, который настроение жены видел, словно рентген, ничего ей не говорил, а только старался как можно чаще проводить время с Анечкой, чтобы дать супруге прийти в себя. Постепенно Юлию это состояние стало отпускать. Она несколько раз общалась с психологом, объяснившим молодой маме, что происходящее с ней- норма, она ведь тоже живой человек, и рождение ребёнка — стресс для психики. Пчёлкиной стало легче от осознания того, что она не сходит с ума. Юля стала всё чаще общаться с Олей и всё меньше с Тамарой, которая сутками напролёт сидела у постели Валеры и держала того за руку. Филатовой было сложно видеть Юлию, да ещё и с дочерью, и осознавать, что с супругом у неё детей пока не было. Они вообще старались как можно чаще говорить это обнадёживающее слово «пока»: он пока в коме, пока нет детей, пока всё плохо. Врачи стали опускать руки, намекать на эвтаназию, отчего Томе становилось только хуже. Ей казалось, что она борется в одиночку, а те люди, которые должны быть с ней вместе на этом поле боя, постепенно его покидают. Но ради справедливости стоит сказать, что рука об руку бились вместе с Филатовой и Ольга с Юлей, и все бригадиры. Они оставались одной командой в схватке за жизнь Фила. Общаться с мамами на улице Пчёлкина не могла. Нет, она пыталась наладить с теми отношения, но её раздражало, что все разговоры крутятся вокруг детей. Поэтому, гуляя с семимесячной дочерью, которая лежала в коляске и внимательно смотрела по сторонам, Юля старалась держаться обособленно и близко к детской площадке не подходить. Пчёлкин, выходя из машины, наблюдал, насколько же его жена выглядит комично: пока остальные мамы сидели на скамейке не накрашенные, с хвостиками, в странных огромных пуховиках, Юля стояла рядом с дочерью в шубе, с лёгким макияжем и причёской-локонами. Он вообще гордился тем, что супруга очень быстро пришла в дородовую форму, не отказывалась от няни, если хотела провести время в салоне. И особенно Пчёлкина радовал тот факт, что секс в их отношениях не только не пропал, но и стал ярче. — Привет, — целуя жену, улыбнулся Витя, — а ты чего с остальными не сидишь? — Они сорок минут обсуждают температуру молока, — закатила глаза девушка. — Серьёзно. Пчёлкин погладил по голове мирно засыпающую дочь и, перехватив ручку коляски из рук жены, покатил её в сторону подъезда. Мамы на площадке наблюдали за этой парой каждый раз, когда видели, потому что зрелище было уж очень занимательное: богатенькая фифа, какой они считали Юлю, шла рядом с супругом, образ которого с отцом семейства не вязался никак из-за кашемирового пальто, перстня и дорогих ботинок. Со стороны они выглядели как пара с обложки журнала, но никак не напоминали молодых родителей, которых заботят подгузники и развивающие игрушки. — Здравствуйте, — проходя мимо детской площадки, очаровательно улыбнувшись, поздоровался с дамами Витя. — Клянусь тебе, — натянуто улыбаясь, процедила Юля, — если хоть на секунду ты остановишься, я вытащу у тебя из-за пазухи пистолет и перестреляю их всех к чёртовой матери. — Слышала, малышка? — пытаясь не засмеяться, шептал Пчёлкин дочери. — Мама-то у тебя уже людей убивать готова. — Да, Анечка, не только же папе этим заниматься, — взгляд, которым на Витю смотрела жена, очень красочно описывал, насколько сильно ей хочется пустить пулю и в него. — Мне Белый сказал, у них в посёлке дом продаётся, буквально через два участка. Двадцать соток, три этажа, беседка, гараж, всё как надо. Съездим посмотреть? — Давай. Это уже не нормально, что у нас ребёнок живет в гостиной. Квартира Вити и Юли действительно не была рассчитана на ребёнка. Первые месяцы они ещё более-менее помещались в спальне с детской кроваткой. Но когда Ане исполнилось шесть месяцев, Пчёлкина категорически заявила, что у них с мужем должно быть личное пространство. Кровать и игрушки дочери перенесли в гостиную, там же поставили и небольшой манеж, а перед диваном постелили развивающий ковёр. Родителей такое нагромождение раздражало, а потому Витя стал искать что-то побольше, где комфортно было бы всем троим. Да и Юля настаивала, что иногда было бы неплохо иметь няню на полные сутки, а не прислушиваться к звукам из соседней комнаты во время того, как Пчёлкин заставляет жену стонать под ним ночами. Юля бесцельно щёлкала кнопки на телевизоре и остановилась на новостях лишь потому, что Аня целенаправленно пыталась уползти с ковра в сторону кухни. Юлия подскочила с дивана к дочери, когда ведущая поставленным голосом сообщила: — Вчера вечером в своей машине был зверски убит продюсер Андрей Кордон. Это произошло в день премьеры его нового фильма… Пчёлкина, держа на руках дочь, медленно посмотрела на экран и поняла, откуда она знала эту фамилию. С фотографии на экране на неё смотрел тот самый человек, который подложил бомбу в машину Валеры. Ей потом об этом рассказала Оля. Догадаться, кто так удачно устранил мужчину, было не сложно. К своему удивлению, девушка не почувствовала ничего, кроме приятного ощущения отмщённости за лежащего в коме друга. Дверь в квартиру медленно открылась, когда Анечка уже спала, а Юля, убавив звук телевизора, лежала на диване и смотрела какую-то программу про художников периода Ренессанса. Девушка выглянула в коридор и не поверила своим глазам: полу-пьяный Пчёлкин стоял в пальто, у которого был оторван рукав, а сама бежевая ткань вымазана в грязи была настолько, что ни одна химчистка бы не приняла даже за двойную плату. На его лице виднелись чёрные разводы, а под носом и на скуле запеклась кровь. Некогда аккуратно уложенные назад волосы торчали во все стороны, отнюдь не добавляя лоска мужчине. — Где пальто порвал? — отворачиваясь обратно к телевизору, спросила Юля. — Мох искал, — скидывал ботинки с ног Пчёлкин. — Зачем? — Чтобы понять где север. — Логично, — кивнула девушка и, проверив сон дочери, встала с дивана, двигаясь в сторону мужа. Она не задавала никаких вопросов, чтобы не слышать ответ, который ей не понравится. Это вообще стало её главной позицией в последнее время. Юля осторожно взяла в свою руку ладонь супруга и, находу снимая с него остатки пальто, повела в ванну. Пчёлкин шёл, ведомый ею, будто в трансе, лишь неотрывно наблюдая за женой. В ванной комнате Юля аккуратно смочила в воде полотенце и вытирала лицо супруга, пока тот стоял, боясь шелохнуться. Юля целовала его по линии челюсти, расстёгивая рубашку и скидывая пиджак, проходилась губами по шее и кадыку, освобождая Витю от грязных брюк. — Это пиздец был, Юль. Мне никогда в жизни так страшно не было, — закрывая глаза, прошептал Витя. — Тш-ш, всё хорошо, — говорила девушка между поцелуями. — Ты дома, живой, всё в порядке. Пчёлкин как-то хаотично водил грязными пальцами по её лицу, стараясь запомнить это ощущение. Чувство того, что она рядом. — Прости меня, — горечь в словах Вити заставила девушку оторваться от его шеи и, взяв в ладони лицо супруга и посмотрев в глаза, твёрдым голосом сказать. — Я с тобой, понятно? Рядом! Чтобы ни случилось! Они уже давно привыкли к тому, что любые подобные ситуации решаются в их паре сексом, а потому этот раз исключением не был. Пчёлкину потребовалось секунд тридцать для того, чтобы выйти из оцепенения и прижать Юлю к стене лопатками, раздвигая колени и медленно входя в неё. Это был их личных способ побега от страхов, обид и переживаний: шептать друг другу о любви и трахаться. В другой ситуации Юля бы оторвалась от него, вышла бы из комнаты за телефоном, который настойчиво звонил, рискуя разбудить дочь. Но сейчас она понимала, что нужна Вите как никогда. Её поцелуи и руки, которые гладили плечи мужа, заставляли Пчёлкина чувствовать себя живым, а потому какой-то человек, который названивал уже в третий раз, мог подождать. — Анька проснётся, — входя во всю длину, прохрипел Витя. — Уложу, — стонала Юля, подаваясь ближе бёдрами. Они кончили практически одновременно, когда за дверью ванной раздалась трель ещё одного звонка и детский плач. Даже не отдышавшись, Пчёлкины вышли из комнаты: Витя к дочери, а Юля к надоедливому телефону. — Алло? — запыхалась Юля. — Юль, привет, — голос Белова на том конце провода был взволнованным, — а Оля с Ваней не у вас? — Нет, мы с ней сегодня не виделись. А что случилось? — Да надеюсь, что ничего. Ладно, спасибо, пока. Юля прекрасно понимала, что на ночь глядя Белова могла уехать из дома только в одно место, а потому пошла в коридор искать среди десятков телефонных номеров в книжке тот, который был ей нужен. — Кто звонил? — вышел из комнаты с дочерью на руках Витя. — Белова от мужа ушла, по-моему, — перелистывая страницы, ответила Юля. — Твою мать! Всё не слава Богу. Пчёлкин, поцеловав в затылок жену, ушёл обратно в комнату. Ему стало необъяснимо легче от того, что у них с Юлей подобных эксцессов не происходило и уже достаточно давно. Вите было даже забавно от осознания факта, что раньше именно Крылова закатывала скандалы по каждому поводу, а Сурикова в это время молча принимала все неприглядные стороны жизни своего мужа. Теперь же девушки поменялись местами. — Алло, Елизавета Андреевна? — идя на кухню, чтобы не мешать укладывать Вите ребёнка, начала Юля. — Доброй ночи. Извините, что так поздно, а Олю можно к телефону? — Привет, — голос Беловой на том конце провода даже через аппарат ощущался стальным. — Уже знаешь, что меня нет дома? — Ну ещё бы. Твой муж разве что президенту не позвонил. — Если собираешься меня заставлять к нему вернуться, то я кладу трубку сразу. — Больно надо, — фыркнула Юлия, — я приеду к тебе завтра, ладно? — Давай, буду ждать. Пчёлкина и сама не знала точно, зачем ей ехать, но понимала, что нужно. Оля была всегда рядом, когда Юле было плохо, а потому оставлять подругу в сложной ситуации девушка не собиралась. Да и они действительно давно не говорили с глазу на глаз по-душам, поэтому увидеться было необходимо. Даже если разговор, который намечался, приведёт к ссоре, он всё равно нужен.