Навсегда твоя

Рейс Париж — Москва был переполненный. Казалось, нервничал даже пилот, ведь как ещё объяснить то, что он на подлёте к столичному аэропорту Домодедово трижды ставил самолёт на крыло? Первые два раза пассажиры ещё возбуждённо посмеивались и охали, но на третьем все без исключения заметно напряглись и вжались в кресла, словно это бы как-то помогло в случае падения. Если катастрофа неизбежна, то проще расслабиться и отдаться случаю, чем провести последние секунды в поиске спасения, которого нет. Пчёлкина спускалась по трапу на трясущихся ногах не то потому, что испугалась манёвра капитана воздушного судна, не то от волнения перед встречей с мужем. Девушка изначально хотела прилететь на день раньше, спокойно повести ночь в квартире, в которой жила до замужества, но решила, что это будет лишний соблазн для неё встретиться с Витей. Она даже сама особо не понимала зачем. Просто чем ближе Юля была к Москве, тем сильнее ей хотелось хотя бы на секунду увидеть его. Такое было и в Париже, но быстро проходило. Юля за день до вылета отказалась, чтобы Ольга попросила Хитрова встретить её, и умоляла не рассказывать Саше, что та приедет. Белова бы с радостью это сделала, если бы не одно но: супруг всё уже знал ещё после их первого разговора по телефону, когда Пчёлкина сказала, что будет на празднике. Естественно, он всё передал своему другу, и тот ждал Юлю в Москве с каким-то трепетом и надеждой на ещё один шанс всё исправить. Казалось, что квартира в Отрадном умерла, такой безжизненной выглядела. Девушка не была в ней около года, просто не за чем было приезжать, поэтому слой пыли на всех поверхностях был высотой примерно метр. Пчёлкина аккуратно, чтобы не испачкаться, положила на тумбочку ключи и закрыла за собой дверь. Воспоминания нахлынули моментально. Первый поцелуй после поедания оладьев и рассматривания фотографий до трёх часов ночи. Их первый секс, которому предшествовали мучительные месяцы ожидания в поцелуях и объятиях. Их воссоединение после расставания в 91-ом. Юля шла по квартире, глядя на стены, словно рассматривала картины в музее своей жизни, на большинстве из которых они были с Витей. Заглянув в комнату, она посмотрела на стоящий в углу стул. Он был там со дня свадьбы. Именно на нём тогда ещё Крылова ждала, когда жених поднимется и заберёт её. В ванной она вспоминала, как Витя целовал её в шею и задирал юбку, пока Юля тщетно пыталась накраситься и пойти с ним на ужин. Ей казалось, что она сходит с ума, потому что девушка могла поклясться, что в эту секунду ощущала физически, как Пчёлкин стискивает в ладонях её бёдра и прижимает к себе. Юля собиралась на этот День Рождения так, словно это её самый главный праздник не то что в году, а в жизни. Да она к свадьбе меньше готовилась! Девушка вымыла волосы и высушила их на браш, чуть подкручивая пряди в разные стороны. Макияж был не яркий, но нежно-розовые губы и длинные ресницы создавали акценты. Пчёлкина надела чёрную водолазку и кожаную мини-юбку такого же цвета. Аккуратно натянула на ноги капроновые тёмные колготки. Из украшений выбрала любимые серьги с бриллиантами и браслет на руку. Обручальное кольцо Юлия не стала надевать, прекрасно понимая, что заденет этим мужа. Осторожно она достала из чемодана небольшую бирюзовую коробочку с надписью «Tiffany & Co.», в которой лежала золотая подвеска в форме буквы О. Крестника Юля тоже не могла оставить без подарка, а потому привезла ему машину на пульте управления. Пока Пчёлкина вызывала такси, ей казалось, что организм скоро откажется работать из-за обезвоживания, потому что ладони потели, как ненормальные. В доме Беловых, который Саша купил совсем недавно, стоял праздничный шум. Фил и Космос о чём-то разговаривали. Белый пытался дозвониться до кого-то и орал в трубку «Алё», Оля, Тома и Елизавета Андреевна накрывали на стол. Витя сидел рядом со школьной подругой Ольги и травил шутки, а маленький Ваня стоял у окна на кухне и высматривал свою главную гостью. — Ну чё, где она? — спросил Белов у супруги, когда все уже расселись за столом. — Не звонила, но прилететь должна была четыре часа назад, — ответила Оля тихо, чтобы не было лишних разговоров. За столом повис безмолвный вопрос: для кого пустой стул рядом с Космосом? Только трое находящихся в комнате человека знали, кому тот предназначался. — Юля! Юля! Юля приехала! — радостно крича, бежал из кухни в коридор Ванечка, попутно раскидывая машинки, которые держал в руках. — Я пойду встречу, — аккуратно встала Оля и пошла вслед за сыном. Пчёлкин ровно в этот момент напряг весь свой слух, чтобы услышать разговор в коридоре, и закинул на спинку стула сидящей рядом девушки руку, очаровательно улыбаясь. Надя, так звали её, по рассказам Оли знала, что Витя и Юля разводятся, а потому во флирте себя не ограничивала, ведь парень ей понравился ещё на свадьбе Беловых. — Юля! — подбегая к крёстной, кричал Ваня, а она присела и обняла его крепко. — Ничего себе, как ты вырос! Меня уже почти догнал. — Я скоро стану совсем большим и буду тебя защищать, — гордо заявил мальчик. — От кого? — рассмеялась Юлия. — От драконов, конечно. Мне мама читала, что на принцесс всегда драконы нападают. — Так ты у нас рыцарь, — протягивая крестнику коробку, улыбалась Пчёлкина. — Ну, тогда держи, это тебе. — Вау, какая тачка! Я папе пойду покажу! — Ваня побежал обратно в комнату, приковывая к себе умиляющиеся взгляды гостей. — Пап, смотри, что мне Юля подарила. Она принцесса! Я когда стану большим, женюсь на ней! Белов, смеясь вместе со всеми, посмотрел на Пчёлкина. Мол, уводят жену прямо на глазах. Витя про себя подумал, что она действительно принцесса. А он — мудак. Вот такая весёлая сказка. — Это тебе, — протягивая подарок Беловой, тихо сказала Юлия. — Боже, как красиво! Спасибо огромное, — рассматривала украшение Оля. — Ну, пойдём, уже все за столом. — Он тоже? — Да. — С бабой? — Один пришёл. Они встретились взглядами сразу. Пчёлкин выглядел безупречно: чёрная рубашка, расстёгнутая на две пуговицы, такого же цвета брюки, золотая цепь на шее, толстый браслет из того же металла и часы. Чёрный однозначно был его цветом. Юля ему часто говорила, что ни в одном другом Витя не выглядит настолько сексуальным. Разве что вообще без одежды. Он эти слова помнил и не случайно, собираясь сегодня, оделся именно так. Пчёлкин скользил взглядом по её ногам, которые стали будто бы ещё более длинными и стройными, по плавной линии бедра, по осиной талии, приподнятой груди, тонким запястьям, длинным пальцам. И тут он увидел то, что укололо острой тончайшей иглой в самое сердце. Она была без обручального кольца. 1:0 в её пользу. Ведь Витя его не снимал весь этот месяц. — Чемпионка! — воскликнул Космос и, сорвавшись с места, подхватил Юлю на руки. Она смеялась и тянула вниз юбку, потому что та безбожно задиралась. — Это ж как ты сильно по мне скучал, — хохотала девушка. Витя гневно сжал челюсти и неотрывно смотрел на них. — А-то! Ты опять со мной, — Холмогоров кивнул на стул рядом со своим. — Прям будто вернулись на свадьбу. — Космос отпустил Юлю, и они присоединились к остальным гостям за столом. Витя сидел напротив неё. Опять рядом с женщиной. Это было одновременно настолько иронично и отвратительно, что аж скулы сводило. Словно круг замкнулся, и история, которая была в далёком 91-ом, повторялась. — И я опять свободна, — широко улыбалась девушка. — Ты пока замужем, — громко сказал Витя, обращая на себя внимание. — Ключевое слово здесь пока, — ласково произнесла Юля. 2:0. Пчёлкина поздоровалась со всеми с места, чтобы не бегать вокруг стола. Даже Вите нежное «привет» сказала, глядя на руку, которая мирно лежала за спиной у Нади. Он всегда так делал: выводил на ревность, пытался задеть. Она знала его слишком хорошо, чтобы реагировать на провокации. Компания общалась очень легко и свободно, что было удивительно. Юля искренне расхохоталась, когда Пчёлкин произносил тост, вспоминая, как они пели «С Днём Рождения» в роддоме у Оли, обсуждала с Елизаветой Андреевной свои прогулки по Лувру, бурно спорила с Космосом, что в Париже тоже есть хорошее пиво. Она всем своим видом транслировала, что её ничего не задевает, всё хорошо, будто и не разводится вовсе последний месяц и не рыдает в подушку ночами. В каждом её движении сквозило спокойствие. В том, как она накалывала на вилку кусочки жаренного лосося и аккуратно клала в рот, в полуулыбке, в движении плечом или смехе над очередной шуткой Космоса. Витя ненавидел эту черту в ней. Однажды он сказал, что больше всего его раздражает, что Юля в моменты ссор становится хладнокровной и сдержанной, как удав. Пчёлкин сам положил ей в руки моток ниток из этой информации, а она соткала из них оружие и направила против него в самый неподходящий момент. Юля упивалась тем, как горели его глаза, неотрывно смотрящие на неё, как ходили желваки и сжимались кулаки. Она хотела, чтобы ему было больно, паршиво, даже если ради этого стоило самой медленно погибать изнутри, сохраняя на лице маску абсолютного спокойствия. Неожиданно Белов решил вспомнить молодость и сыграть на гитаре, которая пылилась в гараже. Вся компания восприняла это с восторгом. Он настроил инструмент, перехватил его поудобнее и пару раз провёл пальцами по струнам. Видимо, поддавшись ностальгии, Саша заиграл «Девчоночку» Белоусова. Друзья тут же подхватили мотив, вспоминая слова. Юля, смотря прямо на Надю, которая плечом упиралась в грудь Пчёлкина, широко улыбалась и подпевала. Витя наблюдал за женой и понимал, что шанс вернуть её ещё есть. Ничтожный, но имеется. … Он не любит тебя нисколечко. У него таких сколько хочешь… Девушка заметила взгляд Юли и старалась от него хоть как-то скрыться. Но Пчёлкина продолжала петь ей. … Ты не знаешь его ни капельки. Будет поздно, когда заноешь… Все гости без исключения наблюдали за этой картиной, в тайне надеясь, что Пчёлкин таки сможет оставить жену в России. Даже Космос, с которым они не общались, искренне желал их воссоединения. … Девчонка — девчоночка, тёмные ночи. Я люблю тебя, девочка, очень. Ты прости разговоры мне эти. Я за ночь с тобой отдам всё на свете… Юля перевела взгляд на мужа и пропала. Она снова утонула в этих голубых глазах, не смогла выбраться из ведра. Он кивком головы пригласил её на танец. Она таким же жестом согласилась. Каждый в этой комнате, ну, пожалуй, кроме Нади, смотрел на пару с такой надеждой, что невозможно было остаться равнодушным. Витя притянул Юлю к себе вплотную за талию, а она сцепила руки за его шеей. Ровно так же они исполняли свой свадебный танец. Ровно так же он пел тогда ей другую песню Белоусова. … Девчонка — девчоночка, тёмные ночи… — … я люблю тебя, девочка, очень, — тихо пропел ей на ухо Пчёлкин. И Юля, казалось, забыла, как дышать. Он так давно не говорил ей этого. Ни шёпотом, ни ещё как-то, что она даже забыла, как звучит эта фраза его голосом. Но вот он рядом, держит её в своих руках и тихонько напевает о любви. 2:1. В конце песни они отстранились друг от друга, словно школьники на дискотеке в актовом зале, неловко переминаясь с ноги на ногу и боясь смотреть друг другу в глаза. Рука Вити на спинку стула сидящей рядом девушки больше не легла ни разу. — Я поеду, мне ещё вещи надо разобрать, — через пару часов объявила Юля, аккуратно вставая из-за стола. — Ты надолго прилетела? — вдруг спросила Тамара, и каждый с замиранием сердца ждал, что ответит Пчёлкина. — Пару дней побуду, так что ещё обязательно увидимся. — Я тебя довезу, — поднялся Витя, который очень хотел остаться с женой наедине. — Ну довези, — улыбнулась Юля и пошла в коридор. Они вышли из дома молча. Так же сели в машину и выехали из посёлка. Оба не знали, как начать разговор, который, очевидно, был неизбежен. — Да, я конченый мудак. Я проебал самую лучшую женщину в своей жизни, признаю, — безапелляционность слов Пчёлкина удивляла. — Но, блять, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы тебя вернуть. — Поздно. — Никогда не поздно. — Мы можем заехать на Цветной? Мне вещи надо кое-какие забрать. — Юля понимала, что в Париже скоро станет холодно, а у неё все пальто и шубы остались в их квартире. — Без проблем. Они доехали так и не найдя нужных слов друг для друга. Лишь остановившись у подъезда, Пчёлкин предпринял ещё одну попытку — Я клянусь тебе, что никогда больше даже не посмотрю на другую бабу. Соскочу с движения. Мы переедем в Париж и начнём всё заново. — И что ты будешь делать в Париже? — усмехнулась Юля очередной порции вранья. — Не знаю. Ресторан откроем… чё там ещё делают? Денег у нас до конца жизни хватит. — Ты можешь сказать, почему? Почему ты, блять, мне два года изменял? — её не интересовало за что. Потому что было не за что. — Я не знаю, что тебе ответить. Потому что думал, что ты никуда не уйдёшь, ничего не узнаешь. Что я просто развлекусь и всё. — Два года? — Я — мудак. Прости меня, маленькая моя, прости пожалуйста, — Витя сжимал руки в кулаках и пытался через взгляд передать Юле, насколько сильно он боится её потерять. — Я хочу развода, Вить, — горько прошептала Пчёлкина. — Может быть, смогу найти того, кто будет меня любить и уважать. По-настоящему, понимаешь? — Скорее всего, — кивнул он. — Ты бы могла встретить того, кто любил бы тебя правильно, не так, как я. Только вот есть одна небольшая проблемка: каждый, кто решит оказаться рядом с тобой, будет иметь дело со мной. — Хватит. — Я никогда не отпущу тебя! Ты моя! Пчёлкина выбежала из машины и понеслась к подъезду. Залетела в лифт и остервенело жала на кнопку этажа. После трясущимися руками открыла дверь в квартиру и, перешагнув порог, побежала в комнату за шубой, проклиная себя за то, что поехала с ним. Что опять это испытывает: непреодолимое желание обнять его, поцеловать, зарыться пальцами в волосах, поверить. Она прижимала к себе шубу, как самое ценное в жизни, когда вышла в коридор и увидела Витю, стоящего напротив. Юле всегда их брак напоминал детскую игру в догонялки. То он бежал за ней, а она, оглядываясь, убегала, но не быстро, чтобы точно догнал. Потом была передышка, свадьба, и уже он убегал от неё. Вот только она бежала в спорт, во что-то светлое, а он в постель к другой, в грязь и мрак. Из этой игры всегда кто-то выходит победителем. Но что делать, если правила изменились и оба проиграли? Правильно, начинать заново. Это было до боли знакомо, словно они снова в 92-ом. Опять разговор в машине, опять взгляды на пороге. И опять она его простила. Давным-давно. Ни разу Пчёлкина никому не поставила свой брак в пример, потому что он не был одним из тех, на которые нужно равняться. Он был скорее таким, из которого любой другой она бы посоветовала нестись сломя голову, но не себе. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, опять начиная играть в догонялки, только пока ещё не решили, кто будет убегать на этот раз. Она швырнула шубу на пол и побежала к нему навстречу. Витя сорвался с места и подхватил её на руки, прижимая к себе и накрывая её губы своими. Юбка задралась почти до талии, когда Юля обвила его ногами. Он нёс её в спальню и целовал так сладко, что на языке оставался привкус сиропа из любви и сожаления. Держа любимую одной рукой, Витя скидывал и с неё, и с себя пальто, гладил и сжимал тонкую кожу через ткань водолазки. Опустив жену на кровать, Пчёлкин стащил с неё верхнюю часть одежды через голову и поцеловал куда-то в лоб. Юля же прикусила и оттянула кожу на шее, зализывая это место моментально. Она стонала, пока целовала его шею, а он стягивал тонкий капрон с её ног. Юля извивалась, стараясь прижаться как можно ближе: талией, бёдрами, животом. Ей было жизненно необходимо чувствовать его рядом с собой всем телом. Непослушными пальцами Юля расстегнула ремень на его брюках рывками, заставляя Витю подаваться бёдрами вперёд, навстречу её движениям. Пчёлкин, оперевшись на локоть у Юлиной головы, поцеловал глубоко и настойчиво, когда второй рукой развёл в стороны колени жены и прижался к ней. — Я так сильно люблю тебя, — сказал Витя ей в губы. — Пожалуйста… — слабо простонала девушка. Она лежала под ним и выгибала спину, такая нежная, такая готовая. В белье и юбке, которая скаталась на талии. Пчёлкину казалось, что он мог бы кончить только от того, как сильно Юля хотела, чтобы он сейчас вошёл в неё. Витя чуть сдвинулся в сторону и легко поцеловал её ключицу, грудь, живот. Девушка сжимала в пальцах ткань пододеяльника и подавалась ближе, навстречу его губам. Пчёлкин дотронулся до белой кружевной ткани белья двумя пальцами и толкнул их внутрь ровно настолько, насколько позволяла тонкая материя. Юля шипела сквозь зубы и поднимала бёдра в попытках насладиться глубже, почувствовать его, но ткань не позволяла этого сделать. Пчёлкина практически хныкала, когда Витя наклонился ниже и провёл языком там, где ещё секунду назад были его пальцы. Она жалобно простонала. Пчёлкин сдвинул в сторону мокрое кружево и повторил движение. Кончиком языка он водил по клитору и всасывал его, заставляя жену задыхаться от желания. Юля пыталась сжать ноги, но не от смущения, а в порыве желания удержать момент. Витя коснулся губами клитора, поцеловал чуть ниже и проник в девушку языком. Она уже была грани, запустила ладонь в его волосы и сжимала их между пальцами. Юле не хватало воздуха. Она повторяла раз за разом имя супруга и в каком-то тумане просила ещё. Витя не останавливался, продолжая входить языком в любимую, сжимая её бёдра. То, как она стонала, двигалась в такт его языка, да в целом тот факт, что это была именно она, делал секс в разы жарче. Пчёлкин отстранился и посмотрел на жену, которая выглядела поистине прекрасно. Волосы рассыпались по подушке, щёки покраснели, искусанные губы припухли, а в глазах танцевали бесенята. Витя медленно вставил пальцы в Юлю ещё раз и почувствовал, как она пульсировала вокруг них. Она была готова сотрясаться в оргазме даже от этого, но Витя не собирался так быстро заканчивать их примирение. — Чего ты хочешь? — голос стал, кажется, на несколько тонов ниже от возбуждения. — Тебя… я хочу тебя, — извивалась Юля. Чёрт. Его член и так уже был каменным, но её тонкий голос и то, как она ёрзала под ним, сводили с ума. Витя не готов был сдерживаться больше ни минуты, а потому поднялся, стянул с себя брюки и трусы, и толкнулся в неё. — Ты такая… охуенная. — Он входил медленно, но Юля двигалась навстречу, усиливая проникновение. Витя принял правила игры и стал вбиваться в неё во всю длину, заполняя комнату мокрыми звуками и стонами их обоих. Пчёлкин почти лежал на Юле, доставая до тех точек, которые ей так нравились. Она обвивала его руками и ногами, двигаясь бёдрами навстречу и оставляя на коже спины мужа царапины. Напряжение было настолько сильным, что им хватило буквально десяти минут, чтобы кончить одновременно. Пока Витя, запрокинув голову к потолку, излился в неё с хриплым стоном, Юля пульсировала вокруг его члена и выкрикивала имя любимого, рассыпаясь на мелкие крупинки. — Знаешь, я так боялся, что ты не прилетишь. Передумаешь там… — обнимая жену за талию одной рукой и держа в пальцах другой сигарету, задумчиво произнёс Пчёлкин. — Были такие мысли. — Ну вот, я ж говорю, — затянулся Витя, — не первый день тебя знаю. Прикидывал так и сяк, как по-уму все сделать. — И что решил? — У меня билет в Париж на завтра в пальто лежит, к тебе лететь собирался. Думал, если и так не получится, то оставлю в покое, подпишу бумаги все. — Я каждый день ждала, что ты прилетишь, Пчёлкин. Наврёшь мне опять, что соскакиваешь. Скажешь, что любишь, что не оставишь никогда. Юля лежала на груди у мужа, вдыхала дым «Самца» который, казалось, уже въелся в кожу за эти годы, и понимала, что как бы сильно не злилась на него, как бы не желала другой жизни, Виктор Павлович навсегда останется рядом с ней в качестве любимого мужчины. Пчёлкин же, прижимая хрупкое тело к себе, мысленно клялся, что больше никогда Юлю не отпустит.