Навсегда твоя

Какой-то дурацкий день. Всё валилось из рук. Юля, непонятно почему, жутко нервничала, хоть и причины этому найти не могла. Ещё утром всё было хорошо. Она проводила Витю на работу и решила сегодня прибраться дома, а ближе к вечеру заняться ужином. Даже не так. Не утром всё было хорошо, а вообще. На днях выписали из роддома Олю и Ваню, чьи ножки планировали обмыть через пару дней. С Пчёлкиным наконец-то царило полное взаимопонимание. Она сдала экзамен на тренера и теперь готовилась в ближайшее время приступить к работе. Всё как-то удачно складывалось и ничего не тревожило, а потому странное ощущение нервозности, которое появилось ближе к обеду, было необъяснимым. Такое обычно называют предчувствием. Юля же в приметы и эстрасенсорику не верила, считая себя скептиком. Хотя каждый раз, если забывала что-то дома и приходилось возвращаться, смотрела в зеркало, поправляя волосы и показывая язык, а если что-то разбивала, то обязательно говорила «На счастье». Не имело значения, чем вызвано состояние тревоги. Главное, что оно было. Пчёлкина никак не могла собраться. Прибираясь, девушка случайно выбросила вместе с хламом из сумки свой паспорт. Только чудом его заметила в ведре через час. Потом мясо, которое она тушила, никак не хотело становиться мягким, а после она вовсе отвлеклась, и оно подгорело. Спасло только то, что снизу был лук, и именно он чёрным слоем прилип к дну сковородки. Юля пыталась сделать нормальное пюре минут тридцать, но поганые комки всё никак не разбивались. Дважды она умудрилась сжечь шарлотку, а на третий раз достала её сырой внутри. Юлю уже трясло и от нервов, и от злости. Она сидела на кухне, забравшись на стул с ногами, и пыталась читать. По несколько раз Пчёлкина перечитывала абзацы, потому что мыслями витала где-то далеко. Она отчаянно пыталась понять, что происходит, и не могла. Неизвестность пугала больше всего. Липкими щупальцами окутывала её мозг и тело, заставляя вздрагивать от каждого шороха на лестничной клетке. Несколько раз накатывала такая паника, что в уголках глаз собирались непрошеные слёзы. Ей искренне казалось, что она сходит с ума. Когда Юля услышала, как на этаже остановился лифт и открылись двери, то могла поклясться, что это Витя. Девушка понятия не имела, почему была настолько в этом уверена, но поворот ключа в замочной скважине подтвердил её догадки. Он вошёл молча. Никаких «Я дома» и прочих фраз, которые обычно говорил. Она тоже сидела тихо, будто боялась слово сказать. Витя вошёл на кухню, и Юлю бросило в холод: он был потерянный. Никогда ещё Пчёлкина не видела своего мужа таким. По спине пробежали мурашки, которые только подстегивали разрастающееся напряжение. Витя осматривал кухню таким взглядом, словно видел её впервые, будто никогда не был здесь. Он на секунду задержался глазами на супруге и продолжил изучать стены и гарнитур. — Почему ты сидишь в темноте? — спросил Пчёлкин, доставая из верхнего шкафчика бутылку коньяка и рюмку. — Что-то случилось? — она проигнорировала его вопрос. — Фарика грохнули. — Эта фраза пулей пронеслась прямо в мозг Юле. — Что? Он замолчал. Лишь аккуратно закрыл небольшую дверцу шкафа. — Что ты сказал? — ещё раз спросила Юля. Молча сел на стул напротив неё и поставил перед собой бутылку. — Витя, — пыталась достучаться девушка. Пчёлкин сжал челюсти и со злостью разбил рюмку, швырнув её в стену позади жены. Девушка даже не шелохнулась. — Что Витя? Что, блять, всем надо от меня? — закричал он. — Я тебе сказал, Фарика убили. Ты глухая? Юля никогда в жизни не слышала от него такой тон. Ни разу. Муж мог злиться, кричать и бросать в стену первое, что попадётся под руку, но так никогда не разговаривал. Она молча встала и достала ещё одну рюмку, поставив перед ним. Пчёлкин, оперевшись локтями на стол, уронил голову в ладони. В любой другой ситуации Юля бы взорвалась. Высказала бы ему всё, что думает на счёт подобного тона. Сказала бы, что он не имеет права с ней так общаться. Но не сейчас. В её голове набатом била фраза про смерть Фархада. Они не были с ним близко знакомы, лишь пару раз пересекались в офисе, если Юля заезжала к Пчёлкину с какими-то вопросами. Но его смерть была неожиданной. Не то что бы смерть вообще может быть запланированной. Просто когда это происходит так близко, удар всегда сильнее. Юля стояла у стола и смотрела на мужа. Как он молча достаёт пробку из бутылки, наливает в рюмку и выпивает залпом. Наполняет сосуд снова и ставит рядом. Он бесцельно водил пальцами по столу, прощупывая каждую трещинку в дереве. Смотрел куда-то в стену, но взгляд был такой, словно он видел пустоту, недоступную Юле. Витя был разбит на мелкие осколки и перетёрт в труху. Пчёлкина всегда считала себя сильной и самодостаточной, но в ней словно что-то надломилось, заклинило какой-то механизм. Она так испугалась того, что однажды подобное может произойти с Витей, её Витей, что бросилась вперёд и упала на колени. Юля крепко-крепко обняла его за ноги и зарылась лицом куда-то в брюки, боясь, что если вдруг хоть на секунду отпустит, то он исчезнет. Пчёлкин гладил её грубой ладонью по голове так отчаянно, словно пытался успокоить самого себя этими движениями. Тело девушки сотрясалось в рыданиях, она всхлипывала и закусывала губы, но ни на секунду его не отпускала. Витя потянул её за плечи наверх, и она, через силу отпустив ноги супруга, села к нему на колени, прижимаясь ближе и цепляясь за шею, как за спасательный круг. Он обвил руками её талию и уткнулся губами в висок, сцеловывая все плохие мысли, что кружили в голове. — Мне жаль, — прошептала Юля. — Как это произошло? — Я не расскажу. Тебе не за чем знать. Он никогда не рассказывал про работу того, что Юли не касалось. А касалось её примерно ничего. Витя прекрасно понимал, что если жена узнает про наркотрафик и прочее, будет скандал. А этому в их жизни места не было. Они сидели, сцепившись в одно целое, и спасались от всех кошмаров, которые царили за пределами квартиры. Пчёлкины исцеляли друг друга просто тем, что были рядом. — В восемьдесят девятом, когда Саню подстрелили, — неожиданного заговорил Витя, — мы с пацанами стояли на Ленинских и дали клятву. — В чём вы поклялись? — тихо спросила Юля, выдыхая ему в шею. — В том, что никогда и никого из нас не оставим в беде. Что никогда не пожалеем и не откажемся от своих слов, — вспоминая события лета 89-го, рассказывал Пчёлкин. — Ты поэтому не заканчиваешь со всем… этим? — Да, я братьев не кину. Юля лишь вздохнула. Все её надежды, что рано или поздно он отойдёт от дел, рухнули. У них никогда не наступит спокойная жизнь. Она всегда будет вздрагивать от неожиданных звонков и бояться того, что Пчёлкин не вернётся вечером домой. Перед Юлей стоял выбор: уйти и начать жить нормально, через силу, через боль и слёзы, но выбрать безопасность. Или остаться с ним и принять условия игры. Она сделала свой выбор, вцепившись в его рубашку крепко-крепко и прошептав: — Я рядом, слышишь? Я с тобой, есть и буду. Навсегда. — Я так сильно тебя люблю, Юлька, — ловя её губы своими, шептал Пчёлкин, — если бы ты только знала. Никогда ещё она не чувствовала себя более уязвимой и в этот же момент защищённой, чем сейчас. — Поклянись, что я никогда тебя не потеряю, пообещай, — в Юлином голосе отчётливо слышались ноты мольбы и отчаяния. — Я не могу, — горько ответил Витя. — Соври, прошу тебя, соври мне, что всё будет хорошо. — Я обещаю, что всегда буду рядом, маленькая моя. Луна, сиротливо возвышающаяся на небе, освещала их, сидящих на стуле тёмной кухни. И Юля, и Витя знали, что он не мог гарантировать собственную безопасность, но отчаянно хотели поверить в эту сладкую ложь. — Белый собирается лететь в Таджикистан. — Один? — Да. — Нельзя одному, — помотала головой девушка. — Я знаю. Его там порвут, но он слышать ничего не хочет. И они замолчали вновь. Это был их, пожалуй, самый несуразный и один из самых искренних разговоров за все два с половиной года. — Я хотела поговорить с тобой, — Юля решила, что именно сейчас хочет обсудить вопрос, который обдумывала в своей голове уже несколько недель. — Ты когда-нибудь задумывался о ребёнке? — Да, — коротко ответил Витя. — И что надумал? — Что я бы очень хотел, чтобы он у нас был, — подбирая слова, отвечал Пчёлкин. — Не важно там дочь или сын, мне плевать. Я никогда всерьёз не думал, что женюсь даже, если честно. А с тобой захотел. Потом, когда увидел Белого с Олей в палате, понял, что хочу так же целовать тебя и благодарить за то, что ты мне подарила. — Но? — Но с моей жизнью это страшно. А если с ним что-то случится или с тобой? Я не вывезу. Пропадёт к хуям Витя Пчёлкин. Юле было этого достаточно. Знать, что он думал об этом, что рассматривал такой вариант. Ей тоже было страшно. Он был не одинок в этом ощущении. Но каждый человек смеет надеяться на лучше. Поэтому и Юля надеялась на то, что когда-нибудь по их квартире будет разливаться детский смех и топот маленьких ножек. Однажды.