Навсегда твоя

Все дни смешали в один сплошной ад. Юля мучалась кошмарами во сне по ночам, а утром, ещё более реальные и страшные, терзали её в реальной жизни. Раньше ей казалось, что истории про расставания, которые показывают в кино — выдумка. Она смотрела на персонажей, что взвывали от душевной боли, с какой-то иронией, мол, невозможно так страдать. Сейчас Крылова бы всё на свете отдала, чтобы поменяться местами с героиней одного из тех фильмов, ведь там, обычно, всё заканчивалось счастливым концом, которого у Юли не планировалось. Она молчала на тренировках, не улыбалась и практически перестала спать днём в перерыве, потому как несколько раз её будили перепуганные друзья от того, что Юля во сне плакала и надрывно кричала. Чувство абсолютной, затягивающей в себя пустоты разъедало изнутри. Наверное, отдаляться от окружающих было плохой идеей, но втягивать друзей и знакомых в свою боль девушка не хотела. Приходя домой, Крылова не включала телевизор или радио. Любой фон её раздражал. Она могла часами смотреть в одну точку и в стотысячный раз задавать себе вопрос, на который ответить никак не могла: за что? Юля пыталась придумать ему оправдания, честно искала хоть какой-то мотив для измены, но, так и не найдя, просто смирилась. Мучить себя мыслями, немыми вопросами и не получать на них ответ куда сложнее, чем отпустить ситуацию. Плыть по волнам и ждать, когда прибьёт к берегу, было не в её характере, но Крылова попросту устала, она вымоталась. Еду в себя девушка запихивала через силу, потому как чувства голода не было, но чтобы кататься нужна энергия. Она вообще стала жить на автомате, делая привычные раньше вещи. Крылова знала, что нужно спать, есть, ходить на тренировки, хотя было желание просто лечь где-нибудь и не вставать больше никогда. Мама девушки звонила ей несколько раз на этой неделе и спрашивала, всё ли хорошо у той, потому что голос был какой-то грустный. Юля абсолютно бесцветным тоном отвечала, что всё в порядке. Когда же родительница решила узнать, как дела с Витей, девушка произнесла короткое «Никак» и закрыла тему. Ольга Николаевна знала, что дочери в душу лезть против её воли бесполезно, а потому допытываться не стала. На приглашения увидеться дочь отвечала отказом, ссылаясь на сильную загруженность и предстоящий чемпионат Мира. От тренеров не скрылось настроение воспитанницы и они, вызвав к себе во время перерыва Ситкина в один из дней, попросили как-то привести партнёршу в чувства. Дима понятия не имел, чего от него хотят. Чтобы он поговорил с ней? Кто? Мужчина, который сам практически изменил жене с Катей Голубевой? Тот, кого Крылова лично отчитывала за попытки пойти «налево»? Смешно даже. Уж кто-кто, но моралист — Ситкин ситуацию не спасёт. В субботу перед тренировкой, когда до отлёта на соревнования оставалось шесть дней, Юлю стало отпускать и на смену апатии пришла злость. Это была новая, незнакомая Крыловой стадия. — Хватит, ты так себе шею сломаешь, — выходя из поддержки сказал Дима, потому что Юля уж очень резво входила в элемент. — Нормально, — коротко ответила девушка. — Ты дёрганная сегодня, как кататься собираешься? — Ты же знаешь, я когда злая, у меня лучше получается, — отрезала Крылова и поехала разгоняться на очередное повторение. Ситкин лишь усмехнулся, отправившись вслед за ней. Всё воскресенье Юлия провела в кровати. Она не ела, не пила, лежала и смотрела в потолок, иногда проваливаясь в сон. Просыпалась Крылова в поту и сминая в руках простынь до побелевших костяшек, а по лицу текли ручьи слёз. Справляться с болью легче, когда ты хотя бы делаешь вид, что контролируешь сознание, но во сне это сделать невозможно. Юля была меж двух огней: наяву ей было паршиво, хотелось содрать с себя кожу, которой он касался и которую так нежно целовал; в мире сновидений было ещё хуже, потому что там просто хотелось умереть. Не чувствовать ничего больше. Ведь это так заманчиво: никакой боли, никаких страданий, слёз или сорванного до хрипоты голоса из-за очередного крика. Покой и лёгкость. В понедельник она решительно настроилась привести себя в чувство, смогла пару раз поддержать какую-то пустую болтовню с девочками и искренне рассмеялась над шуткой Власова. Создавать иллюзию нормальной жизни было тяжело, но уже более- менее реально. Крылова выходила после второй тренировки с каким-то новым для неё ощущение : что-то про свободу, которая почти не тяготит, и предвкушение светлого будущего, которое неприметно наступит. Она шла и думала о стремительно приближающемся чемпионате Мира, когда её окликнул мужской голос со стороны парковки ледового. — Юлёк, — прогремел бас. — О, Кос! — искренне удивилась Юля и подошла к Холмогорову. — А ты как здесь? — Да тебя жду, домой подвезти? — Давай, — кивнула девушка и забралась на переднее сиденье старого «Линкольна». — Чего приехал-то? — Да поговорить хотел, — Космос завёл машину и, выезжая на дорогу, аккуратно подбирал слова, предполагая, что, учитывая характер девушки, разговор может быть очень трудным. — О чем? — О Пчёле. — Разговаривать не о чем, — отрезала Крылова. — Юль, худо ему. Загибается парень, не просыхает, — беспокойно начал Холмогоров. — Космос, вот скажи, я достойна, чтобы меня уважали? — Юля повернулась к другу и с интересом ждала ответ на свой вопрос. — Обижаешь, конечно, — растерялся тот. — А чтобы любили? — Ну тоже вопрос глупый, само собой. — Так какого хера твой дружок об этом не думал, когда баб трахал? — взорвалась Крылова. — Юль, я его не оправдываю… — пытался успокоить её бригадир. — Как там Саша говорит, «базар окончен»? Так вот, базар окончен, Космос, я не хочу общаться на эту тему, — девушка резко отвернулась к окну, ставя точку в разговоре. Пчёлкин, который действительно беспробудно пил уже неделю, рассказал всё друзьям. Сразу от Крыловой он поехал в офис, где ещё сидели Кос и Белый. Те, хоть и понимали, что херово дело, пытались его как-то ободрить, сказать, что она остынет и они поговорят. Юля не звонила, Пчёлкин набирать ей боялся. После той истерики, что парень услышал стоя в подъезде, сомнений, что Крылова его не простит не было. Он старательно искал момент в своей памяти, где бы она хоть на секунду показала себя той, которую можно возненавидеть. Витя пытался перестать думать о Юле как о женщине, которую он просрал и больше никогда похожей не встретит. Горели контракты, работа встала, а Пчёлкин лишь открывал новую бутылку коньяка и заливал её в себя. Он даже спать не ложился на ту кровать, где трахал бабу из «Метлы», вырубался прямо на столе или, если мог, шёл на диван в гостиную. К нему каждый день приезжали то Белый, то Фил, то Кос. Друзья пытались застать Пчёлкина в адекватном состоянии, но тот был либо ещё пьяный, либо уже. Белов решил как-то помочь другу и попросил Ольгу набрать Юле, побазарить. Супруга это делать категорически отказалась до тех пор, пока Саша не расскажет ей в чем суть дела. Нехотя, Саша всё же поведал историю, услышанную от Вити в стенах кабинета «Курс-Инвеста». Когда муж закончил пересказывать подробности отвратительнейшего поступка Пчёлкина, Оля заявила, что Крыловой наберёт, но только чтобы поддержать ту, за Витю говорить не будет и слова. К дому фигуристки Кос и Юля подъехали молча. Уже выходя из машины, Юля обернулась и нежно улыбаясь сказала: — Спасибо тебе большое, что подвёз. — Ты когда на Мир то едешь? — спросил Холмогоров, который хорошо помнил что у Крыловой со дня на день соревнования. — В пятницу улетаю утром, в шесть, вроде. — В аэропорт отвезти? — Да не надо, я сама, — кивнула Юля и, поддавшись порыву, крепко обняла Космоса, как будто он был ей братом родным, не меньше. — Удачи, чемпионка, — сказал тот на прощание, и девушка вышла из машины. На следующий день вечером Крыловой позвонила Белова. Тему Пчёлкина обе избегали, даже имя его не произносили. Оля предложила приехать с Томой вечерком в четверг и помочь собрать Юле чемодан на соревнования, а заодно чай попить и посплетничать. Фигуристка же, которая общаться с Юрьевой не могла из-за совсем плохих отношений после Европы, а потому из подруг у неё остались только Оля и Тома, согласилась. Среда была максимально рабочей: ребята гоняли прокаты под музыку всех трёх танцев, произвольный и оригинальный раза четыре. Отдали в точку коньки, чтобы завтра утром их забрать и чуть затупить, на свежих рёбрах кататься было невозможно. Юля полностью погрузилась в подготовку к старту, запретив себе даже вспоминать о Пчёлкине и всём том, что между ними было. Сделать вид, что он никогда не существовал в её жизни оказалось самым рациональным решением в этот момент. В четверг две пары, которые улетали в Америку, отпустили с вечернего льда. У подъезда Юля столкнулась с Ольгой и Тамарой, уже ждущих подругу. Белова держала в руках коробку с тортом и весело улыбалась Юле, а Тома, которая узнала про расставание от Ольги, смотрела на Крылову так, словно та была пугливым зверем, которого любое движение могло выбить из равновесия. Они и хотели бы обнять, поддержать подругу, сказать, что Витя — дурак, но прекрасно понимали характер Юли. Ей не нужны были слова, которые утешат. Не тот она человек, который сядет и будет плакать на плече, даже если трудно настолько, что дышать становится болезненно невыносимо. Поднявшись в квартиру на восьмом этаже, девушки осмотрелись в небольших «хоромах» Крыловой, потому что ни разу не бывали у неё в гостях. После, удобно устроившись на кровати, листали альбомы с фотографиями, помогли сложить немногочисленные вещи в чемодан, оставив тот на половину пустым, ведь фигуристка планировала привезти из Штатов обновки. После девушки ели торт, пили чай и смотрели старые кассеты, на которых маленькая Юля делала первые шаги в мир большого спорта. «Видак» то и дело зажёвывал плёнку, словно оттягивая момент, когда одна из трёх подруг заговорит о мужчине, чьё имя, казалось, витало в воздухе. — Завидую я тебе, Юлька, — вдруг сказала Тома. — Всё, за что ни возьмёшься, получается. — Не всё, — грустно усмехнувшись ответила фигуристка. — Ты как? — Ольга сжала ладонь Крыловой и ласково улыбнулась. Такой, казалось бы, ничтожный жест значил очень много. Он был той самой опорой, поддержкой, которая так была необходима Юле, даже если она сама в этом никогда не признается. — Нормально, уже нормально, — кивнула Юлия и улыбнулась максимально искренне, насколько могла. Девушки ещё поговорили о Чемпионате, Тома попросила привезти ей хорошие джинсы, а Оля — юбку. Ближе к девяти вечера подруги стали собираться, расцеловав в щёки Юлю на прощание и, крепко обняв одновременно, пожелали удачи на соревнованиях, обещая болеть за неё. Крылова и не помнила, как отрубилась, пока её не оторвал ото сна телефонный звонок от Ситкина, который предупреждал, что через полчаса будет у подъезда партнерши, чтобы забрать ту и поехать вместе в аэропорт. По дороге Юля засыпала в машине прямо на плече у Димы, потом клевала носом на стойке регистрации, каким-то чудом пройдя таможенный контроль, а когда самолет, летящий по маршруту Москва — Окленд, набрал высоту, Крылова провалилась в сон окончательно. Пчёлкин, который наконец-то вышел из недельного запоя, стал появляться на работе. Первые дни был помятый, но баня и несколько дней без алкоголя ситуацию исправили. Друзья его одного оставлять не хотели, а потому то Фил звал сгонять пострелять, то Кос таскал с собой забрать долю с рынков и автосервисов. В понедельник, когда Пчёла уже собирался домой, Белый предложил ему поехать выпить пива и потрещать. Витя отказывался, но Саша был настойчив. Оля Белова смотрела каждый старт Юли. В субботу, когда был первый день, Ольга и Тамара сидели у телевизора вместе и радовались, потому что судьи поставили пару на вторую строчку турнирной таблицы. Крылова же, через океан, была совсем этим не довольна. Это читалось в каждом её жесте. То, как она заламывала пальцы, как дёрнулась щека во время выставления оценок. На лице была не столько улыбка, сколько оскал, дающий понять, что с таким раскладом дел Юля не согласна от слова совсем. Второй соревновательный день Оля чуть не пропустила, забежав в квартиру и включив трансляцию посередине программы. Юля и Дима вырвались на первую строчку турнирной таблицы. В этот же раз Крылова смотрела в камеру и улыбалась будто доказала самой себе из вчера, что может. Может собрать себя по кусочкам и доказать, что рано её списывать со счетов. Выступление на третий день Белова смотрела не отрываясь. Она то и дело задерживала дыхание, старалась даже лишний раз не шевелиться, будто это могло помешать спортсменам. Дима и Юля катались со всей отдачей, на которую только были способны. На последних секундах программы входная дверь квартиры открылась, и Ольга услышала голос мужа из коридора. — Родная, я дома, — крикнул Белов. — Встречай гостей. — Сейчас, Саш, пять минут, — ответила ему жена, которая никак не могла пропустить итог трёх дней ожидания. Пчёлкин и Белов, повесив пальто на крючки, прошли в гостиную. По телевизору показывали, как Ситкин и Крылова делают поклоны и лучезарно улыбаются. Витя онемел и не отрываясь смотрел на экран, где блистала его любимая женщина. Он все эти дни даже телевизор не включал, опасаясь наткнуться на трансляцию чемпионата или на новости, где непременно будут рассказывать об успехе фигуристов. — Невероятные ребята, просто невероятные! — говорил комментатор. — Пожалуй, это самые сильные фигуристы, которых лично я видел. Оля, заметив гостя, поздоровалась с ним и вернулась к просмотру чемпионата. Взгляд Пчёлкина, обращённый на Юлю, она увидела и специально прибавила громкость, чтобы тот слышал, какую девушку потерял. Даже если бы звук был на минимуме, Витя всё равно бы уловил каждое слово, настолько внимательно следил за происходящим. Как дурак, просто идиот, Пчёлкин смотрел в экран, пытаясь поймать Юлин взгляд, будто она могла его заметить. Прекрасная иллюзия, словно они смотрят сейчас друг на друга, появилась, когда фигуристка посмотрела точно в камеру. Эти глаза он мог бы узнать, казалось, из миллиона других. Они всегда смотрели с какой-то нежностью и одновременно сталью, но не сейчас. В данный момент в них плескался огонь, прожигающий Витю насквозь. — Дима, безусловно, сильнейший партнёр, — продолжал нахваливать, не безосновательно, комментатор. — Юля очень красивая и, что немаловажно, талантливая фигуристка. Крылова и Ситкин сидели на диване и смотрели наверх, где располагалось табло. Когда оценки были выставлены, а комментатор обьявил, что пара заняла первое место, Юля, сквозь слёзы, улыбнулась. Дима ласково обнял её за плечи и поцеловал в макушку, шепча при этом что-то неразборчивое для зрителей. Ольга, которая краем глаза наблюдала за Витей, увидела, как у того заходили желваки. Она демонстративно зааплодировала и, проходя мимо Пчёлкина на кухню, тихо сказала: — Хорошая девушка, да? Витя на вопрос не ответил, а лишь виновато опустил голову и глухо рассмеялся.