Навсегда твоя

Как бы блистательно ни катались фигуристы — можно было лучше, какие бы чемпионаты ни выигрывали — это далеко не предел. Крылова знала эту аксиому с детства, а потому, после возвращения из Болгарии, очень быстро начала работать так, словно никуда не ездила и нигде не побеждала. Она всегда считала, что праздновать можно только один день — когда выиграл, на следующий и после это выглядит глупо. Ну правда, не отмечала же она сегодня победу на «Юном фигуристе» в четыре года? Через две недели в США проходил чемпионат Мира, и Ситкин с Крыловой ехали туда в звании первой пары страны. Юля к таким частым стартам не очень привыкла, но в Олимпийский сезон соревнования ставят один за одним, чтобы отправить точно лучших, а потому приходилось подстраиваться под несущийся, словно паровоз на всех парах, темп. Группа, в которой занимались победители Европы, по возвращении их поздравляла и подарила ребятам по паре новых чехлов с гравировками. Даже несмотря на то, что спортивное соперничество присутствовало, они оставались друзьями, в первую очередь. Это было, пожалуй, самым ценным в спортивном братстве, которое с упорством строили тренеры среди своих воспитанников. Юрьева и Власов ещё в самолете домой взяли себя в руки и поздравили недавних соперников. Оля с Олегом запороли две поддержки и твиззлы, заняли пятое место, а потому про поездку на Олимпиаду в основном составе можно было забыть. Юля ненавидела жалость, но что-то похожее испытала к ребятам: ты всю жизнь занимаешься, убиваешь силы и время на пути к цели, чтобы в последний момент она от тебя ускользнула. Сегодня на тренировке Лида и Вобла достали и Юрьеву-Власова, и Крылову-Ситкина. Выяснилось, что они на льду как коровы, сонные мухи, еле ногами шевелят, бестолочи, нéмощные и вообще ничего не умеют. Человек, далёкий от спорта, обидится или, того хуже, расплачется. Для ребят же это было словно кнут, которым их подгоняли работать усерднее. — Интересно, почему на чемпионаты отправляют «сонных мух»? — расшнуровывая ботинки после второго льда, рассмеялась Голубева. Юля так и не поняла, со злостью или нет. — Напомни, — подняв голову и мило улыбнувшись, начала Крылова, — куда там ты ездила за последние два года? Дай-ка подумать… Точно, дальше Чемпионата Москвы тебя же не пускают. Катя, которая очень переживала по этому поводу, в момент ощетинилась. Не хотела она говорить ничего, но Крылова сама виновата — задела за самое больное. — Мне, хотя бы, мужик не изменяет, пока я по стартам езжу, — выплюнула Голубева и, вскочив с лавки, стремительным шагом вышла в коридор, захлопывая за собой дверь. Юля даже не сразу поняла, что та сказала. Тишина в раздевалка была такая, что если бы кто-то думать начал слишком громко, это бы всех оглушило. Крылова, оклемавшись, выбежала вслед за Катей и побежала по коридору, догоняя девушку. — Подожди, — крикнула Юлия. — Чё ты там плела на счёт измен? — Видела я твоего Пчёлкина с бабой какой-то в «Метелице», в обнимку выходил пока ты на Европе каталась, — на одном дыхании выдала Катя. Юля в ответ лишь как-то странно на неё посмотрела и медленно пошла обратно в раздевалку, ещё дважды обернувшись на девушку. Крылова верить в это не хотела, но что-то ей подсказывало, что история враньём не отдаёт. Можно называть это женской интуицией, можно шестым чувством, Юля же считала это умением отделять зёрна от плевел и видеть правдивость сказанных слов. Зайдя обратно в раздевалку, она словно в вакуум попала. Всё та же тишина, которая наступила, к слову, только с её присутствием, до этого все активно перешёптывались. Никто не решался заговорить с ней, потому что обращать на себя гнев фигуристки не было ни малейшего желания. Быстро найдя глазами нужного ей человека, Юля твёрдым голосом спросила: — Кирилл, на свидание со мной пойдёшь в «Метелицу»? — Позлить его хочешь, а я чтобы приманкой был? — спросил тот. — Да, — честно ответила Крылова, но быстро поняла, что конкретно ляпнула. — То есть нет. Прости, это глупо, забудь. — Пошли, Юль, если для тебя это важно. Девушка лишь коротко кивнула и сказала, что поедут они сразу после того, как она сходит в душ. Обжигающие капли воды, стекающие по плечам и продолжающие свой путь по пояснице, словно разгоняли под кожей мстительный огонь, заставляли нервные клетки плавиться. Она надеялась не увидеть его в «Метелице», прийти и убедить саму себя, что Голубева наврала, а Юля, как дура, поверила. Рассчитывала посидеть с Леоновым полчаса и, под предлогом головной боли, уйти домой. А потом, вечером, рассказывать Вите, что Катя обезумела от злости и наговорила ей всяких мерзостей. Чем быстрее вода утекала в водосточную трубу, тем отчётливее Крылова понимала, что её надежды на лучший исход — фарс, фикция. Собственное желание не верить во вполне реальную картину происходящего. Кирилл согласился не от того, что сильно хотел ей помочь, нет. Просто он понимал, что это — реальный шанс, чтобы Пчёлкин и Юля точно расстались. Плюс ко всему, рядом в такой тяжёлый для неё момент будет именно Леонов, как рыцарь на белом коне. Пчёлкин сидел всё за тем же столиком в «Метле», который стал для него идеальным местом преступления против отношений, а рядом удобно устроилась под боком миловидная блондинка. Он не знал её имени, понятия не имел чем та живёт, да ему на это было и плевать, честно говоря. Она целовала его в шею, зарывалась рукой в волосы и шептала, что он — Бог, а о большем Витя не мог и мечтать. Сквозь прикрытые веки Пчёла заметил до боли знакомый силуэт и не поверил своим глазам. Крылова сидела за столиком прямо напротив с этим пидором-фигуристом и о чём-то увлечённо болтала. Пчёлкин хотел было встать и врезать ему, но тогда Юля бы увидела, что он здесь, да ещё и с бабой, поэтому пришлось просто сидеть и смотреть, оставаясь незамеченным. Внутри него всё сильнее распылялся огонь ревности, который сжигал на своём пути любые доводы о собственной неверности возлюбленной. Пчёлкин ошибался и крупно. Юлия увидела его как только зашла и стол попросила этот намеренно. Она строго-настрого запретила Кириллу даже голову в ту сторону поворачивать, ведь Пчёлкин должен быть уверен, что она его не видит, иначе план пойдёт прахом. Леонов что-то рассказывал, шутил, но Юля не слушала. Она, закинув ногу на ногу, крутила на пальце локон волос и лучезарно улыбалась Кириллу, который никогда такой Юлии в свой адрес не наблюдал. К Вите подошла какая-то брюнетка и они начали злобно шептаться, но до Крыловой долетела только последняя фраза девушки, которую та сказала уж очень громко. — Знаешь, когда ты трахался со мной на подоконнике, то был намного ласковее или что, за неделю манерам разучился? Пазл Юли сложился. Голубева не врала. Он правда был с другой. Юлия слышала, что Кирилл что-то говорит ей, словно через пелену. Она всё так же улыбалась, кивала раз в минуту примерно, вставляла «Ого» и «Да ладно» в те моменты, когда парень округлял глаза, будто ждал реакции на свои слова. Крыловой было плевать на всё, что происходило дальше. Она просто хотела домой, а потому попросила Леонова проводить её. Было желание уйти, не унижать себя ещё сильнее, не размазывать всю эту грязь, которая уже стекала с макушки до самых пяток. Не заметить чёрную машину напротив её подъезда было трудно, но она всячески делала вид, что в упор её не видит. Конечно, Пчёлкин приехал раньше, ребята ведь были на метро, а потом шли пешком. Юля, обнявшись, попрощалась с Кириллом, поблагодарив того за вечер, и поднялась на свой этаж. Пчёлкин смотрел в загорающиеся светом окна её квартиры и курил, нервно выдыхая дым и сжимая ладони в кулаках, которыми бы очень хотелось ударить пару — тройку раз Леонова. Вот ведь как бывает, думал, что он — мудак, а оказалось, что и Крылова — шлюха. Пока Пчёлкин должен быть в офисе, эта по кабакам расхаживает с мужиками. Выкурив ещё одного «Самца», Витя пошёл к Юле. Девушка сидела на кухне, переодевшись в домашнее, и уже читала Фицджеральда. Когда входная дверь открылась с ключа, а потом резко захлопнулась, она даже бровью не повела. — Ты меня за кого держишь? — с порога заорал Пчёлкин. — За лоха какого-то? — Тон смени, — всё так же глядя в книгу, ровно сказала Крылова. — Чего? — Тон, я сказала, смени, — голос девушки превратился в сталь. Юлия аккуратно закрыла книгу и, отложив ту в сторону, посмотрела на Пчёлкина. — Так ты будешь со своими блядями в «Метле» общаться, а не со мной. — Я… — Не ожидал Витя такого поворота событий. — Думал, я не узнаю нихера? В ловеласа поиграть захотелось? — Юль… — Запомни, Пчёлкин, я не одна из этих тёлок, которые к тебе в койку прыгают, потому что на тачку или бабки повелись. А теперь, пошёл вон, — на одном дыхании проговорила девушка. — Давай поговорим, — взмолился Витя, понимая, к чему всё идёт. — Ты трахался с другой? — Маленькая моя… — Отвечай, — настаивала девушка. — Да, — опустил голову Пчёла. — Я сказала: положи ключи от моего дома и выметайся отсюда! Кинув ключ от квартиры Крыловой на стол, Пчёлкин вылетел пулей и понёсся вниз. Девушка же вскочила со стула, побежала к двери и закрыла ту на все три замка. Её словно в солнечное сплетение ударили. Она села на корточки, потом упала на колени и, закрыв лицо ладонями, завопила так, что слышно было на всей лестничной клетке. Она била дверь, кричала что-то бессвязное и выла от этой жуткой боли. Она рыдала, глаза горели огнём, захлёбывалась собственными слезами. Орала, что ненавидит, что сука он последняя, что видеть его не хочет. Задыхалась, кашляла и снова орала. Пчёлкин, который стоял в пролёте между этажами и нервно курил, слышал всё, что происходило в квартире. Его рвало на части от того, что ей настолько плохо. Вдвойне хуже было от осознания того факта, что в этом виноват сам Пчёлкин. Ступеней, по которым он спускался вниз, Витя не видел за слезами, что предательски собрались у него в уголках глаз. Крылова сидела на коленях перед входной дверью и умоляла Господа больше никогда не давать ей влюбиться, потому что второй раз она это не переживет. Да и сомневается, что сможет справиться с этим. Она бы отдала сейчас всё на свете, лишь бы из неё вырезали ту часть сердца, где огромными неоновыми буквами горела надпись «Витя Пчёлкин». Растоптанная собственным желанием докопаться до правды, Юля даже и помыслить не могла, что предательство может ощущаться настолько болезненно. Крыловой и в голову не приходило, что Витя, её Витя, может так поступить. Взять и вырвать с мясом наружу самое нежное и хрупкое, что она ему предоставила — сердце. Крутить его в руках, прощупывать, и, найдя слабое место, вонзить нож. На пороге квартиры в Отрадном сидела юная девушка, совсем недавно познавшая счастье первой влюблённости, с невидимой зияющей дырой в области грудной клетки, из которой хлестала алая кровь, смешавшаяся с ядом из предательства и измены. Его Чемпионка, которая проиграла в борьбе за любовь.