Навсегда твоя

Июнь 91-го года для Юли Крыловой стал знаковым. Она впервые влюбилась, да так сильно, что мир вокруг померк. Весь оставшийся месяц отдыха девушка провела с Пчёлкиным, насколько это было возможно, естественно. Он постоянно был с пацанами, решал какие-то вопросы и ездил «собирать клюкву». Конечно, Крылова прекрасно понимала, чем занимался Витя в лесу, но было легче об этом не думать. Ни разу он не рассказал, куда уезжает и откуда возвращается, взъерошенный и иногда не слишком чистый. Да Юля и сама вытягивать информацию клещами не собиралась. Пару раз за оставшиеся недели звонила Юрьева из Ялты, куда уехала с родителями. Рассказывала, что попробовала там абсолютно невероятные груши и привезёт Крыловой целое ведро, если сама по дороге не съест. Про Пчёлкина она и слышать не хотела, потому как самолично приводила в чувства зарёванную и изголодавшуюся подругу. Юля, конечно, ничего тогда не рассказала, но Оля и без слов всё поняла. Она считала, что Витя красивый, наверное, интересный и очаровательный, но если он так относится к Крыловой, то точно не достоин её. Юля губы поджимала, злилась, но против подруге ничего не говорила, потому как та имела полное право думать о Вите в подобном ключе. Дважды девушку вызвали в институт для «галочки». Оказывается, она уже довольно неплохо сдала сессию и сейчас прекрасно справлялась с экзаменами. Юля сделала несколько фотографий с медалями на шее рядом с ректором, на фоне кубков и похвальных грамот, и на крыльце. После девушку отпустили, поздравив с успешным окончанием третьего курса и пожелав взять олимпийское золото. Юля, видевшая преподавателей исключительно в холле на фотках, едва в голос не рассмеялась. Всё чаще Крылова стала проводить время с Тамарой и Ольгой, которые своих мужчин тоже не видели. Девушки гуляли, ходили вместе в кино, устраивали ужины на троих, посещали выставки. Создавалось ощущение, что бригадиры домой приходят лишь ночевать да «супружеский долг» исполнить. В остальное же время мужчины оставались фоном жизни девушек. Раза три за неделю Пчёлкин вечером приезжал к Юле, а через несколько часов уезжал спать домой. Как-то раз, ко второй неделе таких поездок, он зашёл в квартиру и заявил, что ночевать останется у Крыловой сегодня и до самого её отъезда, потому что расставаться с ней не намерен даже на несколько часов. Внутри у девушки всё ликовало, но внешне она сохранила беспристрастную маску, сказав лишь: — Да пожалуйста, места хватит. Каждую ночь, когда пара ложилась спать, объятия перерастали в громкие стоны на всю квартиру, разбросанную по полу одежду и жаркие поцелуи, от которых внутри всё переворачивалось. Витя, хоть и пообещал Юле ждать столько, сколько потребуется, сдерживал себя с трудом. Он знал, что Крылова его хочет, видел, как та выгибает спину навстречу его поцелуям, как сжимает бёдра, пока он проводит языком по ареолу соска, как подстраивается под движения его пальцев, которые забирались под кружевное бельё и оглаживали клитор. Каждый раз, когда Юля осознавала, что ещё немного и она сдастся, сквозь стон произносила тихое «нет», и Пчёлкин прекращал. Он не злился, понимая её чувства, но уходил в душ минут на двадцать, где удовлетворял себя рукой и кончал на стену ванной, представляя, что это Юлин живот или грудь. Перед тем как приехать к девушке, он звонил и спрашивал, чего сегодня она хочет. Крылова быстро вошла во вкус и от «да ничего не надо» перешла к очень чётким желаниям. — Я выезжаю, чего купить? — спрашивал Пчёлкин, сидя в офисе и крутя между пальцев карандаш. — Достанешь мне ананас? Жутко хочется. Только свежий, — капризничала девушка. — Ты меня переоцениваешь, — усмехнулся Витя, хотя это было не правдой. Он мог достать всё, что угодно. Особенно для Юли. — Ценю по достоинству. — Ладно, будет тебе ананас. Вообще Пчёлкин открывал в ней те стороны, которые она запрятала далеко-далеко ещё придя в спорт. Однажды, ей лет пять было, Лида взяла девчушку на тренировку к старшим, чтобы та привыкала к скорости и позанималась дополнительно. Маленькая Юля копошилась на льду, делая перебежку назад, и не заметила, как заходил на вращение кто-то из взрослых одиночников. Тот тоже её не увидел. Как итог: пробитая зубцом нога под коленкой, вся колготка в крови и испуганные глаза Юли. Она даже понять ничего не успела, боли не почувствовала, только смотрела на тренера и пыталась что-то прочитать по её лицу. Лидия Михайловна же сама не на шутку перепугалась, но показать этого не могла, а потому подошла к юной фигуристке, которую уже вывели со льда, и строгим голосом сказала: — Не реви! Ты — не маленькая девочка, ты — спортсменка. Юля коротко кивнула, и это стало девизом её жизни. Она не позволяла себе плакать, истерить, бояться или капризничать, потому что она спортсменка. Но так было до появления в её жизни Пчелкина, рядом с которым Крылова расслаблялась и просто плыла по течению. За день до отъезда на сборы, когда она лежала на груди у Вити и пальчиками вырисовывала на его животе одной ей известные узоры, девушка вдруг спросила: — А ты номер-то дашь чемпионке? — Пчёлкин посмотрел на неё сверху вниз и расплылся в довольной улыбке. — Справочник телефонный купишь. Утром Витя уехал в офис и сказал, что проводить не успеет, пихнув Юле в задний карман джинс конверт. Девушка целовала его, как в последний раз. Он даже подумал в какой-то момент пропустить к чёрту встречу и остаться с ней, но Крылова прервала поцелуй и почти вытолкнула парня на работу. Открыв конверт, она обнаружила годовую зарплату своей мамы и записку:

«На ананасы»

Внизу, рядом с рисунком маленькой пчёлки, был номер телефона. Старый Оскол встретил спортсменов духотой и палящим солнцем. Если бы Крылова знала, что так будет, выходила бы из поезда голой, ей Богу. Пока они нашли автобус, который заказала спортивная федерация, пока доехали до гостиницы и заселились, Юлия похудела килограмма на три и схватила обезвоживание. По-крайней мере, именно это она как аргумент приводила Юрьевой, когда отказывалась идти гулять. Расписание на сборах у спортсменов было стандартное для таких поездок: два часа льда, час силового ОФП, ещё два часа на льду, полуторачасовая пробежка. А после тренера отчаянно не замечали алкоголя и сигарет в номерах у надежд спорта. Иногда подопечные утром на тренировку приходили помятые, иногда с похмелья, а бывало, что и вообще ещё пьяные. Если в первом и во втором случае тренерский состав делал вид, что не замечает, то в третьем ругались, но не сильно. Ведь фигуристы тоже люди, при чём люди молодые и голодные до жизни. Крылова, приходя в гостиницу, сразу бежала в холл, откуда можно было позвонить по межгороду. Пчёлкина дома обычно не было, но дважды Юле удалось дозвониться и поговорить целых пять минут. Потом девушку выгоняли и заявляли, мол, она надоела часами на телефоне висеть. Крылова тихо шептала, что очень скучает и посылала в трубку поцелуи. Витя в ответ говорил, что тоже очень соскучился и её это фигурное катание ненавидит. Юрьева, делившая с Юлей номер, после таких разговоров наблюдала за улыбающейся подругой и тихо радовалась, что та счастлива, хоть отношения к Пчёлкину и не изменила. Парни на сборах пили, как в последний раз. Девушки вели себя сдержаннее, но всё равно трезвыми с вечерних посиделок никто не уходил. То они играли в карты на раздевание, для которых Юля специально сидела в трёх шортах и пяти футболках, умирая от жары. То в бутылочку, где Крылова и Юрьева целовались с языком пять секунд. То поехали в круглосуточный зоомагазин и купили хомяка, которого на следующий день подарили Вобле. Пару раз Юля замечала, как на неё смотрит Кирилл во время застолий, но делала вид, будто ничего не происходит. Однажды вечером ему удалось поймать Крылову по пути в номер. — Куда спешишь? — спросил хорошо датый парень. — Спать хочу, пусти, — Юля пыталась протиснуться между стеной и Леоновым, загородившим весь проход. — Может, о нас поговорим? — О ком? — Крылова расхохоталась. — Нет никаких «нас», Кирилл, пусти меня. — Вот чем он лучше? Денег больше? — плевался ядом Леонов. — Я слышал, чем он занимается и на чём зарабатывает. Ему завтра пулю в лоб пустят, и будешь плакать над гробом. — Хочешь узнать, чем он лучше? — не выдержала девушка, которую уже порядком достали эти разговоры. — Чтобы показать себя сильным, ему не надо пытаться унижать других, в отличие от некоторых. Скинув руку Кирилла со стены, Юля быстрым шагом зашла в номер и закрылась на оба замка. Было ощущение, что её в грязь с головой окунули, а потом ещё и обплевали. Она знала, что Леонов сказал это по-пьяни и от ревности, но мерзости его слов данный факт не отменял. Двадцать третьего июля, придя после вечернего ОФП, Крылова быстро сходила в душ, надела лёгкий белый сарафан и побежала в столовую при гостинице помогать накрывать на стол. Ей сегодня исполнялось двадцать лет, а потому завтра всем страшим разрешили прийти только ко второму льду. Группа планировала гулять до утра, воспевая Юлию и желая ей всего-всего. Тренеры, и даже мелкие, пришли поздравить девушку. Посидели где-то с час, поели салатов, пожелали Юле быть всегда на первом месте и ушли, чтобы не мешать молодёжи праздновать. До этого момента праздник был культурным, даже несколько чопорным, а потом… Ребята танцевали на столах, пили за здоровье именинницы, орали песни так, что назавтра говорить будет трудно. Ближе к десяти вечера зашла вахтёрша и, еле перекрикивая песню Белоусова, спросила: — Крылова Юлия кто? — девушка обернулась. — Я. — Беги к телефону, жених звонит, — фигуристка расплылась в улыбке, мигом спрыгнула со стола и побежала в холл, оставляя ошарашенных друзей гадать, когда это Юля замуж собралась. Леонов, который до этого вёл себя предельно сдержанно, не выдержал и, разбив стакан об пол, молча ушёл к себе. — Алло, да? — громко крикнула Юля в трубку. — Ты же на сборах, а мне говорят, у вас там пирушка какая-то, — беззлобно говорил Пчёлкин, потому что Фил ему рассказывал, чем спортсмены в таких поездках занимаются. — Чё за дела, Юлёк? — А мне сегодня можно, — рассмеявшись, заявила девушка. — Что за праздник? — День рождения. — У кого? — У меня. Двадцать лет. — Шутишь что ли? — не поверил Витя. — Да какие шутки! Могу, как приеду, паспорт показать, — веселилась Крылова. — Раньше сказать не могла? — негодовал Пчёлкин. — Ладно, как вернёшься, с меня подарок и кабак снимем. Отпраздновать надо. — Хорошо. Я пойду, Вить, меня ребята ждут, — тарахтела девушка, услышав свою любимую песню. — Целую, пока. — И я. С Днём Рождения, маленькая моя. Девушка положила трубку на аппарат и увидела, как на неё с улыбкой смотрела бабушка-вахтерша. — Хороший жених-то? — Самый лучший, — просияла Крылова. — А занимается чем? Тоже спортсмен? — Не, он предприниматель, — вспомнила девушка ответ Пчелкина на такой же вопрос, заданный когда-то самой Юлией. — Ну беги, танцуй, красавица, а он пусть локти кусает, что отпустил такую девку. Юля, у которой уже щёки от улыбки болели, засмущалась и пошла обратно танцевать, наслаждаясь своим двадцатилетием в полной мере. Вернувшись, она обратила внимание, что Кирилла не было, но на все её вопросы, куда тот делся и что произошло, ей лишь махали рукой и ничего не отвечали. Будучи девушкой не глупой, Крылова и сама догадалась, что случилось. Оставшиеся три дня сборов Кирилл Юлю игнорировал. Она тоже решила к нему не лезть.