Навсегда твоя

Поезд Старый Оскол — Москва прибывал на Павелецкий вокзал в восемь утра двадцать седьмого июля. Крылова ещё перед отъездом позвонила Пчёлкину и заверила, что встречать её не надо будет, ведь сначала все поедут в Ледовый дворец заполнять новые зачётки. Конечно, фигуристы хотели скорее по домам, но тренеры знали, что потом группу не соберёшь вместе. А так быстренько все всё напишут и свободны. Юля заполнила новое заявление с просьбой принять её в Школу высшего спортивного мастерства, сокращённо ШВСМ. Каждый год перед началом сезона спортсмены заполняли одинаковые шаблонные заявления. Младшая группа — в СДЮШОР, старшие же — в школу рангом повыше. Крыловой дали подписать и новую зарплатную ведомость. Теперь, помимо денег от Федерации города, ей ещё будут начислять надбавки за то, что она является членом Олимпийской сборной. Хотя, конечно, жить на эти гроши всё равно нельзя нормально. Если бы не призовые с чемпионатов, то Юля давно бы у родителей клянчила на чулки и помаду. До дома Крылова отправилась пешком, перебегая от одной тени дома до другой. Девушка умудрилась обгореть в последний день сборов, и теперь её плечи, лоб, спинка носа и скулы были красными, хотя ещё держался ровный бронзовый загар, полученный в самом начале поездки. Зайдя в квартиру, Крылова застонала: месяц не была тут — всё в пылище, пол грязный. Юля быстро разобрала чемодан, вещи закинув в машинку, и приступила к уборке. Конечно, хотелось отдохнуть, но нежелание дышать пылью усталость пересилило. Ползая на карачках с тряпкой в руках, Крылова помыла каждый сантиметр пола. Никогда ещё она так не радовалась, что живёт в однушке. Даже её сорок восемь квадратов казались замком, не меньше. После того, как квартира была чистой и убранной, девушка сходила в прохладный душ и прилегла буквально на полчаса, которые растянулись аж до десяти вечера. Она распахнула глаза от настойчивого стука в дверь и, накинув на себя халат, побежала открывать. — Я убью тебя, Крылова, — не моргнув глазом, уверенно заявил Пчёлкин, который уже десять минут пытался разбудить Юлю, когда та открыла. — Сядешь, — пожав плечами, ответила девушка и рассмеялась, закрывая за парнем дверь. — Я не на долго, мне уехать надо на неделю, — Пчёлкин по-хозяйски притянул Юлю к себе и поцеловал настолько сладко, что казалось, будто на языке останется сироп. — Куда уехать? — спускаясь лёгкими касаниями губ от линии челюсти к кадыку, спросила Крылова. — В Таджикистан, скоро вернусь. — Витя заехал буквально на пару минут, лишь увидеться перед самолётом, а потому прервал поцелуи, поднимая голову девушки выше. — Деньги на жизнь есть? — Имеются, — кивнула Юля, потому как ещё с «командировочных» от Пчёлкина у неё осталось больше половины. — На, возьми, лишними не будут, — он пихнул ей около двух тысяч в руку. — Вить, это моя зарплата за пол года, я не возьму такие деньги. — Будешь упрямиться — получишь в лоб, — с этими словами Пчёлкин ещё раз поцеловал Крылову в щёку и спешно вышел в подъезд. Было такое ощущение, словно в её квартире прошёлся ураган из чувств и эмоций. За каких-то пять минут Вите удалось вытащить из Юли и радость, что она его увидела, и негодование, что он впихнул таки ей деньги, не взирая на отказы. И возбуждение, потому что его пальцы, которые касались девушку, будто обжигали. Крыловой всё больше казалось, что Пчёлкин — это какое-то наваждение в её жизни, не иначе. Ну, нельзя испытывать столько всего из-за присутствия рядом одного человека! Просто невозможно. Следующим утром у Юли было такое же волнительно-приятное ощущение, как у школьников первого сентября. Она пришла в Ледовый и вернулась обратно в свою рутину, от которой за два с половиной месяца уже успела отвыкнуть. Каждый день начинался с тренировки и заканчивался ею же. Через неделю Юлия вошла в ритм и больше тяги обратно лечь в кровать и никуда не выходить не испытывала. Крылова сняла милое летнее платье, которое символизировало полтора месяца отдыха, и надела тренировочную экипировку Сборной, что заставляла девушку работать усерднее. Пчёлкин ожидаемо не звонил. Когда же после десяти дней отсутствия она набрала сама, трубку никто не взял. Крылова решила узнать у Оли, не слышала ли она чего на счёт Вити, но, набрав телефон квартиры на Котельнической, никакой информации не появилось. Белова сказала, что про возвращение Пчёлкина не слышала, но у Саши обязательно узнает, что к чему. Девушки договорились встретиться на следующий день, в пятницу, посидеть в кафе, отпраздновать прошедший День Рождения Крыловой. Юля попросила позвать ещё и Тому. Каждая тренировка начиналась с того, что Вобла включала кассету с музыкой, и вместе с Лидой они наблюдали, как реагируют на тот или иной мотив спортсмены. Смотрели, кому что больше подходит, у кого на какую мелодию откликается. Каждый сезон менялись все три танца, и если обязательный был один для всех спортсменов, нужно было только придумать начало и конец, то оригинальный и произвольный ставили с нуля. Внимательнее всего тренера смотрели за Ситкиным-Крыловой и Власовым-Юрьевой. Эти две пары были включены в Олимпийскую сборную, и по результатам чемпионатов Мира и Европы решалось, кто будет выступать на Олимпийских играх в январе, а кто поедет запасными. Напряжение на льду чувствовалось каждую минуту. Ваня пробовал новые поддержки с одной парой — вторая внимательно следила и запоминала, как их делать, на всякий случай. Когда Юля заметила, что дорожка шагов у Ольги и Олега сложнее, чем та, что ставили им, настойчиво попросила добавить ещё пару комбинаций в свою программу. Ребята, насколько это возможно, оставляли сопернический дух в пределах катка, но созваниваться Юрьева и Крылова стали реже, а недовольные взгляды кидать всё чаще. После второго льда в пятницу Юлия быстро переоделась в топ и джинсы, надела кеды и поехала в кафе «Сказка» на Гоголевском бульваре, где её уже ждали Тамара и Ольга. Девушки подарили фигуристке букет пионов и коробочку с золотой статуэткой в форме конька, инкрустированную фианитами. Юля даже прослезилась от такого подарка, крепко обняв подруг. Они действительно за лето очень сдружились, объединённые отношениями с бригадирами, которых видели крайне редко из-за работы. Оля рассказала, что Пчёлкин задерживается в Таджикистане и позвонить не может — много дел, а Белов от себя просил передать, чтобы девушка не волновалась, потому как «никуда её Пчёла не денется». Юлю это известие порадовало, ведь соскучилась она по нему очень сильно. Девушки обсуждали сборы и как спортсмены отдыхали после изнурительных тренировок. — Вы прям в губы целовались? — спросила Оля, услышав историю про игру в «Бутылочку». — Я тебе больше скажу, с языком, — рассмеявшись, подметила Крылова. — Вот, Юлька, ты даёшь, — хохотала Тома. — А с виду приличная девушка. — В тихом омуте, Тамар, — и девушки уже втроём вовсю заливались. Вернувшись вечером домой, Юля на гостей не рассчитывала, поэтому завалилась спать, удобно устроившись на животе и подмяв под ногу подушку. Конечно, было бы отлично, если бы на её месте был Пчёлкин, но тот пропадал где-то в Таджикистане. Около часа ночи в дверь позвонили, и Крылова поплелась открывать, находу представляя, что за дверью обязательно стоит кто-то, кому не дорога жизнь, а иначе какого чёрта он её разбудил. У входа в квартиру, нервно оглядываясь, не перепутал ли он этаж, стоял Космос с букетом красных роз в руках. Юлия, которая отсыпалась перед субботней тренировкой, увидеть его никак не ожидала. — Привет, чемпионка, — сказал парень, переступая порог. — Полосатый твой звонил. Там у них запара, прилететь щас не может. — И ты решил ко мне с цветами заехать, утешить одинокую даму? — спросила Юлия, кивая на букет. — Ага, чтобы у меня потом крыша протекла, — усмехнулся Холмогоров. — Это он просил тебе передать. — Спасибо. Чай будешь? — девушка осторожно приняла громадный на её фоне букет. — Не, я полетел. С такой соской познакомился, ой закачаешься. — С кем? — переспросила Крылова. — С девушкой то есть, — исправился Кос под тяжелым взглядом Юлии. — Ладно, чемпионка, пока! Ещё увидимся. Закрыв за парнем дверь, Юля подумала, как о ней рассказывает друзьям Пчёлкин. Интересно, тоже «соской» называет? Ещё ведь слово какое мерзкое выбрал, аж противно. Нет, ну Витя бы точно так не назвал её никогда. Определённо, он бы не использовал настолько противное выражение. Следующие несколько дней Крылова жила как на автомате. Привычно ходила на тренировки и нашла время, чтобы заехать к маме на работу, пока та обедала в перерыве между допросами. Ольга Николаевна спросила у Юли про загадочного Витю, имя которого из уст девушки звучало чуть ли не через слово. Крылова-младшая сказала, что пока ничего рассказывать не хочет, ведь и сама до конца не знает, насколько это серьезно. Она, конечно, маму обманула, потому что в Пчёлкина девушка была влюблена по-уши. Проснувшись утром девятнадцатого августа, Юля включила телевизор и попала на трансляцию Лебединого озера. Переключая каналы, девушка не могла ничего понять: везде балет. Она остервенело жала на кнопки и уже стала порядком раздражаться, когда раздался телефонный звонок. — Да, — выкрикнула взбешённая Юля. — Маленькая моя, я вернулся, ночью прилетел, — голос Пчёлкина на том конце провода был нервный. — Юля, Горбача скинули. Сиди дома и никуда не выходи, поняла? — У меня тренировка, — раздражённо рявкнула девушка. — Какая, нахер, тренировка? — прорычал Пчёлкин, но быстро взял себя в руки и продолжил. — Какая тренировка, Юль? По Москве танки ездят. — Не придумывай, а, — цокнула языком Крылова, но голос предательски задрожал. — Я тебе сказал: сиди дома и не высовывайся, — отчеканил Витя. — Еда у тебя есть? — Холодильник битком. — Только вчера вечером Юля потратила приличную сумму в магазине неподалёку. — Я позвоню, как смогу, маленькая моя. Целую. — И я тебя. Будь осторожен. Дрожащими руками девушка положила трубку на место, но после взяла её снова и набрала мамин номер. Та подтвердила слова Пчёлкина и тоже приказала дочери оставаться в квартире. Третий звонок Юлия сделала Лидии Михайловне, которая сказала, что тренировки отменяются, пока всё не успокоится, и посоветовала девушке лишний раз нос из дома не высовывать. Последующие дни Юля провела в страхе за себя, маму, Витю и всех, кто был ей дорог. Она, как умалишённая, смотрела телевизор, пытаясь не увидеть среди тех, кто вышел на баррикады, знакомые лица. Август больше не был чем-то тёплым и сочным, похожим по ощущениям на переспелый абрикос, который ты только немного надкусываешь, а из него сразу брызгает сок, стекая по подбородку, ладоням, запястьям, предплечьям и останавливается лишь на локте, каплей падая на пол. Раньше Юля чувствовала август именно таким: лето заканчивается и старается в последние свои недели отдать всё солнце и тепло, чтобы люди встречали осень с желанием урвать ещё немного этих безветренных ночей, немного душного воздуха и ощущения абсолютной свободы. Теперь конец лета ощущался скорее как что-то жёсткое, неумолимое и разрушающее. Крыловой пришла в голову ассоциация с мясорубкой: холодный металл, чёткие, решительные движения, а если ты вдруг попадаешь внутрь, то обратного пути нет, выход один — перекрученным фаршем вперёд. Пчёлкин звонил каждый вечер буквально на пару минут и успокаивал возлюбленную, заявляя, что он жив и здоров. Звонила и мама, которая тоже говорила дочери обнадёживающие вещи. Хотя это всё не работало. Их «не волнуйся» и «всё нормально» было очередной ложью. Она слышала такую каждый день по телевизору, где ей и тысячам других таких же зрителей бойни на улицах обещали, что всё нормализуется и страна заживёт счастливо. Только вот какая страна, никто не уточнял. Двадцать шестого августа Юля набрала номер Лидии Михайловны. — Помните, мы когда слушали музыку для произвольного, там балет был? — спокойно, даже как-то безэмоционально спросила девушка. — Да, мы думали «Чёрного лебедя» ставить, но тут раз такая ситуация… — замешкалась тренер. — Давайте его? Под другое на лёд не выйду! Тренер, рассудив, что такой порыв Крыловой вполне понятен, согласилась. Раз уж страна, в которой Юлия родилась и выросла, распалась под эту музыку, то и на Олимпийские игры она поедет именно с ней.