Хочешь, укушу?

      Клаус никогда не задумывался, любили ли его в этой жизни также, как любил он. Но, если всё-таки вспомнить его попытки найти хоть какое-то счастье, то, наверное, нет. Нужна ему была такая любовь? Нет. Словно кость, брошенная собаке. Не насытит, только больше себя растравишь. Скорее всего, после очередной привязанности, хоть короткой и максимально уродливой, хотелось вернуть всё, к чему успел привыкнуть. Клаус снова вспомнил: оторвать себя насильно от чего-либо хорошего сложно и болезненно.       Лето выдалось довольно тёплым. Приезжие туристы разгуливали по улицам, в этом году их как-то значительно прибавилось. Они ходили по улицам, довольные, улыбались и смеялись, чем вызывали у местных вполне определённые чувства. Чужаки никому не были нужны. Однако, всё как-то оживилось на эти три месяца. Люди не успокаивались ни ночью, ни днём. В баре постоянно что-то происходило: от караоке, которое в принципе выглядело бы раньше странно, но как-то прижилось, до пьяных разборок. Французский квартал будто ожил, вынырнув из атмосферы повсеместных убийств и вражды. Майклсоны относились к подобному балагану наплевательски. Возможно, но это не точно, причиной был Клаус, который тоже внезапно повеселел и частенько заседал в баре. Почему? Никто об этом не говорил, конечно, но многие прекрасно понимали, по какому поводу такие глобальные изменения. Догадаться не составило труда: не появись конкретная особа вечерком, Майклсон тоже исчезал, при том явно не в самом лучшем настроении. Смешило это разве что Кола и Ребекку.       — Ник влюбился, — тянет блондинка, допивая виски, — пора бежать, мы тонем. Или скоро будем.       — А смысл? — Кол высматривает в толпе девушку, надеясь перехватить ту раньше брата. — В любом случае все встретимся или на похоронах, или на свадьбе.       — Не знаю даже, что лучше. Тут?       — Не, не пришла. Да и не придёт. Она после одиннадцати не появляется, — Кол вздыхает: бутылка пустая. Опять. — Я за ещё одной.       Ребекка кивает. Сегодня как-то скучно.       Клаус смотрит на часы: ровно одиннадцать. Её нет, не пришла. Жаль. Он ведь ждал, как мальчишка. Майклсону самому за себя стыдно: ходит, смотрит, чего-то хочет, ничего не делает. Бред. От девушки на расстоянии веет чем-то необычайно притягательным. Никлаус и сказать-то не сможет, что его так зацепило. Она просто в него врезалась, пока бежала куда-то, извинилась и сразу же скрылась из виду, а глупое сердце по какой-то причине забилось сильнее. И как в глупом детском мультике выпрыгнуло из груди. Тупость. Клаус влюблялся за свою длинную жизнь не один раз, но чтобы так. Неприятно. Даже погано.       Решение нашлось быстро — игнорировать. Долго не получилось. На следующий вечер Ребекка потащила всех в никчёмный бар, а там, кто бы мог подумать, она. Видимо, с друзьями. Танцует. Смеётся. Красиво, завораживающе. Клаусу не понравилось. Он спихнул всё на совпадение и зарёкся идти туда ещё раз. Получилось продержаться целых два дня. Майклсон врал самому себе, что идёт составить компанию сестре, ведь ей там явно без них скучно (нет). Для прикрытия прихватил Кола, Элайджа ни в какую не согласился.       Никлаус надеялся, что его тайные и совершенно незаметные взгляды, направленные всегда на неё останутся незамеченными. Никто из его родни не был дураком. Некоторая часть из неё была особенно наблюдательна и умна, но эта часть сегодня осталась дома.       — Эй, Ник, — начинает Кол, — ты заболел?       — Что? — Клаус не отвлекается от созерцания незнакомки, пряча улыбку в бокале.       — Нет, видимо всё-таки заболел. Он же улыбается! Ребекка, посмотри! Он, чёрт возьми, улыбается!       — Нельзя? — Никлаус всё-таки отрывается.       — Можно, но не так же! Я не могу в это поверить! Ник! Просто подойди! — Кол не успокаивается.       — Правда, Ник, — подключается Ребекка, — ты как сумасшедший. Иди уже.       — Не понимаю, о чём вы, — ложь, на которую девушка закатывает глаза.       — Тогда я сама подойду.       — Нет! Даже. Не. Смей. — Клаус поднимается слишком резко, опрокидывая бутылку. Не будь так шумно, он бы явно привлёк внимание, но всем слишком всё равно на него. Он уходит, злой больше на себя, чем на брата с сестрой, на свои непонятные чувства.       — Он только что смутился, — тянет Кол. — Элайджа не поверит.       — А всё куда серьезней. Думаю, стоит сходить ещё за бутылкой.       Клаус как дурак сидит на лавочке, глядя на звёзды. Домой не хочется. Там невыносимо одиноко и тоскливо. Клаус не заметил, как неосознанно привык к её компании. Да это даже компанией назвать сложно. Она всего лишь веселится, а ему больше ничего и не надо. Ужасно стыдно и неловко. Влюблённый идиот. Хочется врезать самому себе, но тогда он совсем потеряет уважение к самому себе.       Дома, что ожидаемо, его встречают с хитрыми взглядами, всезнающими и всё понимающими. А он, как подросток, закрывается у себя в комнате и упрямо не выходит от туда, ни с кем не разговаривает. И это, видимо, смешит всех, кроме него. Как-то не до смеха. Дня через три Ребекка приходит и довольно громко говорит, чтоб точно было слышно через дверь:       — У нас сегодня гости, так что будь добр, продолжай сидеть в своей каморке, пока они не уйдут. Спугнёшь одним своим видом. Слышишь?       Клаус, конечно, слышит, а не отвечает специально. Ребекка ненавидит, когда её игнорируют. А одному ему слишком скучно, но выйти так просто не позволяет задетая самим собой гордость. Но признать это сложно. Злость приходится вымещать на несчастной вазе, попавшейся под руку. Что вообще у него в комнате делает ваза? Точнее, делала.       К вечеру и правда кто-то приходит. Клаус слышит их разговоры: любезное приветствие Элайджи, тупая шутка Кола, которая, почему-то получает отклик, непрекращающаяся болтовня Ребекки и какой-то девушки. Агаты, судя по тому, как она представилась. Ужасное имя, убеждает себя Никлаус, странное, и голос у неё писклявый, и смех слишком громкий, да и вообще она какая-то противная вся. А ведь он её даже не видел ещё. Но она ему точно не нравится. Если подружилась с Ребеккой — можно ничего хорошего не ждать. А она ещё как подружилась: приходит почти каждый вечер, иногда ночует. Все они с этой Агатой (мысленно Клаус старается воспроизвести чужое имя как можно более противно) сблизились. Что за бред?       Единственное, что можно засчитать, как плюс Агате — это возможность незаметно ускользать из дома к одиннадцати часам. На его уход никто не обращает внимания, пока все так увлечённо беседуют в гостиной. Так называемые побеги ничем не радуют и никакой пользы не приносят. В баре её нет. Каждый раз он сидит там часа по два-три, но незнакомка не приходит. Ни вчера, ни сегодня, ни завтра. Её просто нет. Майклсон не хочет думать, что она уехала и что он никогда её больше не увидит.       Клаус в очередной раз возвращается ни с чем. Дома шумно. Даже как-то слишком. Видимо, его родня решила что-то отпраздновать. И, конечно же, не забыли пригласить и Агату. Вообще-то, его тоже звали, но он не стал и слушать. Майклсон уже направился к лестнице, но на него внезапно налетело что-то, сбивая с ног. Точнее, кто-то. Агата. Та самая Агата. Та. Самая. Агата. Из чёртового бара.       — Ой, извините, я не хотела.       И у Клауса взрывается мозг. Он убьет Ребекку. И Кола с ней за компанию.       Ему бы что-нибудь сказать, потому что вот так стоять и разглядывать незнакомого человека (ну как незнакомого, уже почти родного) явно не очень нормально. Клаус надеется, что его нерадивым родственничкам не пришла в головы безумная идея всё ей разболтать. Потому что в обратном случае он точно ух убьет.       — Да нет, ничего, — он наконец-то находит в себе силы сказать хоть что-то. Получается как-то жалко.       Агата улыбается, и это самое прекрасное, что он видел в своей длинной, очень длинной жизни.       — А вы, прислуга? Ребекка говорила, что кроме неё и Элайджи с Колом в доме никто не живет, — из соседней комнаты доносится смех блондинки, — если вы прислуга, хочу сказать, что Майклсоны знают, кого нанимать. — Клаусу интересно, Агата действительно такая смелая, или в ней играет вино, что они там вообще пьют?       И она уходит как ни в чем не бывало, кричит у двери прощание и растворяется во тьме улицы. Клаусу на мгновение кажется, что ему всё померещилось, однако появившийся Элайджа разуверяет его в этом:       — Прислуга, забавно, да? Тебя когда-нибудь так называли?       Клаус выше того, чтобы отвечать на такой глупый и неуместный выпад. Ребекка, проходящая мимо, просит его убрать в гостиной, потому что они немного намусорили. Естественно, Никлаус просит её заткнуться.       — Кол, у тебя осталась контактная информация агентства, откуда нам прислали эту горничную-грубиянку? Я хочу оставить им негативный отзыв.       Клаус точно их убьёт.       В следующий раз он лично открывает Агате дверь, а перед этим сидит и смотрит в окно, чтобы точно не пропустить её приход.       — Здравствуйте. Вы ещё и швейцар? Два в одном, удобно, — Клаус не знает, как на это реагировать, потому что обычно после таких слов счастливчик уже валялся бы с вырванным сердцем, но это Агата, и она нужна ему в целости и сохранности.       — Агата, рад тебя видеть! — Кол появляется как раз вовремя. — Вижу, ты успела познакомится с Клаусом.       — Да, у вас очень забавная обслуга.       Засранец смеётся.       — Думаю, ты можешь его так называть, он не должен обидеться. Знаешь, его привлекают смелые девушки, но вообще-то он наш старший брат. Недавно приехал.       Глаза Агаты расширяются, она смешно открывает и закрывает рот от удивления.              — Что? Кол! — она кидает в него свою сумку, которую тот, конечно ловит, делая вид, что ему удается такой манёвр с большим трудом. — Я тебя убью! Вы меня убеждали, что кроме вас здесь никто не живёт!       — Мы пошутили?       О, Агата всё больше нравится Клаусу, у них уже так много общего, например, желание прикончить его родню.       — Извини меня, — Девушка обращается уже к нему. — Я не хотела. Просто знаешь, когда тебе так настойчиво внушают, в доме больше никого нет, кроме прислуги, а потом ты встречаешь кого-то вроде тебя, то возникает вопрос, какого чёрта прислуга выглядит так. Мне очень стыдно, я прошу прощения.       — Хорошо. Я не обижаюсь, — Клаус понимает, насколько по-детски он себя ведёт, но это отличный шанс, и упустить его — преступление. тем более, для чего-то Ребекка с Колом устроили весь этот цирк. — Но знаешь, мне не очень приятно было слышать что-то подобное в свой адрес. Ты часто бываешь в гостях у моей семьи, как выяснилось, даже чаще, чем я сам, раз меня уже приписали к прислуге. И, чтобы между нами не было какого-то напряжения, я знаю как всё решить.       — И как же?       — Свидание. Сходи со мной на свидание.       Клаус был уверен, что ему откажут, Агата не выглядит как человек, которого слишком сильно заботит мнение и отношение окружающих, но она на удивление соглашается. Он гордится собой, что не выбрал какой-нибудь пафосный ресторан, потому что первое, что Агата говорит ему, когда он заходит за ней, это буквально:       — Пожалуйста, скажи, что мы не пойдём в дорогущий ресторан, где глупые тётки будут смотреть на меня, как на чучело, из-за того, что я понятия не имею, как пользоваться вилкой для устриц, и моё платье не стоит как целый дом.       Ладно, возможно, Клаус поблагодарит Ребекку за то, что она ему немного подсказала. Он, на самом деле, ничего умнее того самого дорогущего ресторана не придумал.       — Нет, конечно. Это же такая безвкусица, — можно немного и полицемерить.       Хорошо, у него не такая уж плохая сестра. Клаус думает купить ей что-нибудь в подарок за совет. Агате действительно нравится магазинчик с сувенирами, в который он её приводит. Девушка долго выбирает какие-то безделушки, иногда советуясь с ним. Клаусу нравится смотреть, как она мило беседует с продавщицей. Агата оставила бы там приличную сумму, не самый надёжный магазин в плане цены: туристам только так дурят голову, но тут же Клаус. Его здесь знают и помнят (трудно забыть, да?), поэтому продают всё практически за копейки. Агата бережно складывает все в сумку, и они продолжают прогулку.       Клаус не помнит, когда в последний раз вот так проводил время. Вроде бы ничего необычного, он ходит по этим улицам чуть ли не каждый день, но сейчас дома кажутся выше, звёзды — ярче, дорога — длиннее (Клаус был бы рад, если бы она никогда не закончилась), а время — настоящая сволочь, очень бесчеловечно бежать так быстро. Уже у её дома, прощаясь и приглашая на ещё одно свидание, Клаус слышит слова, которые разбивают его сердце:       — Не поучится встретиться завтра. У меня самолёт в три. Лето заканчивается, отпуск тоже, — Агата сильнее кутается в его куртку, прячась от ветра.       Клаусу больно. Опять. Он уходит, не слушая, что кричит ему в след Агата. Он опустошен и никого не хочет видеть. Домой он возвращается на следующий день ближе к ночи. Ребекка недовольно на него смотрит, передаёт запечатанный конверт и молча уходит. От Агаты. В конверте её кулон и записка:       «Ты ушел, и почему-то мне кажется, что совершенно ничего не услышал. Я с удовольствием схожу с тобой на свидание, если ты дождешься моего следующего отпуска. На всякий случай оставлю тебе телефон, вдруг соскучишься. И да, Ребекка мне рассказала, что там странным типом в баре был ты. И да, чтоб ты знал, ты мне тоже понравился.»       Он дождется. Что для него несчастный год, так ведь? Тем более, ему ещё предстоит разобраться, хочет он прибить сестру или не очень.