***
— Как думаешь, может его того… — Типун тебя за язык, ирод окаянный, совсем от жадности слеп стал. Не видишь, кто с нами едет. Если мы его того… Нас просто так по головке никто не погладит. Таких, как он, осталось как пальцев на твоей руке. — А-а-а… Три? — с идиотским видом смотрит на свою жену трёхпалый инвалид. — Нет, дубина. Чуть больше чем три, меньше трёх десятков. Может в этом году ещё меньше. После исчезновения ордена и школ, тварей некому убивать. Его представитель на вес золота. — Клава, так давай его продадим какому-нибудь захудалому барончику! Уверен, он нам хорошо заплатит, а может вообще землю выделит. — Хер тебе на хлеб и кулак в морду, вот что тебе дадут, это в хорошем случае. В плохом — посадят на кол, будешь сидеть на нём пару дней, мучаясь, молясь всем богам о скорейшей смерти. — Тю, ты баба неразумная. Мы ему предоставим живого убийцу монстров, вместо благодарности мы получим шиш с хером. Ну и дура ты. — Чё сказал! — образовалась возня в повозке, за ней следуют глухие удары. — За что! Я же… — Будешь меньше язык свой распускать. Ишь, дура тут ему нашлась. Я тебе! — Но! Но! Попрошу без рук. — Смотри у меня. Ещё раз услышу такое, простыми тумаками уже не обойдёшься, — предупреждает женщина своего болезного мужа. За всеми их перепалками я успеваю проснуться и понять, где сейчас нахожусь. По всей видимости я оказался в запряжённой повозке среди мешков муки и зерна. Пытаюсь встать, как обнаруживаю связанные руки и ноги. Пытаюсь разорвать путы, но из этого ничего не выходит. В своём мельтешении привлекаю внимание хозяев повозки. Ко мне заглядывает щупленький мужик с небритой щетиной, с патлами на голове. Лицо измазано грязью, одежда на нём была как у обычных бедняков, вся залатанная и перешитая. Чешет скулу оставшимися тремя пальцами, внимательно смотрит на меня. — Кумушка, смотри, болезный пришёл в себя. Только вертится, как червяк на крючке. Может, его того, тюкнуть один раз, чтобы не дрыгался? — Только тронь его, и болезненным станешь только ты, — злобно предупреждает его спутница жизни. — Шельма… — буркает он себе под нос обиженно, возвращаясь на своё место. Проходит всего секунда, как слышится очередная возня и старческое кряхтение. Кумушка услышала его, вот дождалась, чтобы преподать ему урок. Жаль мужика, если позволяет себя так не уважать. Но тут ничего не поделаешь, если ему это нравится, кто я такой, чтобы вмешиваться. Главное, чтобы это на меня не перешло. Не хочу становиться подкаблучником. — Ещё раз услышу от тебя такое, огрею чем потяжелее. Совсем от рук отбился, ирод окаянный. Правду матушка говорила, не пара он тебе, не пара. Я, соплячка, всё грезила о принце, который заберёт меня в свой замах. Ты мне в любви клялся, божился вечному огню, что звезду достанешь с небес. Что в итоге, ни того, ни другого, — в голосе просачиваются нотки истерики. — Кумушка, я… — Молчи! Просто молчи… Я не хочу слушать твои сладострастные слова, что вскруживает голову любой, кто послушает тебя. Я… — Любимая. Алмаз моей души. Твои черты списаны с самых лучших картин художников! Ни один цветок в мире не сравнится с твоей красотой. Ты — песня, под которую хочется вечно танцевать… — он продолжает бросать словами, как заядлый пьянчуга, заливая в уши всё больше комплиментов. Я перестал слушать этот бред на первой минуте. Мне было необходимо как можно скорее избавиться от верёвок, а затем разобраться, где я сейчас нахожусь. Для этого пришлось использовать главный узор. Линии на руках наливаются светом, энергия верёвках была тонкой, с ноготь почти что, от чего путы, сковывающие меня, высохли, освобождая из плена. Разминая затёкшие кисти рук, я проверяю себя на переломы. Ничего такого критического за собой не наблюдал. Провожу ревизию своего добра: ариты находились на своём месте, одет я был в своё недавнее, алхимический пояс с книжечкой при мне, мешочек с деньгами и небольшой кортик. Вот всё добро, что мне было сейчас доступно. Не стал раньше времени смотреть, сколько мне оставили собой денег, сразу же принялся выяснять, кто мои конвоиры и куда меня везут. Не церемонясь, приставлю каждому под горло острые ариты. — У вас всего десять секунд, чтобы принять верное решение. Быстро отвечайте на мои вопросы и сохраните свои жизни, либо мы тянем время, и я вас убиваю быстро. Решайте, время пошло, — угроза действует отрезвляюще. Бедолага первый же сдаётся. Вот его супруга выдерживает до последнего, только с укором глядит на него. — Если тебе жизнь не мила, губи себя. Мне жить хочется. — Чуть надавливаю, возвращая болезного с небес ко мне. Он очухивается и начинает тараторить: — Мы люди не местные! Грамоте не обучены! Законов этого места не знавшие! Нам заплатили, мы отвезли! Молодой господин, прошу, не убивайте! Всё расскажу, только оставьте жизнь… — вторит он, прося пощады. Вот что мне поведала парочка кочующих торговцев, как они себя называли: они в очередной раз закупались самым востребованным товаром и готовились отчаливать, как к ним подошла зарриканка и предложила крупную сумму денег, чтобы меня перевезли до ближайшего замка в Континенте. Они не сразу согласились на это, подымая себе цену — что взять с тех, кто живёт торговлей. Так вот, договорившись, меня связали по всем правилам, закинули в телегу с мешками и прикрыли одним из них. Прошли они спокойно, никто ничего не заподозрил. Наоборот охраняющие ворота будто ждали, когда телега с мешками покинет «Баазар». Дальнейший рассказ уже не имел смысла. Я лежал в отключке в течении трёх дней. Клава кормила меня жидкой едой, а Дубина менял моё исподнее, не давая испачкаться в своих же отходах жизнедеятельности. Нехило Милиана им заплатила, что они так отрабатывали свою часть уговора. Сейчас мы находились в полудне пути к первому из главных замков пограничья. Там семейная пара рассчитывала избавиться от меня, сдав на руки местному трактирщику. Такой был поставлен уговор, и для этого выделенные деньги. Получив всю информацию, я решил не убивать их. Если бы они были плохими, то уже давно избавились от меня при первой же возможности. Но их усердный труд и сдержанное обещание говорило о многом. Деньги за предназначенный трактир я забрал. Услышав, сколько им заплатили за мою тушку, очень удивился. Да на такие деньги я мог пять лет безбедно жить в королевской столице и ни в чём себе не отказывать. Вот транжира, могла бы сэкономить, а не разбрасываться добром. Отбирать эти монеты я не стал. Они заслужили, их выполняя своё обещание до конца. Только никто не рассчитывал, что я проснусь так рано. — Кумушка, может быть нам передать то письмецо, что просили отдать трактирщику? Всё равно болезный уже проснулся, — предлагает Дубина из недобрых побуждений. Тучная женщина оценивает инициативу муженька и даёт добро. Понятно, кто в доме хозяин. Дубина возится среди мелких тюков с минуту и вытаскивает сложенную вдвое бумагу. Протягивает её мне с осторожностью, как человек, пытающийся накормить дикого зверя с рук. Отобрав у него письмо, я тут же разворачиваю его. Содержимое мне не очень понравилось. Захотелось сорвать с места, вернуться к ним, но просьба оставаться пересиливала моё желание. Из содержания я выделил главное: нейтральный статус, полученный кровью и потом деревней Драген, был грубым способом предан. Одна из пятёрки главных кланов Заррикании молниеносно атаковала деревню, надеясь одним прыжком захватить её. Они потерпели неудачу, в письме говорилось, что Рату подозревала, что кланы так просто не оставят в покое это место. Наняла ушедших наёмников хвоста, созвала совет представителей дружеских кланов. Те откликнулись на её помощь, и эта преждевременная подготовка позволила встретить недруга. Им оказались коготь и сердце. Два обделённых клана решили взять своё силой. Первого интересовала добыча из Ямы, когда второго — власть всего региона. Осаждение длилось несколько недель, две силы сопротивлялись, и образовалась патовая ситуация. Так могло длиться очень долго, пока обе стороны не исчерпают всё ресурсы, но всё изменилось в один миг. Несколько дней назад клан когтя разорвал все договорённости. Никто такого не ожидал от торгашей. Тогда все четыре клана объединились в один мощный кулак и смели врага с лица земли нейтралов. Такого позора сердце не могло принять, оно сразу стала искать виновника, и им оказался я. Ему как-то удалось связать меня с изменением отношений когтя ко мне, и тем самым подписало мне смертный приговор. Главе Сердца удалось нанять красного ассасина, который должен был за короткое время избавиться от меня. Милиана прознала про заговор, который планировался против меня, и решила защитить, отправив за пределы государства обратно туда, где меня будет не так легко найти. Смяв бумажку, я бросаю её в огонь. Перечитывал уже несколько раз и под вечер у камина местной таверны решил избавиться от улики. Нельзя допустить, чтобы кто-то знал правду о положении зарриканцев, иначе соседи задумаются о новой попытке урвать кусок земли. Ведь такого представительства с Континента там не было, а свой клочок земли позволит хорошо так основаться на чужой территории. Раньше я мог отбросить такие мысли в сторону, но теперь после всего, через что мне пришлось пройти, я не мог позволить такому случиться. Тяжело вздыхаю, облокачиваюсь всем телом о спинку мягкого кресла. Давно не баловал себя такой роскошью, сейчас, после стольких приключений, захотелось спокойствия и умиротворения. Давно я так ещё не расслаблялся. Сейчас мне хотелось отречься от всего сущего, уйти в себя и переосмыслить свою жизнь. Я находился на переломной части, и моё решение крупно так поменяет вектор движения. У меня было всего два пути. Первый — это вернуться обратно, собрать армию и уничтожить клан сердца. Второй — начать жизнь с чистого листа. Всё бросить, не думать о других, а жить своей жизнью. Клановые войны, интриги не от мира сего, перевороты, огромная ответственность за чужие жизни, да обычное выслушивание жалоб чего стоят. Через такое проходить мне лениво, лучше попутешествовать по новому миру. Развить свои умения, найти своих братьев по ордену, стать сильнее, по возможности, если будет по пути, найти, ту которую называют ласточка. Клякса как-то говорила, если хочу вернуть свои способности, то нужно найти ласточку. Хм… Почему бы мне сразу не начать с неё? Хорошая цель в жизни, которая… Мои мысли тут же прерывает муха. Я настораживаюсь, сжимаю кулаки, активируя главный узор. Вскакиваю с места, оглядываюсь по сторонам, выискивая опасность. Сейчас я вряд ли смогу противопоставить этому существу хоть что-то. Его сила несравнима даже с той, которая меня сковала в сущности эфира. Его появление тут ничего хорошего для меня не предвещало. — Я знаю, что ты тут! — выкрикиваю в полный голос, не волнуясь, что на звук бегутся другие. Тишина становится мне ответом. — Хватит прятаться, тварь стеклянная, или мне называть тебя Гюнтер! — за спиной слышатся жидкие хлопки. Вот сука, почему всем всегда нравится появляться за спинами. Что за фетиш у этих людей. Им нравится при своём появлении оценивать зад жертвы, прежде чем их чпо… Кхм… Мысли, вы куда-то не туда пошли. По закону жанра поворачиваюсь к нему злой, как собака. Начинаю обвинять его во всех своих бедах и несчастьях., потом пытаюсь достать до Гюнтера своей новой силой. В конце он ставит меня на место, а за ним меня ждёт нравоучение. Поразмыслив, я прихожу к выводу, что я буду ему должен. Решение приходит моментально. Я, успокоившись, сажусь обратно в своё кресло и с безразличием на лице смотрю на застывшую муху, летевшую рядом с камином, чьи языки пламени устремились дворцовыми шпилями высь. Такого поворота гость не ожидал, он стоял с минуты в ожидании каких-либо действий с моей стороны, но их так не последовало. Тогда он решил сам подойти, будто ничего до этого не произошло. Он усаживается в соседнее кресло, вальяжно устраивается, скрещивает ноги и внимательно смотрит на меня. Будто ждал, что я снова начну бесноваться, но этого я ему не дам. Сейчас мы будем играть по моим правилам, а для этого нужно выдерживать свою роль, иначе собеседник начнёт диктовать свои правила. Сейчас я наблюдал озадаченность на его лице. — Ты себя странно ведёшь. Мне хотелось верить, ты начнёшь грозиться убить меня или, на худой конец, как рыба будешь дёргаться на суше, а после успокоишься. Сейчас ты спокоен, как утопец. От чего такие резкие изменения? — Мне лень. — Короткий ответ заставляет его усмехнуться. — Какая ирония. Мне казалось, ты сильнее, если смог чудесным образом вырваться из лап самой смерти. — Игнор с моей стороны. — Видно до сих пор на меня дуешься. Это хорошо. Значит помнишь меня, от этого наш разговор будет куда продуктивнее, чем в прошлом. — Гюнтер берёт яблоко, надкусывает его. — Ты изменился. Пропала надменность, стал более собранным, не растерял гордость, — в его словах слышится издёвка. Вот падла! Решил издеваться надо мной. Ну хорошо, как тебе такое. — Сестра передаёт привет. Ругалась, конечно, на такого непутевого брата. Оставил бедняжку одну разгребать всю работу в одиночку, пока сам развлекается в этом мире, — лениво передаю ему, продолжая смотреть на застывшие во времени языки пламени. На лицо Гюнтера было невозможно наглядеться. Меня радовало, что выражение его лица сменялось столь быстро: он был сосредоточенный, задумчивый, потом резко озадаченный. Но последнее не сравнится — холодное. Я рассчитывал увидеть страх, сомнения или присущую ему улыбку, на худой конец ту самую зловещую маску с венами на лице. Но холод — это что-то с чем-то. Я бы любовался этим видом вечно. Жаль нет художника, чтобы тот запечатлел этот момент на всю жизнь. За минутное молчание он не проронил ни слова. Только муха отчего-то ожила, стала своим жужжанием разбавлять атмосферу вокруг нас. — Ты не врёшь, — констатирует он. — Значит, ты был подослан, чтобы вернуть меня обратно. — За этими словами следует та самая угрожающая маска. — Я не вернусь обратно. Не сейчас, когда я практически закончил свой… — Кто знает., — многозначительно пожимаю плечами. — Не играй со мной… Ты остаёшься в живых лишь по моей милости. Я могу одним лишь касанием пальца сломать тебя. — Угрозами ты меня не напугаешь. Твоя сестра тоже пыталась. Что из этого вышло? Я тут, целый и живой, когда она там. Смекаешь… — загадочно подмигиваю ему. Такого первобытного ужаса я никогда не испытывал. На лице Гюнтера было столько злобы, что своим внешним видом он мог напугать самого вурдалака. Эти твари ещё те страхолюдины, без слёз не взглянешь. Сейчас меня спасало лишь одно от неминуемой гибели — это информация, которая требовалось ему. Я должен сделать так, чтобы это существо, кем оно ни было, стало мне должно. Для этого разыграю ещё одну карту, которую рискованно использовать в этой ситуации. Но как говорят, кто не рискует, может отказаться женат на скрыге. — Тогда зачем ты тут? Я не верю, что она вернула тебя сюда просто так. Должна быть причина. Никогда ничего не может быть просто так. За всем этим должно стоять что-то. — Может просто так, а может нет. Возможно мне нужно найти кого-то и вернуть, а возможно и нет. Вероятно, я уже нашёл его, а вероятно и нет. Вроде бы он тут, а вроде и нет, — я более загадочно улыбаюсь. От этого настроение собеседника всё больше портится. Вены по всему телу, подобно паутине, расходятся дальше, уродуя внешность. Такими темпами я точно приобрету врага в его лице. Нельзя злоупотреблять Джокером, иначе Гюнтер может психануть, и весь план рассыпется, так и не собравшись. Озлобленный, он был готов разорвать меня. Резко переходит на мягкий вариант: — Ты не единственное сущность с безграничными возможностями, — небольшой намёк смягчает острые углы. Злоба утихает, возвращая его прежний вид. — Ты честен. Я не вижу в твоих словах угрозу для себя. Это наводит меня на новую мысль. Тебя подослали найти кого-то, чья сила рушит равновесие. Кого-то очень могущественного, чья сила даже неподвластна моему взору. Скажи, Охотник, кто это? — с предвкушением спрашивает меня в ожидании чего-то нового и необычного. — Держи карман шире, Стеклянный человек. Это тебя никак не касается. Я не собираюсь каждому встречному распространяться о своих делах. Если тебе хочется утолить своё любопытство, предложи равноценный обмен. Учти, мне известны все твои уловки. Если я почувствую, что ты хочешь меня огреть, я сразу это увижу. Человек зеркало смеётся во всю, хлопая в ладоши. — Я в очередной раз убеждаюсь, что не зря трачу своё время. Ну хорошо, чего же ты хочешь? — Твою клятву. Вот тут он замирает на мгновение. В глазах сверкает ненависть. — Мне, наверное, послышалась, сера забила уш, — демонстративно ковыряет пальцем в ухе. — Подумай ещё раз. Я никуда не спешу. — Тогда читай по губам. Дай клят-ву. Недовольно цыкает, сметая всю весёлость с лица. — Ты слишком много просишь. Оно не стоит того. Я не собираюсь давать клятву, не зная всего. Ты хоть знаешь, чего просишь, или это для тебя очередные шутки? Если это так, лучше тебе извиниться, и мы сделаем вид, что это глупое недоразумение. — Это моя цена. Я не отойду от своего. Ты слишком опасен и стоять спиной к тебе — прямая смерть. Вспомним, как ты подставил того эльфа, лишь незначительно передвинув его одним своим желанием. Если у меня будет роковой момент, ты влезешь и всё испортишь. Потому я жду от тебя клятвы. Ты соглашаешься, что никак не станешь мне вредить вербально, невербально, физически, ментально, духовно, астрально, заговором или прямо. Ты лишь станешь наблюдателем, кто будет лишь смотреть, не трогать. Твоя сила не станет препятствием перед моей целью, если это как-то затрагивает твои интересы. Только после этих слов мы продолжим с тобой наш монолог, — заканчиваю на этом, возвращаясь к своему созерцанию пламени в камине. — Какой ты скучный. Мне казалось, ты хочешь чего-то… — он задумывается на секунду и передумывает продолжать свою мысль. — Если это всё, что тебя беспокоит, эту жертву я могу принять, по старой дружбе. Взамен ты рассказываешь всё, начиная со своей смерти и заканчивая чудесным возвращением. Договор? — протягивает ко мне раскрытую ладонь в ожидании моих действий. На секунду мне показалось это самой выгодной ситуацией, как тут же одёргиваю эту мысль. Мне потребовалось куда больше времени, чтобы найти подводный камень. Не мог такой, как Гюнтер, с лёгкостью согласиться на такое. Здесь что-то не так. Я снова перебираю в голове свои слова о клятве. Прокручивая двадцатый раз сказанное, понимаю всю подоплёку. Выходило, эта зараза могла через свои же магические договоры достать меня, тем самым не нарушая один из пунктов клятвы. Он же не виноват, что человек хочет меня убить, для этого решил обратиться к нему за помощью. Тот не станет отказывать ради очередной души. — Я согласен. — Сжимаю его ладонь до хруста костяшек пальцев. Я так думал вначале, а на деле слышу хруст своих костей. Вижу самодовольную ухмылку. — Вот только с одним дополнением. Ты так же не станешь использовать свои договоры против меня, даже если человек или сущность добровольно это попросят тебя или предложат. — Теперь настаёт моя очередь ухмыляться. — Ты слишком много хочешь, человечек. Лучше тебе не испытывать моё терпение, иначе последствия могут быть плачевными, — предупреждает он меня. При этом не убирает мою руку, продолжая её сжимать. Значит, Гюнтер согласен с дополнительным условием, это хорошо. Тогда больше не стану наглеть. — Договор, — с полной уверенностью говорю ему. Не успеваю я моргнуть, как по всему телу пробегают холодные мурашки. Меня всего передёргивает, захотелось укутаться в тёплое одеяло и выпить чего-то горячего. Приходится терпеть, не показывать неприятию свою слабость. Как только странное ощущение покидает меня, то следующим становится Гюнтер. Ему досталось куда хуже, чем мне. Силы покидают его, хватка уже была не настолько каменной, как в первый раз. Сущность резко теряет свои силы, лицо бледнеет, кожа обвисает, радужки глаз выцветают. Его преобразование длится до определённого момента. Затем снова начинает восполняться, становясь прежним. — Договор заключён. Не знаю, чем ты так заинтересовал её, но само мироздание вмешалось. Теперь я никак не смогу нарушить клятву, — озлобленный Гюнтер оскалился, отпуская мою ладонь. Вначале я просто не верил в такое. Не могла сущность, как он, просто взять и вот так просто ляпнуть про мироздание. Я хотел уточнить по этому поводу, как был грубо послан и предупреждён. Если я сейчас же не начну выполнять свою часть договора, нам обоим несдобровать. Вот сейчас я почувствовал озноб, который меня недавно окутал. Если первый раз можно списать на страх, то в этот раз он был куда страшнее. Холод доходил до самых костей. Решаю проверить, рассказываю первую минуту пребывания на той стороне. Чувствую, как меня отпускает, заполняя тело теплом. Тогда я убедился на своей шкуре, какова магия клятвы в деле. Клякса предупреждала меня об этом, говоря, что, не выполняя клятвы и кидаясь обещаниями, я просто могу стать пустым. Сущностью, которая будет искать, чем же заполнить пустоту внутри себя. Рассказ занимает несколько минут, я рассказываю Гюнтеру всё, что помнил. Мироздание следило за этим, если я умалчивал или врал, следовало наказание. Испытывать снова судьбу не хотелось. Потому, когда я закончил, нависавший надо мной дамоклов меч исчез, освобождая от моих обязанностей, чего не скажешь про собеседника. Такое выражение лица я раньше не видел у него. Казалось, тысячи пернатых собрались в одном месте и нагадили ему на голову. Недовольно цыкая, он поворачивается ко мне спиной. — Zireael. Ищи Zireael, — после этих слов время снова возвращает свой ход, а сам Гюнтер растворяется воздухе, будто его и не было. Я сижу ещё с минуту в полном напряжение. Общение с сущностью, которая одним лишь желанием может от тебя избавиться, заставляет мозги работать по полной. Тело держится в напряжении. Расслабившись, обрушиваюсь в кресло, сползая с него на пол. Мне уже было наплевать, что подумают другие, но чувства просто не отпускали меня. Само мироздание стало свидетелем нашей клятвы. Оно, подобно судье, решало, как каждый из нас выполняет свою часть сделки. По внешнему виду Гюнтера, он тоже был удивлён такому вмешательству. Мне даже показалось, он был чем-то озадачен, когда меня проняло холодом. Потом в его глазах пробежал страх, когда за него принялись. Есть у меня небольшое предположение, что он не рассчитывал на такой исход. Если бы не вмешательство не от мира сего, он обманул бы меня. — У вас всё хорошо, странник? Может, вам подать горячего мёда? Он у нас самый лучший в таверне, не пожалеете, — предлагает подавальщица в попытке заработать на мне. Я мог отказаться, зная, сколько они сдирают с таких странников. Но сейчас совсем другой случай, мне было необходимо забыться. Она выбрала удачный момент. Заказываю практически целый бочонок для себя любимого. Когда мне приносят полную кружку и ставят рядом бочонок, местные, до сих пор не замечающие меня, стали проявлять интерес. Не успеваю допить, как тут же меня берут в оборот двое местных завсегдатаев. Они бесцеремонно портят мою идиллию одиночества свои одним лишь смрадом блевотины, пропахшие вонью местной выгребной ямы и перегаром. Я, конечно, сам не благоухаю крыжовником, но искупаться можно для приличия. Это я сообщаю им, как тут же был огорошен заявлением: — Возвращайтесь туда, откуда пришли. — Смотри, какой дерзкий. Мы к нему со всей открытой душой, как родного приняли, а он зубоскалить взялся. Ты глубоко обижаешь нас. Знаешь, как можно сгладить её? Правильно! Хорошей кружечкой крепкого мёда. Если не хочешь, чтобы тебя терзало угрызение совести, можешь откупиться этим бочонком, — второй потягивает свои грязные ручонки, как тут же получает по ним кружкой. — Лучше вам уйти по-хорошему, пока я не… — договорить я не успеваю, как тут же меня окружают. — Это что происходит, братцы? Среди белого дня наших бьют. Я пойму, если это сделал свой. Бля буду, ничего не скажу. Но это дерьмо гуля пришло сюда из других земель. Вместо, чтобы угостить хозяев, показать, как он относится с почтением к ним, он дерзит. При этом диктует свои правила! Это какой-то беспредел, товарищи. Вы знаете, как мы поступаем с теми, кто смотрит на нас сверху вниз? — один из прихлебателей проводит пальцем по горлу. — Подавальщица! — выкрикиваю я, продолжая лицезреть языки пламени. Среди небольшой толпы образовывается затишье. Девушка нехотя протискивается ко мне, с опаской поглядывая по сторонам. Она понимала, с кем мне предстояло провести время, и это очень сильно не нравилось ей. — Да, молодой странник? — Позови сюда трактирщика. Также сбегай за местным лекарем. Пускай принесёт самые сильные отвары. Также, пригласи сюда главного и стражу или кто у вас тут всем заправляет. В общем, ты всё поняла. Приступай, у тебя на всё про всё десять минут. Если за истечение времени хоть кого не окажется. — Демонстративно сжимаю кружки, забираю узорами энергию, превратив в труху. Демонстрация стала для всех тревожным звоночком. У некоторых в головах проснулся инстинкт самосохранения. Видно, как ноги собравшихся чуть подрагивали. Но никто так и не сдвинулся, оставаясь на месте. Каждый смотрел на меня, как голодный волк после зимовки в безжизненной местности. Никто так ничего не сказал до прихода трактирщика. Суровый мужик, прошедший через множество сражений. Об этом говорили отметины на теле разных размеров и ожоги. Глазами настоящего воина смотрит на меня. С немым вопросом кивает мне, спрашивая, зачем звал. — Видишь тут присутствующих? — не отвлекаясь от огня, спрашиваю его. — Ну… — грубый бас становится ответом. — Если я их всех убью, твоему трактиру будет что-то угрожать? — Нет… — Какие будут последствия для меня? Он оглядывает присутствующих местных головорезов и пьянчуг. — У части есть семья и дети, а все остальные пришлые. По ним никто не будет скучать. — Понятно… — задумываюсь на мгновение. — Те, у кого есть семья, можете идти. Трактирщик, проследи, чтобы ушли те у кого ты знаешь точно есть семья. Не хочется отпускать пришлых. — Он кивает моим словам. Самолично начинает выталкивать из толпы самых молодых и дерзких. Это сильно не понравилось зачинщику. Бешеным взглядом он начинает рвать и метать. — Ты охренел, блевотина огра?! Я тебя на штык натяну, а труп кину гулям на растерзание. Ты у меня дерьмо свиней жрать будешь. Я-я-я.… — на последнем слове он оторопел. Кресло, на котором я сидел, покрывается инеем, а воздух разряжается холодом. У всех из-за рта начинает выходить пар. Ближайший ко мне крикун начинает покрываться инеем. Его конечность синели, сам он безмолвно хлебал воздух, не зная, что делать. Только сейчас вся его братия почувствовала угрозу, нависшую вокруг них. Не проходит десяти секунд, как их лидер падает на пол безмолвной куклой, весь синий от обморожения, выпуская последний клубок воздуха из лёгких. В этот день разбегается слух о страннике, рождённом Białe Zimno. Предвестнике Белого хлада. Сыне зимы и льда. Ещё долго люд будет придумывать и обманывать сами себя. Только единицы знают правду, но не станут вмешиваться. Ведь только так на свет появляются легенды.Глава — 19
5 мая 2023 г. в 05:58
После демонстрации силы совет четырёх принял правильное решение. Как только клан когтя понял, кто я есть на самом деле, признал во мне силу и подчинился моей воли. Коготь стал временным исполняющим обязанности главного на территории «Баазара», остальные вернулись к своим обязанностям. Никто не стал трогать территорию, принадлежащую сердцу. У меня было желание растерзать его влияние в щепки, но приведённые аргументы заставили передумать. Не нужно плодить тут себе врага. Пускай у клана сердца будет свой представитель среди совета, иначе это может закончиться очередной войной между кланами. Уничтожать этот маленький оазис спокойствия и торговли никому не хотелось, ведь тут нашли себе прибежище те, кто был неугоден кланам, кто не смог найти себя среди прибрежных земель Заррикании, или вообще искали упокоение от войн и страданий. «Баазар» являлся этим пристанищем для всех.
Мой бизнес тёмный кумите после того дня стал процветать. Никто более не вмешивался мои дела. Я стал самостоятельным лицом, не подчиняющимся кому-либо. Если находились такие уникумы, которые пытались подмять под себя кумите, они сразу исчезали с лица земли. Никто более не видел их. Только за месяц я смог овладеть своими способностями, участвуя на арене. Нашёл для себя из хвоста толкового учителя, научившего меня пользоваться аритами — серповидным оружием клана пустынников, которые претерпели мои механические изменения. Теперь у меня появилась возможность складывать сами лезвия, делая их на подобие кастетов. Также я не забыл сделать из них на подобие посоха с двух концов с аритами. Навык владением косой ещё остался в голове, тем более мышечная память никуда не девалась. Я мог спокойно использовать три стиля боя с этим артефактом, по-другому своё творение я не мог назвать, ведь в него было вложено очень много ресурсов и ценных артефактов с тварей. С новым стилем моего боя экипировка также подверглась изменениям. Лёгкие синие доспехи с капюшоном, укреплённые железными вставками, на изгибах кожаные накладки. Алхимический пояс с книжицей рецептов, по бокам со специальными дугообразными под ариты ножны.
— Лэнг, через час начнётся очередной бой с пятикратным победителем. Хотите принять участие, или дадите ему шанс пережить ещё один день? — задаёт вопрос одна из помощниц Милианы.
— Пускай живёт. Позовите Милиану, пускай незамедлительно явиться ко мне. — Одна из пяти девушек, что окружала меня, кивает.
Вот зачем нужно было столько сюда подсовывать молодых девушек. Будто я не справлюсь сам. Я бы понял, если это были парни или, на худой конец, суровые старики, прошедшие не один бой. Но юные девушки, которые ещё не прошли суровый путь жизни? Это перебор. Они настолько юны, что мне бывает тяжело сдерживать себя. Меня останавливает лишь последствие, которое ожидаёт в виде Милианы. Если я попробую хоть пальцем тронуть их… Даже не хочу представлять, что со мной произойдёт.
— Лэнг.ю госпожа Милиана прибыла. Мне впустить её? — звонким голоском сообщает мне девушка. Я киваю, восседая на костяном троне. Она выбегает из помещения, и сразу же место неё входит зарриканка.
— Приветствую тебя, Лэнг, — с почтением говорит она, поклонившись. — Пусть Единый дракон благоволит.
— Перестань, ты прекрасно знаешь, как я отношусь к этому. Плюс у тебя это плохо выходит. Бери пример со своих помощниц. Они чувствуют, как нужно ко мне обращаться. Обучены манерам и этикету, которые тебе тоже не помешал бы.
— Чем же тебе не устраиваю? — возмущается Милиана, сложив руки боки.
— Ну, если зашла такая тема… Первое — твой внешний вид.
— Чем же тебе не нравится мой внешний вид? — оторопевает она от такой наглости.
— Вот смотри. Уважающая себя девушка не станет расхаживать голой перед своим Лэнгом, прикрывая лишь интимные места тонкой кожей, а наденет аккуратное платье, на худой конец прикроет участки тела так, чтобы не было всё на показ.
— Какого… Ты совсем охренел. Где это ты голую увидел?! — возмущается несправедливости она, с каждым моим аргументом злясь. Мой многозначительный взгляд в сторону помощниц заставляет её призадуматься. — Ну, предположим, это правда. Но это ничего не меняет. Им положено скрывать свою красоту, ведь у них стоит прямой приказ, запрещающий любыми способами соблазнять своего господина. Это привилегия всецело принадлежит мне. Плюс мне так удобно будет защищать тебя. Ничего не сковывает при нападении потенциального врага, вряд ли твоё платье сможет чем-то помочь, когда противник приставит к горлу нож. Ну ещё я не могу себе отказать подразнить тебя. Какая девушка не захочет поблестать своими прелестями перед таким мужчиной, как ты, — хищно улыбается, роняет какую-то безделушку. — Ой, какая я неуклюжая, — и поворачивается ко мне спиной и так эротически наклоняется, из-за чего я потерял дар речи.
Её неожиданный трюк смешал все мои карты. Сейчас я не мог трезво думать, мой взгляд был устремлён на горячее молодое тело девушки. Звериный инстинкт взял вверх над разумом.
— Пошли все вон! — мой резкий выкрик заставляет всех помощниц ретироваться. Никто не ожидал от меня такого. Даже Милиана на секунду заторопилась, следуя за остальными. Но мой жёсткий удар по костяному подлокотнику заставляет её задержаться. Как только последняя помощница покидает моё помещение, а дверь закрывается на ключ, я, подобно зверю, набрасываюсь на свою беззащитную добычу. Милиана вначале икает от неожиданности, когда я обнимаю за её талию и прижимаю к себе. Только потом, когда она почувствовала, что упирается в её спину, расслабляется. Следующая пара часов стали для нас самыми волшебными. Милиана была ненасытна, прося всё больше и больше. Мне приходилось выкладываться по полной, даже появилось такое ощущение, что вместо хищника я стал её добычей. Такой ненасытной я видел впервые зарриканку. Закончили мы, лёжа на полу и восстанавливая дыхание. После такого мне хотелось полежать в тишине, но слова Милианы заставили меня напрячься:
— Хантер, тебе пора двигаться дальше, — сообщает она, уставившись в потолок. В её словах я не почувствовал ни злобы, ни пренебрежения. Она говорила искренне, будто мама хотела защитить своё дитя.
Я в начале разозлился, хотелось высушить её за такое очевидное предательство. Разум взял вверх над чувствами, прокручивая её слова. Милиана неспроста сейчас сообщила мне об этом. Что сподвигло сказать такое? Хм… Может, она хочет обезопасить меня от надвигающейся катастрофе, которую я просто не переживу. Либо в ней разыгралась алчность, и таким образом просит уйти? Кто-то заставил её это сказать? В голове роем бились вопросы. Но лучше решением стало спросить её напрямую. Если хоть на мгновение я учую в её словах каплю лжи, пускай пеняет на себя, обычным осушением она не обойдётся. Я сделаю следующую ночь для неё запоминающейся на всю оставшуюся её жизнь. Беру так невзначай Милиану за руку, будто переживаю после слов. Она воспринимает это спокойно, не догадываясь, что с ней может случиться, вздумай она наглым образом обмануть меня. Такого страха или волнения не ощущалось за ней, наоборот уверенность со щепоткой переживаний.
— Почему ты решила, что мне нужно двигаться дальше? — глупый вопрос звучит с моей стороны. Я мог продолжать бросаться догадками, но лучшее решение просто услышать ответ от самой зарриканки.
— Клан Сердца объявил на тебя охоту. Сейчас их представители обустраиваются в резиденции упокоенного высшего. С ними рядом находились «Красные ассасины». Это личная гвардия убийц нашего правителя. У меня есть догадки, за чем они тут, но тебе нужно как можно скорее покинуть «Баазар».
— Это как-то связано со смертями клановых людей? — бросаю предположение.
Она отрицательно качает головой. Не меняя положение тела, поворачивает голову в мою сторону.
— В нашем мире каждый день мрут десятками соотечественники от своих же господ и старейшин. Никто не станет переживать за них. Это естественный отбор, в котором могут выживать сильнейшие. Но твой случай особенный. — Она проводит пальцами по шрамам на моей руке. Тут до меня начинает доходить, по какой причине за мной отправили такую силу. — Поглощение является самым непростительным узором. Мало кто согласится жить с тем, кто может в любой момент осушить тебя. Вот поэтому я пыталась отговорить тебя от безумного шага. Ведь однажды потеряв контроль над собой, ты просто безразборчиво начнёшь всё пожирать, не отличая, друг перед тобой или родной человек. — Милиана проводит кончиком пальца по узорам на моих скулах. — Это сила зло, она сводит своего владельца с ума. Однажды, испив чужой силы, тебе захочется ещё.
— Постой. Если они пришли лишь по этой причине, то я поступлю с ними также, как со всеми своими врагами. Они даже приблизиться ко мне не успеют.
Она разочарованно качает головой, кладёт ладошку мне на щёку. В её глазах читалась столько скорби и вины. Мне на мгновение показалось, она посчитала себя виновной во всём этом. Я хотел тут же её успокоить, прижать к себе. Сказать, «Ты ни в чём не виновата. Я рядом, мы справимся с этой проблемой вместе.» Но этого я просто не смог сделать. Мгновение спустя моё тело перестало меня слушаться. Милиана нежно целует меня.
— Прости. Но так будет всем лучше. — После её слов я медленно начинаю терять сознание.
В голове стихает лишь один немой вопрос — зачем?