В другой Вселенной

— А ты знал, что «аналитики» от слова «анал»? — сипит Вадик, привалившийся к стене пещеры, служащей им временным убежищем. Согласно требованиям руководства пункт дислокации нужно менять каждые шестнадцать часов — половину от местных суток. Здесь они задержались на три срока — место удобное, надёжно спрятанное и хорошо покрывается антирадиационным полем. Последнее в их ситуации принципиально, и это чувствуют оба. Посланническая интуиция бьётся в мозгу назойливым насекомым — сдохнет хоть один, и миссия похерена. И ведь, казалось бы, ничего сложного — проследить за ведущими раскопки археологами и, когда те доберутся до чего-то (поймёте по их поведению), убрать всех до единого. Но что-то пошло не так. Что-то не находилось, время песком утекало сквозь пальцы, а их оболочки покрывались хрустящей корочкой радиационных ожогов. Вадику досталось сильнее — Олег старается не присматриваться, но, зацепив взглядом, не может отвести глаза от изуродованной руки, где из-под уродливо растрёпанных мышечных волокон, окаймлённых тёмно-красным, виднеется белый кусок кости. Вадик, замечая это, лишь улыбается шире (на то, что осталось от губ Олег не смотрит) и выпячивает кисть, словно награду или любимый окровавленный нож. — И почему же? — спрашивает Олег, сам зная ответ. Просто говорить о том, как проебалось начальство — привилегия Вадика. Ему за это голову не снимут, а может даже и по головке погладят. Олег глотает смешок — шутки о том, кто из посланников под кем из Протектората лежит — одно из немногих доступных им развлечений. — Потому что на такие миссии нужно посылать в ёбаной синтетике, она хоть не чувствует ни хера, — отвечает Вадик, сплёвывая на землю. Кровь Олег не видит, но чувствует её запах, слабой солью наполняющий воздух, словно очень издалека потянуло морем. Конец чьей-то трахее. — Боевая сила и предсказательная способность снижаются, — возражает он из вредности. С их многолетним опытом можно справиться и так. — Не пизди, Поварёшкин, — с долей веселья отзывается Вадик, и Олег прячет невольную улыбку. Есть силы балагурить, значит, до конца дотянет. Должен дотянуть. В их аптечку Олег тоже не смотрит, не желая знать на чём сейчас сидит Вадик и надолго ли этого чего-то хватит. В крайнем случае у него есть несколько препаратов, способных продлить агонию на несколько суток. Что после этого станет с телом, лучше не знать никому. Шум и возня в лагере археологов начинается через два дня — и Олег благодарен за это несуществующим высшим силам. Для учёных эти ребята уж слишком хорошо стреляют и отбиваются. Только Вадик делает это лучше. — Бляяять, — тянет он, когда они видят находку, из-за которой всё это и началось. — Олег, мы по уши в дерьме. Голос Вадика еле различим, но тон серьёзный до мурашек. Олега пробирает, хотя он в этих изрисованных камнях ничего экстраординарного не видит. — Понятно, чего нас сюда послали, — продолжает Вадик, оседая на землю и ловя недоумевающий взгляд Олега. — Правильно, нечего тебе голову умными штуками забивать, она от этого болеть начинает. Он заходится в кашле и прикрывает рот рукой. Кровавая мокрота расписывает ожоги гноем. Вадик страдальчески морщится. — Так, Поварёшкин, слушай сюда. Сейчас ты отходишь куда подальше, связываешься с руководством и говоришь, что яйцеголовых мы убрали, а я держусь только на наркотиках, и пора бы нас отсюда забирать, понял? — глаза у Вадика неприлично ясные, Олег даже не уверен, что тот использовал хотя бы стандартный обезбол. Но всё равно кивает, хотя что-то внутри зудит, требуя пояснений. — Отлично, — говорит Вадик, улыбаясь так, словно он звезда межгалактического вещания и игриво подбрасывая вынутую из кармана гранату. На звук взрыва Олег не оборачивается.