Парадокс сопротивления.

— Хочешь я приготовлю тебе отменный суп из сушенных тараканов? — А можно что-то менее изысканное? Я приверженец простой кухни.       Думаю, что именно этот диалог обеспечил мне проживание с Мироном бок о бок. Я в свои шутки про тараканов и другую живность не вкладывала никакого умысла. Первое время я даже упорно отнекивалась от его настойчивых уговоров и искала любую лазейку, способную увести меня подальше от Федоровской квартиры: — Фим, ты собрала вещи? — интересовался он после пары. — Мирон Янович, вы это мне? — сказала я, недоуменно озираясь по сторонам в поисках другой девушки. — Нет, Анисимова, перестаньте перетягивать одеяло на себя, — строго говорил Мирон и хмурил брови для окончательного образа чванного преподавателя. — Я разговариваю с Фимой. Будьте добры, попросите Анисимову покинуть кабинет и оставьте мою Серафиму.       И я уходила, не давая ему вразумительный ответ.       Мои увиливания явно его выводили, но он умело маскировал свое раздражение под личиной холодного безразличия. Так умело, что я вправду поверила и ослабила свою бдительность. Когда мой щит опустился на землю, он нанес удар исподтишка. — Что ты хочешь на ужин? — соблюдал он тон из разряда «бытовуха молодожен». — Не знаю, — пожала плечами я, — мы планировали с Аней открыть ту банку, которую ей бабушка еще на первом курсе передала. Ее так облюбовали наши соседи, что грех не заглянуть в ящик Пандоры.       Под нашими соседями я подразумевала шайку ручных тараканов, знающих, что когда горит свет, нельзя выбегать из своих убежищ, иначе рука правосудия успеет на стене запечатлеть лик любого, кто посягнет на людской покой. — Может быть, поужинаешь сегодня у меня? — Федоров не сдавался и пустил в атаку запрещенный прием: — Я приготовлю карбонару, и мы разберем психотипы из Бригады, м? — Звучит очень соблазнительно, — отводя взгляд подальше от столь пленительной перспективы, сказала я. — Даже слишком. Но-о-о...я не могу. Вдруг в банке заморский деликатес, а Аня — ты же знаешь, какая она проворная — ни черта мне не оставит.       К слову, в банке мы обнаружили трехслойный торт плесени и умопомрачительный аромат, вернувший нас во времена активного использования «Красной Москвы» и химического оружия.       Почему же я, студентка, прошедшая все стадии принятия общаги и смирившаяся с любовником-тараканом в постели, не рвалась к Федорову домой? Ответ кувшинкой плавал где-то на поверхности кристально чистого озера, но корни так глубоко уходили и путались между собой, что я сама порой не понимала свое упрямство.       Я отмахнусь от правды, сказав, что не хочу смущать Мирона своим присутствием. Мне до скрежета зубов хотелось изрисовать его щеки пылающими красками пожара. Я желала видеть его в обыденной жизни до помутнения сознания. Тогда в чем проблема?       Это какой-то слишком взрослый шаг — жить вместе. Звучит романтично, в голове выстраивается красивый сценарий совместного проживания: просыпаться рядом с друг другом, готовить вместе, сообща выбирать фильм на вечер, вдвоем планировать выходные. У меня иссекают синонимы.       Насылать на себя и Мирона танталовые муки я могла долго, но у него треснула чаша терпения. — Почему? — один вопрос, но столько вселенской удрученности в нем. — Почему звезды на небе зажигают? Значит это кому-нибудь нужно, — мои слова легли грузом на его плечи. — Ладно, говоря откровенно... — я попыталась облегчить его ношу — на мне древнее проклятие рода...каждую ночь я превращаюсь в люля-кебаб...       Моя короткая исповедь вышла из меня загадочно-трагическим голосом. Нет повести печальнее на свете, чем повесть обо мне и люля-кебаб. Кощунственно по отношению к Шекспиру. — Фим, — устало потер переносицу Мирон, отложив очки на стол. — Я боюсь, — чувствуя его отчаяние, достигшее апогея измотанности, выпалила я. — Боюсь быть тебе должной, боюсь, что быстро тебе надоем, — откровенность прожигала меня изнутри. — Боюсь, что ты потеряешь ко мне интерес. Боюсь, что когда ты меня вышвырнешь, комендантша меня обратно не возьмет.       Тень улыбки не проблеснула на его лице, и он тяжело вздохнул. — Так я и думал, — в нем прорезались врачебные замашки, и я ждала, что он выдаст мне неутешительный вердикт в виде рака пятки, но он выдал следующее: — Люля-кебаб лучше в постели, чем лягушка.       И начался новый период, эпизоды которого дотошно врезались в мою память.