Дикий лёд

До шоу две недели. Проснувшись этим утром, Алине было немного легче, чем вчера. Неспешно собиралась на тренировку. Общалась с семьёй. Вроде бы всё как всегда, но привычной искры в её глазах не было. Перед выходом, посмотрела в зеркало, и вновь напомнила себе, что самое важное для неё — это она сама. Она не позволит никому ещё раз влиять на себя. Идёт на тренировку, и будет отдаваться на максимум. Приехав во дворец, молча направилась в раздевалку, переоделась и отправилась разминаться. Девочки только начали сходиться. Алина ни с кем не говорила, молча делала своё дело. Успела выйти на лёд, пока никого нет. Напрыгивала лутц, пока что борется за него после Пекина. Месяц без тренировок не мог не сказаться. В зал зашли Этери, Даниил и Сергей Викторович. Отправились на свои места. Даниил сразу обратил на неё внимание. Доставал вещи, а параллельно смотрел на неё. Этери начинала злиться, до тренировки две минуты, на льду, кроме Алины — никого. — Так, я не поняла! Где все?! — раздалось громкое и суровое возмущение Тутберидзе. Девочки мигом повыскакивали из раздевалок. Впопыхах залетали на лёд, — Я не поняла! Через две минуты начало, на льду только Загитова, это что вообще? — продолжала тиранию Этери. Но Алина даже не слушала, опустила голову, и была в каком-то другом пространстве. Даниил Маркович откровенно пялился на неё, ничего не мог поделать. Чем больше он накладывал запретов — тем больше он их и нарушал. Она его притягивает. Её красота, её женская энергия. Находясь в одном поле с Алиной, невольно попадаешь под её воздействие. Это действительно какие-то чары. Любой, даже самый нахмуренный человек рядом с ней, начинает светиться. Она солнце от природы. Он всегда будет к ней невольно тянуться. После начала тренировки, Алина работала на максимум. Пару раз подъезжала к Этери, та давала свои установки. Каждый раз, когда она подъезжала, у Даниила сердце из груди выпрыгивало. Настала её очередь откатать программу, в этот раз «Я». Это был сильнейший прокат этой программы, когда-либо. Всё внимание было приковано к ней. Даже те девочки, которые параллельно катались на льду, все отъехали к бортику. Алина сносила всё на своём пути. Чувствовала музыку, текст, контекст, хореографию, как никогда. Ей сейчас есть, что высказать, в чём покаяться, за что извиниться перед самой собой. Много вопросов, а она в поисках ответов. У Даниила чуть челюсть не отпала. В этом откровении, она была дико сексуальна, даже Этери замерла. Такое увидишь крайне редко, единично. Это то, о чём она говорила Алине тогда, в Саранске. Это то, что она хочет видеть. Именно такое катание переворачивает всё внутри, не оставляет равнодушным. Алина вложила всю силу и энергию в финальную позу. Это был словно выстрел! Она убила всех наповал. После, на катке была тишина. Все молчали секунд десять. Алина спокойно, в полной тишине, подъехала к Этери узнать ошибки, не торопясь. — Я не знаю, что сказать. У меня нет замечаний. Всё туда. Молодец. Даниил Маркович, у Вас есть что добавить? — Этери обратилась к Глейхенгаузу. Алина не повернула к нему свой взор, всё также смотрела на Тутберидзе. Даниил поднял глаза на Алину, и не мог ничего из себя выдавить. Словно онемел. — Нет… мне нечего добавить… — вымолвил тихим голосом и опустил голову, чувствуя свою вину перед ней, и восхищение одновременно. Это то, чего он так боялся. От чего Даниил тогда бежит, если это уже повлияло на их отношения? Всё нарушено. Как теперь отыграть всё назад? Всё потеряло свой смысл. Надо срочно что-то делать. — Ну и хорошо, — ответила Этери. Алина отъехала от бортика, а он глядел ей вслед. Алина запретила себе чувства. Всё потом. Поэтому глаза её холодны, взгляд уверенный. Словно она сейчас испипелит кого-то, — Все видели? — обратилась к группе Этери, — Вот сейчас на катке был образец катания. Вот что я хочу видеть. Вы и музыка единое целое, даже больше. Я хочу видеть такую отдачу, в каждом движении. Отдачу души, в том числе! Понимание, ваши мысли! Ваше видение! Чтобы вы что-то вкладывали, излили душу, говорили честно. Не боялись говорить правду себе в лицо! И всё это и было ваше катание. Надеюсь, всем понятно! — услышав хоровое «да», она приступила к следующему прокату. Алина, тем временем, сошла со льда. Даниил Маркович заметил это. Не думав ни секунды, пошёл за ней. — Алин, мы можем поговорить? — догнал её в коридоре, но не услышал ответа, Алина продолжала идти, — Алина, стой, — он ухватил её за руку, и тогда она развернулась, но взгляд её был полон возмущения. — Что? — указала глазами на его руку, убрала со своей. Даниил, заметив это, извинился. — Прости, — он смотрел на неё и все слова пропали. Ему нечего говорить. Он слаб. — Что? — повторила Алина, чтобы быстрее закончить, она была дерзкая, имела на это право. — Давай поговорим? — предложил он. Алина лишь ухмыльнулась. У неё внутренний протест. Она не готова говорить, хотя может и стоило бы. — О чём нам с вами говорить? — повысила тон. — Пожалуйста, можешь потише? — Вы серьёзно, это всё, что Вас волнует? Услышит ли кто-то? — Нет, это не для меня! Это для тебя! — он взял её за руку, и резко запихнул в раздевалку, закрыв дверь. — Что вы делаете? — возмутилась она. — Алин, я понимаю… — Так, стоп! Ничего не хочу слышать. Даниил Маркович, мы с вами вроде бы договорились, вы тренер, я спортсмен. Так? — Да, но… — Но тогда что мы здесь обсуждаем? У Вас есть вопросы по прокату или замечания? — Нет. — Отлично, тогда я Вас благодарю. Всего доброго. До завтра, — указала ему на дверь. — Я тебя понял, до завтра, — Даниил не стал больше спорить, и молча вышел, в глазах его была печаль, он не верил в происходящее. Что они когда-либо придут вот к такому общению. Он её теряет, стремительно. Чем дальше — тем более безвозвратно. Это убивает его. У него нет никого ближе Этери и Алины. Как это может происходить с ними. Как только он захлопнул за собой дверь, Алина жутко разозлилась на себя, пнула ногой об лавку. Чувствует, что немного перегнула, но ничего не могла с собой поделать, злость её переполняла. Хотелось заорать, но она сдержалась. Это злость на безысходность. Она понимает, что ничего не может быть, и что как раньше уже не будет тоже. И от понимания реальности сносит крышу. Это невозможно принять так быстро. Не желала оставаться в арене больше и секунды. Быстро собралась и ушла. Даниил, словно избитый, вернулся на тренерскую бровку. Кое-как, но продолжил работу. Алина пришла домой, но и там находиться нет сил, хочется сбежать куда-то. Она взяла Масару, и пошла с ней просто гулять. Надо разгрузить голову. Закончив тренировку, Даниил Маркович абсолютно не спешил домой. Ему не хотелось туда идти. Но и куда идти он тоже не знает. Без конца прокручивает их последний разговор с Алиной, им всё же необходимо поговорить, иначе это плохо закончится. Сидя в машине, он набирает её. Ждёт, но ответа так и нет. Алина видит, что он звонит, но специально игнорирует. Это какой-то абсурд. Договорились всё забыть. А выходит, что общаются ещё чаще, и он всё время везде! Даниил набирает ещё раз. — Да возьми же ты! Вот упёртая! — Алина отключила звук. Он не сдаётся, не перестает звонить. — Козёл, — мысленно вырвалось у неё, словно детская обида, она совсем отключила телефон. — Вот овца, — сказал Даня, услышав: «Абонент не абонент». Значит, точно видела и умышленно игнорит. Тогда он решается набрать маму. — Добрый день, это Даниил Маркович. — Ой, здравствуйте, рада Вас слышать. Как вы? Что-то случилось? — Всё хорошо, спасибо. Надеюсь, вы тоже в порядке. Нет, ничего не случилось, хотел спросить, Алина, случайно не с вами? — Знаете, нет, они с Масару пошли гулять. А что? — Да нет, ничего, мы просто с Этери Георгиевной ей звоним, там вопрос есть по шоу, она трубку не берёт. — Ааа, ну может не слышит, ей передать что-то? — Нет-нет, это не срочно, спасибо. Мы тогда уже завтра с ней на тренировке поговорим. Всего доброго! — Да не за что, и Вам хорошего вечера. Положив трубку, Даниил думал, куда бы они могли пойти. Он знает её любимое место с Масару, когда-то вместе там гуляли, один раз. Начало леса, недалеко от дворца и её дома, есть там секретное место. Была ни была. Съездит. Решает прихватить по пути сладости, для неё и Масару, чтобы хоть как-то поднять её настроение, и разговор не был бы таким напряжённым. Приехав, начинает искать её. Ему ничего не остаётся, как выглядить полным дураком, ходить и кричать: «Алина». — Алин, ты тут? Алин, я знаю, что ты здесь. Выйди, — чувстовал себя абсолютно глупо. В это время, они с Масару были рядом, но позади него. Услышав его голос, она тут же спряталась за дерево, держала собаку близко. На неё накинулся какой-то жуткий животный страх. Она слышит, как он окликает её без остановки. — Алина, я никуда не уйду. Выйди, пожалуйста. Нам надо поговорить. Я себя чувствую дебилом, который ходит по лесу и кричит тут. Что люди подумают? Очередной придурок. Сам с собой разговаривает, — Алина немного захихикала от этой фразы, — Алин, ну правда, хватит. Выходи, — в этот момент, Алина не удержала Масару, та побежала вперёд, на голос Даниила Марковича. Нужно было лицо Алины в этот момент видеть. — Масару, предательница, ты куда?! Стой! — пыталась «кричать» шёпотом ей вслед, с выпучеными глазами. Даниил услышал, что к нему бежит Масару, услышав звук сзади, он обернулся. — Ах, Масару, красавица моя, привет, дорогая. Привет. Давно мы с тобой не виделись. Я знал, что у нас с тобой особая связь, ты меня никогда не подводила, — он играется с ней, тискает, обнимает. Алина вышла из-за дерева, наблюдала эту картину Даниила Марковича и Масару, слыша всё, что он говорит. Это было мило, — Держи, это тебе вусняшки я принёс, держи, ты их любишь, — Алина любовалась этой картиной мгновенье, пока не очнулась. — Вкусняшки значит… вообще-то мы следим за фигурой, — иронично сказала Алина, видя, как Масару топчет подарочки. Даниил Маркович поднял глаза. — А я то думал, что с ума всё-таки сошёл. Сам с собой говорю… благо, Масару помогла. А так… трубки не берёшь, говорить не хочешь, — Алина опустила глаза, ей неприятно это слушать, неловко, хотя тон его голос был очень спокойным. — Так о чём говорить? — спросила с глубоким пониманием у Даниила. Он встал с корточек. И они пошли по тропинке, прогулочным шагом. — Я не знаю, о том, что дальше? — они говорили всё это так легко, словно это и не проблема вовсе. За этой лёгкостью, и скрывалось всё осознание тяжести и трагичности происходящего, — Я не только Масару вкусняшки принёс, но и хозяйке, держи, — он протянул ей шоколадку. — Хах, спасибо. Теперь мы обе не будем влезать в наши платья, — пошутила Алина. — Никуда не денетесь, влезите, — оба рассмеялись. У Алины засветились глаза, как раньше. Даниил Маркович наслаждался её улыбкой, которую давно не видел. Особенно, адресованную ему. — Что теперь будет? — после этого вопроса Алины, настала пауза. И улыбки, сменились опустошенностью и растерянностью во взглядах. — Я не знаю, что ответить. Я не знаю… — они продолжили идти минуту молча. Обдумывая. — Просто всё забудем? — предложила Алина, но ненавидела то, что говорила, в мыслях было: «Только не забудем, только не так, я не хочу забывать, не смогу». — У нас не получится делать вид, что ничего не было. Да я и не хочу делать вид, что не было, я не смогу забыть. Потому что было, и я не намерен обесценивать это, потому что это было прекрасно. Продолжил Даниил, настал тот момент, когда он может сказать честно и сформулировать. Накинул горькую улыбку, посмотрев ей в глаза, которые также были полны тоски и грусти. Даниил поправил прядь её волос, Алина зажмурила глаза от его прикосновения. Это было очень трепетно для неё. Хотелось прижаться к его руке. Он читал это всё в её мимике, тонко чувствовал, не мог оторвать глаз. Она так прекрасна. Это совершенство. Пытка быть так близко, но так далеко одновременно. — Я хочу, чтобы вы знали. Что… я тоже… не смогу забыть… — Алина говорила по слову, слегка запенаясь, ей было невыносимо трудно произносить эти слова, но она должна была это сказать. Эти слова его разорвали на кусочки, он словно распался прямо там, и ударился о землю. — Мы вынуждены идти дальше, я думаю… ты понимаешь, что я хочу сказать. Нам будет обоим очень тяжело, но у нас нет другого выхода. Прости меня, ладно? Если сможешь… — ненавидел каждое слово, что говорил, ненавидел, презирал! Алина глубоко понимала, что он прав. Это будет правильное решение. Так нужно поступить. — Я понимаю, у нас нет другого выхода, вы правы… — она произносит эти слова с глубоким сожалением, ком подбирается к горлу, — Значит… просто тренер и спортсмен? — еле сдерживается, чтобы не заплакать. Её глаза, как налитые хрустали, она выдавила горькую улыбку. Даниилу невыносимо это видеть. Им нужно отпустить друг друга, но это невозможно сделать. — Просто тренер и спортсмен… — Даниил окончательно разбился, они смотрели друг другу в глаза, настала долгая пауза. Понимали всё. Читали каждую букву. Они прощались. И это было больно. В этом было много любви. Та любовь, страсть, благодарность, дружба, преданность, всё то, что они чувствуют друг к другу. И хотелось всё бросить, обняться, и не отпускать друг друга. Глаза Алины словно молили: «Не уходи! Люби меня! Не оставляй меня! Не могу тебя отпустить!». Их души страдали. — Алина, помни, я всегда на твоей стороне, всегда, слышишь? Всегда буду для тебя рядом, если тебе это будет нужно, — он крепко обнял её, на прощание. Она была на грани того, чтобы разрыдаться. Держалась до последнего. Они впились в спины друга друга руками, не отпуская. Стоят так, уже больше двух минут. Не могут разойтись. Не могут попрощаться. Он прижимает её ещё крепче, она вдыхает запах его парфюма. Оба понимают, что пора разойтись. Тяжело вздохнув, она отходит от него, отводя взгляд в сторону. Не может смотреть. — Даниил Маркович, прошу Вас, идите… — это хуже пытки. — Хорошо, я пойду. Увидимся завтра… — он неохотно отходил, но шаг за шагом, отдалялся. В конце концов, исчез из её поля видения. Когда он окончательно ушёл, Алина не стала сдерживаться, слёзы сами катились. Она вновь умирает. Хотелось кричать. Упала на колени, руки на земле, и плакала. Горько. Она знала, что потеряла. Это не просто влюблённость, или подростковые отношения. Это, без преувеличения, родственная душа. Им удалось распознать друг друга так рано. Это такая редкость, скорее уникальная. И ты больше никогда такого не встретишь. Это дано лишь раз. Но нужно, как им кажется, поступить правильно, идти дальше. Она не могла собраться. Из неё выходили все эмоции. Ей надо это сделать, выплакать всё, отпустить, чтобы освободиться.