Дикий лёд

Захлопнув дверь, у Алины земля ушла из-под ног. Закружилась голова. Она еле прошла эти несчастные три метра до своего номера, словно ничего не может. Онемела, ослепла. Съехала вдоль двери, села на пол. Поджала колени, подперев голову руками, и уставилась в пол. Хочется закричать, что есть мочи, но она сидела, замерев, слегка покачиваясь, постанывая, этот звук пронзал до мурашек. Это был голос ноющей души, которая скатывалась в бездну. Она умирает вновь и вновь, нет сил двигаться дальше. Они родственные души. Без него нет покоя. Больнее всего то, что он прав, как бы трудно не было это признать. Она всё сидит там, оплакивает свою внутреннюю трагедию. Это так и есть. Как бы скептически, может даже комично ни звучало. Алина до этого никогда не любила, ни с кем не имела такой связи, построенной из ранней юности. Это трагедия. Столько лет. Он её друг, наставник, поддержка и ориентир, её родственная душа. И неважно, осознают ли это они, но это не изменит истины. Она не может дышать больше. Давления в груди, словно груз тянет на дно. Она тонет. Женя, услышав, какие-то странные звуки, похожие то ли на шуршание, то ли чей-то голос, открыла дверь, и не сразу поняла, что там Алина. Глянула вниз, и увидела, что она сидит, склонив голову. — Эй, ты чего? — обеспокоенным тоном, бросилась к ней Женя, но Алина не отвечала, а лишь монотонно покачивалась, — Ты чего сидишь тут? Алин, а ну-ка, давай, давай, встанем, пройдём в номер, — Алина молчала и не двигалась. Женя бережно взяла её под руки, подняла с пола, на что она молча поддавалась, не понимая, что происходит. Женя усадила Алину на кровать, никогда не видела её такой разбитой. Разве что от поражений в спорте или тренировках. Но это совсем другое, — Алин, ты как? Что-то случилось? — Женя немного даже перепугалась. — Нет… всё нормально… всё будет нормально… — ровным, полумёртвым голосом, тихо бормотала под нос Алина, со стеклянным взглядом, зависала в пространстве. — Точно? Может надо что-то? — Нет, спасибо… я в порядке… посплю и завтра лучше будет, — как мантру твердила Алина. Женя помогла ей лечь, снять кофту, она так и легла в одежде, Женя её накрыла, Алина подмяла подушку под себя, и перевернулась набок. Женю очень удивило её подобное состояние. Алина была, как неживая. В это время, Даниил Маркович в соседнем номере срывал злость. Он ненавидел себя. Казнил. Мало того, что не сдержался, так ещё и сделал ей больно, ранил её. Допустил это, что всё зашло так далеко. И ничего уже не исправить. Произошло то, что произошло. Даниил метался по комнате туда обратно, в какой-то момент, злоба переполнила его, и он со всей дури скинул все вещи, которые стояли на комоде, в номере. Ему так хотелось кричать, крушить всё. Он открыл окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Ненавидел себя, свои чувства к ней. Не мог принять это. Не мог принять свою любовь к ней, как к женщине, а не просто ученице. Что она та самая, та единственная. Он не понимал, когда успел влюбиться, в какой момент это произошло. Как такое могло произойти? У него же были отношения, которые закончились, и не одни. Но почему ему казалось, что это всё было ничем и пылью, по сравнению с ней? Когда она стала так важна? Стала центром, стала единственным, что имело значение. На эти вопросы нет ответов. В его голове хаос, он не понимает, за что теперь хвататься, что тот самый ориентир. Всё обрушилось, и надо строить заново. Сложно сказать, когда она стала больше, чем ученицей. Не было такого момента или щелчка, что раз, и всё. Ему было всего двадцать два, когда он начал работать с Этери. Они вместе с Алиной прошли путь становления. Он видел все этапы её взросления. Поэтому так тяжело. Психика накладывает блок, что это запрещено. Правда, Алина уже давно не ребёнок. Эту ночь он не спал вовсе. Каждый раз прокручивая её фразу: «Я скучаю», и утопал в боли всё больше и больше. Вставать было рано. У них утренний поезд. Женя разбудила Алину, чтобы та успела сходить в душ, и привести себя в порядок перед отъездом. Даниил всю ночь думал о произошедшем. Раньше всех спустился вниз, к автобусу, дабы не пересечься с ней. Он принял решение, что на время, её надо оставить в покое. Дать прийти в себя, разобраться. Он не хочет её тревожить лишний раз, или ранить своим присутствием. Потихоньку все начали спускаться. Подошла и Этери. — Привет, ты рано сегодня… чего-то выглядишь как то не очень… — Этери увидела его помятое лицо, уставший взгляд. — Доброе утро… да так… бессонная ночь, — нехотя вести разговор, отнекивался Даниил. — Интересно, могу поинтересоваться почему? — продолжила Этери. — Хах… хороший вопрос… да так, мысли всякие. Ты как, лучше скажи? — перевёл стрелки на неё. — Я тоже плохо спала. — Да? Но вид у тебя получше то будет, — иронизировал Даня. — Это да, ни дать ни взять, — сострила Этери. Все начали грузиться в автобус. Алина и Женя пришли последние. Алина дала себе слово, что не позволит ему влиять на себя, или портить её настроение. Она не будет себя мучить. Поэтому, просто его игнорирует, ставит стену, пытается убить его в себе. Спокойно погрузила чемодан. Даниил увидел, что она уже здесь. Немного отошёл в сторону. Алина в итоге, прошла мимо него так, словно его не существует. Села в автобус. Ему стало неловко, после её проходки. Они подъехали к вокзалу, где Алину ждали поклонники. Напоследок, со всеми сфотографировалась, и также холодно и спокойно, они все сели в поезд. Что-что, а скрывать эмоции Алина умеет, сдерживать себя. Несмотря на то, как ей больно, и как трудно это даётся. Всю поездку она не выходила из купе. Ехала молча, смотрела в окно, лежала, отдыхала. В такие моменты, когда из неё иссекает жизнь — она замолкает. Уходит в себя, отстраняясь от внешнего мира, ни с кем не говорит. Ей нужно вновь набрать энергию. Поезд днём уже был в Москве. Там её встретила мама с сестрой. Выйдя, они обнялись, Алина попрощалась со всеми, даже не посмотрев на Даниила Марковича. Ей просто хотелось домой. — Родная моя, ну что? Куда поедем отмечать? — по пути в машину, спросила мама. — А можно просто домой? Я так устала, — Алина была вымотана. — Да, как скажешь. Всё в порядке? — переживая, интересовалась Лейсан. — Да, просто устала, не спала толком. Вы как, сестрёнка? Чего молчишь? Алина перевела разговор в другое русло. Они направлялись к машине. Даниил Маркович молча наблюдал, как она уходит с семьей. Ему было горько, но в тоже время, он был рад, понимая, что это лучшее, что может быть, то, что ей сейчас нужно. Алина улыбалась из последних сил, обняла сестру. Они сели в машину, и поехали домой. Всю дорогу, Алина молчала, не могла говорить. Облокотившись на руку, смотрела в окно. Пришли домой, мама приготовила сытный обед. Алина перекусила, и пошла к себе отдыхать. Крепко уснула, провалялась так до вечера, лежа с Масару. Её собаки отдавали ей тепло, очень соскучились, пока её не было. Как бы грустно ни было, но Масару всегда поднимала ей настроение. Даниил Маркович вернулся в свою пустую квартиру. Зашёл, включил свет, осмотрелся. Как всегда, никого нет и никто не ждёт. Он был очень уставший. Эта поездка для них всех тяжело далась. Завалился спать. Не готов ни о чём думать. Со всем будет разбираться завтра. Алина вечером пошла принять ванную. Сделала всё так, как любит. Свечи, бомбочки. Ей нужно было отдохнуть. Лежала в тёплой воде. Воспоминания сами лезли в голову. Закрыв глаза в этой тёплой ванной, она вспоминала его поцелуи на своей шее. Не хочет думать об этом, это ранит, но ничего поделать не могла, в её сознании всплывала картинка за картинкой. Она уже и музыку включила, чтобы отвлечься. Не помогает. Вернулась в свою комнату, готовится ко сну. Есть ощущение, что она готова проспать ещё двое суток, но уже завтра тренировка. До шоу не так много времени, нужно набирать форму. К ней постучалась мама. — Тук-тук, можно? — Да, конечно, чего спрашиваешь? — Как ты, моя дорогая? — Нормально, из ванны вышла, лучше стало. — Ты какая-то очень уставшая, иди ко мне, — Лейсан её крепко обняла, и они стояли так. — Да, я правда устала, но ничего, ты знаешь, после поездок всегда так, — у Алины, произнося эту фразу, ком к горлу подходил. Ей хотелось побыстрее остаться одной, чтобы не заплакать. Мамины объятия как утешение, ещё больше расклеивает. — Ладно, отдыхай, я пойду, — Лейсан поцеловала её в лоб, и вышла из комнаты. Как только дверь закрылась, у Алины сразу же полились слёзы. «Господи, почему так больно, почему так больно?», — спрашивала она себя. Села на кровать. Держалась за грудь, наклонившись к коленям. «Пусть станет легче, я не могу это выдержать, пусть станет легче, Господи». Она тихонько плакала, от бессилия. Её душа изнывала, кровоточила. Не отпускает. Это мучение. Горечь вырывается наружу. Её привкус отравляет, калечит душу. Ей надо освободиться.