Дикий лёд

Тренировка прошла очень даже неплохо, несмотря на все события и личные переживания каждого. Камила вроде бы держится, расстраивается, если не получается что-то, но улыбается при этом, если что-то вышло. Неизвестно никому до конца, что она чувствует на самом деле, и насколько переживает, что в её голове. За улыбкой часто можно скрыть истинное, остаётся только надеяться, что худшее уже случилось, и дальше только набирать и набирать осталось. Саша ушла в себя, всё делает, но явно не присутствует, где-то далеко в своих мыслях, почти ни с кем не разговаривает. Аня молодец, отработала чисто, её, кажется, вообще никогда ничего не беспокоит. Олимпийское спокойствие не сходит с её лица, вместе с расслабленной улыбкой. Ух, кажется, она многих раздражает. Остальные девочки отработали как положено, Даша старается после травмы, Аделия. Но главное, Алина была максимально собранной, вкладывалась в каждое движение, ничего в холостую не делала. Они с тренерами, выбрали для шоу «Me Voy». Идеальный выбор. Одна из лучших её программ. Алина в ней купается и растворяется. Проявляется её женское начало, стан, энергия. Невероятная дорожка шагов. Прокатывая в этот раз, не сдерживала ни себя, ни эмоций. Каждый раз слыша фразу «я ухожу» («me voy»), её лучезарные обычно глаза, выдавали её как никогда. Этери Георгиевна вместе с Даниилом Марковичем, наблюдали со своих тренерских мест. Она сразу оценила то, насколько вдумчиво и качественно она катает сегодня. Не то, чтобы это удивляет её, нет, Алина всегда старается работать, но особенно тренер тонко чувствует эти моменты. Бывают же стандартные, рабочие моменты и прокаты. А тут Алина, будто бы разговор вела, сама с собой, и с ними. Этери спокойно провела её взглядом, после финальной позы. Алина, опустив голову, отъехала в дальний угол площадки, чтобы дать возможность следующим откатать. Во время этой паузы, Этери повернула голову к Даниилу: — Я видела, вы говорили перед тренировкой у бортика, о чём? — холодно спросила она. — Да так… — неохотно пробурчал Глейхенгауз. — А всё же? Что с ней? Я же вижу… вы тут мне оба будете молчать? Мне играть в угадайку? — её немного по доброму раздражает, что у этих обоих есть одна черта, не отвечать чётко на вопрос и застывать в паузах. — Алина просто переживает после Пекина. Думает о возвращении, а тут ещё «я ухожу», «я ухожу» это играет, — тяжело вздыхая, объяснил Даниил. — О, ясно, — немного закатила глаза Этери, — Ладно, потом обсудим. Кто следующий на лёд? Чего спим?! Даниил Маркович заметил, что Алина уже сошла со льда, не должен был, но пошёл искать её, даже не сказав об этом Тутберидзе, просто встал и ушёл. Она даже глазом не повела, но явно возмутилась. Он подошёл к раздевалке, постучал: — Можно? — Алина молчит. Он увидел её сидящую на скамейке в коньках, она просто смотрела в одну точку. Руки свисали вдоль корпуса. Тяжело вздохнула. Он закрыл дверь, и тихо подошёл. Сел рядом с ней. Также молчит. Слушают тишину минуты две. — Это был потрясающий прокат сейчас, знаешь? — не выдержал он, и заговорил. Алина по прежнему молчала, лишь покачивала головой, поджав губы, как бы отвечая, но упёрто смотрит в пол, — Даже Этери Георгиевне понравилось… — продолжил он, они будто-бы повисли в воздухе, пространство расширилось. — Я рада, — наконец-то произнесла Алина, абсолютно ровным голосом, буд-то бы ей и вовсе всё равно. Он не знает что дальше говорить. — Хм… я могу тебе чем-то помочь? — искренне спрашивает. Алина машет отрицательно головой и добавляет: — Не знаю… — его не может не расстраивать такое её состояние. Такой подавленный голос, и отсутствие блеска в глазах, который он обожает созерцать. Ему больно на это смотреть. — Что будем делать тогда? А? — он легонько и нежно дёрнул ее за нос. — Эй… — Алина рассмеялась и смахнула его руку с лица. — Хочешь попробовать? Если хочешь, то я на твоей стороне, сделаем всё, что сможем. Я серьёзно, — его корпус полностью развёрнут к ней. — Я хотела бы, но думаю, что не стоит. Слишком много «бы». Я же красиво ушла. Оставила за собой возможность вернуться, но наверное, не воспользуюсь ею. Мне казалось, я это отпустила, но видимо нет. Эта Олимпиада вновь меня всколыхнула и подорвала самое больное… Мне больно всё ещё, но надо отпустить, признать что-ли. То время закончилось… и не вернётся, да и нет прежней меня. Всё другое, и спорт наш стал другой. И я… Алина говорила так честно, так по-взрослому. Он восхищался ею в этот момент, пристально смотрел и искренне удивлялся. Не мог поверить, что та юная девочка, превратилась во взрослую женщину. Он будто бы не заметил, что она выросла. Словно всё так, как прежде. Ему нравилось то, как она говорила, и то, что она говорила. Насколько осмысленно. И Даниил соглашался с ней, понимал, что это верно. После того, как она закончила, он не выдержал: — Иди сюда, — нежно произнёс он. Даниил Маркович обнял её, она прижала голову к его груди. Он держал Алину крепко-крепко, ему искренне, наивно хотелось забрать на себя всю её боль, переживание. Гладил её бережно по голове, трепетно и неосознанно вдыхал запах волос. От неё всегда веет изысканным, тонким ароматом. Ты не предаёшь этому значения, словно незаметно, будто бы так и должно быть, будто бы это и есть её чарующий запах. Ей в этот момент становилось спокойно и хорошо. Она чувствовала ритм его сердца, и успокаивалась. У них всегда была особая человеческая связь, духовная. Они могли бы сидеть так вечно, время словно остановилось, всё вокруг замерло и не имело значения. Внезапно без стука зашла Этери. Когда она резко открыла дверь, Алина подсознательно, также резко, откинулась от Даниил Марковича, и отвела взгляд в сторону, словно что-то произошло, хотя ничего страшного в их объятиях не было. Даниил тоже почему-то напрягся, словно его застукали, хотя повторюсь, в этом ничего такого не было, кроме обычных человеческий отношений. Но они оба на каком-то подсознательном уровне, словно стыдились чего-то, им стало неловко. Оба не осознают этого пока что. Этери зашла, как всегда, взяла всё в свои руки и попросила Даниила Марковича выйти: — Даниил Маркович, оставьте нас, пожалуйста, — «попросила», вежливо приказным тоном. Когда он направился смущённый к двери, Этери пронзила его холодным взглядом и добавила, — Подмените меня на мостике, пожалуйста. Поговорим после, — и улыбнулась, у Глейхенгауза от её улыбки морозец по коже прошёл. После того, как он захлопнул дверь, Тутберидзе постояв так, направилась и села напротив Алины. Хочет посмотреть ей в глаза, но Алина неловко почёсывала затылок, смотрит в сторону, противоположную от неё. Ей казалось, что сейчас будут какие-то каверзные вопросы, но она ошиблась, услышала только: — Как ты? — абсолютно спокойным голосом, спросила Этери Георгиевна. — Хорошо, — удивлённо ответила Алина. Она ожидала другого. — Молодец, — с улыбкой говорит Этери, — Нет, правда молодец, сегодня была отличная тренировка, всегда бы так. Алина не ожидала, что разговор пойдёт именно так, она подняла голову и направила взгляд на Этери, при этом облегчённо выдохнула, опустив руку. — Спасибо большое, Этери Георгиевна, я старалась, — со скромной улыбкой, ответила. — Я видела. Даниил Маркович сказал, что ты думаешь о возвращении… — внезапно выдала Этери, чем ошарашила её. — Я… скорее… думала, но… я уже поговорила с Даниилом Марковичем. Этери Георгиевна, я бы хотела, правда. Я уже говорила ему, что после Пекина, в этот раз меня накрыло ещё больше. Мне ведь казалось, что меня отпустило, что я отпустила, но видимо нет, не до конца… И закралось сомнение. Что… ну а вдруг, вдруг я не всё сделала, вдруг могла больше. Вдруг, могу и сейчас больше… — Ты поэтому пришла сегодня раньше на тренировку? — прервала её. — Да, наверное, не знаю, если честно. Мне кажется, я просто не могла не прийти. Захотелось и всё. Даже думала над тем, смогу ли выучить четверной. Может даже выйдет квад, он же получался у меня, да, с удочкой, но почему нет. Может я могу? Но с другой стороны, опять-таки, я красиво ушла, везде всё всем доказала. Время ушло вперёд, я понимаю, уже всё не так и не то. Вот работаю над принятием дальше… Этери Георгиевна всё это время на самом деле внимательно её слушала, ей нравился ход мысли Алины, но она добавила: — Алин, верно говоришь, я знаю, как это больно. Я знаю, что хочется вновь ощущать вкус победы, ликования зала. Но смотри. Ты знаешь, что я думаю. Ты помнишь, что я тебе говорила тогда. Я ведь хотела, чтобы ты продолжила работать и кататься. Но мы столкнулись с тем, что у тебя пропала мотивация, верно? И я понимаю тебя абсолютно, поэтому приняла твоё решение. Можешь ли ты прыгнуть квад? Не знаю. Наверное больше «нет», чем «да». Всё зависит от твоего желание, и твоё лично «да», может перевесить «нет», но при этом риск травмы, да и вообще дурного исхода, в десятки раз выше, чем если бы ты учила его тогда. Если хочешь, давай попробуем, но ты знаешь, что для этого требуется. Много тренировок, сбросить вес, однозначно, а это диета. Всё повторить и пройти по новой. Ты готова? — Я не знаю, правда. Наверное, скорее нет, чем да. Это правда больно, но я смирюсь, приму это. Мне видимо снова нужно время. Я не думала, что не вернуться будет настолько больно… — Я тебя понимаю. Я всегда на твоей стороне, помни это. Твоё катание по прежнему очень качественное, даже без четверных. Ты всё та же Загитова, всегда. Помни и это. Ты сделала много, больше чем многие за десятки лет карьеры. — Благодаря Вам, — добавила Алина, с ноткой иронии. — Ну не без нашей помощи, скажем так, — обе рассмеялись. — Ладно, поговорили, пора и поработать. Алина встала вместе с Этери, которая обняла её, и похлопала по спине, подбадривая. Алина осталась в раздевалке, а Этери Георгиевна пошла дальше проводить тренировку, выходя добавила: — Выше нос, чемпион, жду завтра. — Благодарю, до завтра.