летний дождь

— Катя, это что? — спросил Жданов, когда на столе появилось три черничных капкейка. — Это, — пожала плечами Катя, — пирожные. А что, не видно? — Очень вкусно, — через секунду уже жевал Малиновский. — А учитывая, что это нахаляву — в два раза вкуснее! Пушкарёва устремила свой усталый взор в противоположный конец просторного зала. Сидящий там Михаил Борщёв отсалютовал ей чашечкой кофе. Сегодня он, как и в прошлый раз, тоже был в белоснежном костюме. Что ж, постоянство в мужчине — это, наверное, неплохо… Катя послала улыбку в ответ, и постаралась сделать это приветливее, чем в прошлый раз. — Оу, — Роман Дмитрич тут же активизировался, — я чувствую какие-то странные флюиды… — Вот я и спрашиваю — что это такое? — повторил вопрос Андрей, с сомнением рассматривая капкейк. — Катя, я начинаю путаться в ваших кавалерах. — А тебе и не надо в них разбираться, — продолжая с аппетитом жевать, хлопнул друга по плечу Малиновский. — Ешь лучше и не возникай. Хоть что-то нам сегодня досталось бесплатно! — Мы просто уже были здесь. — Катя последняя взяла пирожное с фиолетовой глазурью и принялась вертеть его в руках. — С… Федей. Вот… случилось знакомство с владельцем ресторана. Он нас тоже угощал. — Судя по всему, знакомство переходит в новую фазу, — отметил Роман, отклеивая от донышка бумажной формы плотный кусок картона. — Оу… А парень-то наш не промах. — Он передал картонку Кате: — Хотелось бы думать, что это мне, но я сомневаюсь. Пушкарёва внимательно вчиталась в слова, написанные аккуратным почерком: Прекрасный день, не правда ли? Он может стать ещё прекраснее, если Вы напишете здесь свой номер телефона. — Что там? — полюбопытствовал Андрей. — Письмо счастья, — радостно ответил Малиновский. — Ну, Катерина! Не успели расстаться с одним, уже другой на подходе. Какой-то просто хоровод ухажёров. А так с виду и не скажешь… — Поймав грозный Катин взгляд, Роман тут же откашлялся: — Пардон! Я только имел в виду, что вы кажетесь очень скромной, ничего больше. Раздираемый любопытством, Жданов придвинулся поближе к Пушкарёвой и бесцеремонно заглянул в картонку. Катя, впрочем, не сопротивлялась — задумалась и перестала замечать что-либо вокруг. По поводу прекрасного дня она, конечно, поспорила бы. По поводу того, что он может стать ещё прекраснее — поставила бы целых две палочки Твикса, что нет. Но вот номер телефона… Оставить, не оставить? С одной стороны, давать надежду человеку, к которому у тебя ноль целых ноль десятых романтических намерений — жестоко и не имеет смысла. С другой стороны, ей нужно как-то отвлечься, разве нет? Для отвлечения может подойти кто угодно — хоть конь без принца. Жестоко? Жестоко. «Федя ведь уверен, что ему подходит третий размер без мозга», — ехидно шепнул злобный внутренний голос. «Заткнись!!! — тут же пропищал второй голос, тот, который добрый и справедливый. — Не завидуй чужому счастью!» «Ой, прошу, пани, ну чему там завидовать? Любви до гроба? Или всё-таки до первого встречного на Машиной дороге?» «Ты же сама хотела этого! Так что какая там получится любовь — уже не твоё дело. А если тебе что-то не нравится, то и не надо было лезть в чужую жизнь и в очередной раз играть в благородство. Дура!» «Тут соглашусь: дура. Игры в благородство — всегда травмоопасны. В основном, для того, кто пытается быть благородным». Катя чувствовала, что ещё немного, и её раскалённая голова вот-вот разорвётся на части. Совладать с обилием мыслей ей было не под силу, и это только усиливало ощущение — что-то идёт не так. Ведь человек, который всё сделал так, как надо, и знает это, чувствует себя совсем по-другому. Его не раздирают ядовитые сомнения, он здоров, румян, весел и с аппетитом уплетает черничные пирожные… Катино же пирожное осталось почти нетронутым. Ай, чёрт с ним! Она торопливо придвинула картонку поближе, достала из сумки ручку и, пока не передумала, начала писать свой номер телефона. В конце концов, она имеет право и на свою личную жизнь, а не только на обустраивание чужих. И неважно, совсем неважно, что внутри так и не прояснилось. Потом прояснится! Скорее всего… Дописав, Катя подняла взгляд. Михаил, конечно, наблюдал за ней, и когда понял, что девушка ответила ему согласием — тут же расцвёл. Его не менее белоснежной, чем костюм, улыбкой можно было осветить если не всю Москву, то весь Пресненский район точно. Никто бы не поспорил — даже Малиновский снизил градус своего извечного придурковатого веселья. — Палыч, — задумчиво сказал он, — у меня ощущение, что мы с тобой стареем. Такую радость от того факта, что девушка начертила свой номерок, нам с тобой уже не испытать. — Не испытать, это факт, — подтвердил Жданов, продолжая разглядывать Борщёва. — Странный какой-то субъект. Катя, вы уверены, что хотите на свидание… с ним? — А ты решил быть начальником не только на работе, но и в личной Катиной жизни? — фыркнул Малиновский и озвучил Катину предыдущую мысль: — В конце концов, не всё же ей свахой на доверии подрабатывать да перед Воропаевым спектакли разыгрывать. Надо и о себе подумать. — Не знаю, — Андрей Палыч всё равно не успокоился, — что-то не то. Склизкий какой-то он. Вот когда Катя с Фёдором была — вопросов не было. Сразу видно: красивая пара. Пушкарёва, не в силах комментировать данный пассаж, лишь тихонечко помотала головой. Андрей Палыч, любимый босс, ну вы-то куда!.. — Мне тоже нравилось, — согласился Роман, — но у Феди, как выяснилось, другой интерес. Так что нечего командовать, товарищ Жданов, тут тебе не рота солдат — тут дело тонкое. Катя и без тебя разберётся, да, Катерина Валерьевна?.. Катя, если честно, сама не знала — разберётся она или нет. *** По возвращении в «Зималетто» всё происходило как-то сумбурно. Федя, завидев Пушкарёву, выходящую из лифта, радостно ей помахал — после чего Маша сразу же торжественно уселась ему на колени, тут же показав определённой группе лиц (если быть точнее, одного лица), кто в доме хозяин. Катя помахала в ответ с улыбкой. Смешная эта Тропинкина — борется зачем-то с ветряными мельницами, которые стоят на месте и ничем ей не мешают. Малиновский тихо хмыкнул нечто многозначительное про то, что в его постели Мария была почти такой же пылкой, после чего спешно ретировался в свой кабинет. Андрей же, грозно оглядев всех присутствующих, гаркнул, что работать надо, а не ворковать по углам — после чего сделал масштабный «цап-царап» и утащил Катю на своё законное рабочее место. Перекинуться с Федей даже парой слов не вышло, и, наверное, слава богу. Ближе к вечеру неожиданно активизировалась Вика. Дождавшись, пока Жданов соберётся домой, притащилась в Катину каморку, закрыла дверь и нависла над ней кудрявым коршуном. — И как это понимать? — спросила она тяжело. — Что именно? — оторвалась от компьютера Пушкарёва. — По какому праву бабсовет сегодня ликует? Нет, это ладно. Понятно, по какому. Вопрос в другом: как ты вообще могла такое допустить?! Катя устало выдохнула, чувствуя себя крайне вымотанной этим бесконечным днём. Как будто прошло не десять часов, а сто. Как будто всё, что было утром — было уже так далеко. Без Фёдора время текло так медленно. Ничего не получалось с этим сделать. — Вика, у тебя такой голос, как будто я предательница. Причём предала лично тебя. — А это не так, что ли? — возмутилась Клочкова. — Я-то думала, что имею полное право злорадствовать над этой простит… Тропинкиной. Что ты у неё карманного бойфренда, пусть и курьера, из-под носа увела. А оказалось, что это она на коне и смотрит теперь на всех, как на грязь под ногами. Это ужасно. Такое унижение — и от кого! — Так ты вообще на неё не смотри, — ухмыльнулась Катя, — делов-то. — Да как не смотреть?! Пушкарёва, ты тупая или прикидываешься? Хотя я знаю, что прикидываешься! Этим деревенщинам никогда и ни в чём нельзя давать фору, неужели ты не понимаешь? Иначе всё «Зималетто» скоро превратится в один большой колхоз! — С «Зималетто» никаких видоизменений не произойдёт, если каждый сотрудник будет заниматься своим делом. Например, работать. Слышала о таком, Вика? — Опять оскорбляешь, — осклабилась Виктория, тем не менее, не двигаясь с места. — Не-ет, Пушкарёва, сегодня ты меня этим не проймёшь. Тем более, рабочий день кончился пятнадцать минут назад. — И ты всё ещё здесь? — притворно ужаснулась Катя. — Удивительно. — Да, я здесь. Я до сих пор возмущена! Тебе-то ладно, тебя полдня с Ждановым и Малиновским не было. А мне… каково видеть это всё… ты представляешь?! Не вытерпев, Катя нервно скинула с себя очки и вырубила компьютер из розетки. — Клочкова! — наконец, взорвалась она. — Ты можешь своей крашеной головой уяснить, что не всё в этом мире делается только для себя любимой?! Есть такое понятие, как дружба! И мне плевать на весь Женсовет вместе взятый, пусть делают, что хотят. Хоть короны с мантиями нацепят! Я помогала Феде, чтобы Маша его приревновала. Потому что Федя — мой друг! И он заслужил счастья. Прости уж, что не подумала о том, что ты можешь так ущемиться от чужого счастья! Ну, ничего, я думаю, что ты в состоянии это перетерпеть?! После этой гневной тирады внутри, наконец, что-то с огромной силой разорвалось. Возможно, шар из тех самых сомнений, который к концу дня достиг невообразимых размеров. Катя, не контролируя себя, расплакалась. Она не хотела этого делать — тем более при Клочковой. Но, чем сильнее она пыталась сдержать стремительно бегущие вниз слёзы, тем — вот чёрт! — сильнее они текли. — А ты? — неожиданно спокойно спросила Вика. — Ты в состоянии это перетерпеть? Пушкарёва, ничего не ответив, полезла в сумку, в которой было всё, от ручки до мази «Звёздочка», за салфетками. — Так. Ясно. — Клочкова скрылась за дверью. — Спасибо! — крикнула вслед ей Катя. — Довела до слёз и исчезла. В твоём стиле! Через минуту Вика, тем не менее, вернулась обратно — с бутылкой коньяка, лимоном и двумя бокалами в руках. — Опять не угадываешь, — укоризненно покачала она головой. — Моего стиля ты ещё не знаешь, так что хватит. Пошли. — Куда? — В соседний кабинет, куда. Жданов с Малиновским смылись, по шапке никто не настучит. Всегда мечтала посидеть в кресле президента! — Я не буду пить. — Катя сердито вытерла щёки и скомкала использованную салфетку. — Это ничем не поможет. — Слушай, мы общаемся всего пять минут, а я от тебя уже устала. Ты такая зануда! — Вика отмахнулась и гордой походкой, стуча каблучками, пошла к месту Жданова. — Выходи давай! От пары глотков тебе ничего не будет. — Это взаимно, — Катя всё-таки поднялась и выглянула из каморки, — про усталость. Слушай, тебе что-то нужно от меня? По какому поводу банкет? — Ай-яй, и это мне говорит главная святоша в нашем богоспасаемом заведении. Кто мне с первого дня нашего знакомства затирал про бескорыстную помощь? — С чего это вдруг ты решила мне бескорыстно помочь? Вика, с огромным наслаждением примеряя на себя место шефа, тут же принялась копировать Андрея Палыча в его любимом занятии — разливать по бокалам алкоголь. — Вот в этом и есть твоя проблема, Пушкарёва. Ты прямая, как этот стол, за которым я сейчас сижу. И такая же деревянная. Вперилась в одно, и прёшь, как танк. — Девушка закатила глаза и затрясла головой, видимо, полагая, что именно так выглядит повседневная Катя: — Я должна всем помогать, потому что должна! Потому что так правильно, и только тогда Фредди Крюгер не придёт во сне и не сожрёт меня. А делать что-то для себя — это господи прости! Это нельзя. Ну и что, что потом тайно рыдаю в своём шкафу для моли? Зато Фредди Крюгер всё ещё не сожрал. Какая ж я вся правильная и классная, только посмотрите на меня! И мне совсем нигде не жмёт. — Достойный монолог, — покачала головой Пушкарёва. — Только ты переборщила. — Да ладно! — Вика взяла свой бокал и чокнулась с воздухом. — Хочу выпить за единственного любимого человека в моей жизни: за меня! — Сделала смачный глоток, поморщилась и пожевала маленькую дольку лимона. — И нет. Это я ещё не договорила. Ты ж, когда помогала Феде и Маше, тоже руководствовалась каким-то там высшим разумом. У тебя в голове что-то там пропищало — бэньк-бэньк-бэньк, — твои глаза загорелись неоновым светом, как у зомби, и ты попёрлась причинять добро. — У меня было видение, — не сдержалась от тихого смешка Катя, — и ты знаешь, что мои видения сбываются. — Не знаю, чё там у тебя было — только я чего-то неописуемого счастья на Федином лице сегодня не наблюдала. Как-то счастливые люди по-другому выглядят! Но ты, конечно, молодец. Вручила мужика другой на блюдечке с голубой каёмочкой — и решила, что все счастливы. Особенно ты. — Я просто ещё не привыкла. — Пушкарёва, подумав, всё-таки уселась напротив Виктории. — И Федя ещё… не поверил своему счастью. — Не знаю, — Вика сделала ещё глоток, — по-моему, это всё — какая-то лажа. А самая главная лажа в этом всём — довольная рожа Тропинкиной! — Просто признайся, — фыркнула Катя, но уже не зло, — что только это тебя и бесит. — В большинстве своём. Ты пить, в конце концов, будешь?! — Ну… — Хватит мяться, не на первом свидании! — Упаси господи от свиданий с тобой. — Свидание со мной — это высшее благо. Но ты об этом никогда не узнаешь, — покровительственно улыбнулась Клочкова и толкнула второй бокал к Кате. Бокал бодро проехался по гладкой поверхности стола и угодил прямо в Катины руки. Наверное, это была судьба… …Через полтора часа ничего не осталось не от коньяка, не от лимона. И даже плитка горького шоколада, которая, естественно, нашлась в Катиной бездонной сумке, была съедена. Ровным светом горела настольная лампа. Неподвижно стоял в горшке фикус. Включённый компьютер воспроизводил треки Виа Гры. Пушкарёва и Клочкова сидели на полу возле батареи. — Если не сумеешь, я помогу, — пела Катя, — лишь одну преграду взять не могу. — Но из-за неё мы, — тянула Вика, — ходим по кру-у-у-гу! — Убей мою подругу! — вместе. — Надо будет почистить историю браузера, — хихикнула Пушкарёва, — а не то Андрей Палыч с утра нас прибьёт. — Андрей Палыч? Прибьёт? П-ф-ф! Да он только поблагодарит, что в его браузере такие красивые девушки. — Может быть. Ха-ха. А если мы останемся тут спать — то красивые девушки будут не только в компьютере, но и… и вне компьютера! — Во-от! — похвалила Вика. — Вот это правильный настрой. Кстати, знаешь что? — Что? — Мне Воропаев звонил. Пока тебя в городе не было. — Да ладно? — Катя изумлённо уставилась на Клочкову: — И ты говоришь об этом только сейчас?! — Ну ты же сама сказала — снизить его важность. Вот я снизила. Позвонил и позвонил. — Что говорил? — На свидание звал. Думал, не вышло с одной секретаршей, так другая точно не откажет. Но мы же не такие! — Вика, подняв руку, гордо икнула. — Мы правильные, ч-чёрт возьми! Остатки с чужого стола не подбираем, потому что у нас гордость есть. Вот я всё это ему и сказала. — А он что? — А он разозлился и сказал, что я дура. И трубку бросил. — Блеск! — Согласна! Ты не представляешь, как замечательно я себя после этого чувствовала. Как заново родилась! — И молодец. Вот видишь, — Катя погрозила неизвестно кому пальцем, — быть правильной — это хорошо! — В меру! В меру хорошо. А не как ты. Но, признаю, твои видения реально… реальные! — Вот. И про Машу с Федей — тоже реально, понимаешь? — Ой, про них даже не вспоминай. — А я, между прочим, сегодня согласилась пойти на свидание. — Да ладно? С кем? — С хозяином ресторана «Мармеладофф». — Вы посмотрите — ей опять какой-то мужик обломился! Хоть этого ты не бортанёшь? Или опять начнётся? Не хочу, не буду, лучше отдам кому-нибудь другому, мне самой не надо? — Не начнётся. Наверное. Если снова поможешь мне с костюмом. — Ха. Так надень то, что надевала на свидание с Малиновским. Все женихи Москвы — твои! — Спасибо за совет. — Слу-ушай. Знаешь что? — Что? — А давай в бар? — Так завтра на работу. — И что? Теперь не жить? — задала резонный вопрос Вика. — Мы ж завтра не встанем. — Я тебе открою секрет: после бутылки коньяка мы и так завтра не встанем. — А после бутылки коньяка и бара — мы не встанем неделю. — По-моему, заманчиво. — По-моему, тоже. — Катя достала телефон и тыкнула рандомную кнопку. — Аллоу. Папа?! Папа, меня не жди, ложитесь спать! Странно. — Она отняла трубку от уха и с недоумением воззрилась на аппарат. — Никто не орёт. Вика забрала телефон у Кати и хохотнула. — Никто не орёт, потому что ты даже в список контактов не зашла. — Да-а? Ну, значит, моего папу не хватит инфаркт. Это хорошо! Всё было хорошо теперь в Катиной голове. Всё, что болело и ныло — превратилось в глухие и размытые пятна. И Федя, который неожиданно заглянул в кабинет, тоже показался размытым пятном. Может быть, это вообще глюк?.. — Катя, с тобой всё нормально? — обнаружив девушку на полу, спросил Коротков. — Мы с утра так и не увиделись ни разу. Я поболтать хотел. Но, кажется, с глюками Вики Клочковы не разговаривают воинственно и грозно. — Завтра поболтаешь! — Вика неожиданно резво поднялась и тут же начала выталкивать Федю взашей. — Не видишь, у нас тут сабантуй! Без мужиков. Иди-иди, к Марии своей пышногрудой. Она уже заждалась! — Ай! По какому поводу хоть праздник-то?! — По поводу прекрасной жизни без вас, мужчин! — Но… — Завтра! Или послезавтра. Или через месяц. Возьмёте талончик на приём. Катя сейчас не в состоянии говорить! — Да я вижу, что она не в состоянии… Может, по домам отвезти? — Машу вези! Мы в мужской помощи не нуждаемся. — Федя, всё хорошо, — подала сигнал с пола Катя, — не надо никого никуда везти! Мы на такси. И не по домам, а по барам. Вж-ж-жух — и на месте! Иди, Маша ждёт. Тропинкина не только ждала — Тропинкина примчалась через пару минут отсутствия Фёдора. Словно почуяла, куда именно он направился. — Федя, что за дела? — нервно спросила она. — Я тебя там жду-жду. А ты? Снова? — Девушка глянула со всей возможной неприязнью на Катю. — И ради чего? Она же просто в дрова. И Клочкова тоже. Два сапога пара! А ты ещё хотел, чтобы она с нами в «Ромашку» пошла. — Маша, — сквозь зубы ответил Фёдор, — давай без этого всего. Не видишь, в каком они состоянии? — В каком же они, интересно, состоянии?! — разозлилась Маша. — Полной некондиции? — А вот не надо нас оскорблять! — пригрозила Вика. — Вас сюда вообще никто не звал. — Вот именно, — фыркнула Мария, — мы сюда и не собирались. Федечка, пойдём! Тебе теперь есть кого возить, а эти дамочки в состоянии заказать себе машину. — Но… — Слушай, тебе кто важнее — я или эта Катя?! — Эта Катя, как ты выразилась, вообще-то мой друг, — возразил ей Фёдор. — Ну и прекрасно! Ты можешь оставить своего друга наедине с другим другом — они с Клочковой прекрасно спелись, и ты им не нужен. И вообще, о простых друзьях так не пекутся… Если бы Катя была трезвой, она бы, конечно, поднялась быстрее. И подошла бы ко всем остальным более твёрдой походкой. И решительно бы сказала Феде: уходи. Но получилось не совсем так. — Федь, — подошла она к своему другу после пятой попытки встать, — не волнуйся. У нас свои планы. Ик. У вас — свои. — Точно всё нормально? Коротков посмотрел на неё так, что тут же захотелось вновь уползти обратно на пол, приковать себя к батарее наручником и больше никогда не вставать. И снова этот яд сомнения… Он, видимо, был таким ядовитым, что передавался воздушно-капельным путём — Маша, сразу почувствовав неладное, вся подобралась. — В общем так, Федечка. Я это всё терпеть не намерена, так что выбирай. Либо я, либо она. — Серьёзно? — повернулся к ней Фёдор. — Ты ставишь меня перед таким выбором? — Ставлю, Федя, ставлю! Ну?.. — Не надо никого никуда ставить, — вновь вмешалась Катя, пьяно мотая головой. — Отбой. Федя, иди уже отсюда! — Да, Федя, заберите уже своё декольте на ножках и проваливайте, — бодро присоединилась Виктория. Чтобы окончательно вывести Короткова из кратковременного ступора задумчивости, Катя легонько ткнула его не слушающимся пальцем в грудь. — Всё, не стой истуканом. Давай не б-будем мучить друг друга. Пожалуйста. — Она нашла в себе последние остатки сил, чтобы вновь посмотреть в серые, ласковые глаза напротив и даже как будто чуть протрезвела. — Ну видишь же, что не получается. Я говорила тебе, что не получится, Федь. Делать выбор всё равно придётся. И-ик. — А если я не хочу, — очень медленно произнёс Фёдор, — делать этот выбор? — Значит, я сделаю его за тебя. Уходи. После этих слов Катя оттолкнула Федю и с силой захлопнула дверь перед его носом. Надо же, всё-таки получилось сказать! Пусть она и не трезва. Может быть, завтра пожалеет. Всё может быть. — Та-ак, — насторожилась Вика, — я надеюсь, ты там не собираешься снова рыдать? — Нет сил рыдать, — мрачно ответила Пушкарёва. — В какой бар едем?..