Орден Насмешливого Чардрева

Лианна вернулась в чертог Ста Очагов радостная и довольная. — Ну как? — нетерпеливый Бенджен перехватил сестренку еще на подходе к столу Старков. — Отлично! — улыбнулась девушка. — Все просто отлично. Сьер Боремунд сделает все, как мы запланировали. Как здесь? Меня никто не искал? — Ты, конечно, будешь обижена, но нет. Представь себе, всем не до тебя. — Я просто в гневе, — дурашливо нахмурилась Лианна. — До моей восхитительности нет никому дела. Где мой лорд-жених? — Играет кто кого перепьет, ваша восхитительность, — изобразил верного слугу Бен. — И как? Уже под столом? — Напротив, когда я там был последний раз, он одолел большую часть соперников. — Пойдем, посмотрим. — Может, не стоит? — осторожно спросил мальчишка. — Пойдем. Вздохнув и осознав, что все равно придется, брат повел Лианну к столу, за которым завершалось соревнование. Большинство его участников уже лежали на столе или под ним, и только двое еще продолжали битву с хмельным напитком: лорд Роберт Баратеон и юный лохматый лорденыш в черно-желтом клетчатом дублете. Лиана невольно улыбнулась: словно нарочно сложилась такая смешная и противоречивая парочка — могучий огромный воин и тоненький паренек, почти мальчишка, наверное, ровесник Бента. Даже странно, что он не вылетел из такого соревнования первым. — Лорд Роберт! Я думала, что могу поздравить вас с победой. — Л-лиана, — заплетающимся языком произнес лорд Баратеон. — А мы тут… — Веселитесь по случаю начала турнира. И правильно делаете. Не пристало лорду Баратеону сидеть на пиру с благочестивым видом Бейлора Благословенного. — Л-лиана… — лицо жениха расплылось в улыбке. — Л-любимая… — Но в следующий раз лишний танец за тобой. До того, как улизнуть на разговор с Рыцарем Походного Костра, леди Старк успела станцевать четырежды: с лордом Робертом, с Нэдом, с самым младшим Эрле Эрлером и с кем-то из юных Касселей — отличить Подрика от Прийдика умели, наверное, только их родители и мелкий проныра Джори. — Я хотела еще раз выйти с тобой в круг, но… — Л-лиана, я готов… Роберт даже сумел оторвать седалище от лавки, но тут же грузно навалился на стол. — Не стоит. Просто в следующий раз за тобой лишний танец. — Д-два танца. Лианна весело рассмеялась. Пусть язык жениха и заплетался, зато мыслил он на удивление ясно и приятно. — Ты чудо, Роберт. Согласна: два. — Вы чудо, леди, — склонил голову лохматый лорденыш. — Простите, что не могу вас достойно поприветствовать, поскольку я безнадежно пьян, но ваше появление у этого стола я запомню на всю жизнь: вы прекрасны как вестник Семерых. — Я не могу быть вестником Семерых, юный сьер: я северянка и верю в Старых богов. Но я благодарна за вашу учтивость. Волчья Девчонка скорчила ошарашенному юноше забавную рожицу и с веселым смехом убежала прочь. Бенджен, естественно, последовал за нею, а догнав, отчего-то сказал: — Нет, ну и здоров же он вино тянуть. — А то ты раньше этого не видел, — хмыкнула Лианна. — Да нет, я не про лорда Роберта, с ним-то понятно. Я про Лонмаута. — Про кого? — не поняла и удивилась девушка. — Да про этого парня, который остался последним соперником лорда Баратеона. Это Ричард из дома Лонмаутов, оруженосец принца Рейгара, которого на днях ожидает посвящение в рыцари. Представляешь, он ведь ровесник Бента, а пьет вино как взрослый мужчина и не пьянеет. — Представь себе, — иронически простонала Волчья Девчонка и нарочито закатила глаза. Но брат шутки не поддержал. Он ответил мрачно, грустно и серьезно: — Вот ты смеешься, а меня наш лорд-отец наверняка выдрал бы, выпей я четверть того, что пьет сегодня этот Лонмаут. Да так, что я потом бы несколько дней почесывался. Лорд Рикард Старк драл своих детей очень редко, но если уж решал драть, то делал это всегда собственноручно и без малейшего снисхождения. Очевидно, отец относился к подобному наказанию так же как к вынесению смертного приговора: посмотри в глаза виновному и убедись, что не хочешь отменить свое решение. Кстати, в отличие от смертных приговоров, бывало что и отменял, назначая менее суровое наказание. — И что, ты завидуешь этому Лонмауту? — спросила она Бенджена. — Мечтаешь научиться пить как и он, без этого жизнь пройдет мимо? — Конечно нет, вот еще, — фыркнул младший Старк. — Тогда чего переживать? Он пьет и не напивается, а ты зато зверя по следам в зимнем лесу выследить можешь, а он нет. Ну и кто из вас достоин большего уважения? Бен молча улыбнулся. — То-то! Не вещай носа, маленький братик! Лианна весело улыбнулась, чтобы Бенджен не почувствовал себя задетым таким обращением, и быстро спросила: — Кстати, о нашем лорде-отце. Он точно меня не спрашивал? — Точно-точно! — заверил младший Старк. — Почти сразу как ты ушла, он начал северный пир. Ему не до тебя. Бен кивнул в угол зала, где, сдвинув сразу четыре стола, сидели северные лорды. Девушка, еще когда вошла, сразу отметила про себя эту сходку, но разглядела там только самых приметных, а именно лордов из дома Амберов, которые приехали в Харренхолл почти что полным составом, оставив дома лишь старшего внука главы дома в качестве кастеляна, да лорда Стенли Амбера по прозвищу «Здравствуй, дерево» в качестве наставника мальчишки. Лианна случайно оказалась рядом, когда отец спросил властелина Последнего Очага, за свои рост и силу прозванного «Два Джона»: — А не рано ли мальчишке в тринадцать годов замком командовать? Тем более, таким, как Последний Очаг. — Пусть привыкает, — ответил Два Джона. — Парню предстоит служить твоим внукам, пусть он с ранних годов познает, что значит быть лордом Последнего Очага. Если что, воинов у него достаточно. А нужен будет мудрый совет, так Стенли его даст. Руки у него нет, зато с мозгами полный порядок. В молодости в сражении с прорвавшимися за Стену одичалыми лорду Стенли начисто отрубили кисть правой руки, в которой он держал меч. После этого он стал привязывать кожаными ремнями к культе деревянную ладонь, которую любил предлагать для рукопожатия, чем и заслужил свое прозвище. Вот Лианна и решила, что это хозяева Последнего Очага и организовали северный междусобойчик, но теперь, после слов Бенджена, разглядела среди его участников лорда-отца и брата-наследника. — А Нэд? Тоже с ними? Что-то я его не вижу. — Нет, он за нашим столом. — Что-то и там не вижу. — Значит, ушел куда-то. — Может, меня ищет? Бенджен состроил проказливое лицо, явно намереваясь сказать какую-нибудь колкость. — Нет, маленькая сестренка, ему не до тебя: пока тебя не было, наш Нэд влюбился. — Чтоооооо? Лианна даже растерялась, разрываемая необходимостью немедленно ответить на подколку и изумлением от совершенно невозможного происшествия. — Бен, что ты несешь? — Я не несу. Помнишь ту леди с фиалковыми глазами, про которую еще когда ты была, отец сказал: «Дорнийская из красавиц красавица»? — Помню. Дорнийка действительно была очень красива. Высокая, стройная, гибкая, она двигалась в танце удивительно плавно и грациозно. Северянке нравилось, что девушка при этом не старалась нарочито подчеркнуть свою красоту, как это обычно было присуще уроженкам Дорна, она просто была красива и, осознавая это, оставалась сама собой. Волчья Девчонка сама старалась держаться такой линии поведения, поэтому сразу почувствовала к девушке симпатию, хоть та и была южанкой. — Леди Эшара Дейн из дома Дейнов. Бывшая фрейлина почившей принцессы Элии из Мартеллов Таргариен. Сестра этого вашего любимого Меча Зари. — Точно. — И что? Ты хочешь сказать, что Нэд влюбился в нее? — Ну да. Когда еще ты была за столом, он смотрел на нее влюбленными глазами. А когда ты ушла… — То что? — Ну, понимаешь, он вообще как будто ничего не видел вокруг себя. А она поймала его взгляд и подошла к нашему столу. — Подошла к нашему столу? Изумление Лианны было неподдельным: такое поведение девушки далеко выходило за рамки привычного. Именно привычного, а не приличного. Ничего непристойного в этом, конечно, не было, но так не поступали. На северном балу ни одна леди не подошла бы одна к чужому столу… Ну, если только эта леди не из Мормонтов Мормонт или из вассалов Мормонтов, на Медвежьем все не как у нормальных людей. — Ну а к чьему же еще? — хмыкнул брат. — Подошла и предложила Нэду стать ее кавалером на следующий танец. — Упасть мне на месте… Опять-таки, нельзя было сказать, что леди Эшара сделала что-то неприличное. Но так не делали. Не делали и все тут. На танец всегда приглашали мужчины. Если леди хотела, чтобы ее пригласил на танец какой-нибудь конкретный кавалер, то она ему заранее давала об этом знать. Понятно, что был риск, что мужчина оставит без внимания просьбу, и такое было очень обидно. Но в этом случае про обиду знали только двое. Самое большее — трое. А леди Эшара не побоялась поставить себя в такое положение, что о ее неудаче могло стать известно всем. Весь если бы Нэд ей отказал… Но Лианна уже была уверена, что брат этого не сделал. И все-таки спросила Бенджена: — Нэд ведь не отказался? — Он очень смутился и замешкался. Но наш лорд-отец рассмеялся и сказал, что лорд Старк не должен заставлять ждать столь красивую благородную леди. И тогда Эддард подал леди Эшаре руку и повел ее в круг. — А потом? Иногда Бен оказывался поразительным тугодумом. Как он мог не понимать, что Лианна сейчас просто сгорала от нетерпения услышать историю до конца. И вообще брат должен был рассказать об этом сразу же, как только увидел ее после возвращения в чертог Ста Очагов. — А потом они танцевали. Знаешь… Я даже не думал, что Нэд так хорошо танцует. — Ой, а то мы не видели, как он танцует. Он вчера танцевал. С леди Миккой Альдер, с Барбри Марш, с Бригиттой Эрлер и с Игритт Бро. — И еще с леди Лирой Бро, — напомнил Бенджен. — Точно! — Это было другое. — Что — другое? — Вчера он танцевал как обычно, ты сама видела. А с леди Эшарой… Не знаю… Не могу объяснить. В общем, это надо было видеть. — Значит, наш Тихий Волк действительно влюбился, — констатировала Лианна. — Наверняка, — согласился брат. — Только одобрит ли лорд-отец? — Не знаю, — передернула плечами девушка. — Она южанка. И не просто южанка, а дорнийка. Хотя ты ведь сказал, что сам отец захотел, чтобы Нэд танцевал с нею. — Так и было. Но одно дело станцевать на балу и совсем другое взять в жены. — Это точно, — согласилась леди Старк. — Брандон женился на леди из Речных земель, ты уедешь в Штормовые, если еще и Эддард женится на дорнийке… — То придется тебе брать в жены северянку, а то лорды и впрямь обидятся. Бенджен надулся. — Братья Ночного Дозора дают клятву не иметь семьи. — Придется тебе отказаться от Дозора, Бен. Старки для Севера, а не Север для Старков. Присказка отца окончательно расстроила брата, и, чтобы он совсем не раскис, Лианна решила сменить тему. — А Бент где? — На своем месте, где ж ему быть. — Ну так идем его порадуем. Роллинг действительно очень обрадовался. Постепенно начал оживать и Бенджен, но тут, как на зло, напомнил о себе король. Светлейший государь основательно нагрузился сразу в самом начале пира и еще до ухода Лианны на разговор со сьером Боремундом задремал в своем кресле, что, несомненно, сильно порадовало всех сидящих за столами. Однако до конца пира силы выпитого вина не хватило, и Эйрис Таргариен вышел из хмельного забвения. — Почему так мало веселья? — недовольно спросил король, озирая чертог. — Здесь пир или не пир? Или мы на поминальной трапезе? — Светлейший государь, извольте взглянуть, все пируют и радуются, — тут же откликнулся сидящий рядом десница. — Не вижу радости! Не вижу! — желчно проскрипел Эйрис. — Я спал? Ведь я спал, Оуэн? — Король господин всегда и везде и может делать то, что он считает нужным… — Какой это пир, если я смог на нем заснуть?! — перебил льстивого старика безумец. — Это не пир, а неизвестно что. Музыка? Разве это музыка? — Светлейший государь, — лорд Уэнт заметил и пробуждение короля, и его недовольство и поспешил к его креслу, чтобы умиротворить повелителя Семи королевств. — Я приказал музыкантам играть тише, дабы они не потревожили ваш покой. Прошу простить, если я неправильно понял ваши помыслы, и мое рвение лишь расстроило моего повелителя. — Я не расстроен, Уэнт. И даже не сержусь. Но теперь я желаю слышать настоящую музыку. — Как угодно, светлейший. Я сейчас прикажу музыкантам… — Нет! — оборвал хозяина Харренхолла король. — Не надо им ничего приказывать. Играть будет мой сын. Я вижу арфу. Рейгар, покажи всем нам, за что тебя превозносят по всему Вестеросу. — Государь-отец, я всегда рад доставить вам удовольствие, но позвольте мне сегодня не садиться за арфу, — попросил кронпринц.- Боль от утраты моей любимой жены еще не прошла, я скорблю и не смогу достойно исполнить веселые песни. — Он скорбит… — передразнил сына Эйрис. — А я вот не скорблю. И в твою скорбь не верю. Если бы ты скорбел, то сидел бы в своих покоях, как мышь под половицей. А коли пришел на пир, так пируй. — Я приехал в Харренхолл, потому что это был мой долг, — ответил печальный принц. — Будь я свободен в своем решении, я остался бы в Красном замке, но я обещал, что буду на этом турнире, а значит, должен был сюда приехать во что бы то ни стало. Мой долг в том, чтобы не давать поводов для сомнений в твердости слова Таргариена. — Твой долг в том, чтобы выполнять мои повеления, — парировал король. — А я говорю тебе: будешь играть! Не можешь играть веселые песни, так играй грустные. Любые. Но играть ты сегодня будешь. — Как пожелаете, государь-отец. Кронпринц держался очень достойно. Но Лианне стало его жалко: король откровенно и с наслаждением публично унижал своего сына. Волчья девчонка знала Эйриса меньше двух дней, но уже не испытывала никаких сомнений, что больше всего ему нравится унижать людей. Она сама видела, как, приехав в Харренхолл, он сразу на церемонии встречи стал унижать лордов. Слышала, что он унижал слуг. А в начале пира, до того, как заснуть, он, что называется, извалял в грязи сьера Пиерта Корвальта из Ночного Дозора. Старый рыцарь, заслуженный ветеран, сьер Пиерт решил окончить свои дни на Стене, а лорд-командующий определил его в вербовщики. По пути на юг чёрные братья проходили через Зимний городок, отец нередко приглашал их в Винтерфелл, так что Лианна даже немного помнила и знала этого немногословного и скромного рыцаря. Обычно он сидел на дальнем конце стола, но Хранитель Севера относился к нему с уважением, хоть родиной Корвальта был не Север, а Простор. Вот и в Харренхолле он оказался по обязанностям вербовщика, а лорд Уолтер позволил ему сказать слово перед началом пира. Прихрамывая на правую ногу, ветеран вышел на середину зала Ста Очагов и начал призывать собравшихся ко вступлению в Ночной Дозор, чтобы встать на защиту людей от страшного Зла, что притаилось за Стеной и готово уничтожить все живое на Вестеросе. Он говорил горячо и вдохновенно, но, наверное, не успел сказать и половину своей заготовленной речи, как с королевского кресла прозвучало визгливое: — Заткнись! Рыцарь смолк, а Эйрис, с растрепанными волосами и перекошенным от злобы лицом навис над уставленным яствами столом. — Умолкни, болван! Ваш Дозор — это сборище ублюдков и висельников, слегка разбавленное дураками вроде тебя, которые верят в сказки! Ваше «Зло» — всего лишь жалкие дикари в шкурах, влачащие жалкое существование в ледяных пустошах, и никакого другого зла там нет. И хвалите Семерых, что у меня не доходят руки до того, чтобы перевешать весь ваш вороний сброд, как он того заслуживает по законам королевства. Воронами братьев Ночного Дозора называли одичалые, к югу от Стены такого никто себе не позволял, но король не устыдился даже такого гнусного оскорбления. — Светлейший государь, если кто-то из братьев и виновен в преступлениях, то черный плащ покрывает его вину, — с поклоном ответил сьер Пиерт. — Таков обычай, так было тысячи лет. — Да-да-да, — издевательски проскрипел король. — Тысячи лет преступники уходили от наказания, надевая плащи Дозора, и, конечно, ты хочешь, чтобы так было и дальше. Не будет! Он треснул кулаком по столу так, что подпрыгнула посуда. Если бы Лианна не видела это своими глазами, она бы не поверила, что в этом тщедушном тельце таится такая сила. — Королевское правосудие найдет виновных везде, где посчитает нужным! И покарает так, как считает нужным! И мне плевать на тысячелетние сказки. С дикарями Север справится и без вас. Север справится, Старк? Лианна видела, как было напряжено лицо отца, когда он поднимался со своего места и отвешивал поклон королю. — Светлейший государь, Север всегда был щитом порядка и мечом справедливости, ограждающими тех, кто живет по закону от тех, кто закона знать не хочет. Так было и так будет впредь, в том мое слово! Лицо короля оскалилось в хищной улыбке, но лорд Рикард еще не закончил свои слова: — А еще Север всегда чтил старые обычаи и был другом Ночного Дозора. Так было и так есть, в том мое слово! Сердце Лианны затрепетало от гордости за отца. Пусть не прямо, но он все же осмелился возразить королю. Правда, одновременно ее обожгло ужасом от ожидания вспышки королевского гнева, но этого не случилось. — Это точно, Старк, Север чтит старые обычаи. Уж в этом вам на всем Вестеросе равных нет. И во всем Вестеросе нет того, кто это бы не знал. Он рассмеялся хриплым смехом и махнул рукой. — Садись, пировать будем! А ты ступай прочь! Это было обращено уже к сьеру Пиерту Корвальту. — Прочь! Убирайся к себе на стену! И запомни, если ты попадешься здесь мне на глаза еще раз, я прикажу тебя повесить! По вашим старым законам и обычаям, повесить как дезертира. Понял? — Как прикажете, государь, я ухожу, — смиренно поклонился старый рыцарь. А потом распрямился и в полном молчании вышел из чертога. В душе Лиана буквально кипела, ей очень хотелось встать и сказать все, что она думает о таком короле. И обуздать свои чувства она смогла лишь за счет того, что напомнила себе о том, что должна восстановить справедливость в отношении Жоана Фенна. Можно было не сомневаться в том, что если она раскроет рот сейчас на пиру, то никакого наказания бесчестные оруженосцы не понесут. А значит, она должна молча принять то, что бы здесь ни произошло, как бы ни было это несправедливо и обидно. Только так ей удалось тогда сдержать свои эмоции, а теперь они вспыхнули с новой силой. Ведь мало того, что Эйрис публично унижал своего сына точно так же, как раньше он унижал лордов, так и Рейгару еще пришлось наступать на горло собственной песне. Девушка уже знала по своему опыту, что такое душевная боль и что такое долг, ей приходилось преодолевать одно ради другого, и она прекрасно понимала, каких сил это стоит, и как особенно больно ранит в подобных случаях бесцеремонное обращение. Но принц крепко держал себя в руках. Присев у арфы, которую слуги подкатили прямо к королевскому столу, он несколько раз перебрал струны, ловя их строй, а потом заиграл и запел. К удивлению Лианны, Рейгар запел северную песню, историю Дэнни Флинт. Правда, уже на втором куплете Волчья девчонка с удивлением отметила, что слова не совсем те, к которым она привыкла. От Перешейка до Стены Все знают, как Флинты сильны. Пускай бедны, зато честны, Полны отваги и верны. На Севере так не пели. Там сразу начинали с истории Элрика и Дэнни, а тут целых четыре куплета были посвящены дому Флинтов, то ли на момент тех событий еще единому, не распавшемуся на три части, то ли намеренно без уточнения, поскольку все три ныне существующих дома причисляли сестру и брата к своим членам. Интересно, кто это исправил песню, и откуда вообще она известна Рейгару, который ни разу не был на Севере? А брат её был Элрик Флинт, Верзила из верзил: Троих здоровых молодцов Он на себе носил В бою он равных не имел Врагов без счета бил. Да только тягостный недуг, Вдруг с ног его свалил. Старалась Дэнни что есть сил. Чтоб Элрику помочь Да только юноша не смог Трясучку превозмочь. Прошло три дня И вот уж он Бездыханный лежит. А к одру скорбному родня Командовать спешит. Вот что Лианну жутко раздражало в этой песне и вообще в легенде во всех ее проявлениях, это поведение родственников. Выдавать девушку замуж за старого лорда, который ей в отцы годится, это поступок совсем не по обычаям Севера и не по законам чести. Конечно, она знала все отговорки. Что дом Флинтов совсем недавно получил новые земли на равнинах, и им было очень важно показать соседям, что они готовы принять местные правила, а не оставаться чужаками из Северных гор. Что было очень нужно породниться с соседями. Что лорд Гремин Лунт был благородный и достойный человек. Пусть даже все было именно так, Волчью девчонку эти объяснения не устраивали, она отвергала их всем своим существом. Выдавать Дэнни замуж насильно все равно было нельзя, потому что нельзя. И точка! Сама героиня думала точно так же и уверенно взяла свою судьбу в свои руки. И Дэнни братов меч взяла, И косу махом отсекла; Надела братовы штаны И в путь пустилась до Стены, Где лорд и смерд, святой и вор Вступить готов в Ночной Дозор. Тут текст был уже привычный и знакомый, Лианна давно знала, чем это должно закончиться. Милашка Дэнни Флинт смела — Святую клятву принесла, В разведку ходит, диких бьёт — Отменно свой дозор несёт. Но тёмной ноченькой одной Враг ранил Дэнни под Стеной. Красотку в лазарет несут — А под дублетом видно грудь. Ах, эта грудь была бела, И как два яблочка кругла… И Дэнни тут: «Чего ты ждёшь? Вонзи в меня свой верный нож, И тем мой искупи позор — Так мой окончится дозор!» Такой была эта печальная история. Впрочем, имелось и другое окончание. Только оно было не лучше, а намного хуже, Там Дэнни даже ранена не была, просто дозорные узнали о том, что Дэнни девушка, и целым отрядом изнасиловали ее, а потом зарезали. Не мудрено, что песни о таком не было, была только легенда, что передавалась от человека к человеку, но на Севере ее знал практически каждый. И хотя благородным девушкам знать такое считалось неприличным, они ее тоже знали. И Лианне, конечно, она тоже была известна, причем довольно давно. Уж никак не меньше трех лет. Но и песня, и легенда заканчивались смертью Дэнни. А кронпринц продолжал петь. Петь о том, что, несмотря на смерть, дозор Дэнни не окончен. Твердыня Ночи уж пуста Но слух идет из уст в уста Что коридоров лабиринт Обходит ночью Дэнни Флинт. Лежит она в земле сырой, Но дух все так же рвется в бой. И если в замок вступит враг, Последним станет этот шаг. Хоть одичалый, хоть Иной Теперь для Дэнни все равно. И в Долгой Ночи страшный час Когда из-за Стены на нас Начнет из Бездны наступать Великого Иного рать. Увидят люди, что стоит В рядах дозорнных Дэнни Флинт. Принц Рейгар смолк. Его чуткие пальцы в последний раз перебрали струны арфы, отозвавшиеся заключительными аккордами, а потом наступила тишина. В душе Волчьей девчонки бушевала настоящая буря. Конец песни был прекрасен. Именно так все должно было быть — по справедливости. Но в месте с тем Лианна сознавала, что песня это всего лишь песня, не больше, чем предположение, и может все было не совсем так. Или даже совсем не так, и промерзший насквозь труп Дэнни сейчас лежит в какой-то всеми забытой могиле или давно распался в прах в старом склепе где-то на нижних этажах Твердыни Ночи. А душа девушки растворилась среди стволов и ветвей ближайшей богорощи, смешавшись с мириадами других растворенных там душ. И уже никогда ей снова не обрести единства и не встать в бою с врагами-из-за-Стены в рядах воинов Ночного Дозора. Вот это сейчас казалось ужасно несправедливым, и от ощущения этой несправедливости у Лианны как-то само собой запершило в горле, а на глаза накатили слезы. Бенджен удивленно посмотрел на сестру. — Ты чего плачешь? — Ничего я не плачу, — недовольно пробурчала девушка. Губы младшего брата растянулись в дурацкую улыбку. — Нет, плачешь! Я вижу. Ха, над песней заплакала. У-ты, какая чувствительная. — Бен, ты чего? Перестань, — попытался усовестить его Бент, но брат не слушал друга. — У нашей храброй Лианны глаза на мокром месте. Как ей жалко бедную Дэнни. А между прочим, на самом деле… Бен многозначительно замолчал и скорчил глубокомысленную гримасу, что, без сомнения, означало намек на тот самый вариант легенды, в котором черные братья надругались над Дэнни. И это было уже слишком. Волчья девчонка вскипела настолько, что не смогла сдержать себя в руках. Она выдернула из вялых пальцев младшего брата кубок и опрокинула его над головой Бенджена. Красное вино полилось на каштановые волосы младшего брата и серую ткань его дублета. Мальчишка застыл в изумлении от такого поступка сестры, не в меньшей степени был удивлен и Бент Роллинг. А Лианна, уже почти не владея собой, швырнула золотой кубок в стену, так что он отскочил и с жалобным звоном покатился по полу, а сама бросилась вон из зала Ста Очагов.